Жажда. Ночные создания. Книга третья.

Первое в его жизни пробуждение было как бросок с головой в ледяную воду. Боль тысячей мелких невероятно острых иголочек пронзила все его тело, он сам был тугим сгустком боли. Сперва было только это - всепоглощающая боль, измерить которую не представлялось возможным, так как у него еще не было никакого жизненного опыта и сравнивать степень своих ощущений было не с чем. Постепенно появлялись остальные чувства, приглушенные свет, проникающий через наполовину сомкнутые веки, отдаленный легкий гул и вибрация работающего насоса, нагнетающего воздух в дыхательные трубки, неприятный привкус пластика во рту, першение в горле, после того как он выдрал оттуда длинный гибкий шланг, доставляющий в его легкие кислород, когда он находился в питательной среде. Лишившись доступа кислорода, он начал задыхаться, судорожно дергаясь, ударяя руками и ногами в пружинящие стенки пузыря, в котором он плавал. Жидкость, плещущаяся в пузыре показалась ему ледяной, а может это его трясло от болевого шока и внезапного пробуждения. Ногти на пальцах были слишком длинными, настолько, что начинали скручиваться в спираль. Ими он вспорол стенки емкости наполненной ледяной жидкостью и вывалился на твердую поверхность, было довольно высоко. От удара он почти потерял сознание, провалившись в темноту, но сразу же очнулся от сильной боли, вновь скрутившей его тело, которая шла от самого горла, вниз по пищеводу и сковывала живот, не позволяя разогнуться. Он все-таки встал на ноги, поднял голову вверх, взглянув на пузырь, из которого вывалился. Рядом, в соседней емкости, отгороженной от его лишь тонкой мембраной, плавало свернутое с поджатыми к груди коленями тело. Рассмотрев свои руки, и все, что было доступно обзору, он пришел к выводу, что существо, оказавшееся с ним по соседству, напоминает его самого. Он поднял руки, вспорол плотный материал емкости, подхватив, как оказалось, невероятно сильными руками вываливающееся оттуда тело, чтобы хоть оно не ощутило боли от удара во время падения. Слишком тонкий, привыкший к тишине искусственной матки, слух пронзил надрывный вой сирен сигнализации. Этот непрекращающийся гул вспарывал его сознание, выворачивая нервы наизнанку. Он рванулся с места, держа в руках тяжелое тело подобного ему существа, а звук продолжал гнать его вперед, не давая сосредоточится и понять, куда и зачем он мчится. Навстречу им выскочили другие, в отличие от этих двоих, их тела были обернуты во что-то темное, плотное. Вытянутые вперед руки незнакомцев подрагивали, зажав какие-то твердые предметы, на него уставились зияющие отверстия дул автоматов. Это не пугало, скорее раздражали этот бесконечный вой сирены и окрики незнакомцев, в нерешительности топчущихся на месте. Резкое движение где-то сбоку сразу привлекло внимание. Из-за угла стремительными, широкими шагами двигался еще один персонаж, значительно отличающийся от всех, застывших в этой немой сцене. Навстречу военным выскочил человек в белом халате и отчаянно замахав руками, закричал: - Нет, не стреляйте, господин Дамаскинос нам всем головы оторвет. Это единственные жизнеспособные образцы за все десятилетия работы. "Образец" взглянул на другой, начинающий приходить в себя у него в руках, потом снова на странных существ в нерешительности застывших перед ним, оттолкнулся ногами от пола и в несколько огромных стремительных прыжков оказался у входа, откуда только что выскочил шустрый человек в белом халате. Военные стремительно развернулись в его сторону, вскинув автоматы в боевую готовность, защелкали затворы предохранителей, безоружный человек что-то пытался возражать: -Заткнись, Номак, -рявкнул командир группы вояк и первым выпустил очередь из автомата. Видимо в полном отчаянии, и страхе перед загадочным хозяином ученый ринулся в сторону выхода, но его тоже прошило несколькими пулями, выпущенными из автомата. "Образец" бросил беглый взгляд на расплывающееся под ученым пятно крови, резкий сладковатый запах ударил ему в ноздри, он снова ощутил ту тянущую боль в желудке. Он сам не понимал, как это произошло, но нижняя часть его лица распахнулась, открыв несколько рядов огромных острых зубов, из зияющего отверстия рта выскользнул довольно длинный, разделенный на три части язык. окруженный такими же острыми зубами-шипами. Это было больно, настолько, что он чуть не потерял сознание, еле удержав на руках еще слабое существо. Лишь взглянув на это зрелище, военные застыли, никто не решался даже пошевелиться. Воспользовавшись возникшей паузой, "образец" проломил толстые бронированные двери и быстрыми длинными прыжками выбрался из лаборатории. Вооруженные люди бросились вдогонку, выли сирены, но существо, дорвавшись до свободы, уже не желало останавливаться. Ломая и круша все на своем пути "образец" отчаянно прокладывал путь к свободе. Несколько пуль, все-таки задевших его, хоть и причиняли беспокойство, но не могли остановить или сбить с намеченной цели. Когда они выбрались из научного комплекса, уйдя от преследователей на безопасное расстояние, он поставил на ноги другого и, поддерживая его за плечо, запрокинул голову, вглядываясь в ночное небо, усеянное бессчетным количеством огоньков. Они мерцали и переливались, будто подмигивали двум обнаженным безымянным безродным существам, которых впервые минуты их жизни встретил новый, враждебный мир. Новые правила существования пришлось изучать быстро, времени на раздумья и страх не оставалось. Он появился на одиннадцать минут раньше - именно столько потребовалось, чтобы прийти в себя и оглядеться, и вытащил их обоих из лаборатории, в которой их создали, поэтому считал себя по праву старшим братом, принимая все важные решения и при возможности проявляя заботу о младшем, защищая от бессмысленной боли. Вот и сейчас он стоял над распростертым телом незнакомца, в шее которого зияла неслабая дыра. Невдалеке, метрах в двух от первого трупа валялся второй, только уже без одежды. Стащив с другого покойника все его шмотки, он бросил их второму существу, жадно глядящему на то, как из тела человека темно-красным фонтанчиком изливаются остатки жизни, но не решался разомкнуть челюсти. Он опасался той отчаянной боли, накрывшей его спутника, каким-то странным образом он чувствовал все, что происходило с его двойником. То, что они оказались безумно похожи тоже было для них необъяснимо. - Пей быстрее и уходим отсюда, скоро здесь будет людно,- охотник подтолкнул тело жертвы к своему менее жизнеспособному брату-близнецу. Если бы не он, тот бы уже умер от голода. В Нью-Йоркском гетто существуют такие места, куда стекаются бездомные со всего города, это участки, где городская теплотрасса проходит под самой поверхностью. В холодное время года там обычно многолюдно, в расставленных по всему периметру бочках горят костры, готовится незатейливая пища, сюда же стекаются стайки бродячих собак, полакомится остатками человеческой трапезы, и вальяжно расхаживали коты, дразня собак нагло задранными хвостами и довольными сытыми рожами. Сейчас же на дворе стояла самая середина июля, и такие места, как это пустовали. Под самой стеной, удобно развалившись на груде старых газет накрыв лицо старым журнальчиком дремал пожилой пьянчужка, от него несло перегаром как от перегонного комбината. Чуть дальше, пристроившись между пустым мусорным баком и стеной какой-то дешевой закусочной, сидел молодой мужчина, свесив перед собой опертые об колени руки с худыми жилистыми запястьями, кисти которых были затянуты в потертые темно-бурые перчатки, и спрятав бледное, худое со впалыми щеками лицо под обширным капюшоном. Если бы он не бормотал себе под нос незатейливый мотивчик популярной песенки, активно ротирующейся в последние дни на радио, можно было бы решить, что он тоже спит сидя. Мимо прошествовала разноцветная компания подростков. Молодые люди были воружены и чувствовали себя в этом районе хозяевами жизни, отец самого старшего из них был главарем одной из черных банд, вовсю орудовавших в гетто. Парни держали в руках открытые бутылки пива, не спеша отхлебывая из них они тихо переговаривались и шутили. Самый шумный из них, приземистый плотный китайчонок, охмелев от пары глотков решил прикольнуться, пнув носком кованого ботинка спокойно дремлющего старика. Тот поднял на нарушителя спокойствия негодующий взгляд и сварливо выругался: - Цветная шваль, - смачно сплюнув на асфальт рядом с собой. Старший из шайки взвился. Он подскочил к старику, с размаху пнув того ногой в подбородок: - А ну повтори, белая дрянь! Старик приподнялся, утирая кровь с губ, снова сплюнул и безумно захихикал. Это вконец взбесило подростков, и они принялись все вместе избивать безоружного пьяницу. Спокойно понаблюдав за происходящим еще с полминуты, мужчина в капюшоне медленно поднялся со своего места и в один миг, никто не понял, как, оказался возле высокого черного парня, главаря банды. Схватив одной рукой того за голову и откинул ее так, что на обозрение открылась пульсирующая артерия, мужчина откинул свой капюшон. Длинный шрам, тянущийся от нижней губы вниз, до самой шеи начал расходиться, открывая взглядам обалдевших подростков острые зубы и выскальзывающие изо рта длинные извивающиеся щупальца. Никто из них не успел даже пикнуть. Один попытался спастись бегством, но из темного поворота выскользнула вторая высокая фигура и схватила его за шею, сжимая все сильнее и с интересом рассматривая. Мгновение, и рот, подбородок и часть шеи второго мужчины раскрылись, и обезумевшему от страха взгляду парня открылась та же картина, от которой он только что пытался сбежать. Мужчина резко повернул кисть руки, ломая незадачливому беглецу шею и наклонив к нему голову, пил кровь уже бездыханной жертвы. Старик, виновник вспыхнувшей драки был «в стельку» пьян, настолько, чтобы не обделаться от зрелища, представшего перед ним. Уставившись запотевшим от паров алкоголя взглядом на безумную парочку, он обратился к тому, кто только что разорвал на куски его обидчика: - Эй, красавчик, - бомж кряхтя нагнулся, держась рукой в грязной драной, перчатке за поясницу, поднял бутылку с наполовину расплескавшимся дешевым пивом, которую выронил из рук один из мертвых уже парней, зажал ее в руке, - кто ты вообще такой? Имя у тебя есть? Этот вопрос застал первого ввязавшегося в драку мужчину врасплох, он опустил глаза пытаясь сообразить. что вообще означает "имя". Его взгляд упал на старенький глянцевый журнал, которым бомж, видимо, прикрывал лицо, чтобы другие понимали, что он не настроен на треп и не мешали ему спать. С обложки на него смотрели два белобрысых паренька, близнецы, почти идентичные, различить их можно было лишь внимательно присмотревшись. Картинка была яркой и жизнеутверждающей. Он в очередной раз удивился, откуда всплывают в его голове знания, но смог кое-как прочитать надпись: "Джаред и Старилл, группа Бразерз". Он снова взглянул на парней, посылающих идеальные улыбки с обложки журнала: - Я - Джаред, а он,- и старший указал на своего брата - Старилл, - немного помолчав, добавил, - Номак, наша фамилия Номак. Пусть у них нет ни отца, ни матери, как у остальных рожденных существ, но человек, получивший обойму пуль в грудь, пытаясь заслонить испуганных созданий своим телом, заслужил называться их отцом. От этого слишком реального сна Джаред очнулся, воспоминания душили его. Он резко дернулся, ударив острыми коленями свернувшуюся в его объятиях Кайру. Она подняла голову, перевернулась на другой бок и обняла его крепче, проведя ладонью по голому затылку и шее. Спокойно отдохнуть рядом с ним не получалось никогда, он постоянно вздрагивал, и шевелился будто куда-то мчался. Иногда было и хуже, от какого-то очередного кошмара он вскочил, подмял ее под себя, схватил руками за горло и разомкнул огромные зубастые челюсти, чуть не вцепившись в Кайру. Невдалеке от них постанывал во сне Старилл, близнецы имели настолько крепкую эмоциональную связь, что все спонтанно возникающие ощущения одного автоматически передавались другому. Видимо второму брату снился тот же сон.