***
Вэмми Хаус.
Пушистые ресницы слегка дрожали; сон уже покинул меня, и я просто лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь теплотой, которой была переполнена комната, а также тишиной, что нежно прижимала мое хрупкое тело к своей груди и ласково целовала в затылок. Легкая улыбка засветилась на моем лице, подобно яркому солнцу, и, слегка приподнявшись, я заметила Его; стройного, высокого мальчика, который распахнул створки окна и всей грудью вдыхал свежий зимний воздух, что вторгся в комнатушку. Его осанка никогда не изменялась; он всегда был вытянут, словно по струнке и вечно ходил с гордо поднятой головой, окидывая всех насмешливыми взглядами. Михаэль свято верил в свою победу над теми, кто прыгал перед монитором во время видеоконференции с L, осыпая его всяческими вопросами. Я тоже верила в это всем своим сердцем, которое, словно птенец, трепыхалось где-то в груди и беспорядочно билось. — Уже проснулась? — меня насквозь пронзил Его звонкий голос, в котором крылась легкая усмешка, в принципе, как и всегда; мальчик обернулся, описав меня взором своих глубоких синих очей, отчего по коже пробежались мурашки. Я робко кивнула, откинув от себя воздушное одеяльце, которое так согревало меня холодными ночами; когда из доброй и веселой, зима становилась суровой колдуньей, что возводила ледяные дворцы, окутывая их потоком громадных снежных хлопьев, и они, подобно гирляндам, свисали с ледовых стен. — Скоро занятия начнутся, — объявил русоволосый, стремительно проходя мимо моей кровати. — До скорого, замухрышка. И, да. Мэтт будет ждать тебя после уроков. — Кто?.. — Мой лучший друг. Глубоко вздохнув, мальчишка закончил свою речь с широкой улыбкой на лице, которая стерлась через несколько секунд с доброго, светящегося лица.***
Я шла по коридору, улыбаясь, зная, что где-то мне все же могут улыбнуться, помахать рукой и предложить присесть рядом. Но... Вдруг я вспомнила, что совершенно... Одна. Сирота, действительно лишенная какого-либо внимания, которое хоть как-то могло бы согреть меня под своим широким крылом.***
Время летело стремительно быстро — складывалось впечатление, будто я просто моргнула глазом, и все... Все стало совершенно другим: люди, окружавшие меня так долго, их отношение ко мне, улыбки... Те радостные улыбки, которые встречали маленькую меня, стоило перешагнуть порог класса и невнятно пробормотать: « Могу ли я войти, учитель?.. » Где... Все это?.. Минута за минутой, час за часом, день за днем; недели, месяца, года, беспрерывно сменяли друг друга, оставляя на моем сердце все больше и больше неизлечимых ран, кровоподтеки от которых принимали до ужаса несуразные размеры. И лишь двое могли быть мне опорой, мне, маленькой девочке, которая действительно страдала от чрезмерной ранимости своей души. Лишь эти двое согревали своей поддержкой в холодные дни, когда я абсолютно теряла веру в себя, когда ожидала, что Двери Вэмми вот-вот захлопнутся перед моим носом; я сдавала позиции, терзая себя изнутри за свою слабость, за то, что боялась идти к своей цели. Я боялась доказать самому L, что никакие испытания для меня не страшны, и я смогу преодолеть все до единого, став истинной наследницей. Но стоило мне подумать о Мэлло, кто рвал всех на своем пути за право стать вторым L, меня можно было считать жертвой, которая вслепую бродила по темным закоулкам, зная, что ее могут встретить тупик, обрыв... И провал всех надежд, которые, обернувшись в прах, улетучатся; И их будто бы не было.***
Четыре года спустя. Пришел две тысячи седьмой год, осенью которого мне должно было исполниться четырнадцать лет. Хотя, чем старше я становилась, тем больнее приходилось моей душе, что принимала на себя все удары судьбы. К тому же... Мэлло тщательно скрывал все, что имело ко мне какое-либо отношение, так как не желал лишних слухов и сплетен по поводу нашей близости. Он действительно тесно общался со мной на протяжении всех этих лет, которые я провела в Вэмми Хаусе, мучаясь от нехватки общения с другими детьми. Михаэль — единственный, кто не отвернулся от меня в тот момент, когда многие просто позавидовали моим успехам и быстрому мышлению. Единственный, кто протянул мне руку помощи и лукаво улыбнулся в лицо, при этом не пряча за этой улыбкой никаких подлых намерений. Майл, скрывавшийся под псевдонимом « Мэтт » — его лучший друг, который заботился обо мне не меньше своего приятеля, и всячески подбадривал, разрешая поиграть со своим излюбленным PSP, в коем души ни чаял. И день ото дня наша дружба становилось все крепче и крепче; выстраивалась, в своем роде, некая цепочка, звенья которой намертво были сцеплены друг с другом, и только особенно сильные руки могли разорвать ее, и то — с огромными усилиями. Но все-таки, это случилось. Случилось кое-что ужасное; то, что вогнало мой разум в долгую и мучительную истерику, которая разрывала меня в клочья, словно волки нежное тело своей жертвы. Как я помню... Это было... Четырнадцатое ноября, две тысячи седьмого года. Мэлло в панике бросился в кабинет Роджера, в сопровождении с неким Ниа, который всегда пугал меня своей отрешенностью и любовью к различным игрушкам. Он сам был похож на матерчатую куклу, внутренностями которой являлся самый что ни на есть настоящий поролон. Вроде бы и наполненный чем-то глубоким, но в то же время пустой взгляд всегда холодно останавливался на мне, и также переводился на очередную коробку с дротиками, роботами и всякими другими игрушками. И вот, когда я просто сидела на аккуратно застеленной кровати, болтая ножками, Михаэль ворвался в комнату, разгромив все на своем пути. Грозный оскал украсил его яростное лицо, а сине-голубые глаза, полные гнева, устремились на испуганную меня, после чего он хрипло выкрикнул, захлопнув дверь ногой: — L мертв!.. — казалось, что в его взоре заиграли языки пламени, готовые сжечь все на своем пути. — Я... Я ухожу из приюта! Великий сыщик скончался пятого ноября, две тысячи седьмого года — в собственном кабинете, расследуя дело Киры.