Тихое местечко, где прохладные потоки свежести, преподнесенные кондиционером, расслабляли посетителей, было наполнено тихими шепотами, звяканьем посуды и отчетливым цоканьем официантской обуви.
Шатен, с кем я столкнулась на улице, жестом пригласил меня за небольшой столик, на котором аккуратно были расставлены солонки, подставка для салфеток и пепельница, отдававшая ярко-металлическим блеском на свету горящих ламп.
Присев в мягкое кресло, я тяжело выдохнула, не зная, как быть дальше, и что говорить этому незнакомцу.
— Так для чего мы сюда пришли? — неожиданно спросил парень, протягивая мне небольшое меню.
Я откинула голову назад, размышляя о том, как же правильнее будет озвучить спутанные в тысячу узлов мысли и бок-о-бок шедшие рядом подозрения.
« Лучше не спешить », — опомнилась я, тяжело опуская напряженные плечи, прятавшиеся под невесомыми фонариками сарафана.
Стоило мне раскрыть рот, как около столика из ниоткуда объявился официант, интересуясь нашим заказом, и между делом одаривая меня смущенной улыбкой, в которой весело играли нотки чего-то ласкового и жизнерадостного.
— У меня нет знакомых, — выдохнула я, упирая взор куда-то в сторону, пока мой собеседник оглашал заказ, — и поделиться мыслями не с кем... А? Ой, простите. Три рисовые лепешки и порцию лапши, пожалуйста.
После удаления официанта, парень молниеносно переключил свое внимание на Бог знает, что, бормотавшую меня.
— На что Вы намекаете? — без наигранного удивления поинтересовался он, поправляя спавшую на лицо прядь челки.
— Кира... — такое мерзко звучавшее, гадкое прозвище сорвалось с моих уст; я, как бы рассуждала вслух и при этом внимательно контролировала действия брюнета, поглядывая на него краем глаза. — Если бы я только могла сообщить L, что нашла его...
« Нулевая реакция. Хм. Подобное свойственно опытным лжецам, если сказанная фраза в силах подтолкнуть их в объятия позора и срама. Ну, или же обычному человеку, не имеющего понятия, о чем идет речь. Хотя, большинству людей не присуще просто молчать, намекая на, якобы, задумчивость — тогда, я б давно цеплялась за любую соломинку, лишь бы выбраться из пребывающих волн любопытства. »
— Ах, Вы про этого непутевого убийцу? — наконец выдал парень, откровенно усмехаясь моему взгляду, который, наверное, и выдавал мои мысли. — Японская полиция во главе со мной уже давно ищет этого маньяка. Я ведь должен довести до ума дело, начатое L...
« Полиция?
Имею полное право с гордостью приписать себе десять очков. Догадки подтвердились ».
Подавив смешок, я подперла щеку кулаком, с интересом вникая в дальнейшую речь парня, глаза которого периодически вспыхивали яркими огоньками, мало о чем говорящими, но такими...
— Ведь Я, — незнакомец сцепил пальцы рук, устремив взор на бледно-золотистые полосы, украшавшие скатерть, — и есть новый L...
« Жалкая копия, пытающаяся выдать себя за оригинал? Как глупо.
Глупо раскрываться первой встречной девчонке, пытаясь уверить ее в том, что ты — достойная замена Великому Сыщику.
Но... »
— И Вы решили сделать доброе дело, кхм, — кашлянула я, слегка прижимаясь спиной к креслу, дабы не мешать вновь пожаловавшему официанту раскладывать тарелки с едой. — Значит, Вы приходились детективу близким другом?
« Если этот парень с уверенностью утверждает, что является L, значит он имел тесные связи с сыщиком — тот бы не передал такое право какому-то самозванцу. Могу ли я сузить круг подозреваемых, остановившись на данном выводе?
Нет... Слишком рано.
Этому человеку присуще избыточное спокойствие, которому позавидует любая душа, слоняющаяся по просторам неведомых земель, лишь бы найти покой... »
— Кира, быть может, не абсолютное зло, — пожал плечами брюнет, поднося к губам стакан с содовой, — ведь он карает преступников, благодаря чему процент войн во всем мире снизился до ничтожных цифр.
« Значит, ты разделяешь его идеи, но занимаешься поисками лишь из-за клейма «
L », очерняющего твои истинные намерения?.. »
— Согласна, — поддакнула я, поддевая вилкой рисовую лепешку, не считая нужным обращать внимания на одиноко лежавшие в стороне Хаси — японские палочки для еды.
Учтиво улыбнувшись, мы принялись за обед, предварительно, в знак уважения, пожелав друг другу приятного аппетита: « Itadakimas », как говорило местное, довольно-таки дружелюбное население, перед тем, как приступить к трапезе.
До встречи с этим парнем мне много раз приходилось сталкиваться с мирно шагавшими, кто-то семимильными, кто-то робкими и неуверенными шагами жителями, и проводить эксперименты, подобные таким походам в кафе или прогулкам по парку, дорожки которого крепко сжимались в объятиях цветущих Сакур, чьи нежно-розовые лепестки, подгоняемые безликими струями ветра, плыли по небу в далекие, неведомые края.
Однако, ни одна личность не зацепила моего внимая настолько сильно, как это удалось сделать...
— Как Вас зовут?
— Ягами Лайт. А Вас?
— Кэрри Уолкер, — хмыкнула я, прикрывая губы салфеткой.
« Быть убитой Кирой, добровольно сообщив ему свое имя, при этом широко улыбаясь?
Смешнее смерти и на свете не сыскать.
Но, если он и вправду Кира...
Зачем так открыто намекать? »
***
В стенах Вэмми Хауса.
А вот что бы ты делал сейчас, оказавшись в двух сантиметрах от моих заплаканных до жжения глаз?
Наверное, твой охладевший взор все также испепелял бы мне душу, заглядывал бы в ее самые темные глубинки, выжигая на потрепанных лоскутках кровью изливающиеся узоры.
Я давно лишилась тех милых чувств, которые мне доставили наши последние встречи перед твоей кончиной, оставившие в моем сердце трещину, что, распустив свои ветви, вплоть до сегодняшнего дня зияет в нем огромной дырой.
Ты был дураком, чей разум слепило желание быть во всем первым, и никогда не опускаться ниже этой замысловато выгравированной на жизненной дощечке цифры. Цифры « 1 ».
Но именно эта дурость и превращала все окружающие меня объекты в белесые стены — некую палату, где я становилась страдающей пациенткой, а ты — начинающим врачом — хирургом.
И с первого взгляда, казалось, твоих знаний было достаточно, чтобы я пережила подобный удар судьбы и выбралась из злосчастной операционной с криками: « Выжила! Смогла! Благодаря ему! »
Но... Бац!
И меня парализовало от одного неверного движения хирургического ножа, острие которого сверкнуло в воздухе, а кровь мелкими горошинками покатилась по серебристо сиявшей стали.
— Оплакиваю одного очень хорошего человека, — шмыгаю носом и крепче обнимаю худенькие плечи мальчика, который понимающе кивает мне. — Того, кого больше нет в этом мире...
— И Вы видите утешение во мне, потому что я чем-то напомнил Вам Его?
А я все продолжаю слабо улыбаться, не удивляясь догадливости обучающихся в Вэмми детей; на то они и будущие Гении, один из которых когда-то достойно займет трон L.
— Да... Майло... — с болью выговариваю два несвязных слова, одно из которых — имя подростка, мало чем отличающего от десятилетнего Михаэля в далеком прошлом.
— Не сдавайтесь, слышите? — серьезным тоном вдруг говорит мне воспитанник, разжимая круг теплого объятия. — Никогда. Что бы ни случилось. Я уверен, тот, кого Вы оплакиваете, смотрит на Вас с небес и плачет сам. Положите руку на сердце.
Ладонь правой руки сама выполняет его просьбу, прикладываясь к трепыхающемуся где-то в груди моторчику, что работает из последних сил.
— Чувствуете? — мальчик сдвигает брови, неторопливо скрещивая руки на груди. — Чувствуете — Он рядом?..
Чувствую, конечно же. Даже кажется, будто он прикасается своими длинными пальцами к моим еле просвечивающим венам, украшающим бледную ладонь.
— Я знаю Вас считанные минуты, — обрывая свинцовое молчание, что давило на слух, заявляет мне русоволосый, — а уже могу сказать, что Вы слишком ранимый и добросердечный человек. Вас не предупреждали о последствиях?..
« — Ты слишком добрая. И слишком ранимая... Если не изменишься, то в будущем будешь сильно страдать, и... »
А ведь Мэлло так и не договорил своей мысли, заставив меня тем самым витать средь облачных и полупрозрачных догадок, кои вскоре насадили мое же тело на свои копья; миллион догадок — миллион колотых ран.
— Предупреждали, — отвечаю я, оглядываясь на Роджера и еще одного преемника, пушистые волосы которого шаловливо ловят малейшее дуновение сквозняка. — Но я не верила... Не верила...
