Шелест листьев (Stirring the leaves)

Спрашивал ли ты себя когда-нибудь, Почему мы так стараемся спрятаться, Когда нам обещают прекрасный новый мир Под голубым небом? Pink Floyd — Goodbye Blue Sky

      Несмотря на то, что времени на поиски потайной двери оставалось все меньше, отряд отлично провел остаток дня в доме. Снаружи собралась толпа людей, приветствующих любого гнома, который имел неосторожность высунуться в окно, но друзья игнорировали их. Альфрид благоразумно решил уйти до того, как Торин снова увидит его в своем поле зрения, поэтому они наслаждались обедом в своей уютной компании. Элизабет приготовила странное блюдо, используя специи и зерна из Руна, которое в итоге понравилось не всем, но разговор был оживленным, а эля (любезно предоставленного горожанами) было предостаточно. В конце трапезы они подняли тост в честь дня рождения удивленного и все еще шмыгающего носом Бильбо и преподнесли ему подарок, купленный в последнюю минуту на одном из рыночных прилавков: это было несколько хлопковых носовых платков — таких необходимых хоббиту в его теперешнем состоянии, так как свои он пожертвовал в качестве повязок для ран. Бильбо явно был тронут, хотя все, что он смог пробормотать в ответ было чем-то весьма невнятным: — Паси-п.льшое. Когда солнце начало клониться к закату, на улицах послышались первые звуки торжества. Отряд решился выйти на улицу и покинуть свое убежище. Весь город наслаждался чем-то вроде внезапного государственного праздника в честь новоприбывших гномов. Двор перед ратушей, единственное достаточно просторное место для всех людей, превратили в импровизированную столовую с местом для танцев, а из ближайших домов вытащили столы и стулья. По стенам зданий развесили фонари, а на столы поставили свечи разных размеров, отбрасывающие мерцающий свет повсюду. Общий эффект был далеко не роскошным, но причудливым в хорошем смысле слова. Даже стол бургомистра, за которым им предстояло сидеть, был довольно обшарпанным — казалось бы, изящные серебряные подсвечники, стеклянные графины и красная бархатная скатерть, но при ближайшем рассмотрении можно было легко заметить, что на скатерти не хватает нескольких кисточек и местами виднелись выцветшие пятна, а свечи, стоявшие в потускневших и неполированных подсвечниках, явно низкого качества. Воистину неудивительно, что жители города ухватились за это событие, учитывая потенциальный рост благосостояния и торговли, который они получат после возвращения горы. Отряд подошел к столу под вопли и крики толпы. Торин многозначительно выдвинул стул для Элизабет рядом со своим, в то время как та уже собиралась сесть рядом с Бифуром — она бросила на него короткий смущенный взгляд, но покорно опустилась на стул, который он отодвинул для нее. Началось празднование. Еда, конечно, не впечатляла: в основном это были рыба, хлеб и парочка овощных блюд, при этом запасы вина казались бесконечными. После угрозы Торина Альфрид все еще держался подальше от него и Элизабет, хоть и кидал время от времени взгляд на девушку, и был доволен, что бургомистр был больше заинтересован в еде и вине, чем в знакомстве с ней. Трапеза подходила к концу, и бургомистр встал, чтобы произнести длинную и помпезную речь, но из-за выпитого алкоголя слова его были не очень внятными. Он очень долго и поэтично рассуждал о дружелюбии и великодушии гномов, но было очевидно, что его почти никто не слушает. Так же не обращая на него внимания, Торин взял Элизабет за руку, лежавшую на выцветшей скатерти. Его большая и смуглая рука весьма контрастно выглядела с ее маленькой ладошкой. Девушка опустила взгляд на их руки и хмуро посмотрела в сторону бургомистра, бубнившего свою речь. — Отряд может заметить, — неодобрительно прошептала она, оглядываясь вокруг, чтобы понять, заметил ли это кто-нибудь, но при этом не сделала ни малейшего движения для высвобождения руки. — Они уже знают, — прямо ответил ей Торин. Рот Элизабет слегка приоткрылся — она удивленно оглянулась еще раз. Мужчина решил пояснить: — Мне сказали, что тюремные решетки не особо скрывают, — сказал ей Торин с кривой усмешкой. — О-о-о… — протянула Лиззи и снова посмотрела на их сцепленные руки, прежде чем посмотреть ему в глаза. Но долго не выдержала — девушка повернулась обратно, избегая его пытливого взгляда. Чувствуя ее смущение, Торин медленно убрал их сплетенные руки со стола, подальше от посторонних глаз, и положил их на ее колено. Все еще не глядя на мужчину, Лиззи прикусила губу, а он наслаждался очаровательным румянцем, появившимся на ее щеках. Девушка демонстративно продолжала смотреть куда угодно, только не на него, в это время его пальцы двигались по нежной коже ее ладони и запястья, пока бургомистр продолжал свою эмоциональную речь. И вот речь наконец-то закончилась, музыканты начали играть на инструментах, сигнализируя начало танцев. В отличие от танцев гномов, здесь люди танцевали исключительно парами: мужчина и женщина. Элизабет не сделала ни малейшего движения, чтобы присоединиться к танцевальному куражу, и, судя по ее неспокойному дыханию, наслаждалась тем, как его пальцы поглаживали ее ладонь. Несколько членов отряда отправились танцевать с местными барышнями, не забыв перед этим подразнить Кили (который остался за столом из-за своей травмы), мол, как же жаль, что его эльфийской подружки нет рядом, и как он бы кинулся с ней танцевать, несмотря на боль в ноге. Во время первого танца к Элизабет и Торину подошел высокий рыжеволосый мужчина в заплатанном синем пальто, держа за руку маленького ребенка. Ладонь девушки мгновенно выскользнула из руки короля гномов. Элизабет улыбнулась человеку, видимо узнав его. — Добрый вечер, девочка, милорд — сказал мужчина, почтительно коснувшись своей черной шляпы и кивнув в сторону Торина. — Торин, это капитан Джордан и его сын Билл, это они помогли нам с Кили добраться сюда, — представила их Элизабет с широкой улыбкой на лице. Мальчик застенчиво спрятался за ногу отца, но его широко раскрытые глаза с любопытством рассматривали Торина. Торин не знал этого — ему довольно мало рассказали о том, как они добрались до Озерного города, он слегка наклонил голову в сторону этого человека. — Примите мою благодарность, — сказал он глубоким голосом, делая мысленную пометку выяснить, как именно Кили и Элизабет удалось сбежать из Лесного Царства. Рыжеволосый мужчина кивнул и снова повернулся в сторону Элизабет, сунув руку в карман пальто.  — Ты забыла вот это, — сказал он, бросая на стол звенящий кошелек с монетами. Торин узнал этот кошель: деньги, что выиграла Элизабет в первый же день их путешествия, воспользовавшись своим предвидением и заключив пари с его племянниками. Выражение лица Лиззи повеселело. — Разве? — спросила она с игривой интонацией. — Вы уверены, что это мое? Капитан Джордан слегка улыбнулся, но, казалось, был полон решимости вернуть ей золото. — Я говорил тебе, девочка, я не беру деньги, которые не заработал. Элизабет стала серьезнее и сложила руки на груди. — Вы очень сильно помогли мне, я считаю, что вы заслужили эту оплату, — мягко сказала она, ее взгляд был добрым и искренним. — А я сказал тебе, что если ты хочешь, чтобы я забрал их, то тебе нужно забрать мою ладью, — возразил капитан, и уголки его рта поднялись в полуулыбке. Девушка поджала губы и решительно подтолкнула кошель обратно к нему. — Ну, как насчет того, чтобы вы остались капитаном и, знаете, присматривали за лодкой для меня, и если вдруг она мне когда-нибудь понадобится, я дам знать, — предложила Лиззи. Мужчина все еще выглядел неубежденным, поэтому она посмотрела вниз на маленького мальчика и добавила: — Скоро зима, я уверена, что маленький Билл будет рад теплой одежде, — сказала она ласково, явно пытаясь подергать струны сердца мужчины. Последовало короткое молчание, Билл с надеждой посмотрел на отца, затем капитан Джордан улыбнулся и все-таки взял кошелек, подбросив его в руке. — Странное ты создание, — заметил он, пряча кошель в карман. — Поверьте мне, вы не первый, кто так говорит, — сухо ответила Элизабет, а затем встала и улыбнулась Торину. — Кажется, я обещала ему танец, — сказала она, взяв капитана за руку и позволив увести себя на импровизированную площадку для танцев. Мальчика тот оставил на попечение молодого светловолосого юноши, который стоял неподалеку. Элизабет быстро скрылась из виду среди танцующих пар. Торин увидел ее лишь спустя несколько долгих минут, когда она оказалась на краю площадки с тем рыжеволосым ребенком. Они держались за руки, и, чтобы танцевать, ему приходилось стоять на цыпочках. Это была очень нелепая пара, поскольку ни она, ни мальчик не знали ни одного шага. Торин наблюдал за ней, слегка приподняв уголок рта. Глаза девушки блестели от радости и смеха над напряженным выражением лица рыжего мальчишки. — Прекрати, — внезапно появился Бофур позади него. Торин очнулся и нахмурился от того, что даже не заметил приближения товарища. — Прекратить что? — спросил мужчина недовольно, на лице не осталось ни следа улыбки. — Представлять ее матерью своих детей, — ответил Бофур, многозначительно подняв брови. — Не думал я об этом, — солгал Торин, возвращая свой взгляд к девушке. Лиззи поймала его взгляд и широко улыбнулась. Наступило недолгое молчание. — Не забывай, она еще не приняла решения остаться, — напомнил он, усаживаясь на место Элизабет с целым графином вина в руке. — Она останется, — уверенно сказал Торин, отрывая от нее взгляд и хмуро глядя на своего друга. — Кроме того, именно ты сказал мне, что я должен всеми силами стараться ее убедить, — возразил он, слегка раздраженный этой внезапной конфронтацией. — Верно, — сказал Бофур. — Но у тебя такой вид, будто ты уже планируешь всю вашу совместную жизнь… А на это нужно время, — добавил он, сделав большой глоток вина и пролив немного на себя. Торин задумчиво нахмурился, поняв, что с этим не поспоришь: после разговоров с Бофуром, Балином и Двалином на барже он решил, что хочет видеть Элизабет своей королевой, и думал, что так оно и будет. Элизабет казалась довольно нерешительной рядом с ним после поцелуя в темнице — и только потому, что ему было показано будущее с ней как с матерью его детей, не означало, что ее чувства были такими же сильными, как его, тем более что он даже толком не ухаживал за ней, как полагается благородному гному. Торин медленно кивнул Бофуру, давая понять, что подумает над его словами. — А-а, вот и твоя леди идет, — сказал Бофур через мгновение, заметив, что Элизабет направляется в их сторону. Он хлопнул Торина по плечу и поднялся со стула, чтобы уйти, фамильярно улыбаясь подходящей к ним девушке. — Пойдем, потанцуем, — сказала Лиззи Торину, и он не мог сомневаться, что она точно что-то чувствовала к нему. Но он был вынужден в очередной раз разочаровать ее. — Я же говорил тебе в Эред Митрин, что не танцую, — ответил он, взяв ее руки и проводя большими пальцами по тыльной стороне ее ладоней, оставаясь на своем месте. — Мы не в Эред Митрин… — напомнила она ему, ее улыбка слегка дрогнула, — Пойдем, — взмолилась она. — Элизабет… — начал он, но его прервал громкий и знакомый голос с другой стороны площади. — Это правда? — громко сказал Бард, лодочник, который перевез их через озеро. Трое его детей опасливо следовали за ним. Его громкий голос привлек внимание половины города, и несколько музыкантов прекратили играть. — Бард, — недовольно проворчал бургомистр Озерного Города, все еще сидя рядом с Торином и потягивая свой шестой бренди за вечер. Элизабет вдруг резко повернула голову и уставилась на лодочника, на ее лице появилось очень странное выражение. — Бард? — Торин услышал, как она тихо повторила его имя под нос, пристально глядя на мужчину. — Я только что вернулся и услышал слухи, — сказал мужчина, его голос разносился по теперь уже тихому двору, несмотря на то, что он не кричал. — Это правда, что вы намерены вернуть себе гору? — спросил он, пристально глядя на Торина своими серыми глазами. — Да, это правда, — признал Торин, отпуская руки Элизабет и поднимаясь на ноги, чувствуя, что назревает конфликт. Бард покачал головой, выражение его лица было печальным. — Ты навлечешь на нас смерть, — сказал он, заставив горожан перешептываться, веселое настроение вечера вмиг улетучилось. — Если вы разбудите зверя… он погубит нас всех, — закончил Бард, в его глазах было беспокойство. Торин не заметил, как Элизабет побледнела, ее руки крепко сжимали край стола, она оглядывала людей вокруг со страхом и отчаянием в глазах. — Вы, конечно, можете слушать этого скептика, но если мы добьемся успеха, этот город перестанет быть забытым, — громко сказал Торин, пытаясь достучаться до каждого человека. — Я бы снова зажег великие кузницы гномов и пустил бы корабли с золотом вниз по реке, — сказал он, и люди захлопали, эта короткая речь была более желанной, чем длинная болтовня бургомистра. — Нет! Послушайте меня! — крикнул Бард, разворачиваясь, чтобы обратиться к жителям города. — Вы забыли, что случилось с Дейлом? Вы забыли тех, кто погиб в огненной буре? — требовательно спросил он, его слова заставили всех снова замолчать. — И из-за чего? — спросил он с риторической горечью. — Слепые амбиции Короля Под Горой, движимого жаждой наживы и не видящего дальше своей собственной жадности! Торин ощутил поднимающуюся волну гнева, услышав наглые слова Барда, он положил руку на рукоять Оркриста, мысленно благодаря Элизабет, что меч вновь с ним, однако бургомистр заговорил первым. — Так-так, не спеши сваливать вину на других, — сказал бургомистр, погрозив пальцем Барду, с трудом выговаривая слова. — Мы не должны забывать, что именно Гирион, твой дед, не смог убить дракона! — закончил он с жестоким и веселым удовлетворением. — Это правда, сир, мы все знаем эту историю, — вставил Альфрид, покорно соглашаясь со словами своего хозяина и продолжая историю. — Стрелу за стрелой он пускал, и все они были мимо. — Да, многое сложилось бы по-другому, если бы люди умели попадать по мишеням, — вставил Торин, все еще будучи рассерженным на Барда — за своей спиной он услышал, как несколько его товарищей соглашаются с ним и хмуро поглядывают на человека. — Вы… да, как вы все смеете? — тихо сказала Элизабет за его спиной. Торин обернулся и обнаружил, что Лиззи побледнела и была очень рассержена. Губы были поджаты в тонкую полоску, и ушло то радостное выражение лица, которое было еще совсем недавно. — Мало того, что вы обвиняете его в поступках его деда, так вы еще и критикуете кого-то за то, что тот не смог убить дракона? — спросила девушка, и в ее голосе зазвенело недоверие. Затем она обвиняюще кивнула в сторону бургомистра и его слуги. — Вы двое, кто-нибудь из вас вообще когда-нибудь брал в руки меч? — требовательно спросила она. Бургомистр выглядел оскорбленным. — Так послушайте, юная… — начал он, но девушка быстро отвернулась от них, как будто они были не достойны ее внимания, и повернулась лицом к Торину. — А что касается тебя, — сказала она, понизив голос и подойдя ближе, чтобы только он мог слышать ее слова. — Если мы уж начали говорить об ошибках прошлого, то, возможно, нам стоит вспомнить, что Бард был прав, когда сказал, что именно жадность Трора, твоего деда, привлекла дракона в Эребор, — прошипела она ему в лицо, ее глаза пылали гневом. — Следи за словами, Элизабет, — решительно прорычал он, и его злость вновь усилилась. — Ты говорил, что не хочешь быть таким, как он, и сейчас, прямо здесь, ты доказываешь обратное, — напряженно сказала она, ее голос смягчился, но стальные нотки не исчезли. Торин долго смотрел на нее, его гордость вступала в конфликт с желанием не разочаровать ее. Она была права — и он знал, что она права — но его проклятая гордость не позволяла ему просто сидеть и слушать, как оскорбляют его деда. Все-таки обуздав свой гнев, Торин сделал глубокий вдох и повернулся к Барду. — Ты прав… это было невежливо с моей стороны, я приношу свои извинения, — сказал он напряженным голосом, Бард смотрел на него со смесью недоверия и подозрения, явно не веря в его извинения. — Ты можешь сомневаться в нас… — продолжил Торин, — но я хотел бы, чтобы этот город вновь начал процветать и стал центром торговли на севере, — сказал он, оглядывая горожан и убеждаясь, что все они слышат его слова. — И, как Король Под Горой, я обещаю тебе это… — сказал он, снова переводя взгляд на Барда. — Все разделят богатство Эребора. Бард не выглядел убежденным. На самом деле он выглядел так, будто хотел сказать что-то еще, но толпа стала слишком шумной. После слов Торина раздались аплодисменты и ликующие возгласы, снова заиграла музыка. Через несколько минут люди продолжили танцевать, а атмосфера стала еще более праздничной, чем раньше.  — Ты… ты только что пообещал им золото, — очень тихо сказала Элизабет, выглядя совершенно ошеломленной. — Все получат выгоду от богатства горы, как только откроются торговые пути, — повторил он, пытаясь понять, ушло ли ее недовольство. Хоть он и не даст никому из этих жадных озерных людей сокровища Эребора, они все равно получат прибыль, и поэтому его слова нельзя было назвать откровенной ложью. Лиззи сделала несколько глубоких вдохов, глядя ему в лицо широко раскрытыми блестящими глазами. Их прервал молодой светловолосый парень, который раньше присматривал за юным Биллом.  — Эй, девушка, ты мне тоже обещала танец! — сказал он, его щеки были покрасневшими от алкоголя. — Иду, — ответила Элизабет, бросив на него взгляд, прежде чем снова посмотреть на Торина. Она выглядела очень довольной, даже гордой, ее прежний гнев полностью рассеялся. — Я знала, что ты будешь достаточно силен, чтобы бороться с этим, — выдохнула она и наклонилась вперед, чтобы быстро поцеловать его в самый уголок рта, а затем ушла танцевать.       В голове Лиззи был вихрь страха, восторга и, как следствие, смятения, когда молодой Том вел ее средь танцующих людей. Восторг от того, что Торин, казалось, уже начал бороться с золотой болезнью, пообещав поделиться сокровищами с горожанами, но ужас от того, что случится с жителями Озерного Города, когда прилетит дракон. Она всегда знала, что городу суждено быть разрушенным, когда гномы разбудят дракона, но она давно выбросила это из головы и больше беспокоилась о линии Дурина и Битве Пяти Армий. До прибытия сюда, город был просто определенной географической точкой в их пути: разрушение этого места было средством для достижения цели, необходимостью, если Бард собирался убить Смауга. Однако теперь Озерный Город был не просто незначительным городом в книге — это было место, наполненное счастливыми, улыбающимися, смеющимися и приветливыми людьми. Людьми, которые будут полностью беззащитными перед проснувшимся драконом. Как бы ни было глупо думать о таких тривиальных вещах, когда стоишь в шаге от жестоких событий и кровопролития, Лиззи также беспокоилась о самом Торине и его непонятном поведении по отношению к ней. Девушка, конечно, была рада воссоединиться с ним, не видя его с момента темниц в Лихолесье, но не была уверена, на каком этапе они теперь находятся после того поцелуя: он совершенно ясно дал понять, что в какой-то степени отвечает на ее чувства, но ведет себя так, будто они уже состоявшаяся пара. Это беспокоило ее: несмотря на друзей и семью, которых она приобрела в Средиземье, очень большая часть ее все еще отчаянно хотела вернуться домой, как бы больно и мучительно это ни было. И теперь, когда Торин вел себя так, как он вел себя (она чуть не умерла от остановки сердца, когда он собирался поцеловать ее на кухне, и это было не что иное, как преступление, когда что-то такое простое, как его пальцы, двигающиеся по ее ладони, могло заставить ее сердце учащенно биться), решение будет еще более сложным. Она вдруг осознала, что танец подходит к концу, поскольку все это время игнорировала Тома. Молодой рыбак, казалось, ничуть не смутился ее молчаливостью и поблагодарил за танец. Они оказались на краю танцпола, далеко от стола бургомистра, и стояли рядом с Бардом и его старшей дочерью. Поймав ее взгляд, Том подвел ее и весело представил как Сигрид, свою невесту; повернувшись к ее суровому отцу, он попросил ее руки для танца. Бард кивнул в знак согласия, и молодая пара исчезла в танце, оставив Лиззи стоять в одиночестве рядом с высоким, мрачным и молчаливым мужчиной, которого она только что защитила перед толпой и гномами. На другой стороне двора запели несколько пьяных горожан с переполненными кувшинами вина, поднимая тосты за гномов. Властитель серебристых источников, Король резных камней, Король под Горой Взойдет на трон! Леса будут кивать ветвями вершинам И траве под солнцем, Его богатство будет струиться ключами И потекут золотые реки! Их слова были громкими и веселыми, толпа встретила их одобрительными возгласами и аплодисментами. Лиззи наблюдала за тем, как веселится их компания, купаясь во внимании: «Гномы понятия не имеют о смерти и разрушении, которые они навлекут на этих людей», — печально подумала она. Рядом вздохнул Бард. — И колокола зазвонят в радости, когда вернется горный король, но все рухнет в печали… и озеро засияет и запылает, — тихо произнес он, и Лиззи поняла, что он заканчивает песню, его концовка была более мрачной (и подходящей, добавила она с беспокойством), чем версия «гуляк». Затем он покачал головой, не сводя глаз с того места, где за столом бургомистра все еще сидел Торин. — У него нет права этого делать. Входить в гору, — сказал он, стиснув зубы. Лиззи сглотнула, понимая, что у него есть право волноваться, но все равно чувствуя необходимость спорить, зная, как важно в великой схеме вернуть Эребор. — Если не у него, то у кого? — риторически спросила она, избегая его взгляда, так как тоже смотрела на Торина, с которым бургомистр завел разговор, и, судя по хмурому выражению его лица, эти слова не понравились Торину. Последовало короткое молчание, затем Бард повернулся к ней. — Кажется, вы имеете на него какое-то влияние, неужели вы не можете убедить его, что это глупость? — грубо потребовал он. Лиззи прикусила губу, тщательно обдумывая свои слова, прежде чем ответить. — Даже если бы я могла, я бы не стала, — сказала она медленно, — Он должен сделать это — Средиземье нуждается в нем, — с нажимом продолжила Лиззи, зная, что эта загадочная речь, вероятно, не имеет большого смысла для Барда. — Впереди темные времена, и этот город нуждается в защите, которую сможет обеспечить гора. Ее слова были пустыми — она чувствовала, будто пытается оправдать гибель людей от нападения дракона, и эта мысль заставила ее почувствовать себя нехорошо. — Если у него получится, — пробормотал Бард, оставаясь при своем мнении. — Получится, — твердо ответила она, проглатывая нарастающее чувство вины. Бард медленно покачал головой, его взгляд переместился туда, где его старшая дочь все еще танцевала с Томом, ее юное лицо светилось радостью. — Он увидит, как все мы сгорим дотла, — сказал он тихим и покорным голосом. Лиззи не ответила. Проследив за его взглядом, она увидела капитана Джордана, остановившегося рядом с танцующей парой, чтобы пожелать спокойной ночи, держа на руках сонного маленького Билла, и у нее перехватило дыхание. Это были не безымянные персонажи, это были реальные люди с реальной жизнью, не заслуживающие надвигающейся опасности. Она еще раз огляделась, разглядывая улыбающиеся лица, танцующих мужчин, женщин и детишек, радостно бегающих вокруг. Было немного странно снова оказаться в окружении людей, подумала она, долгое время ей встречались только эльфы и гномы на пути после их небольшой остановки в Бри много-много недель назад. Может, она и не из Средиземья, но жители этих городов были ее сородичами, людьми, невинными людьми, которых никто не предупредит, когда дракон придет и сравняет их дома с землей. Она знала, что не сможет изменить то, что дракон сделает, когда прилетит… но в этот момент она решила, что не может просто бросить их на произвол судьбы.       Бофур наслаждался седьмой (или, может быть, восьмой, он не был уже уверен) кружкой за вечер, когда заметил бледную Лиззи, убегающую с пирушки на городской площади. Гном спрыгнул со стола, на котором он наблюдал за танцами, поправил шапку и последовал за девушкой. — И куда же ты собралась? — спросил он, приобнимая ее за плечи. Она с удивлением остановилась, поглядывая то на темную узкую улочку, ведущую обратно к дому, то на веселье позади. — Я… возвращаюсь, — ответила она с едва заметной дрожью в голосе. — С меня хватит танцев, — добавила она, слабо улыбнувшись, хотя он сразу понял, что ее что-то беспокоит. Бофур на мгновение задумался, а затем продолжил идти, волоча ее за собой и обнимая за плечо. — Я пойду с тобой, — объявил он, понимая, что не может оставить ее одну в чужом городе, и желая узнать, что же заставило ее так волноваться во время веселья. — Я думала, ты хорошо проводишь время? — спросила она, многозначительно посмотрев на его бутылку в другой руке. — Ага, но твоя грустная моська важнее, чем пьянка до беспамятства, — ответил он честно, крепче сжимая ее предплечье. Лиззи слегка улыбнулась. — Спасибо, — тихо сказала она, и они продолжили путь к дому. Бофур зажег несколько свечей и достал бутылку виски, подаренную одним из горожан, затем они уселись в кресла за большим кухонным столом. Он налил им обоим по стакану, но Лиззи была явно не в настроении разговаривать, она была слишком серьезной и задумчивой. Но он мог болтать и за двоих, говоря обо всем и ни о чем — о своем доме в Синих Горах, об их миссии и о том, на что он потратит золото. В своей пьяной самоуверенности он поэтично рассказывал о том, как собирается открыть магазин игрушек в Эреборе и в одиночку (ну, Бифур, конечно, поможет) превратить Дейл снова в знаменитый рынок игрушек на Севере. Его слова заставили ее слегка улыбнуться и отвлечься от своих тяжелых мыслей этим беззаботным разговором. По мере того как пир подходил к концу, члены отряда постепенно начали возвращаться в дом, желая им спокойной ночи, когда проходили мимо кухни. Но некоторые присоединялись к их компании. Бифур некоторое время просто молча сидел за столом, а Бомбур уплетал дольки картофеля, волнуясь, что Лиззи не покушала на пиру нормально, затем все-таки отправился спать. Фили и Кили вернулись позже. Бофур заметил, что Лиззи на автомате искала глазами рядом с ними Торина, но его не было. Вероятно, его увел бургомистр или эта крыса-слуга, чтобы обсудить детали завтрашнего отправления — незавидная задача, конечно. После ухода братьев, в тишине Лиззи снова задумалась, тупо уставившись в стену над головой Бофура. Между ее бровями образовалась морщинка. Она до сих пор не выказывала ни малейшего желания открыться ему. — Ты прямо смотришь мне в рот, — сказал Бофур, пытаясь снять напряжение в воздухе. — Картошечки? — Нет, спасибо, — на автомате ответила она. Ее беспокойсто жутко напомнило ему о том времени, когда она боялась пересечь горы перед Городом Гоблинов. — Слушай, что бы тебя ни беспокоило… Если еда и виски не могут вылечить это, то ничто не поможет, — сказал он, пытаясь заставить ее улыбнуться. — Ты такой мудрый, Бофур, — сказала она очень тихо, так тихо, что он едва мог разобрать слова. Лиззи опустила взгляд на колени. Он покачал головой, слегка улыбаясь ее необычным словам. — Я так не думаю, девочка, — сказал он со спокойной, самоуничижительной серьезностью. — Мудрым меня еще точно не называли. Лиззи наклонила голову в одну сторону и теперь пристально смотрела на него — она была так молода, но в то же время ее глаза видели так много, это она казалась мудрой не по годам. Она в ответ тоже покачала головой, в свою очередь не соглашаясь с его оценкой самого себя. — Ты видишь и ценишь вещи, которые на самом деле важны в жизни, и это то, что я действительно люблю в твоей семье… — Нашей семье, — поправил он мягко, зная, что и Бифур, и Бомбур любили ее как племянницу или младшую сестру независимо от того, где она решит остаться в конце их путешествия. Она была для них той, кто нуждался в защите, несмотря на ее самостоятельность и отчаянную изобретательность, когда дело касалось всяких передряг. Лиззи снова улыбнулась, на ее лице было уже меньше грусти, но серьезность никуда не делась. — Возвращение королевства, убийства драконов, сокровища и эпические битвы… — устало сказала она, махнув рукой туда, где их оружие и снаряжение были сложены у двери, готовые к завтрашнему отъезду. — Это все… благородные занятия, я полагаю… Она резко наклонилась к нему, чуть не расплескав виски через край стакана. — Но еда, смех, общение, семья… и любовь — это как раз те вещи, ради которых мы и живем, разве не так? — сказала она и опустила глаза, слегка поджав губы. — Нет, Бофур, я думаю, что ты и твои братья очень мудры, — тихо добавила она, глядя в янтарную жидкость. Бофур некоторое время наблюдал за ней, чувствуя, что она имела в виду что-то гораздо большее, но не показывала это напрямую. Он поднял стакан. — Тогда выпьем за семью? — просто предложил он, не зная другого способа помочь ей в ее беспокойстве. — Да. Они чокнулись стаканами, и Лиззи сделала глоток, задерживая жидкость во рту прежде, чем глотнуть. Между ними повисло молчание, и на лице Лиззи снова появилось хмурость и задумчивость, пока она смотрела на их вещи у двери. Тишину нарушил звук открывшейся двери и тяжелые шаги. В дверном проеме кухни появился Торин, он на секунду удивился от развернувшейся перед ним картины. — Еще не спите? — спросил мужчина и медленно подошел к стулу Элизабет, встав немного позади. — Скоро пойду уже, — мягко ответила девушка, посмотрев на него своими большими глазами. Торин кивнул, его рука слегка сжала ее плечо. — Увидимся утром, — сказал он, и Бофур был готов поклясться, что никогда еще не слышал, чтобы голос Торина был настолько ласковым. Его король посмотрел на него и на полупустую бутылку. — Не переборщи, мы отправляемся ровно в семь, даже если ты проспишь, — строго сказал он. Это было уже более привычно. Бофур поднял стакан, показывая, что понял его. Взгляд Торина на мгновение вернулся к Лиззи, которая все еще смотрела на него, а затем он покинул их, не сказав больше ни слова. Наступила еще одна долгая пауза, прерываемая только храпом компании, доносившимся из гостиной и спален над ними. Лиззи сделала глубокий и уверенный глоток виски, а затем поставила наполовину полный стакан на стол. — Думаю, я тоже пойду спать, — сказала она ему, вставая. Бофур внезапно нахмурился, как будто вспомнив что-то. — Я только сейчас подумал, что мы не нашли тебе комнату, — обеспокоенно сказал он. Она улыбнулась и покачала головой, остановившись в дверном проеме, за которым только что исчез Торин. — Все в порядке. — Ты всегда можешь вытолкать Дори из его… — Все в порядке, Бофур, — повторила она мягко, но настойчиво. Он кивнул, понимая, что она пойдет к Торину. — Хорошо, девочка… спокойной ночи, — сказал он с легкой улыбкой, нисколько не осуждая ее решение. Как ее приемная семья и, возможно, как самый близкий человек и почти опекун в этом мире, он на мгновение задумался, должен ли он не одобрять. Но он знал, что они уже иногда спали бок о бок в лагерях, и когда их миссия подходила к концу, он не мог осуждать их за то, что они находили успокоение там, где могли. — И тебе, — ответила она шепотом, и затем исчезла на лестнице. Бофур потянулся за новой порцией виски и щедро наполнил свой стакан — в конце концов, до утра было еще много времени.