Не задавай глупых вопросов

У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье... Лев Николаевич Толстой Они расположились на смотровой площадке астрономической башни на наколдованном матрасе и смотрели в небо. Его голова лежала у нее на коленях, и она тихонько перебирала его волосы, снова что-то напевая. - Никак не могу привыкнуть к тому, что ты со мной. - Что в этом такого необычного? - То, что ты до сих пор не бросила меня. - И с чего ты взял, что я могу тебя бросить? - С того, что я по-прежнему мерзкий слизеринец, бывший пожиратель, убийца… - Прекрати, пожалуйста. Я столько раз просила тебя не говорить так о себе. - Прости. Я слишком часто это слышу. - Так не слушай. Нельзя себя так оскорблять. Ты не заслуживаешь такого к себе отношения. Ты достоин большего. - Только ты одна в это веришь. - Пока во что-то верит хотя бы один человек, это имеет право на существование. - Ты невероятная, ты знаешь об этом? - Теперь знаю. Обычно люди формулируют это несколько иначе. - Как же? - Говорят что-то вроде «Ну ты и шизанутая». - А я, между прочим, тоже много раз просил тебя не говорить о себе плохо. - Дурачок ты. Разве ж это плохо? Я действительно странная, шизанутая, полоумная, не такая, как все, но ведь в этом нет ничего плохого. Если бы все были одинаковыми, жить было бы скучно. Я просто не вписываюсь в их понимание нормальности. Подумаешь, велика беда. Зато мой мир намного интереснее их. - Все равно, не говори о себе так. Ты очень светлая и хорошая. Я никогда не встречал таких людей. И никогда никто не относился ко мне с таким теплом, как ты. Драко, несчастный, разбитый Драко. Как же сильно ты себя не любишь, как ты неуверен в себе. Как же часто тобой пренебрегали, что ты до сих пор не веришь, что тебя можно любить. Как бы мне хотелось показать, насколько ты ошибаешься. Но ты не позволяешь себе увидеть, что я действительно тебя люблю. Не хочешь снова оказаться брошенным. Но я не брошу тебя, что бы ни случилось. Я в тебя верю. - Я люблю тебя, Драко. Она просто взяла и сказала это. Словно это было совершенно естественно. Я мог сколько угодно рассуждать на тему всеобщего ко мне пренебрежения. Я множество раз пытался показать ей, что я далеко не самый приятный в общении человек. Я уже больше месяца убеждаю ее, что она слишком идеализирует меня. Ну это же невозможно. Так не бывает. Я просто не могу представить, что может существовать человек, которому я небезразличен. Что может быть кто-то, кто улыбался бы, видя мою улыбку, переживал бы за мое самочувствие, интересовался бы тем, что происходит у меня в жизни. Что я вообще могу кому-то нравиться. Но она день за днем убеждает меня, что ей не все равно. Она всегда радуется нашим встречам, с интересом слушает, когда я что-то говорю, увлеченно пересказывает мне свои будни, иногда приносит с собой гитару и играет мне. А еще она всегда что-то поет. И пусть она действительно не такая как все, но в этом ее плюс. Она не странная, она необыкновенная. Он поднялся и, глядя в ее ярко-голубые глаза, сказал: - Луна, я тоже тебя люблю. Драко приблизился к ней, провел рукой по длинным светлым волосам и, притянув ее к себе, осторожно поцеловал. И приятней всего для него оказалось то, что она ответила на поцелуй. *** Он медленно шел в слизеринскую гостиную, размышляя о том, насколько он счастливый человек, когда услышал из-за угла голос Грейнджер: - Рон, прошу тебя, оставь меня в покое. - Но, Гермиона, послушай, я просто хотел извиниться. Я вчера позволил себе лишнего. - Рон, пожалуйста, пропусти меня. Я тороплюсь. - Нет, Гермиона, выслушай. - Рон, отпусти! Мне больно! Так-так, этот тупой гриффиндорец явно нарывается. Драко быстро дошел до говоривших и вырвал руку девушки из стальной хватки парня. Пока она испуганно потирала запястье, слизеринец повернулся к ее собеседнику и заговорил: - Уизли, ты что, по-человечески не понимаешь? Сказали же больше к ней не приближаться. Или тебе вчера не хватило? Так могу добавить для особо одаренных. - Отвали, Малфой, это не твое дело. - А вот тут ты ошибаешься, Уизел, как раз мое. Не подходи к девчонке, если не хочешь огрести по полной. Идем, Грейнджер. - Вообще-то, мы с ней еще не договорили, так что, иди своей дорогой, и не мешай нормальным людям разговаривать. - Это ты себя нормальным считаешь, что ли? А по виду не скажешь. Так вот, повторю для особо одаренных: не подходи к ней. Грейнджер, чего встала, как вкопанная? Пойдем, я тебе говорю. Он взял ее за плечо и потянул в сторону подземелий, только тогда она последовала за ним. - Сумку давай. - Что, прости? - Сумку, говорю, давай. Тяжелая же. - Да не особо. - Вот сразу видно, никакого воспитания. Предлагает тебе парень донести сумку, ну чего ты отнекиваешься? И ему спокойней, и тебе приятно. – С этими словами он просто снял сумку с ее плеча и повесил себе. - Спасибо. - Не за что. - Малфой, почему ты мне помогаешь? - Потому что профессор Снейп попросил. - Ну, ты же не обязан лично выполнять его просьбу. - Если ты еще не поняла, то слизеринцы должны держаться вместе и помогать друг другу. Теперь ты, пусть косвенно, но одна из нас, потому как попала на попечение к нашему декану. Поэтому, когда декан просил факультет присмотреть за своей Ученицей, то он рассчитывал на то, что все студенты будут стараться выполнить его просьбу. А поскольку меня он отдельно попросил первое время приглядывать за тобой особенно тщательно, вот и получается, что я уже второй день защищаю тебя от твоих дружков. Я понятно излагаю? - Более чем. А ты не такой плохой, каким хотел казаться. - Спасибо за оценку, Грейнджер. Ты зачем опять из подземелий вышла? Воскресенье же. Сидела бы у себя спокойно, никто б тебя не тронул. - Мастер попросил сходить в совятню и отправить несколько писем. - Опрометчиво он как-то. На него не похоже… Ты как после вчерашнего? Я не слишком поздно пришел? - Рон мне ничего не сделал, если ты об этом. Правда, Мастер переживал, что у меня были синяки на запястьях. Но это не страшно, могло быть намного хуже. - Ты меня, конечно, извини, но ты в курсе, что у тебя все еще лицо слева отекшее? - Да, последствия от пощечины. Рон вчера не особо себя контролировал. - Мерлин, Грейнджер, как ты можешь оправдывать его, после того, как он тебя ударил? - Очень просто, Малфой. Мы дружили семь лет, я слишком хорошо его знаю. Он не хотел причинять мне боль, просто пытался понять, почему я ушла. - Но он тебя ударил! Это низко и подло! Парень, посмевший поднять руку на девушку, отвратителен. - Я искренне рада, Малфой, что ты оказался таким джентльменом. Вот только слышать это от тебя мне весьма странно. Ведь это говорит человек, унижавший девушку на протяжении семи лет. Да, не бил. Но твои слова ударяли куда больнее. - Я знаю, Грейнджер, что вел себя как последняя свинья. Наверное, в это трудно поверить, но я очень изменился за последний год. - Да нет, отчего же. В это как раз поверить очень просто. Ты стал совсем другим. И знаешь, может, я ошибусь, но мне кажется, что ты наконец стал собой. – Драко удивленно уставился на нее, а она сдернула сумку с его плеча и открыла дверь в кабинет зельеварения. – Мы пришли. Спасибо, что проводил и донес мою сумку. Пока, Малфой. И она исчезла в дверном проеме. Неужели, это так заметно, что он изменился? Как там сказала Грейнджер? «Ты наконец стал собой». Похоже, она права. Никогда еще ему не было так легко, никогда решения не принимались с такой простотой, никогда раньше выбор не был настолько очевидным. Да, он все-таки нашел себя и свое место в жизни. Его место рядом с Луной. Он ни за что ее не оставит. Она нужна ему, а он, как ни странно, нужен ей. Она, такая необычная, немного сумасбродная, всегда витающая в облаках, доверчивая, наивная, слишком открытая. Ей чуждо зло. Она не понимает или не хочет понимать, что люди жестоки и, зачастую, действительно хотят ее обидеть. То, что многие до сих пор смеются и издеваются над ней, вызывает у нее лишь умильную улыбку. Она видит мир доброй сказкой. А еще она до ужаса беззащитная. Рядом с ней он чувствовал себя сильным. И всю эту силу хотелось направить на ее защиту. Когда он просто брал ее за руку, да даже просто смотрел на нее, она казалась такой хрупкой, словно фарфоровой. Любое неосторожное движение, и на ее теле появлялась новая ранка. И к тому же она ведь до ужаса неуклюжая. Чего только стоил день, когда она прибежала к нему на свидание в красивом, довольно коротком и открытом платье, и оказалось, что у нее все руки и ноги в синяках. На вопрос, откуда они взялись, она пожала плечами и спокойно заявила, что упала с лестницы. Он тогда только начинал осознавать, какое она сокровище. Хрупкая девушка – вот все, что у него есть. Слегка порезалась – и уже кровь течет, чуть ушиблась – синяк на полруки. Он будет беречь ее изо всех сил. Он защитит ее от чужих насмешек и издевательств. Он сделает так, чтобы она не знала горя. Пусть смеется, поет забавные песенки, играет на гитаре и верит в чудо. Он сумеет сохранить ее мирок прелестных заблуждений. Ведь она впустила его в этот мирок и позволила там остаться. Разве нужно ему больше? Отнюдь. Он уже счастлив.