***
Хэйтем сидел за столом, с максимальным удобством устроившись на скрипучем старом стуле, и неспешно читал корреспонденцию из далекого Альбиона. Новости вызывали у него улыбку, он даже позволил себе тихо посмеиваться над неудачами лондонских Братьев, к которым вот уже долгое время не питал теплых чувств. Кто мог знать заранее, что поездка миссис Аммел произведет столько шума? Теперь товарищи, если их можно было так назвать, горячо предупреждали его о возвращении некой особы, доставившей им хлопоты. «Вероятно, стоит ждать свежих вестей от мистера Потса. Право, страх сделал бедолагу весьма расторопным», – Хэйтем поднял глаза и ухмыльнулся, заметив неуклюжую фигуру бывшего вояки, – «А вот и он собственной персоной». – Мистер Хэйтем, сэр, – Хитклиф отвесил неуклюжий поклон, осторожными, шаркающими шажками приближаясь к джентльмену в синей треуголке. Было видно, что он испытывает неподдельный трепет. – Присаживайтесь, Потс, – Хэйтем кивком указал на свободное место. Ему не хотелось внушать ужас, но так вышло, что страх оказался действенным рычагом давления в отношении мистера Потса, причем к этому даже не пришлось прилагать особых усилий. Хитклиф неуклюже уселся и утер платком испарину со лба. Он нервничал, беспрестанно озираясь и вздыхая, и явно не испытывал удовольствия от того, как вынужден поступать. – Вы просили рассказать, если что-нибудь станет известно о госпоже графине, – неуверенно начал он, не переставая ерзать. Хэйтем расслабленно откинулся на спинку стула и побарабанил пальцами по столу. Решительно, за всю жизнь ему не приходилось встречать человека более безобидного, чем нынешний собеседник. Потс обладал поразительно податливой натурой и был настолько безвреден, что даже почти не вызывал презрения. – Смею предположить, что именно в этом кроется причина вашего визита, – беззлобно потешаясь над гостем, ответил Хэйтем, – Что ж, рассказывайте. – Графиня, – начал Потс и сглотнул, чувствуя себя предателем, – Несколько дней назад прибыла в Лексингтон вместе с..., - он вдруг ускорился, и слова вылетали из его дряблого рта с очерёдной скоростью. – Темнокожим господином, который однажды ночью появился в Фокс-холле. – Значит, она вернулась в колонии, – протянул Кенуэй, ничем не выдав, что ему это уже известно. Обрывочные сведения, полученные из письма, говорили о том, что Хэлен сбежала на запад на борту судна под названием «Резвый». Дальнейшая судьба корабля оставалась неизвестной, ибо весной он так и не вошел в порт Квебека, как должен был. Хэйтему неоткуда было узнать, что Хэлен находится в обществе его сына, впрочем, и эта новость не вызывала удивления: судьбы молодых людей надежно переплелись с первой встречи. – Что-нибудь еще? – коротко спросил он, видя, что Хитклиф медлит. – Да-да, – облизнув губы, снова затараторил Потс. – Когда семейство Фоксов ушло из Лексингтона, я счел нужным скрыться и понаблюдать, что будет дальше. Хэйтем удивленно выгнул бровь, поскольку никак не ожидал столь смелой инициативы. Выходит, чутье не подвело его, когда в семьдесят шестом году он решил завербовать незадачливого Потса. – Человек Чарльза Ли отправился к своему нанимателю, надо полагать, – заметил Кенуэй, стряхнув с камзола несуществующую пылинку, и поморщился. Чарльз был уверен, что от асассина нужно избавиться, и полагал, что проще всего выйти на него через миссис Аммел. Магистр ценил это рвение, но пока его интересовала возможность союза, и втягивать Хэлен не было нужды. Если быть до конца честным, то Хэйтем знал, что девушка никогда не отречется от Коннора и не простит того, кто причинит ему вред. Он понял это еще далекой осенью в Джонсон-холле, когда она была переполнена впечатлениями от знакомства с таинственным могавком, о котором отказалась рассказывать что-нибудь конкретное. А ведь тогда Хэлен еще не знала всего, скорее, просто отмалчивалась, прислушиваясь к интуиции. - Вы, как всегда, проницательны, – Хитклиф кивнул и вздохнул. – Позже уважаемая миссис Фишер поведала мне, что спутник госпожи на следующее утро отправился на поиски ее пропавших родных. Ох, Боже, надеюсь с ними все и впрямь благополучно! – Это не должно вас тревожить, – Хэйтем махнул рукой. У него были все основания полагать, что с семейством Фоксов не случилось ничего дурного. – Надеюсь, что вы правы, сэр, – Потс вновь промокнул вспотевший лоб. – Сегодня утром селяне видели, как миссис Аммел в сопровождении Алистера верхом выехала в сторону Блэк-Крик. Ее подруга, мисс Абигаиль, уверяла, что графиня направилась к родным. Это все, что я знаю. Хэйтем нахмурился и на некоторое время умолк, погрузившись в раздумья. Ему было известно, что в форте Блэк-Крик находился Чарльз Ли, а это не могло быть совпадением. – Сэр, позвольте спросить? – несмело проблеял Хитклиф, поддавшись вперед. – Вы же непременно что-нибудь предпримете, отправитесь вслед за графиней, или ее родные действительно укрылись в форте? – Нет ни малейших сомнений, что их там нет, – Хэйтем вздохнул, все еще размышляя над тем, как поступить. Без сомнения, никакой пользы от нахождения миссис Аммел в Блэк-Крик не было, но у магистра были иные планы. До сей поры он медлил с их воплощением, а теперь похоже на то, что осталась последняя возможность претворить в жизнь задуманное. По возможности ему хотелось избежать подобного, но Хэлен, кажется, и сама не оставила ему выбора, попав под влияние асассинов, особенно после событий в Англии. – Но вы же не допустите беды? – взволнованно воскликнул Хитклиф, с надеждой глядя на сероглазого господина. Он безоговорочно верил в могущество патрона, ровно как и в неумолимость его кары, если для нее представится повод. Хэйтем смерил его прищуренным взглядом, в котором сквозили смешинки. – Ну, разумеется, – ответствовал он, уже решив, как именно поступит: получит свое, даже если на госпожу Аммел больше нельзя полагаться. – Тогда позвольте отыскать для вас коня? – учтиво предложил Потс, которому, на самом деле, хотелось поскорее развязаться с этой мрачной историей. – Да, пожалуйста, – Хэйтем кивнул. – Но понадобятся две лошади. Разумеется, я не отправлю вас на это рисковое предприятие в одиночку, – выразительно поглядев на гостя, закончил он. Хитклиф некоторое время обескураженно молчал, жуя губу и осмысливая услышанное, но не находил смелости спорить. – Вы же не собирались бросить свою госпожу в беде? – хищно ухмыляясь, переспросил мистер Кенуэй и удовлетворенно прикрыл глаза, когда Потс поспешно замотал головой. – С вами отправится мой доверенный человек – Холден. Постарайтесь перехватить графиню по дороге в Блэк-Крик. Думаю, вызволить ее оттуда было бы затруднительно, к тому же, мне хотелось бы по возможности скрыть свое вмешательство от обитателей форта, – проинструктировал Хэйтем, бросив на шпиона бритвенно-острый взгляд. – Это, надеюсь, понятно? – Более чем, – едва живой от страха, пролепетал Потс, но все же нашел силы на вопрос: – Где мне искать вас, когда все закончится? – Мы встретимся скорее, чем вам представляется, – не скрывая веселья, многозначительно заверил Кенуэй. Понятливо кивнув, Потс не стал противиться желанию поскорее убраться с глаз опасного джентльмена и отправился разыскивать лошадь для неожиданного попутчика. Он догадывался, где встретит магистра в следующий раз, но это нисколько не способствовало укреплению его энтузиазма.***
Хэлен в который раз поправила сбившуюся юбку, с грустью вспоминая мужские брюки, в которых так удобно ездить верхом. В женском седле путешествовать быстро было решительно невозможно, и это выводило ее из себя. Хэлл не терпелось поскорее убедиться, что с родными все хорошо, обнять их, прижать малютку Бэкку к сердцу. Наверное, она успела вырасти за год… Что если воспоминания о приемной матери успели поблекнуть за столь долгий срок? Эта мысль не давала Хэлли покоя, и она беспрестанно подгоняла лошадь, прилагая все силы, чтобы удержаться в седле в неудобной позе. – Терпение, миссис Аммел, – уговаривал ее Алистер. – Нам все равно придется остановиться на ночлег. Теперь уже слишком темно, чтобы продолжать дорогу в такой спешке, к тому же, леса Блэк-Крик славятся узкими извилистыми тропами, и лошади не смогут скакать. Хэлен с неудовольствием поджала губы, но не нашла причин для возражения. В конце концов, слуга уверял, что семья в безопасности и излишняя спешка была решительно ни к чему. Глупо было погибнуть, упав с коня, если тот не заметит в темноте особенно коварный древесный корень. С неохотой, но она все же согласилась заночевать у походного костра неподалеку от опушки древнего леса. Было даже удивительно, что Алистер не стал уговаривать хозяйку поискать более благопристойное место для ночевки. Она же давно привыкла к любым условиям и находила необъяснимую прелесть в том, чтобы приютиться под звездами, чему потворствовала теплая погода. Путники разожгли небольшой веселый костерок, искры которого уносились в небесную высь и бесследно таяли в бархате ночи. По пути Алистеру удалось подстрелить куропатку, чья тушка теперь поджаривалась над огнем. Хэлен с удовольствием вдыхала аппетитные аромат дичи, предвкушая сытную трапезу. На небе одна за другой загорались звезды в тщетной попытке перещеголять блеском полную луну. – Но расскажите же, как все было, – спрашивала рыжеволосая девушка. – Мы уехали в спешке, и у меня не было возможности расспросить подробнее, но теперь я с нетерпением жду рассказа. Как поживает мой досточтимый дедушка, поясница больше не беспокоит его? Аманда, должно быть, прекрасно о нем заботилась все это время. А Бэкка, наконец, поладила с Жанни? – Смею уверить, госпожа графиня, что все благополучно, – ответил Алистер, то ли из деликатности, то ли по не знанию не вдаваясь в подробности. – Но что вынудило их уехать, какая опасность угрожала? – допытывалась Хэлли, порывисто подавшись вперед. – Я должна знать. – Миссис Аммел, думаю, вам об этом известно куда больше, чем мне, – отрезал Алистер и отвернулся, явно не желая продолжать диалог. Хэлл нахмурилась и опустила голову, огорченная его неразговорчивостью. Он как будто ни о чем не знал, но не выглядел особенно встревоженным. – Передайте хотя бы слова, которыми вас напутствовал Брюс, – взмолилась она, а затем задумчиво закусила губу. Откуда дед узнал о ее возвращении, если находился в такой глуши? Сердце Синопы тревожно кольнуло. – Я слышал, он с нетерпением ждет встречи с вами, – широко улыбнувшись, ответил Алистер как ни в чем не бывало. Хэлен почувствовала недоброе, и подозрительно прищурилась: – Слышали? Но вы сказали, что он лично послал вас, – скованным дрожью голосом переспросила она. Их взгляды встретились, и какое-то время над костром царила абсолютная тишина. Хэлен вспомнила о пистолетах, спрятанных в седельных сумках, и медленно поднялась, стараясь ничем не вызвать подозрений, но не успела сделать и пары шагов, как услышала щелчок курка и зажмурилась, проклиная свою доверчивость. – Не шагу дальше, госпожа, – холодным тоном предупредил Алистер. Хэлен глубоко вздохнула, стараясь успокоить пляшущее в панике сердце, и повернулась корпусом к старику. – Я должен доставить вас в форт и сделаю это, – сухо пояснил слуга, не сводя с нее дула пистолета. Порывшись в вещах, он выудил из сумки веревку и после череды торопливых манипуляций связал пленницу. Хэлен пробовала вырваться, но Алистер – бывший военный – несмотря на преклонный возраст, сохранил ловкость и силу, не оставив ей надежды на освобождение. – Предатель, – бросив ненавидящий взгляд, процедила Хэлл, не без удовольствия представляя, как отнимает его ничтожную жизнь. Стоило ей лишь взглянуть в его морщинистое лицо, как сердце вдруг охватила такая лютая злоба, что стемнело в глазах. Она больше никогда не будет доверчивой дурой, с нее довольно! – О нет, миссис Аммел, я как раз таки храню верность своему хозяину, – щербато усмехнулся Алистер, вновь присаживаясь у костра и выуживая из кармана табак. – Я нахожусь у него на службе с первой секунды нашего знакомства. Хэлен окатила его еще одним презрительным взглядом и отвернулась, лихорадочно соображая, кем является ее недоброжелатель. Несмотря на сомнения, она отмела мысль, что Алистер работает на Хэйтема: ему попросту незачем было прибегать к таким ухищрениям, чтобы заполучить ее в свое распоряжение. Если бы он сам написал ей, скажем, прося помощи, она сразу откликнулась бы на зов. К тому же существовало очень мало вещей, в которых она отказалась бы сотрудничать, а вернее, была лишь одна. Однако Коннор уверял, что заключил мир с давним врагом, так что эта версия не выдерживала критики. В таком случае, оставался лишь один вариант, потому как иных возможных недругов в колониях у графини попросту не существовало. – Чарльз Ли не добьется успеха, что бы ни задумал, – с чувством заявила она, безуспешно пытаясь ослабить путы. – Ну, это меня уже не касается, – Алистер пожал плечами и, помолчав, добавил: – Прошу прощения, госпожа, за доставленные неудобства. – Можешь засунуть свои извинения обратно в глотку, – разъяренно прошипела она, изнывая от желания вцепиться в него. Напрасно она полагала, что можно спокойно жить, никого не убивая, если только нет желания быть вечной заложницей обстоятельств. Прав был Коннор, когда сказал однажды: смерти не всегда можно избежать. – Вы всегда были добры, и мне бы искренне не хотелось, чтобы с вами что-нибудь случилось, – игнорируя враждебный тон, смиренно продолжил он. – Однако, смею уверить, вам едва ли грозит серьезная опасность. Хэлен высокомерно поджала губы и промолчала. Что ей до чужой жалости? Но более всего она корила себя за проявленную беспечность и неосмотрительность. Неужели пережитые беды ничему ее не научили? Глотая яростные слезы, девушка еще раз поклялась себе, что лично поквитается с лицемером. – Мне действительно жаль, что так вышло, миссис Хэлен, – добавил Алистер, небрежно укладываясь спать. В его голосе послышался намек на искренность, который ничуть не умалил его вины в глазах молодой женщины. – Надеюсь, вы найдете в сердце силы простить меня. «Простить? О, как долго я уповала на прощение, но судьба уверила, что оно ничего не стоит. Да я собственными руками убью червяка», – мстительно подумала Хэлен, укладываясь на попону и отворачиваясь от костра. Если раньше она непременно попыталась бы оправдать его в собственных глазах, то теперь была от этого невероятно далека. Жизнь всегда была беспощадна, и она не видела причин для милосердия. Долгое время, возможно, несколько часов, Хэлен пыталась ослабить путы, но едва ли ей это удалось. Алистер знал толк в крепких узлах, к тому же, спал чутко, не выпуская из рук пистолет. Хэлл присмотрелась к нему и убедилась, что он прислушивается к каждому ее движению даже во сне. Она старательно гнала тревогу и слепую ярость, понимая, что в данной ситуации может рассчитывать только на ясность рассудка. Сосредоточившись и отрешившись от беспокойства о семье, Хэлен попыталась спланировать дальнейшие действия, ища хоть малейшую возможность побега, которая окончилась бы успехом. Но, как назло, на ум не приходило ничего подходящего, ясно было одно: в одиночку ей ни за что не справиться. Луна почти скрылась за горизонтом, а небо на востоке посерело, когда до ее напряженного слуха донеслись чьи-то шаги. Кто-то неосторожно наступил на сухую ветку и тут же заслужил тихий выговор попутчика за неуклюжесть. Неизвестные не спеша приближались к стоянке, и каким-то чудом Алистер все еще не расслышал постороннего шума. «Кто это? Бандиты или мародеры, любители легкой наживы?» – гадала Хэлли, затаив дыхание. В любом случае, неожиданное происшествие могло сыграть на руку, поэтому она не стала подавать виду, что услышала незнакомцев. Кто-то приблизился к ней сзади и осторожно положил ладонь на плечо, видимо, в попытке разбудить. И без того напряженная, Хэлен невольно вздрогнула, уставившись снизу вверх на незнакомца в серой треуголке, склонившегося над ней. Несколько мгновений они молчали; она так и не проронила звука, боясь привлечь внимание, но это ее не спасло. – А ну прочь от нее руки, – громко предупредил Алистер, в мгновение ока вскакивая с земли и наставив на незваного гостя пистолет. – Здесь вы не найдете ничего, кроме порции свинца, сэр. Человек в треуголке спокойно выпрямился, не сводя глаз с вооруженного ирландца, и ощерился в неприятной ухмылке. Хэлен заметила, что на его поясе тоже было оружие, но он не спешил пускать его в ход. – Советую вам отойти, сэр, кем бы вы ни были, – нахмурившись, приказал Алистер, видя, что угрозы не возымели должного эффекта. Хэлл подобралась, безошибочно почуяв скорую развязку: таинственный гость не напоминал простого грабителя, случайно набредшего на стоянку, и желанная месть становилась все ближе. Однако Алистер не собирался давать противнику шанса: быстро взвел курок, собираясь выстрелить, как вдруг позади него появилась еще одна фигура с чем-то тяжелым наперевес. Не успел он обернуться на шум, как его немилосердно огрели по голове прикладом ружья. В полном недоумении Хэлен наблюдала, как в оранжевый круг света вступил управляющий Потс, бледный, но решительный. - Хитклиф? – только и сумела вымолвить она, совершенно потрясенная. Да что приключилось со слугами за время ее отсутствия?! Управляющий опомнился и тотчас же бросился к ней, беспрестанно вознося молитвы Всевышнему за то, что они успели вовремя. Его спутник, тем временем, ловко освободил ее от пут и связал бессознательного Алистера. Хэлен с трудом воспринимала сбивчивые объяснения Хитклифа, разглядывая странное лицо его таинственного компаньона. Незнакомый джентльмен был не молод, но в чертах его лица угадывалась мягкость, несвойственная мужчинам. Не было в его облике ничего примечательного, и все же нечто неумолимо притягивало взгляд и вызывало недоумение. – Это мистер Холден, – со странной интонацией представил знакомого Хитклиф, видя, что внимание графини приковано к нему. Казалось, Холден замечал пристальное внимание рыжеволосой женщины, но старался игнорировать. Решив, что не стоит лезть не в свое дело, она ограничилась признательным кивком, когда взгляды их пересеклись. – Кто послал вас? – немного придя в себя, осведомилась Хэлен, решив раз и навсегда разобраться в происходящем, ведь есть вероятность, что новые попутчики будут хуже прежнего. Алистер, кстати, все еще толком не опомнился и лежал неподалеку от костра, крепко связанный. Расторопный Хитклиф уже открыл рот, чтобы ответить, но его перебил мистер Холден: – Вам следует знать только то, что мы избавили вас от необходимости ехать в форт Блэк-Крик, миссис Аммел. Я не получал приказа удерживать вас, так что с рассветом можете спокойно отправляться домой в сопровождении своего слуги, – он кивнул в сторону насупившегося Хитклифа. Тому явно было что сказать, но он продолжал хранить угрюмое молчание, подчинившись невысказанному приказу товарища. – Что ж, благодарю вас, – с холодной вежливостью ответила Хэлен, переводя сосредоточенный взгляд с одного на другого. – Но как же мои родные? – Едва ли они ожидают вас в форте, как вы, наверное, и сами успели догадаться, – ответил Холден с усмешкой. От его мертвого, рыбьего взгляда становилось не по себе, и Хэлен поспешила отвернуться. Было ясно, что он не намерен откровенничать, да и Хитклифа при нем расспросить не представлялось возможными. Хэлл ненадолго задумалась, взглянув на сереющую полосу на востоке небосклона: скоро рассветет, значит, можно собирать вещи. Она нисколько не доверяла новому знакомому и справедливо сочла его опасным, к тому же, у нее здесь оставалось одно незаконченное дело. – Не думаю, что есть смысл задерживаться, – коротко изрекла она, испытующе глядя на Холдена и заведомо ожидая возможных возражений. Он тоже бросил взгляд на слабо светлеющее небо и коротко кивнул, соглашаясь. – Хитклиф, собери мои вещи, – бросила графиня, поднявшись и с наслаждением размяв затекшие за ночь плечи. – Мы сейчас же отправляемся домой, – с этими словами она достала из сумки пистолет и подошла к Алистеру, жестко поджав губы. Не удержавшись, она пнула предателя носком сапога и убедилась, что тот уже в рассудке и лишь притворяется спящим. От удара он дернулся, нервно вскинув лохматую голову, но не сделал попытки вырваться. Хэлен пристально изучала взглядом суровое обветренное лицо с глубокими складками и невольно отдала дань храбрости Алистера: он готов был встретить смерть. – Госпожа графиня, что вы делаете?! – испуганно ахнул Хитклиф, бросившись к ней, но, заметив предупреждающий взгляд, замер. Он никогда не видел, чтобы миссис Аммел смотрела с такой ненавистью на кого бы то ни было. В эту минуту он совершенно не узнавал прежнюю добрую хозяйку, какой она была раньше. Хэлен отвернулась от слуги, вновь вперив заледеневший взгляд в лицо старика и направив дуло пистолета точно промеж его глаз. Она никогда не сделала бы этого раньше, но теперь не желала сдерживать клокочущую в сердце ярость. В эти мгновения в ее душе боролись противоречивые чувства: прежняя мягкость и приобретенная жестокость. Казалось бы, нет ничего проще, чем нажать на курок и отплатить мерзавцу, тем более, что ей уже доводилось лишать человека жизни. – Ты неверно выбрал сторону, глупец, и за это поплатишься. Мы оба знаем, что иначе быть просто не может, – едва слышно процедила Хэлен, приказав себе не закрывать глаза в момент выстрела. То, что сейчас произойдет – торжество справедливости или попросту подлая насмешка судьбы, решившей сломить ее? Она уже затаила дыхание, как вдруг кто-то жестко перехватил ее руку. Вскинув голову, рыжеволосая девушка столкнулась со спокойным взглядом мистера Холдена. – Будьте уверены, я позабочусь о судьбе пленника сообразно его поступкам, – не дрогнув под негодующим взором, сообщил он и добавил: – Вам совсем не обязательно становиться убийцей, леди, – Хэлен непроизвольно дернулась от его слов и отвернулась. – Ваши намерения благородны, сэр, но, к сожалению, они запоздали, – сухо ответила она, чувствуя болезненный укол в сердце: слишком поздно для милосердия к себе и всем окружающим. Холден дождался, пока она вновь взглянет на него, и скупо улыбнулся, несогласно покачав головой: – Поверьте мне, я прекрасно разбираюсь в людях, – ответил он. – Вы – не убийца, но станете таковой, если не возьмете себя в руки. Скажите, совесть позволит вам обнимать дочку после того, как вы сознательно запачкаете руки в крови? – не без ехидства поинтересовался он. Хэлен задохнулась от его наглости, но так и не нашлась с ответом. Он настолько проницателен или знает правду о низком поступке, но, тем не менее, находит возможным извинить ее? Неожиданно полученное прощение возымело столь сильное действие, что у Хэлли предательски защипало глаза. – Вы ведь не такая, госпожа графиня, – жалобно проскулил Хитклиф. Хэлен обернулась к нему и вспомнила, как он боготворил ее, после того, как она спасла его жизнь в Монмуте. В замешательстве тряхнув головой, она перевела взгляд на Алистера и взвела курок. Неожиданно вспомнились размышления, которые терзали ее в Тауэре. Той страшной ночью в Аммел-парке у нее не было выхода, но сейчас? Что значат долгие часы раскаяния и осознание вины, если сегодня она нажмет на курок? Но не чувства и даже не мысли человека определяют его, а действия. Что если именно в этот миг решится, какова она на самом деле, и какой ей предстоит стать? – Уверяю, мистер Алистер больше не доставит вам проблем, позвольте мне позаботиться об этом, – вновь подал голос Холден и так кровожадно улыбнулся, что у Хэлен мелькнула мысль, что смерть от ее руки была бы для старого слуги более милосердной. И все же она сомневалась непозволительно долгую минуту, пока не кивнула, хрипло выдохнув. У нее возникло ощущение, словно в грудь вложили раскаленные угли, сжигающие тело изнутри. Это было невероятно мучительно, словно проснуться после мертвого сна. Только что она сознательно чуть не убила человека, более того, считала это правильным… Но неужели эти убеждения, такие низкие и отчаянные, действительно принадлежат ей? Ей, которая всю жизнь так яростно восставала против судьбы и смерти?! Мгновением спустя Хэлен медленно опустила оружие, с отвращением отвернувшись, и перевела дух, словно после изнурительного сражения. – Если я увижу тебя еще раз, то не буду столь благосклонна, – промолвила она, обернувшись через плечо. Пусть она пощадила его, но отнюдь не склонна была забыть, что, работая на Чарльза, он угрожал ее семье и Радунхагейду. Ее рука, сжимавшая прохладную рукоять пистолета, подрагивала, выдавая внутреннее напряжение. – В таком случае, надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, госпожа графиня, – проскрежетал Алистер, невесело ухмыльнувшись. Хэлен сдержанно кивнула, не найдя сил на вразумительный ответ. Чуть позже, уже по дороге в Лексингтон, она вдруг почувствовала себя невероятно свободной, как если бы с души свалился тяжелый груз. Она смогла победить демона, поселившегося в сердце со времен печальных событий в Аммел-парке. Хэлл знала, что это не единственная схватка с ним, но сейчас была преисполнена радости, которой непременно хотела поделиться с Радунхагейду. Короткое путешествие в Блэк-Крик не дало материальных результатов, но в духовном плане было вполне удачным. Конечно, оставалось не ясным, где ее семья, но, по крайней мере, они не в лапах Чарльза Ли, а это уже немало. – Как вы себя чувствуете? – участливо спросил Хитклиф, искоса наблюдая за хозяйкой. – Все хорошо, дорогой Хитклиф, – коротко улыбнувшись, уверила она. – Я была поражена, увидев тебя, и благодарю за то, что ты пришел на помощь, но кто был тот странный джентльмен, твой спутник? Мистер Потс неуклюже заерзал в седле и отвернулся, явно колеблясь. Было видно, что вопрос ему не нравится, и он хочет избежать разговора на скользкую тему. Почувствовав легкое беспокойство, Хэлен нахмурилась, мгновенно становясь подозрительной и строгой: – Хитклиф, однажды я уже простила тебя, не заставляй пожалеть об этом. Кто послал Холдена? – Это человек Хэйтема Кенуэя, – вздрогнув от холодного тона, нехотя пояснил Потс. После того, как рыжеволосая женщина едва не расправилась с Алистером, он побоялся вызвать ее сожаления. Украдкой бросив на нее взгляд, он заметил, что она задумчиво закусила губу, обдумывая новости, и добавил: – Когда стало известно о вашем возвращении, я рассказал об этом мистеру Хэйтему, зная, что Алистер сделает для Чарльза Ли то же самое. Хэлен была неприятно поражена тем, что, оказывается, на протяжении многих лет была окружена шпионами тамплиеров. Но, в конце концов, сегодня вмешательство Хэйтема сослужило добрую службу, и она чувствовала лишь досаду от того, что не была достаточно проницательной. Странным было другое: почему Чарльз не отказался от идеи расправиться с асассином, хотя не мог не знать о его союзе с магистром? Что если Хитклиф все же лжет? – А что с моими родными, ты знаешь, где они? – Я видел, как они покидали Лексингтон в сопровождении старого краснокожего, – мистер Потс сокрушенно покачал головой, расстроенный, что не может сообщить больше. По крайней мере, его слова не противоречили рассказу миссис Фишер, и Хэлен, подумав, кивнула, давая понять, что верит. Помолчав немного, Хитклиф вновь заговорил, терзаемый совестью: – Так же у меня есть основания полагать, что мистер Кенуэй ожидает вашего возвращения в Фокс-холле. На этот раз Хэлен была по-настоящему удивлена и не смогла этого скрыть. Действительно, почему Хэйтем лично не выручил ее или не приказал мистеру Ли отказаться от своих планов? Генерал больше не подчиняется своему магистру? Создавалось такое впечатление, что Кенуэй ведет двойную игру, стоя между Радунхагейду и Чарльзом, которые, по какой-то причине, были непримиримыми врагами. – Он не хотел, чтобы стало известно о его вмешательстве, – пояснил Потс, видя ее недоумение. – Но я думаю, что у него была и другая причина, чтобы попасть в Фокс-холл до вашего возвращения. Этот человек никогда ничего не делает просто так, – он боязливо оглянулся, словно опасаясь, что фраза дойдет до слуха упомянутого мужчины. С последними его словами Хэлен не могла не согласиться и пришпорила лошадь, торопясь поскорее добраться до дома. Мистер Хэйтем что-то задумал, и она непременно выяснит, что именно.***
Еще не рассвело, когда Хэйтем придержал коня у ворот Фокс-холла. Поместье встретило его дремотной тишиной; Лексингтон спал, наслаждаясь последними минутами покоя перед новым днем с миллионом забот и неурядиц. Весна в этом году пришла рано, погода установилась хорошая, и фермеры с энтузиазмом взялись за работу в полях, но пока даже их не было видно. В рощице неподалеку затявкала лиса, и лошадь беспокойно запрядала ушами, почуяв хищника. Спрыгнув на землю, Хэйтем успокаивающее похлопал животное по крутой шее и, поправив треуголку, пошел к черному входу, ведущему на кухню. Как и ожидалось, двери были закрыты, так что пришлось повозиться с засовом, но долгие годы практики обеспечили скорый успех. Оказавшись внутри, тамплиер несколько неуверенно оглянулся: было темно. Нахмурившись, Кенуэй попытался вспомнить, когда был здесь в последний раз, и направился в комнату хозяйки, аккуратно обходя мебель. В скрытности не было особой нужды, но многолетняя привычка дала о себе знать. Ступени лакированной лестницы тихо поскрипывали под ногами, когда Хэйтем поднимался на второй этаж пустынного дома. Ему решительно не нравилось, что приходится тайком пробираться в апартаменты миссис Аммел, но рисковать и полагаться на ее сговорчивость было бы неразумно. Будет лучше, если он возьмет то, за чем пришел, и покинет особняк раньше, чем вернется его владелица, чтобы избежать неудобной ситуации. В любом случае, он сможет нанести ей визит днем и цивилизованно постучать в парадную дверь, а не прокрадываться тайком в серых предрассветных сумерках. Как и ожидалось, заветная шкатулка была в господской спальне. Хэйтемизучил натуру Хэлен, чтобы верно предположить, где находится нужная вещь, если только девушка не взяла ее с собой. В таком случае пришлось бы искать другой способ, чтобы заполучить желаемое, но он надеялся, что до этого не дойдет. Хэлл редко надевала кулон матери, по какой-то причине предпочитая никому его не показывать, хотя едва ли подозревала о его истинной ценности. Тем не менее, нелегко было бы заставить ее расстаться с наследием родительницы добровольно, потому Хэйтем и решил забрать кулон тайно, полагая, что пропажу едва ли быстро заметят. Раньше он хотел посвятить Хэлен в историю Анкха и разделить с ней радость открытия, но теперь отчетливо осознавал, что она слишком привязана к Братству. Узнав о частице Эдема, она обязана будет поделиться знанием с Коннором, если не из преданности, то хотя бы в угоду чувствам, которым всегда была подвержена. В таком случае Анкх стал бы камнем преткновения между орденами, а это неминуемо обрекло бы их на противостояние, которое ничем хорошим не кончилось бы. Руководствуясь этими доводами, Хэйтем и решился на проникновение, хоть этот поступок и порочил его в собственных глазах. Придирчиво оглядев спальню и чутко подмечая детали, он примерял их к Хэлен, размышляя, подходят ли они ей. Шкатулка нашлась быстро: она царственно стояла на комоде, сразу бросаясь в глаза любому гостю. А ведь именно он когда-то подарил мисс Фокс этот ларец, не предполагая, что для нее безделица будет играть такую большую ценность. Хэйтем коснулся кончиками пальцев гладкой полированной крышки, вспоминая, как в спешке выбирал подарок. В то время у него хватало других забот, среди которых он едва мог найти возможность, чтобы написать короткое поздравительное письмо. Далекое рождество, когда Уильям Джонсон еще был жив и, отложив все планы, сломя голову отправился из Нью-Йорка в Бостон, чтобы провести праздники с непоседливой англичанкой. Теперь казалось, что он проводил с Хэлен больше времени, чем сам Хэйтем, и эта мысль неприятно колола сердце. Среди всего прочего, что делало их похожими, существовало одно досадное обстоятельство: они не находили достаточно времени, чтобы посвятить его друг другу. Но Хэйтем не мог, да и не желал ничего менять, следуя мудрому принципу: что было, то прошло. Его привело важное дело, о котором непростительно было забывать в угоду сожалениям о былом. Помимо скляночек с травами, которые выглядели для мужчины совершенно одинаково, в ларце лежало множество невзрачных и ненужных на первый взгляд вещей: ожерелье из ракушек, украшение из потрепанных перьев, индейский кинжал и вампум. Было видно, что предметы играют для владелицы особую ценность, иначе их не хранили бы так бережно. Но где же единственно ценный предмет? Хэйтем нахмурился, осторожно перебирая чужие сокровища. Пускай для него они не несли важности, но он знал, что миссис Хэлли придает им огромное значение, и потому действовал аккуратно. Однако заветный кулон все никак не находился, что вызывало немалое раздражение. Боясь потерять контроль и выместить разочарование на неповинных безделушках, Кенуэй отошел подальше, зажмурившись и потерев переносицу. Неужели предстоит выпрашивать столь необходимую ордену вещь? Ему была противна мысль о том, что столь низкий поступок совершен напрасно. Глубоко вздохнув, Хэйтем погладил пальцами гладко выбритой подбородок, призывая беспорядочно пляшущие мысли к порядку. Задумчиво щурясь, он машинально провел рукой по комоду: ладонь коснулась чего-то теплого и шершавого – книжицы в кожаном переплете. В порыве раздражения Кенуэй оттолкнул бесполезную вещь, но его внимание привлекло тихое позвякивание, какое может издавать только металл. Поспешно раскрыв книгу, Хэйтем торжествующим взглядом смотрел на простенький медальон из блеклого металла, по форме напоминающий ромб. «Превосходно», – его переполнило чувство удовлетворения, продлившееся, впрочем, недолго, ведь вероятно, что Анкх не имеет никакой ценности. Тем не менее, задуманное выполнено, а значит, пора уходить, если только он не хочет быть застигнутым с поличным. Но не смотря на то, что рука уже сжимала заветный медальон, Хэйтем все же колебался: рассказать ли обо всем Хэлен или же не стоит. Исход решила ничтожная случайность, когда его рассеянный взор пробежал по строчкам, написанным красивым размашистым почерком. Он никогда не допустил бы и мысли о том, чтобы прочесть чужой дневник – а это, несомненно, был именно он, – но бледный луч луны выхватил из мрака несколько строчек: «Я витаю в облаках. Простите, мистер Кенуэй, прости меня, матушка, но я далека от здравого смысла! Я поднялась так высоко в небо, что реального мира уже не различить…». Невольно заинтересовавшись и не сумев вовремя остановить себя, Хэйтем прочитал дальше, после чего испустил долгий, тяжелый вздох. Как можно обманывать такое восторженное создание, винить за чувства к его сыну, сильные и настоящие? Некоторое время он напряженно размышлял, а затем решительно захлопнул дневник и направился в гостиную. Должен ли он вмешаться, почувствовав укол ревности? А сможет ли дать Хэлен то, чего жаждет ее сердце, или обречет на страдание? Хэйтем был далек от мысли упрекать ее или Коннора. В конце концов, они оба молоды и порывисты, к тому же, давно знакомы, и чувства между ними вполне естественны. Не преступно ли будет мешать их счастью? Устроившись в кресле у потухшего камина, Кенуэй приготовился ждать, рассеянно наблюдая из окна восход солнца. В последнее время ему нелегко было отрешиться от эмоций: душу бередили воспоминания о Дзио и запоздало пробудившиеся отцовские чувства, и все же он постарался рассуждать здраво. Зная, каким пиететом пользуется в глазах юной Фокс, он мог бы пробудить прежнюю привязанность, но едва ли сын простил бы ему соперничество за сердце возлюбленной. Это означало бы конец недолгого, и без того непрочного союза, а разрывать его Хэйтем был не намерен, напротив, уже обдумывал, какую выгоду извлечет из привязанности Коннора к англичанке. Хэлен всегда была близка к философии Отца Понимания, и со временем ее взгляды могли бы повлиять на асассина. Но уверена ли она в своем выборе, или в уголках её сердца есть место сомнениям? Вспоминает ли его, и какой оттенок имеет эта ностальгия? Возможно ли, что ее привязанность к нему еще сильна, а чувства к Коннору, напротив, стерлись из памяти за год разлуки? Должна ли Хэлли узнать о том, кто приходится метису отцом, и кто вынужден будет поведать об этом? Такое известие, вне всяких сомнений, способно причинить боль, а после девушке предстоит сделать окончательный выбор. Хэйтем посмотрел на ключ, который непроизвольно вертел в руках, и сжал его в кулаке. Нагретый человеческим теплом металл больно впился в ладонь. Сможет ли он довериться настолько, чтобы поведать об истинной цели своего бесцеремонного визита, и есть ли в этом необходимость? «Надеюсь, что разгляжу верный ответ в ее глазах».***
Солнце неумолимо поднималось над фронтиром, а безоблачная синева в вышине предвещала очередной по-летнему жаркий день. Во дворе Фокс-холла Хэлен заметила оседланную лошадь, небрежно привязанную к коновязи. и мельком подумала, что неплохо бы заняться починкой конюшни и обзавестись, наконец, собственными лошадьми. Возможно, в будущем этот дом станет базой для колониальных асассинов, и негоже приводить его в запустение. Хэлен полагала, что сама вскоре перебраться в Дэвенпорт, так как не сомневалась, что Коннор не пожелает оставлять поместье. Неужели судьба, наконец, смилостивилась над ней, о небо? Погожее утро и стойкое ощущение, что все беды позади, неумолимо располагали рыжеволосую красавицу к мечтаниям, и даже тревожные предсказания Потса не могли испортить настроение. Спешившись, она передала узду слуге, дрожавшему, словно осиновый лист на ветру, и направилась к дому. «В самом деле, что странного в том, что мистер Кенуэй не пожелал вмешиваться лично? В конце концов, он уже не так молод, и надо пощадить его годы, а открыто мешать планам Чарльза, давнего сподвижника, было бы крайне неосмотрительно с его стороны», – рассуждала Хэлен, и на губах ее скользила призрачная улыбка, вызванная предвкушением встречи. Хэйтем вновь помог ей и, естественно, захотел поскорее увидеться, чтобы убедиться, что у нее все благополучно. Девушка не могла не признать, что тоже желает встретиться и, возможно, поведать о приключениях в Англии. Несмотря на то, что дала Форстеру слово сохранить верность Братству, она не видела ничего предосудительного в том, чтобы рассказать обо всем магистру американского обряда, ведь волей-неволей она перешла дорогу его английским братьям. Тем не менее, Хэлен все же пообещала себе, что останется настороже: не обращать внимания на столь эксцентричное вторжение было бы верхом глупости. По дороге она успела поразмыслить над судьбой незадачливого Потса и решила, что нет смысла прогонять его или наказывать. Хэйтем все равно найдет, как проследить за ней, если посчитает это необходимым, а Хитклиф был слишком мягкотелым, чтобы пойти на настоящую подлость. Стоит просто предупредить Коннора о том, что управляющий докладывает самому магистру, и дело с концом. Рассудив таким образом, Хэлли не могла не вспомнить, как велико было ее желание поквитаться с Алистером, хотя, будучи раскрытым, он уже не мог причинить действительного вреда. «Слава Господу, что в тот момент меня не видели Коннор и Хэйтем. О, я не смогла бы смотреть им в глаза после такого поступка. Несомненно, они оба одинаково осудили бы меня и были бы правы. Иногда безжалостность просто необходима, но явно не в этом случае, и хорошо, что я смогла понять это. И что бы они ни говорили, их суждения похожи гораздо больше, чем они готовы допустить», – погруженная в себя, Хэлл вошла в дом, сразу расслышав неестественный шум: кто-то разжег огонь в камине, хотя она точно помнила, что потушила его перед тем, как уйти. Конечно, это могла быть Абигаиль, но она была слишком деликатна, чтобы пребывать в доме подруги в ее отсутствие. Выходит, это проделки мистера Хэйтема, который даже не потрудился скрыть свое бесцеремонное вторжение. Проходя в гостиную, Хэлен не могла скрыть улыбки, так ее позабавило его поведение. Мистер Кенуэй всегда испытывал слабость к эффектным появлениям и неожиданным поступкам, впрочем, любое его действие всегда имело потаенный смысл. Он удобно устроился в кресле у камина, пристально вглядываясь в языки пламени и едва ли пошевелился, расслышав ее легкую поступь. Хэйтем был в излюбленным синем камзоле, разве что полы его стали длиннее, но, в целом, джентльмен не изменил своему стилю. Хэлен не могла видеть его лица, но рассвет немилосердно осветил белесые пряди в волосах, аккуратно перехваченных лентой. Очаровательной треуголки не было видно, и сердце невольно сжалось, когда стали заметны следы, оставленные годами. – Мистер Хэйтем, какой неожиданный сюрприз. Я счастлива видеть вас так скоро после своего возвращения в колонии, – с искренней любезностью заговорила она, не удержавшись от смешливой нотки в голосе. Он встрепенулся, мгновенно оживая, и встал, с неизменной вежливостью поклонившись. Ни возраст, ни тяжесть прошлых испытаний не могли повредить его обаянию и безукоризненным манерам. Его лицо осталось прежним, разве что на лбу прорезались задумчивые складки, и упрямо сжатые губы изредка изгибались в кривоватой сухой усмешке. – Рад, что за год вы не растеряли своего обычного остроумия, – ответил он с шутливым укором и поглядел ей за спину. – Ведь вам сообщили, что я могу поджидать вас в Лексингтоне. Хэлли обернулась и едва сдержала смешок, заметив Потса, который неуклюже мялся в дверях и не знал, куда деть глаза. Велев ему приготовить легкий завтрак, она подошла к камину и села в кресло напротив магистра. От солнечных лучей в зале было светло и уютно, в воздухе кружились пылинки, подсвеченные солнцем. Все дышало покоем, и на душу снисходило умиротворение и тихая, робкая радость от долгожданного свидания. - И впрямь собирались дожидаться моего возвращения здесь? – с нескрываемым недоверием пожурила она, когда гость тоже удобно расположился. – Право, в Лондоне ваше поведение вызвало бы множество пересудов. – Не могу сказать с уверенностью, – честно ответил Хэйтем и поспешно перевел тему. – Какие вести вы привезли из далекой столицы? Хэлен различила в его тоне нежелание обсуждать свой странный визит, но не стала заострять на этом внимание. Если мистер Кенуэй не хочет говорить о чем-то, значит, не было никакой надежды выпытать у него правду. Не желая ссоры, она добродушно поддержала предложенную тему: – Боюсь, мало такого, что могло бы порадовать вас, – сморщив нос, начала девушка. – Ваши друзья оказали мне не слишком теплый прием, да так и не добились своего. – Наслышан, – усмехнувшись, кивнул Хэйтем и охотно отпил чая, который только что принес расторопный Хитклиф. – Вы произвели в Лондоне такое впечатление, что молва о ваших деяниях бежит впереди вас. – И что же вам передали? – Хэлен с живым интересом изучала содержимое подноса с едой и, в конце концов, выбрала сандвич с ветчиной. «Зачем он здесь?» – гадала девушка, но, как всегда, ничего не могла разгадать в серых пронзительных глазах мужчины. – Что вас и ваших приятелей стоит опасаться. Вы разрушили многие планы: некая миссис Купер бежала из страны, после того как против нее были выдвинуты обвинения весьма занятного свойства. Банкротство ее несчастного мужа предали огласке, а Аммел-парк пошел в счет уплаты долгов. Новый владелец, говорят, поселится в нем уже в начале лета. Хэлен пристально всматривалась в выразительное лицо собеседника, подмечая каждую морщинку и думая, что складки вокруг упрямой полоски губ не сделали его менее привлекательным. Выслушав короткий рассказ, она позабавлено выгнула бровь и, запрокинув голову, громко рассмеялась, от души потешаясь над неудачами названой сестры. – Вам нисколько не жаль родового имения? Признаться, после такой потери даже я был бы несколько расстроен, – с улыбкой заметил Хэйтем, любуясь ее ладной фигуркой. В странствиях Хэлли умудрилась стать стройной и подтянутой, а держалась еще более смело. В ее облике не осталось ничего от порывистого и любознательного ребенка, склонного к шалостям и имеющего привычку романтизировать мир. Можно было с уверенностью сказать, что она окончательно выросла, и эта мысль несла с собой легкую грусть. – Аммел-парк не принес мне ничего, кроме боли и сожалений, – мгновенно меняясь в лице и становясь сосредоточенной, промолвила Хэлен. – Надеюсь, новому владельцу он послужит лучше, чем мне. Но я вижу, что вы еще не все успели рассказать, прошу вас, продолжайте. – Боюсь, следующие новости едва ли порадуют вас, – без тени былого веселья признался Хэйтем и некоторое время молчал, не мешая графине спокойно завтракать. Ему не хотелось огорчать ее, но, может быть, известие послужит предостережением? Возможно, она стала слишком самоуверенной и не должна забывать, у кого в действительности в руках сила и власть. – Мистер Форстер бесследно исчез, его считают погибшим, – неохотно продолжил он, внимательно наблюдая за тем, какую реакцию вызвали его слова. Хэлл замерла и несколько минут безуспешно пыталась избавиться от кома, вставшего поперек горла. – Но вы ведь не станете утверждать, что судьба прокурора окончательно известна? – внезапно осипшим голосом переспросила она, делая поспешный глоток чая, чтобы привести себя в чувство. Хэйтем опасно сощурился и наклонился вперед: – Репутация ордена вам хорошо известна, миссис Аммел, и вы должны понимать, что могут означать подобные известия. Мистер Форстер вел себя необдуманно: он лишил моих братьев денег и связей, а этого не прощают. В гостиной повисла абсолютная тишина, которую нарушало лишь потрескивание огня в камине. Каждый думал о своем. – Мне жаль этого господина, – после долгой паузы, тихо сказала Хэлен, не скрывая искреннего сожаления. Да, она плохо знала лондонского асассина, но была обязана ему всем. Как можно нарушить слово, данное тому, кто отдал жизнь ради твоего счастья? – Он спас мне жизнь. – Понимаю, – пожав плечами, просто согласился Хэйтем, не испытывавший ни крупицы торжества от того, что погиб один из врагов ордена. – Полагаю, вам так же известно, что в Англии я – персона non grata? – вновь переходя на шутливый тон, поинтересовалась Хэлен, отстраняясь от печальных дум, но завуалированное предупреждение не прошло мимо ее ушей. – Nota bene, особенно в кругах моих знакомых. – Пожалуй, что так, – она кивнула, вновь принимаясь за чай. – Что ж, раз вам известно о моих злоключениях, значит, я освобождена от участи пускаться в долгий и, признаться, тягостный для меня рассказ. Лучше поведайте о том, что происходило здесь во время моего отсутствия. Слышала, вы заключили любопытный союз? – Ваш слух не подводит вас, миссис Хэлен. – Но, кажется, не все ваши товарищи одобряют это решение? – поставив на фарфоровую тарелочку чашку, деликатно заметила она, при этом искоса следя за эмоциями на чужом лице. Хэйтем тихо фыркнул и отвернулся, раздосадованный вопросом и несговорчивостью упомянутых друзей. – Вижу, вы хотите что-то прояснить. Говорите прямо, – не желая больше прибегать к намекам, потребовал он, бросив пронзительный, обжигающий холодом, взгляд, от которого неприятные мурашки бегали по спине. – Я не понимаю, почему Чарльз Ли продолжает строить против меня козни. В том нет никакой необходимости, если вы заключили союз с Коннором, – не теряя самообладания, начала Хэлен, но Хэйтем прервал ее тихим смехом: – Так вы все же знакомы? – деланно изумившись, переспросил он и довольно прищурился, видя, как на ее щеках появляется возмущенный румянец. – Рад, что, наконец, признали это. Впрочем, не вижу смысла томить вас неизвестностью: Чарльз лишь хочет защититься, полагая, что ему угрожает опасность со стороны убийцы. А вы – единственная известная его слабость. – Но если вы пришли к соглашению…, – кое-как справившись со смущением, пролепетала Хэлл, но Кенуэй презрительно махнул рукой. – Судя по всему, асассин не намерен его соблюдать: на днях стало известно о смерти Николаса Бидла, и в причинах его гибели я не могу сомневаться. – Бидл заслуживал своей участи, – гневно раздувая тонкие крылья носа, процедила Хэлен, мгновенно вспомнив долгие дни, проведенные в заточении на борту Рэндольфа. – Я имела неудовольствие повстречать его в Атлантике, и он скверно обошелся с кораблем, на котором я плыла. – Это всего лишь ваше субъективное мнение, миссис Хэлен, – мягко улыбаясь, покачал головой Хэйтем и добавил, видя, что она строптиво вскинула голову: – Как бы там ни было, этот поступок – не что иное, как нарушение договора, этого вы не можете не признать. К тому же, у Коннора свои причины желать Ли смерти. Видите ли, он вбил себе в голову, что Чарльз и прочие наши знакомцы виновны в смерти его матери. Хэлен понадобилось какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Чтобы отвлечься, она начала перебирать пальцами складки дорожного платья, борясь с настойчивым желанием вскочить на ноги. Становилось ясным, откуда в Радунхагейду столько ненависти к тамплиерам, но вот правда ли это? Едва ли магистр так спокойно признался бы в подобном злодеянии, значит, он подразумевает, что Коннор ошибается. – Полагаю, вы имеете ввиду, что этой ужасной трагедии не происходило? – поджав губы, уточнила Хэлен и медленно прикрыла глаза, получив неопределенный кивок. – К несчастью, случившееся – правда: несколько лет назад солдаты напали на деревню ганьягэха и предали ее огню. Мне неизвестны причины столь вопиющего поступка, но могу поклясться: тамплиеры здесь не причем, а меня в тот момент вообще не было в стране. И вы, миссис Аммел, сами можете это подтвердить, если воскресите в памяти один день из детства. Хэлли едва не выронила из рук чайную тарелку, так потрясли ее неожиданное заявление. Несколько минут она лихорадочно искала в осколках воспоминаний образ сероглазого джентльмена, но тщетно. Может ли быть правдой, что им уже доводилось встречаться? Если и так, то она была слишком мала, и неудивительно, что память подвела ее. – Поражены? А мне иногда казалось, что вы обо всем догадываетесь, – смешливо прищурившись, сказал Хэйтем, весьма довольный произведенным эффектом. – Дам подсказку: это случилось сразу после смерти вашей досточтимой матери. Я был в Лондоне по важному делу и случайно повстречал вашего отца, а затем навестил его в доме на Кенсингтон Гарденс. Хэлен нахмурилась и поспешно отвернулась, желая скрыть неожиданную боль. Некоторое время тишину нарушали лишь поленья, потрескивающие в жаре огня. Всю жизнь Фокс пыталась забыть страшное время, когда лишилась матушки и, естественно, была не в состоянии вспомнить, но теперь в сознании одна за другой всплывали картины далекого прошлого. Она не помнила лица Хэйтема, лишь высокий силуэт на пороге особняка, в спину ему бил полуденный свет, четко очерчивавший контуры статной фигуры. Красивый джентльмен в синей треуголке на долгое время стал ее кумиром и образцом того, каким должен быть идеальный мужчина. Неужели ее неосознанно тянуло к мистеру Кенуэю именно поэтому? Вопреки всем его поступкам, порой неоднозначным, она продолжала восхищаться им, испытывая почти благоговейный, необъяснимый трепет. – Если все так, вы тем более не можете отвечать за действия остальных, пока вас не было в Америке, – кое-как справившись со смятением, возразила Хэлен, поражаясь тому, что нашла силы продолжать беседу. - А Чарльз Ли всегда относился к краснокожим без всякого снисхождения, – резонно добавила она, не собираясь так просто уступать. Хэйтем вздохнул, подыскивая слова, которые могли бы ее убедить: – Вы ошибаетесь, взгляды никогда не застили ему глаза, – сказал он. – Тем более, что в последнее время он смягчился и даже завел жену среди индейцев и получил новое имя. В который раз запнувшись на полуслове, Хэлл была вынуждена признать, что никогда не перестанет удивляться причудам судьбы. Возможно ли, что ирокезы простили генералу уничтожение одной из деревень и позволили взять в жены одну из своих женщин? По всему выходило, что мистер Кенуэй не лгал, хотя и не мог знать всех подробностей случившегося. – Полагаю, что в земли ганьягэха наших друзей привело какое-то дело, и по несчастливой случайности их визит совпал с последующими трагическими событиями. Вспомните, Орден всегда хотел защитить земли индейцев, и вы были тому свидетельницей. – Даже не хочу слышать, зачем они вам понадобились, – отрезала Хэлен, не желая больше впутываться в интриги тайных организаций. Похоже, что на протяжении многих лет интересы тамплиеров, так или иначе, были связаны с родным племенем Коннора, а точнее, с его владениями. Рыжеволосая девушка посмотрела в окно, ненадолго задумавшись, но решительно тряхнула головой, отказываясь от намерения разгадать загадку. Так же она не могла отрицать разумности доводов. – Если это правда, почему бы вам самому не рассказать об этом Коннору? – А вы думаете, он способен довериться мне в подобном вопросе? – саркастически хохотнув, разочаровал ее Хэйтем и откинулся на спинку кресла, барабаня длинными пальцами по подлокотнику. – О нет, он лелеет мысль, что, покончив с Чарльзом, завершит личную месть, и разубедить его практически невозможно. – Вы к нему несправедливы, – тут Хэлен не выдержала и поднялась, возбужденно сверкая глазами. – Должно быть, существует нечто питающее его уверенность, нужно лишь помочь ему взглянуть на вещи с другой стороны. – Похоже, вы полны желания простить ему все грехи, – Хэйтем недовольно сощурился, следя взглядом за ее возбужденными метаниями по комнате. – Как и всегда, впрочем. – Вам я тоже готова многое простить, мистер Кенуэй, – жестко напомнила девушка, скрестив руки на груди. Несколько мгновений их взгляды вели немую борьбу, а потом Хэйтем со вздохом отвел глаза, словно с чем-то смирившись. – Как бы там ни было, я не смогу вечно удерживать Чарльза от мести, справедливой мести за гибель друзей, которые, между прочим, были близки и вам. Асассин не склонен верить моим словам, но, возможно, поверит вашим? Убедите его отказаться от задуманного, иначе я вынужден буду расторгнуть союз, вы слышите? Я не потерплю угроз от наивного мальчишки, который не в состоянии отделить детские воспоминания от истины, – от его взгляда и хорошо различимой угрозы Хэлен сделалось не по себе. – Я прекрасно поняла вас, – тихо отозвалась она, отвернувшись к окну: продолжать так хорошо начавшийся разговор не было никакого желания. Судя по всему, их пути все же расходятся, как бы ей ни хотелось этого избежать. К сожалению, Хэлл слишком хорошо знала мистера Хэйтема, чтобы питать надежду на то, что удастся смягчить его. Он, казалось, тоже не хотел задерживаться и порывисто прошел к выходу, лишь на пороге обернувшись: – Вы можете быть очень преданной, Хэлен, – медленно проговорил сероглазый мужчина. – Я всегда это знал. Надеюсь только, что избранник будет достоин вас. – Что вы имеете ввиду? – чувствуя, как необъяснимый страх касается сердца ледяными когтями, пробормотала Хэлли, обернувшись. В этот момент она могла бы остановить его, вызвать призрак былых отношений, но заставила себя замереть на месте, понимая, что не может предать Коннора. - Так же вы бываете слепой, когда того хотите, – прошипел магистр, сузив глаза. – Скажите, уверены ли вы в искренности Коннора, знаете ли, что он продолжает утаивать нечто важное? Собираетесь ли узаконить ваши отношения перед Богом, или, может, перед богами ирокезов? Не приходило вам в голову полюбопытствовать, со всей непосредственностью, с какой фамилией вы породнитесь, вступив в союз с метисом? Хэлен недоуменно заморгала, не найдя, что ответить. Прозвучавшие слова были настолько нелепыми и пугающими одновременно, что на время лишали дара речи. Хэйтем что-то с силой сжал в кулаке, но она была слишком рассеянна, чтобы обратить на эту мелочь внимание. – Желаю вам хорошенько об этом поразмыслить, миссис Аммел. Всего доброго, – мистер Кенуэй коротко поклонился и стремительно вышел, громко хлопнув входной дверью, а Хэлен так и осталась стоять у окна, пораженная странными намеками. Резкость его слов, брошенных на прощание, больно задели ее гордость. Значит, он приходил только чтобы заставить действовать в своих интересах, переманить на свою сторону. Но она столько лет полагалась на него, что теперь чувствовала себя обязанной помочь. По крайней мере, не было ничего предосудительного в том, чтобы попытаться отговорить Раду от мстительных планов. Немного позже Хэлен переоделась в домашнее бежевое платье и послала за Абигаиль, не желая оставаться один на один со смутными подозрениями. Ей не хотелось поддаваться им, но слова Хэйтема заронили в душу зерно сомнения, от которого непросто было избавиться. Хэлли знала, что Радунхагейду весьма неохотно рассказывает о себе, но раньше не задумывалась, что тайна его рождения может касаться ее самой. Почему мистер Кенуэй, явно желая задеть, намекал, что ее не обрадует правда о происхождении индейца, и что мог знать, если только сам не имел к этому прямого отношения? Хэлл мотнула головой, не желая пускать нить рассуждений в этом направлении, ведь оно казалось абсурдным. «Что ж, зато теперь ясно, почему Коннор так ненавидит орден и все, что с ним связанно. Дело не просто в убежденности своей правоты, а в желании отомстить. Я и сама прекрасно знаю, насколько губительным оно может быть, но смогу ли убедить в этом его? Мистер Хэйтем ясно дал понять, что Радунхагейду должен оставить попытки причинить зло Чарльзу, иначе…», – тяжело вздохнув, рыжеволосая девушка направилась в сад, намереваясь найти успокоение в заботе о цветах. Подоспевшая Абигаиль присоединилась к ней, но не спешила завязывать разговор, видя задумчивость подруги. – Вы не спросите, отчего я так молчалива, милая Абигаиль? – Хэлен поглядела на светловолосую женщину, которая заботливо окучивала грядки с клубникой. Она обернулась и светло улыбнулась, склонив голову на бок. – Нет нужды задавать бесцеремонные вопросы, чтобы понять, что с вами. Мне известно, что когда у вас такое лицо, вы терзаетесь сомнениями. – Просто задумалась, – Хэлен закусила губу, подбирая слова. – Ведь, в сущности, мне ничего не известно о Конноре, хотя, казалось бы, я должна знать больше прочих. – Вас это беспокоит? – Абигаиль вновь склонилась над пышным зеленым кустиком, аккуратно вырывая из земли сорняки. Солнце припекало, согревая расцветающую землю, а легкий ветерок игриво ласкал листву и волосы девушек. Хэлл посмотрела на небо и невольно сощурилась, поправив шляпку с широкими полями. Спокойствие Абигаиль поражало ее, но сама она лишь больше встревожилась: – Разумеется, я беспокоюсь. Как можно любить человека, ничего о нем не зная? Мне даже неизвестно, кем был его отец… - Есть ли смысл проникать в тайну, которую мистер Коннор так настойчиво охраняет? – спросила Абигаиль, бросив проницательный взгляд. – Скажите, неужели ваша привязанность настолько слаба, что зависит от теней далекого прошлого? – Это не так, но… – Хэлен в отчаянии отвернулась, жалея, что не может рассказать всего. Если бы Абигаиль знала, сколько вреда могут причинить секреты, то не была бы столь снисходительна к чужой скрытности. – Прошлое сделало его таким, каков он есть, – мягко заметила мисс Фишер. – А вы полюбили его именно таким. Неужели вам разонравится любимый десерт, если станут известны его ингредиенты и способ приготовления? – Ничуть, – Хэлли недовольно надула губы, понимая, что попалась в ловкий оборот речи. – Просто больно от того, что Коннор не доверяет мне. Возможно, это потому, что он недостаточно привязан? – Если это так важно, то поговорите с ним. Уверена, есть причины для скрытности, ведь он любит вас, и сделает все, чтобы подарить счастье, – заверила Абигаиль, выпрямившись. Хэлен смущенно потупилась, чувствуя, что заливается краской, и отряхнула пыльные ладони о передник, надетый поверх платья. – Вы, как всегда, с уверенностью судите о чужих душах, Абигаиль, но у меня никогда не было этого дара. – Когда вы были у нас в гостях, только слепой не заметил бы преданности, горящей в его глазах, – заговорщицким шепотом заявила та и улыбнулась, видя смущение подруги. – Даже для моей матушки это оказалось вполне прозрачным. Хэлен всей душой хотела верить, ведь от этого сердце наполнялось ликующей радостью и теплом. Абигаиль не удалось окончательно успокоить ее, но она все же позволила себе подумать о другом: как мисс Фишер удается оставаться мудрой и спокойной, и, не смотря на одиночество, так безоговорочно верить в любовь и хороший исход? «Надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить за ее доброту и преданность, которых я никогда не заслуживала», – печально сгорбившись и обняв себя за плечи, пообещала Хэлли. Она вновь вспомнила Энтони, и трудно было поверить, что настанет время, когда душу покинет гнетущее чувство вины за его смерть. – Вы же знаете, что я искренне люблю вас и желаю только добра? – кусая губы, внезапно спросила Хэлен, когда они неспешно прогуливались в саду на заднем дворе. Абигаиль посмотрела немного удивленно, но потом заулыбалась, горячо пожав ей руку: – Я не представляю своей жизни без вас, дорогая Хэлен, – заверила она, а графине пришлось поспешно отвернуться, чтобы незаметно стереть влагу, выступившую на глазах. Абигаиль продолжала: – Вы привнесли в мое серое существование столько света, надежды и любви, что я никогда не смогу расплатиться и уверена, что наша дружба никогда не кончится. Хэлен рвано выдохнула, но так и не смогла заставить себя произнести и полслова: с такой силой сдавило горло. Абигаиль говорила от всего сердца, хотя в действительности между ними все было в точности да наоборот. Сославшись на дурноту от жары, Хэлл поспешила увести подругу в дом и перевела тему, пообещав себе, что никогда не оставит ее и пожертвует чем угодно, чтобы сделать мисс Фишер счастливой. А на следующий день в Лексингтон вернулся Коннор.***
Хэлен проводила послеобеденное время в оранжерее, обсуждая с Потсом вопросы по управлению поместьем и реконструкцию конюшни, когда заметила из окна всадника в белой одежде. Поддавшись первому порыву, она умолкла и вскочила с места, но запретила себе выбегать навстречу. Рядом с ним не было ее семьи, и это, вкупе с недавно зародившейся обидой, несколько омрачало радость от его возвращения. – Ступай, Хитклиф, мы закончили. Я жду твоего скорейшего возвращения из Бостона с новым конюхом, и можешь не скрывать от мистера Кенуэя, что меня навестил этот человек, – сухо проинструктировала его Хэлен. Различив в словах толику презрения, Потс виновато потупился и вздохнул, но спорить или оправдываться не решился. Даже не оглянувшись на него, Хэлли в спешке принялась поправлять наряд и распустила волосы, как всегда, чувствуя волнение в предвкушении появления Коннора. Она направилась на кухню с тем, чтобы подогреть похлебку, которую они с Абигаиль приготовили нынче утром, и заварить травяной чай. Пальцы немного подрагивали, когда она нарезала свежеиспеченный хлеб и сыр. Заметит ли Радунхагейду ее взвинченное состояние? Сколько можно рассказать ему и стоит ли вообще упоминать о неудачной попытке самостоятельно разыскать родных? А если она вновь начнет расспрашивать подробности его жизни, откроется ли он или сразу заподозрит неладное? Хэлл не хотела признавать, но после разговора с Хэйтемом в ее груди поселился страх вновь потерять любимого, и скрыть это было сложно. Когда размашистые уверенные шаги послышались в прихожей, рыжеволосая девушка вздрогнула, но не обернулась, едва Коннор вошел на кухню. Спиной чувствуя его пристальный взгляд, она склонилась над столешницей, не смея поднять головы. Хэлли вовсе не страдала от излишней робости, лишь пыталась взять себя в руки и выглядеть как ни в чем не бывало, хотя удавалось это из рук вон плохо. Широкая мозолистая ладонь легла на талию, медленно, но уверенно притягивая к сильному телу, чужие пальцы заботливо собрали пряди рыжих волос в кольцо, обнажая шею. Хэлен томно прикрыла глаза, не в силах сопротивляться мгновенно вспыхнувшему возбуждению, когда теплое дыхание коснулось кожи. Посторонние мысли одна за другой вылетели из головы, а по телу прошла волна приятной дрожи. Коннор замер, дразня и едва касаясь ее кончиками губ, побуждая взять инициативу в свои руки. Не желая медлить ни секунды, Хэлен развернулась, чтобы очутиться в надежном кольце рук, и подарила ему отчаянный поцелуй. Больше всего она хотела изгнать из сердца даже тень сомнения, которая могла бы разрушить их счастье. Сбитый с толку ее порывистостью, Радунхагейду вплел пальцы в длинные огненно-рыжие волосы и заглянул в глаза, поддернутые дымкой. Хэлен жадно вглядывалась в его лицо, ища малейший признак безразличия, и безнадежно терялась в опаловой бездне. Она хотела принадлежать ему, таинственному незнакомцу с мрачным прошлым, но вместо того, чтобы воспользоваться ее податливостью, Коннор улыбнулся, погладив большими пальцами скулы, и прижался щекой к ее волосам, глубоко вдыхая родной запах. И вновь Хэлен показалось, что ничто не имеет значение, если они вместе. – Ты нашел их? – сгорая от нетерпения спросила она, усадив могавка за наскоро накрытый стол, но сама так и осталась стоять. Коннор не спешил разом вываливать новости, но по тому, как спокойно он себя вел, можно было предположить, что он не сообщит дурного. – Разумеется, – едва заметно улыбнувшись и не скрывая толики гордости в голосе, ответил он и смешливо прищурился, наблюдая ее реакцию. Хэлен решила не спешить с выражениями восторга и вопросительно выгнула бровь. – Ахига увел их в земли ганьякэха, там они в полной безопасности, – рассказал Раду, неспешно потягивая чай. Для опасений не оставалось причин. Хэлен облегченно выдохнула и заметно расслабилась, перестав терзать руками несчастную юбку платья. – Ты видел их, Бэкка в порядке? – она готова была засыпать индейца несчетным количеством вопросов и остановилась с большим трудом, понимая, что не даст возможности дать ответ. – Девочка чувствует себя прекрасно и, кажется, вознамерилась построить всех местных мальчишек, – улыбнувшись уголками губ, заверил Коннор и нерешительно спросил, слегка нахмурившись: – Никак не могу понять, как под твоим крылом пригрелась дочь моего народа? – О, это долгая история, – Хэлен рассеянно отмахнулась от вопроса, погруженная в счастливые думы о дочери. – Но почему они не вернулись вместе с тобой? - Мы с Брюсом переговорили и решили, что лучше им дождаться нас там, чем заставлять мистрис Гарднер страдать от очередного пешего путешествия. Хэлен порывисто кивнула, тут же соглашаясь и уже думая, что возьмет с собой в дорогу, но потом посмотрела на Коннора, и взгляд ее стал более осмысленным и теплым. Могавк выглядел немного уставшим, и было бы несправедливо заставлять его тотчас срываться с места. Когда разговор прекратился, он замер, неотрывно глядя на нее, но был рассеянным и полностью погруженным в себя. Хэлен невольно залюбовалась мужественными чертами его лица и крепким телосложением, одновременно дивясь причудам поведения. Среди всех ее знакомых только Радунхагейду мог так внезапно замыкаться в себе, на долгие часы отрешаться от всего, а затем так же неожиданно оживать. – Ты совсем ничего не съел, – мягко упрекнула она, про себя решив, что с дороги ему не повредила бы горячая ванна. Преодолев невесть откуда взявшийся сомнения, приблизилась и положила ладонь на широкое плечо, выражая переполнявшую ее благодарность. Коннор отложил все дела и несколько дней без устали разыскивал людей, которые для него, по сути, были чужаками, но не произнес и слова возражения. Почувствовав близость, он встрепенулся и, обняв руками за талию, спрятал лицо в ее груди. Хэлен неуверенно погладила смоляные волосы и заботливо стерла дорожную пыль со смуглой щеки, чувствуя щемящую нежность от трогательного проявления привязанности и веры. – Я предпочел бы начать с другого, – хрипло проговорил могавк, поднимая голову и многозначительно ухмыляясь. У Хэлли привычно закружилась голова от его зовущего взгляда, мгновенно вспыхнули щеки, а на смену нежности пришло возбуждение, щекочущее тело тонкими иголочками. Она закусила губу от предвкушения чего-то запретного, медленно обвела пальцем контур твердого рта и тихо ахнула, когда чужие руки привлекли ближе. Усадив ее на колени, Коннор с удовольствием полюбовался на немного растерянное выражение в голубых глазах и уверенно провел ладонью по спине. – Я скучала, – тихо призналась Хэлен, тая в его объятиях, и послушно прогнулась, откинув голову назад и позволив волосам рассыпаться по плечам. Прикрыла трепещущие веки, ощутив прикосновение обветренных губ к нежной коже на шее, и обняла мужчину, прижимая к груди. Тело постепенно наливалось приятной тяжестью, делавшей ее послушной и покорной. Она давно перестала демонстрировать неуместное смущение, но все еще с трудом верила, что они вместе и могут дарить друг другу любовь. Каждый раз ее охватывало пугающее чувство нереальности происходящего, но оно же подталкивало к еще более отчаянным действиям. – Ты сводишь меня с ума, – выдохнул Коннор, когда она горячо целовала его скулы, шею и чувствительную мочку уха. Больше не задумываясь о еде и ванной, он подхватил девушку на руки, увлекая в спальню и неотрывно целуя мягкие губы. Позабыв об окружающем мире, Хэлен пила его дыхание, стянула с жестких волос кожаный ремешок и с наслаждением взъерошила их, с готовностью отвечая на требовательный поцелуй. Раду тихо зашипел, облизывая прикушенную губу, и прижал Хэлен к стене, бесстыдно задрав подол платья. Раскрасневшаяся, она тяжело ловила ртом воздух и обхватила ногами узкие бедра, руками отчаянно цепляясь за мускулистые плечи. Кровь в венах уже превратилась в раскаленную лаву, тело охватил нестерпимый жар, а кожа стала такой чувствительной, что прикосновения грубой ткани были неприятны. Коннор сжал медные пряди волос в кулаке, оттягивая назад и осторожно целуя острый подбородок, а Хэлен краешком сознания отметила, что до второго этажа они уже не доберутся. Он доводил ее до безумства откровенными ласками, чередуя нежность с вызывающей грубостью, и не давал шанса взять верх в изматывающем поединке. Ее мир сузился, остался лишь прожигающий насквозь чернильный взгляд, уверенные сильные руки и губы, дарящие нестерпимое наслаждение. Хэлли чувствовала спиной мягкость прохладной шкуры, краешком слуха подмечала потрескивание огня в камине и сходила с ума от касания чужого обнаженного тела к груди, животу, бедрам. Его движения, наполненные не сдерживаемой страстью, и глухой хриплый шепот, проникающий в душу, дарили ни с чем не сравнимое блаженство, все ближе подводя к той черте, за которой они останутся лишь вдвоем. Хэлен называла заветное имя вновь и вновь, видя, как в опаловых глазах с новой силой разгорается пламя, изгибалась, подвластная порывистым движениям и громко стонала, чувствуя его в себе, невесомая и ослепительно счастливая, обретшая цельность в эти чудесные мгновения. Позже, греясь в объятиях Коннора и постепенно приходя в себя после его любви, Хэлен с некоторой тоской подумала, что ей всегда будет мало того времени, что они проводят вместе. Она понимала, что он не всегда будет рядом, занятый делами Братства, но готова была ждать сколько угодно, если их встречи будут оканчиваться вспышками такой страсти. Они в полном изнеможении растянулись на полу у камина, нежась на большой медвежьей шкуре, полностью поглощенные друг другом. Возвращаться к миру не было никакого желания, но Хэлли понимала, что должна поговорить с Радунхагейду, пока он в таком расположении. За окнами уже вечерело, и закатное солнце заливало помещение расплавленным золотом. Метис расслабленно перебирал ее волосы, накручивая локон на палец, и блаженно щурился, а Хэлен уютно примостилась на широкой груди и млела от переполнявшей душу нежности. – Мне стало известно, что мистер Потс шпионит на магистра тамплиеров, – наконец заговорила она, надеясь, что не придется уточнять, как именно узнала об этом. Поскольку Коннор молчал, ей пришлось поднять взгляд, чтобы разгадать реакцию: его скулы заострились, выдавая внутреннее напряжение, но больше он ничем не выдал неудовольствия. – Я подумала, что нет необходимости его выгонять в связи с последними событиями, но если ты решишь иначе… – Как скажешь, – выдохнул Раду и прикрыл глаза, в которых на миг все же проскользнул холодок. Ему совершенно не хотелось вспоминать о проблемах, и он вновь постарался забыться, опустив веки и погрузившись в мягкий полумрак комнаты. Хэлен приподнялась на локте и погладила его по щеке, привлекая внимание. – Просто будь осторожен, – прошептала она, склонившись и коротко поцеловав уголок губ. Она не представляла, как заставит себя заговорить об остальном, зная, сколько боли может причинить этот диалог им обоим. «Может, стоит подождать?» – малодушно подумала девушка, но тут же с сожалением отринула эту идею. Когда бы они ни заговорили об этом, Радунхагейду в любом случае разозлится. Возможно сейчас, пока она сама уверена в его чувствах, ей хватит храбрости и такта верно преподнести информацию. Погладив индейца по груди, она села и отвернулась, всматриваясь в языки пламени, пляшущие в камине. – Думаю, что должна рассказать о том, что приключилось в Англии, – начала очень издалека, решив, что собственная откровенность расположит к ответной. – Мне будет нелегко говорить об этом, но постепенно ты все узнаешь, – добавила и с улыбкой обернулась, когда Коннор погладил ее талию, привычно нащупывая пальцами позвонки на пояснице. Казалось, он вновь расслабился, убаюканный тембром ее голоса, и она отважно продолжила: – Оказалось, что в Лондоне у меня много врагов, а случай столкнул с Орденом. Не знаю, как все закончилось бы, если бы не мистер Форстер, который помог мне, когда казалось, что надежды на спасение уже нет. Он был асассином, – Хэлен умолкла, вновь с грустью подумав о том, что справедливый прокурор, скорее всего, уже мертв. Радунхагейду тоже сел, обнимая ее за плечи и по-своему истолковав скорбную тень на лице. Ободренная его немой поддержкой, Хэлл заговорила снова: – На прощание я пообещала ему, что никогда не изменю Братству, – она прямо посмотрела в глаза цвета спелой ежевики. – Но ты и без того знаешь, что я никогда не предам тебя, чтобы ни случилось, верно? Коннор изогнул губы в едва заметной улыбке, зачарованно наблюдая за игрой света и тени на ее обнаженном теле. Склонившись, он осторожно погладил молочно-белое плечо, запечатлев собственнический поцелуй. Позабавленная его ревнивым поведением, Хэлен с трудом заставила себя вернуться к неприятной теме, так как мысли уже ускользали к тому, чтобы повторить все то, что они недавно вытворяли друг с другом. – Но я должна знать, – она нервно облизнула опухшие губы и поморщилась от неприятных ощущений. – Обязана понимать, почему ты сражаешься. Что заставило тебя так ненавидеть Чарльза Ли? Коннор мгновенно вынырнул из состояния мечтательной задумчивости: лицо его ожесточилось, а из глаз исчез даже намек на прежнюю теплоту. Он упрямо сжал губы и отвернулся, и лишь ладошка Хэлен, легшая на плечо, заставила его остаться на месте. Она кожей чувствовала напряжение, волнами исходящее от его тела, но продолжала выжидательно смотреть, требуя разъяснений. «Я могла бы упомянуть о разговоре с Хэйтемом, но уверена, что это нисколько не помогло бы, напротив, он вообще отказался бы слушать», – тяжело вздохнув, подумала Хэлл. Радунхагейду некоторое время молчал и поглаживал ладонью мех, то поглядывая на нее, то устремляя потемневший взгляд в пространство. Было неприятно манипулировать им, подталкивая к нужной теме, но разве можно было поступить иначе? Если просто передать предупреждение мистера Кенуэя, это только больше разозлит его, так что оставалось вести себя, словно она ни о чем не подозревает, а потом постараться мягко подтолкнуть к нужным выводам. – Когда мне было четыре года, я, – глухим голосом начал Коннор и запнулся. Хэлен ободряюще пожала ему руку и переплела пальцы, понимая, что поступила жестоко, заставляя его вспомнить о давнем несчастье. – Моя мать погибла в тот день, – делая над собой неимоверное усилие, выдавил метис. – Я был в лесу, когда Они нашли меня, – он одно за другим перечислил имена тамплиеров за исключением Хэйтема, и от него повеяло такой лютой стужей, что Хэлл невольно поежилась. – Ли схватил меня, требовал отвести в деревню, разбрасывался презрительными речами. Я отлично помню каждое брошенное им слово, – Коннор с силой сжал ее руку, даже не замечая, что причиняет боль, а она не посмела жаловаться и слушала, затаив дыхание. – Но мне оставили жизнь, – болезненно скривившись, продолжил асассин, с каждой секундой мрачнея все больше. – Бросили в лесу, ударив прикладом ружья по макушке, а когда я очнулся, деревня уже полыхала, – он посмотрел на огонь в камине, словно заново переживая ужасающие мгновения. – Я искал ее, пытался спасти, но… – Мне очень жаль, – Хэлен поспешила прервать мучительный рассказ, дрожащими губами прижимаясь к тыльной стороне мужской ладони, испещренной бледными полосками шрамов. Для нее было невыносимо наблюдать, как он все глубже погружается в кошмар прошлого, и она уже ненавидела себя за то, что завела этот разговор. Стоит ли оно того? – Теперь ты понимаешь, почему они все должны были умереть? Они виноваты в смерти моей матери и в разрушении моего дома, – Коннор перевел на нее суровый, остановившийся взгляд. – Остался только Чарльз Ли, и я пойду на что угодно, чтобы вытрясти его уродливую душонку из тела. – А что об этом говорит магистр? – с трудом сглотнув комок в горле, тихо спросила Хэлен, не смея поднять взгляд, полный вины. Можно ли продолжать разговор как ни в чем не бывало, услышав о таком? Радунхагейду смерил ее пристальным взглядом и поднялся, привычным движением размяв плечи. – Он, разумеется, отрицает их причастность и даже упоминал, что тогда его не было в Америке, – презрительно фыркнув, выплюнул он. – Лжец. – Его действительно не было в Америке, и я могу подтвердить это, – Хэлен тоже резко встала, решив, что лучше огорошить новостью сразу, чем дальше ходить вокруг да около: – Потому что тогда он был в Лондоне, я видела его собственными глазами в доме моего отца. Коннор посмотрел на нее несколько ошарашенно, словно смысл слов ускользал от него, а потом опасно прищурился. Хэлен видела, как на его руках, сжатых в кулаки, набухли вены, а грудь тяжело вздымается и опадает. Состояние Коннора резко подошло к той черте, когда он перестает отвечать за свои действия и слова. Хэлен знала, что в таком настроении он не способен трезво оценивать ситуацию и поспешила с чувством добавить: – Это правда! – кинулась было навстречу, но он отступил, отрицательно качнув головой, и наградил таким взглядом, словно она только что предала его, а потом начал поспешно одеваться. В полном отчаянии наблюдая за его действиями, Хэлен закуталась в плед, терзая зубами и без того измученные губы. – Коннор, неужели ты думаешь, я посмела бы солгать? – воскликнула она и приблизилась, но не решилась дотронуться. – Я люблю тебя, – еле слышно прошептала она, едва сдерживая слезы, потому что не представляла, как еще доказать искренность. Почему ему так сложно поверить ей, неужели действительно его чувства не так сильны, как ее? От этой мысли душа беззвучно закричала от безжалостной боли. – Хэлен, я… – заметив ее состояние, Коннор осекся и, зажмурившись, нервно потер лоб ладонью, словно никак не мог сосредоточиться. – Не знаю, чему верить. Ты всегда тепло относилась к магистру, но я никогда не смогу доверять ему. – Доверяй мне, – девушка подалась вперед и взяла его за руку, обнадеженная нерешительностью. Он неуверенно посмотрел на нее, все еще хмурясь. Видя, как на его скулах упрямо играют желваки, Хэлл с горечью осознала, что он не может довериться ей, той, которой еще недавно шептал нежные признания. В сердце будто вонзили острый нож, прокрутили, и выдернули, лишь чтобы продолжить ужасную пытку. Поникнув, она немного отошла и снова заговорила, но уже другим, изменившимся голосом, который не могла узнать и сама: – Есть еще кое-что, что я должна спросить, – могавк дернулся, вскинув голову, а она криво усмехнулась. – Как ты спасся в Нью-Йорке? Коннор окончательно опешил, потому что ожидал совершенно другого вопроса, а над этим никогда даже не задумывался всерьез. – Я никому не должна была этого говорить, но, видно, придется. Именно мистер Хэйтем спас тебя, а вовсе не мистическая случайность. Одному Богу известно, зачем ему это понадобилось, но одно это уже должно заставить тебя хотя бы попытаться изменить к нему отношение. Лицо Коннора, и без того малоподвижное, окаменело, скрывая любое проявление эмоций, теснившихся в растревоженной душе. – Веревка просто оборвалась, – медленно и угрожающе, делая паузу между словами, проговорил он, становясь по-настоящему пугающим. Но Хэлен никогда не робела в спорах с ним и едва сдерживала рвущийся наружу приступ истерического смеха: – Ты сам едва ли находишь это возможным, – безжалостно заявила она. Коннор весь подобрался, словно хищник перед смертоносным прыжком, но Хэлл запретила себе показывать испуг, все сильнее сжимавший душу острыми когтями. Узы, что связывали их, сейчас натянулись так, что с закрытыми глазами можно было расслышать их жалобный стон, но, возможно, то был просто шум крови в ушах. Хэлен отчетливо поняла, что подошла к опасной черте и в ужасе осознала, что даже ради спасения жизни не готова так рисковать близостью с Радунхагейду. Их разгневанные взгляды встретились и долго соревновались в упрямстве, пока, индеец, наконец, не отвернулся. – Мне… нужно это обдумать, – выдавил он и ушел, даже не обернувшись. Хэлен так и осталась стоять посреди гостиной, покинутая и опустошенная, сиротливо кутаясь в плед. В первые минуты ее охватило странное оцепенение, как после сильного потрясения, в котором обычно ничего не чувствуешь. Покой воцарился в душе, превратив ее в холодную зеркальную гладь, но штиль всегда предшествует скорому шторму… В потемневших почти до аквамаринового цвета глазах некоторое время не сквозил даже призрак хоть какой-либо мысли или эмоции. Затем пришел липкий, противный страх. Сметающая все на своем пути волна непередаваемого ужаса и предчувствие неотвратимого несчастья, когда Хэлен осознала, что только что потеряла, возможно, навсегда того, на ком замкнулось все ее существование. Воспоминания о нем поддерживали ее в самые трудные минуты испытаний, прикосновения дарили счастье, а заботливый взгляд – уверенность в своих силах. Как она могла пойти на поводу у мистера Кенуэя: подняла болезненную тему и решилась стоять на своем, заранее зная, как Коннор воспримет это? Она добилась только того, что дала лишний повод усомниться в своей любви и в очередной раз доказала, насколько доверяет магистру тамплиеров. Хэлен часто заморгала, запрещая себе впадать в истерику, ибо в таком случае сметенный разум мог довести ее до совершенно абсурдных выводов. По какой причине она вновь так слепо последовала указаниям Хэйтема, неужели все дело в детском восхищении или во все еще не угасшей привязанности? Он, как всегда, играючи подтолкнул ее к тому, что ему было нужно. А его намеки о происхождении Коннора – не гнусная ли ложь, призванная смутить, чтобы помешать рассудить здраво и заставить быть покладистой? Рыжеволосая девушка горько усмехнулась, от всего сердца насмехаясь над собой. Может, он хотел рассорить ее с асассином? Если так, ему это прекрасно удалось. «Ну уж нет», – остановила себя Хэлл, понимая, что опять поддается необоснованным эмоциям в попытке обвинить хоть кого-нибудь в своем несчастье. «Нет, мистер Хэйтем хоть и бывает жестоким, но никогда не мыслит так мелко, смешно было даже предполагать такое. Он не лгал, говоря о мотивах, хоть это не исключает того, что я снова послушно плясала под его дудку. Но надо, наконец, признать, что он никогда не гнушался манипулировать окружающими, в том числе и мной. Такова его суть, и ведь я знала это с первых дней знакомства, стоит только вспомнить его обхождение с преподобным Пэтриджем. И хотя Хэйтем всегда выручал меня и многое прощал, но поступал бы он так, не будь я полезна? Страшно от того, что мне неведом ответ и, похоже, будет лучше, если я никогда не узнаю правды». Хэлен глубоко вздохнула и медленно начала одеваться, собирая разбросанную одежду и стараясь не думать о том, при каких обстоятельствах комната оказалась в таком беспорядке. Она все обдумывала произошедшее и никак не могла разобраться, поссорились они с Коннором или нет. Его последняя фраза, несомненно, обнадеживала, но он так быстро удалился, даже не сообщив, когда намерен вернуться и намерен ли вообще. «Но если чувства Радунхагейду так непрочны, что могут поколебаться после спора, то какой смысл цепляться за отношения?» – справедливо спрашивала себя девушка, закончив уборку и устало опускаясь в кресло. Еще недавно в нем сидел Хэйтем, и эта неожиданная мысль заставила Хэлли поморщиться. На периферии сознания настойчиво жужжала предательская мысль, что Коннор попросту не любит ее. А что если в словах мистер Кенуэя была крупица истины, что еще метис скрывает от нее? Что-то настолько важное, что магистр счел себя обязанным упомянуть об этом. Хэлен с грустью поняла, что не может с уверенностью заявить, что полностью доверяет кому-нибудь из них. Думать об этом не хотелось, так что она позволила себе забыться в более приятных вещах. Совсем скоро она увидит дочку и дедушку, а это значит, что Коннор вскоре вернется, ведь не отпустит же он ее одну, в самом деле. После всех нежных слов и объятий верилось в этом с трудом, и Хэлли постепенно загорелась новой надеждой, хотя крошечный червячок сомнения все же угнездился в ней. Коннор вернулся на рассвете, еще до того, как Хэлен пробудилась после короткого, неспокойного сна, которым забылась всего пару-тройку часов назад. От нервного истощения у нее побаливала голова и крутило желудок, а это не способствовало хорошему настроению. Хэлл была бы рада списать эти признаки на столь желанные, свойственные женщинам в положении, но ее лунный цикл не был прерван, и не было смысла тешить себя пустыми надеждами. Стоило ей только вспомнить об этом, как она в который раз мысленно обозвала себя «пустоцветом» и еще больше насупилась, разглядывая потолок над кроватью. Мрачные размышления сгущались и клубились в спальне темным облаком, хотя в распахнутое окно бил веселый утренний свет. Тут внимание девушки привлек едва различимый шорох, мгновенно заставивший сердце подскочить от неприятной неожиданности. Она внимательно оглядела казавшуюся пустой комнату, но уже отчетливо ощущала чужое присутствие. Кто это, враги, или воспаленное подсознание вновь сыграло злую шутку? Остатки сна мгновенно исчезли, сметенные лихорадочным потоком мысли. Хэлен успела вспомнить, куда вчера положила пистолеты и будет ли возможность добраться до ножа, спрятанного в шкатулке на комоде, когда тишину нарушило миролюбивое приветствие: - Сга-но.* Хэлли так и подскочила на кровати, испуганно уставившись на невозмутимого Радунхагейду, который вальяжно устроился на подоконнике, согнув одну ногу и свесив вторую наружу. Должно быть, она услышала, как он взбирался по стене дома, иначе – как объяснить, что не заметила раньше? Переведя дух и успокоив взбесившееся сердце, графиня с интересом разглядывала бесцеремонного визитера, с годами ничуть не утратившего своеобразного чувства юмора и способности возникать из ниоткуда. Метис выглядел спокойным, но от Хэлен не укрылся настороженный блеск глаз и скованность движений. Несмотря на то, что при виде его у нее отлегло от сердца, она все же не удержалась от претензии: – Может, хватит уже вести себя столь вопиющим образом? Уходишь, не сказав ни слова и возвращаешься через окно, пробираясь в спальню к спящему. Тебе просто повезло, что у меня под рукой не было оружия, – выпалила девушка и обиженно закусила губу, чувствуя, что ведет себя по-детски. Конечно, пережитые приключения развили в ней защитные рефлексы, она и впрямь не растерялась бы в случае неожиданного нападения, но сейчас просто бравировала, чтобы скрыть недавний испуг. – Какая грозная Синопа, – посмеиваясь, заметил Раду и поднял раскрытые ладони в знак мира, когда заметил ее негодующий взгляд. Все еще смущенная, Хэлен отвернулась и плотнее закуталась в одеяло, не в силах справиться с обидой за то, что осталась вчера в одиночестве. «А я устала быть понимающей и всепрощающей. Имею полное право хоть одно утро повредничать», – убедила себя рыжеволосая девушка, при этом внимательно прислушиваясь к происходящему за спиной и борясь с желанием посмотреть, что там происходит. Послышался протяжный обреченный вздох и по-кошачьи тихие шаги, а затем постель прогнулась под новым весом. – Хэлли, – звук ласкового голоса приятно защекотал слух, а уголки губ сами собой поползли вверх. Коннор положил руку ей на плечо мягко, но настойчиво разворачивая, пока Хэлен боролась с приступом глупого упрямства, хотя сердце уже готово было смягчиться. Она таяла от любого, даже самого невинного прикосновения и знала, что стоит заглянуть в опаловые глаза, она расслабится окончательно. «Нет, я должна иметь хоть сколько-то гордости и выдержки. Не хочу, чтобы он знал, насколько сильно я от него зависима», – вновь кусая несчастную губу, убеждала себя Хэлл и едва удержала прерывистый вздох, когда Коннор осторожно провел кончиками пальцев по ее обнаженной ноге, столь кстати неприкрытой одеялом. – Ты просто..., – возмутилась она и запнулась, не находя подходящего слова. – Просто невыносим! – Я знаю, – охотно повинился могавк, и Хэлен спиной почувствовала, что он улыбается, уткнувшись носом ей в макушку. Осознав свою полную и безоговорочную капитуляцию, девушка расслабилась и позволила себе прижаться к нему. Что бы она ни говорила и не делала, душа пела, а сердце расцветало от осознания того, что Радунхагейду сделал такой решительной шаг навстречу, особенно после того, что произошло. – Когда мы отправимся к Брюсу и остальным? – чуть погодя нарушила молчание Хэлл, запретив себе даже вспоминать о сомнениях, угнетавших ее со вчерашнего дня. Коннор так внимателен и заботлив, что несправедливо было бы искать повод обвинить его. – Когда захочешь, – великодушно разрешил мужчина, забравшись рукой под одеяло и поглаживая шершавой ладонью низ ее живота. Хэлен мысленно застонала, понимая, что в путь они двинутся когда угодно, только не сейчас, и с готовностью позволила водовороту страсти в очередной раз захватить себя. Фокс-холл они покинули только на следующий день, потому что Коннор настоял на том, что выезжать нужно с рассветом, так как путь предстоял неблизкий. Дело в том, что когда они спустились на первый этаж, чтобы перекусить, солнце уже перевалило верхушку небосклона, к тому же, с севера набежали неприветливые тучи, обещая дождь. Принимая во внимание время, которое потребовалось бы на сборы, и разразившуюся непогоду, Хэлен уступила уговорам, предложив пригласить семейство Фишеров на ужин в благодарность за оказанное гостеприимство. Подчиняясь ее очередному капризу, Радунхагейду послушно согласился и даже помог с готовкой, хотя куда охотнее провел бы вечер в тишине и покое. Хэлен так же нашла немного времени для того, чтобы обновить записи в дневнике, поделившись с шуршащими страницами всеми неразгаданными загадками, но времени на то, чтобы хорошенько все обдумать, у нее не было. Ужин прошел в приятной дружеской обстановке: миссис Фишер, как всегда, слишком много болтала, совершенно не волнуясь о том, слушают ли ее, ее муж приставал с расспросами к Коннору, который терпеливо поддерживал светскую беседу, а Хэлли и Абигаиль болтали о чем-то своем, иногда тихо посмеиваясь. Потом была томительно долгая ночь, и рыжеволосая девушка чувствовала небывалое умиротворение, засыпая на плече любимого человека. Ее сон был удивительно крепким и спокойным, а на рассвете она проснулась посвежевшей, полной сил и энергии. Приятное чувство защищенности грело душу, и ее существо расцветало, как весь фронтир этой щедрой весной. Потянувшись, Хэлен несколько минут разглядывала дорогое лицо, радуясь, что проснулась первой. Не желая будить Коннора, она попыталась незаметно встать, но стоило ногам коснуться прохладного пола, как талия попала в плен ловких рук. Подъем мог бы еще надолго затянуться, но ей все же удалось напомнить о предстоящей поездке, так что прошло не больше часа, когда они, наскоро перекусив, поскакали на запад. По словам Радунхагейду, семейство Фоксов нашло приют на летней стоянке его племени, а она с недавних пор располагалась гораздо дальше от жилища колонистов, и потому нужно спешить, чтобы преодолеть за день как можно большее расстояние. Любопытное солнце поглядывало за путниками, выглядывая из-за белых кучевых облаков, которые грозили снова собратья в свинцовые тучи, а воздух был удивительно свеж после вчерашней грозы. Звуки, запахи и цвета – все словно стало более резким и четким после дождя, а молодая, недавно распустившаяся зелень радовала глаз. Наблюдая за всей этой радостной картиной и ощущая, как дерзкий ветер треплет волосы, забранные в хвост, Хэлен не могла не испытывать воодушевления. Она надела удобный дорожный костюм, наотрез отказавшись от платьев, и от всей души наслаждалась свободной ездой в обычной посадке. Поначалу Радунхагейду пустил лошадь в карьер, но теперь кони перешли на плавную рысь, и ничто не мешало любоваться красотой дикой природы. Метис изредка поглядывал на спутницу, проверяя, все ли в порядке, а Хэлли не переставала удивляться его чуткой заботе. Он был рядом, в любой момент готовый помочь и поддержать, но, как обычно, молчаливый, с загадочным выражением лица – настоящий индеец! Чем же вызвано это поведение – недавней встряской ли, или оно было таким всегда, не столь явно бросаясь в глаза? «А может, он чувствует вину или хочет снова что-то скрыть?» – размышляла женщина, искоса посматривая на невозмутимого всадника и чувствуя некоторое смятение, ловя его прищуренный, веселый взгляд. Он держался в седле невероятно уверенно и естественно, и, как всегда, был с ног до головы увешан разнообразным оружием, а о предназначении некоторых предметов даже задумываться не хотелось. Несмотря на тревогу, Хэлен была настолько поглощена мечтами о скорой встрече с любимыми, что без труда оттесняла неприятные думы на задворки сознания. Радовалась, наблюдая за тем, как извилистая дорога выводила их то в широкие поля, над которыми залихватски посвистывал ветер, то в небольшие лиственные рощицы, звенящие от птичьего гомона и хлопанья крыльев, то в тенистые сосновые боры, чарующие торжественной тишиной. В течение дня они дважды останавливались возле полноводных ручьев, чтобы перекусить и дать лошадям отдых. Когда Коннор ближе к вечеру с некоторым смущением признался, что им придется провести ночь в бивуаке, Хэлен со смехом рассеяла его тревогу: – Знаешь, с некоторых пор я нахожу, что нет ничего лучше, чем засыпать под открытым небом, – призналась она и неловко замолчала, потупившись. Они только что пообедали вяленым мясом и маисовыми лепешками в тени березовой рощицы и готовились опять отправиться в путь. – Во время плавания я часто разглядывала западный горизонт, мечтая о том, как мы снова увидимся, – тихо призналась она, не решаясь поведать о том, что подтолкнуло ее полюбить бескрайний небосклон. Эта причуда сформировалась не сразу, развиваясь с самых дней тягостного заключения в Тауэре. Пока Коннор собирал вещи, она продолжала сидеть на поваленном бревне, зарывая носки замшевых сапожек в прошлогоднюю ломкую листву. – В Англии кое-что научило меня по-настоящему ценить свободу, – осторожно добавила Хэлли, не желая углубляться в детали и портить настроение неприятными воспоминаниями. – Ты была в заключении? – то ли спросил, то ли угадал Коннор, разглядывая верхушки деревьев, шелестевших на ветру, и дождался утвердительного кивка. – И не только в Англии, потом на Рэндольфе и даже на Аквиле. Ее капитан тоже не желал выпускать меня из каюты, – озорно прищурившись, пожурила его озорница, подходя к своей лошади и надеясь поскорее переменить тему. – Мне казалось, леди не возражала против того, чтобы проводить там время, – помогая ей забраться в седло, с усмешкой заметил метис и погладил горячей ладонью по коленке. Утонув в его чувственном взгляде, она не удержалась от улыбки, заражаясь весельем. – Что скажешь насчет небольшой гонки? – предложил Радунхагейду, тоже усевшись на коня и указывая куда-то вперед. – Видишь вон тот старый дуб на холме? Проигравший займется ужином. – Тогда придумай, что будешь готовить, – со смехом заявила Хэлен и во весь опор помчалась по дороге, громко подгоняя резвую лошадку, поднимая клубы дорожной пыли и разбрызгивая грязь и воду из луж. Она действительно выиграла, хотя обогнала соперника только на пол-корпуса и не без оснований подозревала, что ей милостиво позволили победить. Всю дорогу они перешучивались и подкалывали друг друга; так заливисто Хэлли смеялась и веселилась лишь в первую осень на фронтире. Они снова стали детьми, и не существовало ни печали, ни лет, проведенных в разлуке. Вечером, пока Коннор разделывал только что подстреленного кролика, Хэлен распрягла и вычистила уставших за долгий день лошадей, а затем присоединилась к могавку у костра. Сумерки сгущались быстро, и ночная прохлада лучше всего напоминала, что лето еще не наступило. – Наконец-то ты улыбаешься, – заметил Радунхагейду. – В дороге мне показалось, что тебя что-то беспокоит. Мгновенно очнувшись от эйфории и вспомнив причины своего беспокойства, Хэлен тут же опустила уголки губ и поежилась, совершенно неготовая к очередному откровенному разговору. Еще минуту назад она сама планировала пододвинуться к брюнету, но теперь поджала под себя ноги и обняла колени, пристально уставившись в языки пламени. А ведь Коннор так и не сказал, какое решение принял, но девушка чувствовала, что если спросит, это только спровоцирует новую ссору. – Простудишься, – упрекнул метис, видя, что она закрылась и не собирается приблизиться. В этот момент до их стоянки добрался особенно холодный порыв ветра, заставивший графиню съежиться, но она упрямо мотнула головой, отмахиваясь от предостережения. Что он скрывает, можно ли верить ему, не оставит ли он ее вновь, повинуясь обстоятельствам или очередному мановению сердца? – Укройся хотя бы попоной, – недовольно буркнул Раду после ужина, занявшись постройкой нехитрого убежища на ночь. – Все в порядке, правда, – натянуто улыбнувшись, заверила его упрямица, пытаясь разобраться, почему, собственно, упорствует. Не прошло и четверти часа, как она чихнула и недовольно вытерла покрасневший от холода носик платочком. – Я же говорил, – обреченно вздохнув, констатировал Коннор, не отвлекаясь от своего занятия. Навес и настил были уже почти готовы, и можно было укладываться спать, так как на небе уже высыпали первые звезды. – Ничего подобного, – пробурчала барышня, краснея под его выразительным взглядом, который угадывался даже в неровном свете костра, и снова чихнула, про себя проклиная свою неудачливость. Коннор, которому все это напоминало случай, когда он недоглядел за подругой в прошлый раз, все больше мрачнел, наблюдая за ее возней. А когда непоседливая леди начала искать предлоги для того, чтобы уйти подальше от костра и там прочистить нос, он потерял последние крупицы терпения. Недовольно цокнув языком и не слушая невнятные возражения, Радунхагейду обошел костер и легко поднял Хэлен на руки. Игнорируя возмущенное сопение, он укрыл ее попоной, усадил к себе на колени и осторожно потер плечи, разгоняя кровь. Хэлен некоторое время покрутилась в тщетной попытке выскользнуть из крепких объятий, но потом пригрелась и замерла, лишь недовольно посверкивая глазами. – Ну и для чего все это было нужно? – смерив ее суровым взглядом, поинтересовался метис, но она только плотнее прижалась к нему, уткнувшись холодным носом в шею. Что ответить, если она и сама не знает, почему ведет себя таким образом и чувствует странное беспокойство, вспоминая туманные высказывания мистера Хэйтема? Спать улеглись рано, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись попонами. К счастью, простуда Хэлен ограничилась легким недомоганием, и наутро она почувствовала себя практически здоровой и готовой к долгому путешествию. В дороге разговаривали мало, потому что Коннор расстался со вчерашней веселостью и сверлил ее пристальным изучающим взглядом. «Дело вовсе не в том, что у него часто меняется настроение, а в том, что он слишком хорошо меня знает», – грустно подумала она, перебирая в руках поводья и глубоко задумавшись. Хэлл вспомнила подробности последних дней и особенно радости вчерашнего, а потом слова, недавно сказанные Абигаиль. «Есть ли смысл беспокоиться о тайнах прошлого, если сейчас мы вместе и счастливы?» Поймав родной взгляд, она доверительно улыбнулась, жалея, что не может в тот же момент обнять любимого, чтобы рассеять его тревогу. А на закате узкая тропинка, петляющая меж вековых гигантских деревьев, росших по берегам большого озера, вывела путников к летней стоянке ганьягэха. Место было удивительно красивым, особенно сейчас, когда природа расцвела. Закатное солнце освещало окрестности мягким, золотистым светом и превращало спокойные воды озера в идеально гладкое желтое зеркало. С замирающим сердцем Хэлен смотрела на дым от костров, поднимающийся над длинными домами и вигвамами, и перевела нетерпеливый взгляд на Раду, как бы спрашивая разрешения. Получив одобрительный кивок, пришпорила лошадь и спешно подъехала к селению, на ходу спрыгивая на землю и лихорадочно выискивая среди чужих лиц родные. Жители деревни не испугались, так как заметили подоспевшего Коннора, а некоторые и вовсе узнали Синопу, и поэтому не стали отрываться от привычных занятий, лишь изредка бросая на взволнованную гостью удивленные взгляды. Любопытная детвора по-высыпала из домов и громко перешептывалась, разглядывая чужачку с длинными огненно-рыжими волосами, но дети пока не решались подойти ближе. Тут от разношерстной группки отделилось какое-то чумазое, лохматое существо в индейское одежде, с перьями в волосах и с громким визгом понеслось навстречу Хэлен. – Мама! – пискнула Ребекка и оказалась в крепких объятиях, потому как была сразу узнана, несмотря на дикий внешний вид. От ее облика графиня пришла в замешательство, не понимая, как чопорная и аккуратная Аманда допустила такое, но все это было неважно, ведь ее любимая дочурка наконец была рядом. За год девочка немного вытянулась и потяжелела, но мать все равно подняла ее на руки и закружила. Бэкка без остановки лепетала, взахлеб рассказывая о своих приключениях, и давилась смехом, то отстранялась, чтобы лучше разглядеть мать, то теснее обнимая за шею. Тут что-то ощутимо толкнуло Хэлен в бедро, и она чуть не расплакалась, увидев пушистую морду Тэкоды, который наворачивал круги вокруг нее, махая хвостом с такой скоростью, что за ним невозможно было уследить. Не сдержавшись, девушка присела на колени, одной рукой обнимая волка, а второй все еще удерживая дочь, и подумала, что может умереть от счастья. Откуда-то выбежали Аманда и Жанни, которых с трудом можно было отличить от местных женщин, и залились слезами, завидев заблудшую госпожу, а Коннор и Брюс сдержанно улыбались, стоя поодаль. Хэлен едва не плакала, пряча смущенное лицо от снисходительных взглядов ганьягэха, чувствовала, как за спиной вырастают огромные крылья, способные противостоять любой буре, а в душе поднимаются силы, которых хватит, чтобы противостоять злу. Она была исключительно счастлива здесь и сейчас, в окружении всех тех, без кого не представляла жизни, и понимала, что не променяет их ни на что на целом свете.