Шелест листьев (Stirring the leaves)

«Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Евангелие от Матфея глава 6 стих 21

      Амма не могла уснуть: она пыталась читать, вышивать, даже попрактиковаться в музыке, но ничто из этого не помогало справиться с волнением. Она нервничала и беспокоилась по какой-то необъяснимой причине, и внутреннее беспокойство лишало ее сна, несмотря на поздний час. Подумав, что чашка горячего чая поможет ей уснуть, она накинула халат поверх ночной рубашки, вытащила из-под него свои вьющиеся каштановые волосы и выскользнула из спальни. Амма решила не звать горничную, не было смысла беспокоить девушку посреди ночи. Она также не стала тратить время на разжигание свечи, залы были хорошо освещены даже в такой час, когда большая часть крепости спала. Девушка шла бесшумно, чувствуя холод каменного пола сквозь тапочки. Когда она уже подходила к ближайшей к ее покоям кухне, послышались голоса, доносившиеся из одной из нечасто используемых комнат стражи. Дверь была слегка приоткрыта, и она смогла расслышать голос посла от Даина из Железных Холмов, прибывшего сегодня днем. — День Дурина уже завтра, — сказал посол, Амма остановилась, прислушиваясь к разговору. День Дурина праздновался в конце осени — Фили сказал ей, что к тому времени отряд должен быть в горах, девушка поймала себя на отчаянной надежде, что с ним все в порядке. Уже не в первый раз за последние несколько недель ее мысли блуждали вокруг этого светловолосого принца. — Да, я знаю, — ответил Фаин, послышался тяжелый звук поставленной на стол кружки. Наступило короткое молчание, затем посол заговорил вновь. — Если они как-то… — Азог должен поджидать их у реки на окраине леса, — Фаин перебил сурово. — Во второй раз они не ускользнут от Бледного Орка. Амма застыла от страха, вслушиваясь в слова: отряд Торина покинул крепость почти две недели назад и отправился вниз по лесной реке, а до этого до самой крепости за ними гнался тот самый Бледный Орк, и, вероятно, дальше их ждала ловушка. Послышался голос посла: — Но если они как-то… — Ты пришел сюда и сказал, что к горе направляется пять сотен воинов Даина, — перебил его Фаин. — Если даже как-то получится так, что им придется сразиться с Торином вместо дракона, то как долго, ты думаешь, продлится осада тринадцати гномов, полурослика и человеческой шлюхи? — Если ему удастся вернуть Аркенстон, то он сможет сплотить кланы вокруг себя, — упрямо указал ему другой гном. — Одинокая Гора находится в сотнях километров от любой крепости гномов. К тому времени, когда кто-нибудь придет, если они вообще смогут послать весточку, Торин и его коротышки-наследники будут мертвы, а Даин завладеет и Аркенстоном, и троном Трора, — самодовольно говорил Фаин. — Клятвы клана обяжут их служить Даину, как наследнику, победа и господство Железноруких обеспечены. Амма услышала достаточно: их слова были изменой, и отряд Торина был в опасности — все они, король, Лиззи и Фили. Она должна что-то сделать, их нужно предупредить. Она боялась, что даже сейчас может быть уже слишком поздно. Девушка бесшумно ускользнула, а затем, как только перестала слышать голоса двух гномов, бросилась бежать прямиком к покоям отца.       Спокойное озеро тихо отражало мерцающий свет луны, хотя в центре города все еще слышались тихие отголоски веселья, несмотря на глубокую ночь. Бард оставил детей спать дома и пошел к докам на самой окраине, а мысли его были заняты событиями прошедшего дня. Гномы сначала ничего не сказали ему о своем путешествии, когда он переправлял их через озеро, но вернувшись обратно в город на следующий день, он обнаружил, что толпа гудит как разворошенное осиное гнездо, с размахом празднуя возвращение Короля Под Горой. Мужчина вздохнул, переместив взгляд в сторону спрятавшейся в темноте горы. Вероятность того, что Торин разбудит дракона, заставила его задуматься о своем будущем. Будущем, которого, возможно, не будет, если они разгневают зверя. Сигрид уже почти взрослая и помолвлена с юным Томом, скоро их свадьба, мальчик много работал и старательно копил, за несколько месяцев он скопит достаточно денег на небольшой дом, и Барду придется отдать руку дочери. Юная Тильда займет ее место в качестве хозяйки дома, взрослея и обучаясь к своей свадьбе в будущем. А Баину, его сыну, пора уже было начинать помогать ему с лодкой. — Трогательные речи у тебя сегодня были, Бард, — знакомый голос раздался из-за его спины. И как он не заметил пьяного подкравшегося бургомистр и его слугу Альфрида? — Благодарю вас за комплимент, — ответил он осторожно, не поднимаясь на ноги и не оборачиваясь в их сторону. — Я не собирался делать тебе комплимент, — ответил бургомистр маслянистым, невнятным голосом, будучи все еще сильно пьяным после праздника. — Ты настраиваешь людей против Короля Под Горой, а я этого не потерплю, — добавил он тоном, полным раздраженного неодобрения. Бард поднялся на ноги, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, и встревожился, увидев четверых стражников позади них. Один из них, Сэмвелл, был его другом, и тот не выглядел радостным в оказавшейся ситуации: они иногда вместе распивали эль в таверне, а Бард смеялся над нелепыми историями про его службу. Но деньги — это деньги, сказал бы Сэмвелл с тяжелым вздохом, у него все-таки две дочери, которых нужно содержать. Бард сделал глубокий вдох, осознавая, что нужно осторожнее выбирать слова в данный момент. — Мы знали только одного Короля Под Горой, и я бы не хотел, чтобы его гнев обрушился на этот город, — медленно проговорил он, понимая, что попытки убедить бургомистр бесполезны — этот алчный человек учуял запах гномьего золота и теперь не откажется от этой идеи ни за что. Он позволит городу сгореть, если это поможет ему стать еще богаче… хозяин пепла. — Поэтому не совершай ошибок, бургомистр, если они разбудят этого дракона… тогда ничто на земле не сможет спасти нас, — мрачно закончил он. — Ты прямо защитник людей, Бард, — усмехнулся Альфрид. — Схватить его, — внезапно сказал бургомистр, и Бард удивленно заморгал, не думая, что его слова могут послужить причиной ареста. Стражники крепко схватили его, хотя Сэмвелл делал это меньшим рвением относительно остальных. — Я не позволю тебе поднимать бунт, лодочник, — ухмыльнулся бургомистр прямо ему в лицо, выдохнув кислый запах бренди. — Возможно, несколько ночей за решеткой напомнят, где твое место. Уведите его.       В другой части города, в большом доме, который был отдан гномам, Лиззи стояла в темноте на верхней ступеньке лестницы, крепко держась одной рукой за перила, и смотрела на закрытую дверь перед собой. На самом деле у нее не было никаких причин находиться здесь — Фили и Кили с радостью бы освободили для нее одну из своих кроватей, а кто-нибудь из других гномов с удовольствием уступил бы ей один из диванов, но она не могла представить себя где-то еще. После событий этого странного пира, сбивающего с толку поведения Торина и ее решения сделать все, что в ее силах, чтобы защитить жителей Озерного Города, она отчаянно хотела лечь спать рядом с ним. В конце концов она мрачно подумала о том, что велик шанс, что это может быть ее последняя возможность провернуть такое — и ее руки задрожали. Набравшись смелости, девушка постучала в дверь. — Войдите, — услышала она его голос. Немного поколебавшись, она повернула ручку и толкнула дверь. Торин стоял по другую сторону кровати, уже сняв пальто и сапоги. «Странно видеть его без доспехов», — рассеянно подумала она. Его руки замерли, расшнуровывая тонкую красную рубаху, которую ему дали жители Озерного города. Мужчина смотрел на нее, а взгляд девушки зацепился за оголенный участок золотистой кожи на его шее. Лиззи тяжело сглотнула. — Можно я посплю сегодня здесь? — тихо спросила она, остановившись в дверном проеме. Между бровями Торина появилась едва заметная морщина, и он убрал руки со шнурков рубахи. — Разве другие не уступили тебе комнату? — спросил он совершенно нейтральным тоном. — Они предлагали, но… — Лиззи заколебалась, а потом решила сказать правду. — Я соскучилась по тому, как мы спали рядом. Пока была в Лихолесье, — честно призналась она, все еще держа ладонь на дверной ручке и неловко пожимая плечом. Да, она хотела найти утешение в его компании, но она также хотела поговорить с ним, так как им так и не удалось это сделать до сих пор. На самом деле они нормально не разговаривали с тех пор, как плыли по реке, когда она была ранена, а затем ее вообще разлучили с отрядом. Лиззи хотела знать, что именно он чувствовал и думал после того поцелуя в темнице, и что это значит для них сейчас. Торин кивнул, не отрывая от нее глаз. Лиззи шагнула в комнату и медленно закрыла за собой дверь. Повисла долгая неловкая пауза пока они просто смотрели друг на друга, затем девушка первая отвернулась от него и начала снимать верхнюю одежду. Она услышала шорох позади себя, понимая, что он делает то же самое в другом конце комнаты. Лиззи буквально заставляла себя двигаться, внезапно почувствовав накатившее с новой силой смущение и дрожь в руках. Она расстегнула пальто и повесила его на спинку стула, затем сняла ботинки, сунув носки внутрь, и аккуратно положила их рядом под стол. Босая, одетая только в футболку и брюки, она забралась в постель, которую им предстояло разделить. Девушка легла спиной к нему, не набравшись смелости лечь лицом к мужчине. Через несколько мгновений она почувствовала прогнувшийся матрас на его стороне, и в комнате резко потемнело, когда он задул единственную свечу, горевшую на прикроватном столике — теперь единственным источником света была луна, свет которой струился из окна. Торин скользнул под одеяло и обнял ее за талию, плотно притянув ее спиной к своей груди. Его близость грела и успокаивала в темноте. Он легко и рассеянно поцеловал ее обнаженное плечо. — Торин? — она прошептала ему после долгого молчания. — Да? — ответил он, и она почувствовала, как его голос вибрирует в груди. Она на мгновение прикусила губу, а затем задала вопрос, который мучил ее с тех пор, как они воссоединились — вопрос, который явно невозможно было задать на пиру в присутствии посторонних. — Что ты имел в виду раньше… когда сказал, что хочешь обладать друг другом в равной степени? — спросила девушка, отчаянно желая узнать глубину его чувств. К ее удивлению, он усмехнулся ей на ухо. — О, Элизабет, ma gisherva, разве это не очевидно? — ответил он, а рука, прижимающая ее к себе, нежно скользнула по ее бедру. Лиззи повернулась к нему лицом, нахмурив брови. — Так, во-первых, не называй меня на кхуздуле, когда я не знаю, что это значит, — твердо сказала она. — И во-вторых, нет, это не очевидно, по крайней мере для меня, — добавила она с легким раздражением в голосе, когда разглядела в тусклом свете легкую веселую улыбку на его лице. — Тогда позволь мне объяснить, — ответил он, и она внезапно обнаружила, что ее перевернули на спину, а сам мужчина оказался над ней. Девушка лишь успела удивленно пискнуть, а он уже оперся на руки по обе стороны от ее головы, приблизив к ней свое лицо. — Это значит… — сказал он, легонько поцеловав ее в одно веко, отчего она закрыла глаза, — мой глупый человек, — добавил он с кривой усмешкой, целуя ее в другое веко, и у нее перехватило дыхание, — что я хочу, чтобы ты была рядом со мной до конца моих дней, — просто сказал он, целуя ее в самый кончик носа. — Как равный мне, как партнер во всем… Ak ma melhekhinh, — непонятно для нее закончил он, его губы дразняще приблизились к ее. Лиззи слегка запаниковала — судя по тому, как он говорил, звучало это сильно и страшно — до конца его дней было равному навсегда. Она не была готова к этому, не тогда, когда был шанс («Очень-очень большой шанс», — добавил ее разум), что она все-таки вернется в свой собственный мир. — Я… Торин, у меня есть дом… я не знаю, останусь ли я, — серьезно напомнила она ему, при разговоре невольно касаясь губами его губ из-за их близости. Мужчина слегка отстранился, глядя на нее сверху вниз, нахмурившись и сжав губы. Она с трудом сглотнула, а затем продолжила. — Кроме того, мы… мы не можем… не должны… делать этого. Не сейчас, пока нет, во всяком случае, — она лепетала. — Мы так близки к концу, что не можем позволить себе никаких… — Отвлечений, — закончил он за нее, когда она замолчала, и глубоко вздохнул.— Согласен… На самом деле я отчетливо помню, что предупреждал об этом еще до того, как мы добрались до Ривенделла, — добавил Торин самоуничижительным тоном. Затем он замолчал, переместив свой вес так, чтобы он опирался на один локоть, больше не закрывая ее собой. Его лицо вновь нахмурилось. — Ответишь ли ты мне на один вопрос? — прямо спросил он, Лиззи кивнула в ответ. — Я знаю, ты сказала, что еще не решила остаться… Но есть ли у меня хоть какая-то надежда? Лиззи шумно выдохнула, посмотрев на него широко раскрытыми глазами. — … Я еще не решила, Торин, — тихо сказала она, ее сердце тревожно колотилось в груди. — Но это не значит «нет», — честно ответила она. — Это… — девушка вздохнула и отвела от него взгляд, ей не нравилось разочарование, замеченное в его серо-голубых глазах. — Это что есть, то есть, — мрачно закончила она. — Я понимаю, — мягко сказал он, хотя в его низком голосе отчетливо слышалось недовольство. Лиззи протянула руку и нерешительно коснулась его лица, чувствуя под пальцами колючую бороду и теплую, обветренную кожу. Торин на мгновение закрыл глаза и потянулся к ее прикосновению. — Это не значит «нет», — повторила она, проводя пальцами по его щеке и волосам, и снова смело встретилась с ним взглядом, пытаясь вложить в эти четыре простых слова все, что она чувствовала и чего боялась. Он молча кивнул, затем поднял свою руку к ее лицу, все еще опираясь на локоть. Он провел шершавым кончиком пальца по ее виску, вниз по щеке, ненадолго задержавшись на губах, а затем по подбородку и шее. Мужчина помедлил, коснувшись кончиком пальца ее груди, потом медленно двинулся вниз по ребрам, где вновь остановился. Затем, медленно приподняв край ее майки, обнажил ее живот. Лиззи на мгновение задумалась, что он делает, но его палец мягко скользнул сначала по одной ране от пауков, а затем по другой — он впервые мог рассмотреть эти рубцы. Она на мгновение подумала о том, чтобы одернуть майку, зная, что шрамы были уродливы, но затем насильно напомнила себе, что гномы считают их знаками чести. — Ты в порядке? — спросил он, как будто меняя тему и слегка обводя кожу вокруг красной затянутой раны. — Да, мне лучше, — ответила она ему немного хриплым голосом. Она задавалась вопросом, знает ли он, какой эффект он оказывает на нее, и было ли это намеренно: как мягкие, легкие, как перышко, прикосновения к ее губам, шее, а теперь и к животу будоражили ее кровь. — Мне было не по себе оставлять тебя в Лихолесье, — сказал ей Торин и глубоко вздохнул. Мужчина вновь опустил взгляд ее раны, нахмурив брови. — Ты не должна была пострадать, а я не смог защитить тебя, — тяжело сказал он, принимая на себя ответственность. — Ты не обязан меня защищать, — начала она, но тут же резко ахнула и поморщилась, когда его палец задел рану прямо под ее грудью, отчего ее кожу стало болезненно пощипывать, как будто ее укололи множеством крошечных булавок. — Я сделал тебе больно? — спросил он, хмуро глядя на девушку, и переместил свою большую руку на неповрежденную кожу ее обнаженной талии. — Н-нет, — солгала она, борясь с желанием выгнуться под его теплым прикосновением, как кошка, забыв про боль. Торин долго смотрел на нее, вероятно, понимая, что она лжет, а затем осторожно опустил ее майку. Он переместился и лег на спину, повернув девушку так, чтобы она лежала на его широкой груди. Мужчина натянул одеяло, чтобы укрыть их обоих, и обнял ее. — Спи, завтра будет длинный день, — решил поставить он точку в разговоре, не желая рисковать ее состоянием ради желанных прикосновений. Лиззи лежала в его объятиях несколько минут, приподняв одну руку и водя ею по шрамам, видневшимся в слабом свете через открытый вырез его туники. Его кожа была теплой, через нее она чувствовала упругость мышц под кончиками пальцев, когда его грудь поднималась и опускалась с каждым вдохом. Было странно прикасаться к Торину вот так — они целовались, да, и раньше они засыпали в объятиях друг друга, но это — тихо лежать и просто нежиться вдвоем — казалось еще одним уровнем близости. Лиззи вновь набралась храбрости, зная, что ей придется ему рассказать, что она запланировала, и зная, что ей, вероятно, придется соврать ему, если он будет настаивать и требовать ответов. — Торин… ты мне доверяешь? — девушка нарушила тишину, ее пальцы провели по шраму от плеча до груди. — Да, — без колебаний ответил мужчина. Его твердая вера в нее заставила ее слегка вздрогнуть. Сильная рука ласково поглаживала ее плечо в ответ на ее прикосновения. Лиззи сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с волнением. — Я… Я не пойду с вами завтра к горе, — торопливо сказала она, смотря на его тунику и чувствуя, как он внезапно напрягся под ней от этих неожиданных слов. — Что? — спросил он, контролируя свой голос. — Нужно с кое-чем разобраться в городе… — продолжала она, несмотря на страх и нежелание. — Я присоединюсь к вам, как только смогу, — добавила она, отчаянно надеясь, что это не будет ложью. — Элизабет… — начал было он, но она перебила его. — Нет, пожалуйста, не спорь и, пожалуйста, не проси меня объяснять, — почти умоляла она, приподнимаясь, чтобы еще раз взглянуть ему в лицо. — Это то, что я должна сделать, — серьезно сказала девушка, зная, что она единственная, кто может предупредить жителей Озерного Города о драконе, а если она сделает это до того, как отряд уйдет, высока вероятность, что им вообще не позволят покинуть город. А потом будет Битва Пяти Армий… «Почти сразу», — слабо сказала она себе, ее побелевшие пальцы крепко вцепились в ткань рубахи Торина. Мужчина хмуро смотрел на нее, явно недовольный тем, что она поведала сейчас. — Ты будешь в опасности? — строго спросил он, внимательно следя за реакцией девушки. Лиззи заставила себя улыбнуться, чтобы успокоить его, хотя улыбка показалась фальшивой даже ей. — Из нас двоих кто собирается тыкнуть спящего дракона? — спросила она, фактически не отвечая на его вопрос, и поэтому технически не солгав ему, но это не помогало чувствовать себя лучше.  — Я хотел бы, чтобы ты была в безопасности, и, по крайней мере, здесь ты будешь, — сказал он, и она отвела глаза от неправильности его слов и заботливого тона его голоса. Лиззи снова положила голову ему на грудь, чтобы он не мог видеть страха на ее встревоженном лице. Она не могла оставаться спокойной от того, что не знала, как много она сможет сделать, чтобы предотвратить разрушение города. — Я надеялся, что завтра, когда мы откроем эту дверь, ты будешь рядом… Тогда я думаю, я просто подготовлю все к твоему прибытию, — добавил он, проведя рукой от ее плеча к локтю, когда она снова прильнула к нему. — Я знаю, что с тобой все будет в порядке, Торин, но… будь осторожен там, — тихо сказала она ему, желая быть с ним на горе, как она планировала с самого начала, но она знала, что ее место, как человека, знающего об ужасной участи, было здесь, в городе. Кроме того, она надеялась, что Торин, Фили и Кили не будут в опасности до начала битвы — люди Озерного города нуждались в ней сейчас гораздо больше, чем отряд. Однако ее беспокоила гора сокровищ: Торин уже проявлял признаки борьбы с драконовой болезнью, соглашаясь поделиться золотом с людьми из Озерного Города, но она боялась, что все изменится, когда он увидит сокровища своих предков, и ее не будет рядом, чтобы помочь ему. Девушка просто должна была верить, что он будет достаточно силен, чтобы бороться с соблазном золота, и что история уже достаточно изменилась, а король уже находился на пути спасения себя самого. — Я буду, — пообещал он, его глубокий голос вибрировал в груди у нее под ухом. Между ними наступило долгое молчание, Лиззи практически вжалась в тело мужчины, впитывая его тепло. — Я знаю, мы сказали, что не можем… что не должны… — она неловко замолчала и с трудом сглотнула, не в силах произнести ни слова. — Но… я все еще могу остаться здесь на ночь? — Я бы и не хотел, чтобы было по-другому, ma gisherva, — произнес Торин и обнял ее еще крепче. Вновь наступила пауза. — Ты так и не сказал, что это значит, — отметила она, прижимаясь ближе к его груди, уже готовясь уснуть и слушая ровное биение сердца мужчины. — Сокровище… — тихо сказал он ей прямо в ухо. — Ты - мое сокровище.