Ледяной Мальчишка или Ты - моя вера

POV Вера Новогодние каникулы (хоть в Хогвартсе они и назывались Рождественскими, но Новый год все-таки России ближе) в этом году стали самым долгожданным событием, потому что я еще никогда своей жизни не была так далеко от дома. Путь домой предстоял не очень приятный — после Хогвартс-экспресса меня ждал портал в Транспортном отделе, который перенес меня в такой же отдел в Новосибирске. Там меня уже встречала мама, затем мы переместились домой с помощью еще одного портала. Как же я их ненавижу… Но по-другому добираться было небезопасно, да и неудобно: самолетов я боялась еще больше, чем порталов. Папа и Влад встретили меня во дворе, оба в этот момент чистили заметенные снегом дорожки. Брату отец сделал маленькую деревянную лопатку, и тот тоже старательно раскидывал снег по сторонам. Не устаю удивляться красоте нашей природы: белоснежные холмы на фоне ярко-голубого неба, иней на деревьях и кристально чистый воздух, а между двумя холмами — бревенчатый дом с резными наличниками, березкой во дворе и изморозью на окнах. Как картинка из сказки! В воздухе тем временем ясно ощущалось приближение праздника. Как обычно, мама наготовила всяких вкусностей, стол ломился от салатов и закусок, по которым я безумно соскучилась в школе. Не вламываться же на кухню к эльфам с требованием приготовить мне оливье! Отец принес из леса ель, но не рассчитал с высотой, пришлось ее немного укорачивать, и скоро зеленая красавица заняла почетное место в зале, а мы всей семьей принялись наряжать ее. Это происходило всегда без помощи магии, почему-то казалось, что так мы вкладываем душу в наше творение. Шары, шишки, мишура, серпантин… Не обошлось, правда, без происшествий: Влад расколол табуреткой стеклянный орешек, который выглядел, как настоящий, и, не обнаружив в нем ядра, сильно расстроился! Однако он быстро переключился на игру в «лошадки» с папой, сбруей которому служила мишура, а сам братишка, естественно, был наездником и сидел у отца на плечах. Мы с мамой вдоволь нахохотались, глядя на них! И естественно Владу, как самому младшему (и самому наглому!), выпала честь водрузить на верхушку ели звезду. — А теперь — подарки! — торжественно объявило с плеч отца красноволосое чудо. Брат слез с «лошадки» и побежал в свою комнату. Вернулся он оттуда с загадочным видом, пряча что-то за спиной. — Поздавляю! — и протянул мне открытку из цветной бумаги, на которой корявыми печатными буквами было написано: «С Новым годам, систрена!» Я, конечно же, не стала ругать его за ошибки, вместо этого расцеловала и подарила кучу диковинных сладостей из Хогсмида и волшебную хлопушку, из которой, к моему удивлению, вылетел джембе! * Как он туда поместился — загадка. Все, мечта ребенка сбылась, а спокойная жизнь для родителей закончилась, теперь круглые сутки будут слушать африканские ритмы. Отцу в подарок я скопировала нотный сборник произведений британских композиторов для органа и хора (им поделился профессор Флитвик), маме купила серьги с ее любимым янтарем. Мне в подарок от родителей достались сверхточные весы для ингредиентов (мои пострадали на зельеварении от рук Симуса Финнигана, который забыл свои) и набор разнокалиберных заколок для волос с красивым орнаментом из самоцветов. На каждой из них мелкими разноцветными камешками был выложен эдельвейс. Только одно омрачало мое пребывание на родине: наш дом был окружен бесчисленным количеством защитных заклинаний. Сторонники вновь обретшего силы Волан-де-Морта преследовали маглорожденных и предателей крови, к которым относилась и моя мама, вышедшая замуж за магла, да еще и создавшая фонд, поддерживающий пострадавших. Из-за этого атмосфера праздника была слегка подпорчена — пришлось обойтись без традиционного фейерверка. А еще, будучи на каникулах я поняла, наконец, чем пахла амортенция в кабинете Слизнорта — дошло это до меня, когда я взяла в руки свою гитару. Вот вам и лакированная древесина! Есть теория, что третий аромат как-то связан с человеком, в которого ты влюблен. И да — в школе мне очень нравился парень с Черного факультета по имени Тимур. Он мастерски играл на гитаре, у него был потрясающе красивый голос, чем, наверное, меня и привлек… Если бы можно было в качестве питомца взять музыкальный инструмент. Но вместе с такими огромными чемоданами везти еще и гитару в кейсе — это слишком! Пришло, однако, время возвращаться в школу. Я приехала за пару дней до начала учебы, чтобы было время на акклиматизацию: смена часовых поясов и климата на меня всегда действовала не самым лучшим образом. Хотя, после экстремальных минус тридцати пяти дома здешние минус десять казались курортом. Утром в воскресенье я как обычно спустилась к завтраку. Он только начался, так как проснулась я рано — по Новосибирскому времени был уже час дня. Студентов было еще не очень много, основная масса должна приехать сегодня. За нашим столом сидели Маклагген, от которого я постаралась сесть как можно дальше, и Невилл, который уже собирался уходить. Ну и хорошо, посижу в тишине. В Большом зале послышалось знакомое хлопанье крыльев — почта. Я ни от кого вестей не ждала и очень удивилась, когда рядом со мной приземлилась сова и положила мне письмо прямо в тарелку с овощным рагу. Ну спасибо! На конверте красовались знакомые марки. Странно, я же всего 3 дня назад уехала! Что-то случилось… Я бросила завтрак, открыла конверт и начала читать письмо, на удивление короткое и написанное в спешке: «Здравствуй, солнышко! Предупреждаю сразу: не паникуй, все хорошо, мы в безопасности, но нам пришлось экстренно покинуть дом. Кто-то выдал нас. Мы сейчас в надежном месте, потому не отвечай на это письмо — оно не дойдет. Когда будет возможность, я с тобой свяжусь. Не волнуйся за нас, пожалуйста. Мы очень скучаем, родная, и любим тебя. Привет тебе от Владика и от папы! Целую. Мама». Не паникуй? НЕ ПАНИКУЙ??? Меня захлестнуло такой волной страха, что я бросила завтрак и вылетела из Зала, расталкивая всех, не зная, куда бегу и зачем! Кто-то кричал мне вслед, но я будто не слышала, в голове звучал голос мамы: «Кто-то выдал нас». «Кто-то выдал нас». Я нечасто давала волю своим эмоциям, но это письмо выбило меня из колеи. Ноги принесли меня на астрономическую башню. Я встала в проеме у поручней, вдыхая морозный воздух. Пахло домом. Крупными хлопьями шел снег, за этой белой пеленой проглядывали силуэты холмов, верхушки елей. Внутри все сжалось, вспомнилось, как мы с мамой под новый год стояли на крыльце, точно так же шел снег, вместо косы у меня на голове — длинные-предлинные завитые локоны, а рядом бегал Влад и кидал в нас рыхлые кристаллики, еще не умея делать снежки. Ему это быстро наскучило, и он ушел к папе, который запускал серпантин. А мама прикрыла глаза и начала петь… Я медленно расплела косу, раскидала волосы по плечам и, глядя на пейзаж, возвращающий меня домой, запела. — Ах ты, степь широкая, степь раздольная… Песня поплыла под свод башни, вслед за снежинками полетела к Темному озеру, к Запретному лесу… *** POV Драко Это было самое ужасное Рождество в моей жизни. Темный Лорд навестил мэнор в сочельник и напомнил мне, что он все еще ждет результатов и до бесконечности ждать не будет. Я заверил его, что все идет по плану и скоро дело будет сделано. Лорд выслушал и напомнил условия, на которых это задание было мне дано. В случае невыполнения меня и всю мою семью ожидает смерть. Как же я ненавидел его! Но увы, выбора у меня не было. Вернее, был, но эта тварь его поставила между худшим и еще более худшим. Быстрее бы уже починить этот несчастный шкаф! А еще, на всякий случай, продумать новый план, ведь предыдущий с ожерельем провалился… Мама поддерживала меня, как могла. Она пыталась сделать все, чтобы я на каникулах не думал о задании. Отсутствие отца немного раскрепостило ее, обычно она была холодной, надменной, как и подобало истинной леди Малфой. А сейчас она говорила со мной о сокровенном, мы часто сидели в гостиной со старыми семейными фотоальбомами. За эти каникулы я узнал много нового о своем детстве, чего раньше мама мне не рассказывала. Ну и пакостником же я, оказывается, был! Однако ночью меня продолжали мучить кошмары, в которых я не справлялся с поручением Темного Лорда, и мои родители исчезали в зеленой вспышке, сопровождаемой ледяным хохотом. В школу я вернулся вечером субботы. Гостиная Слизерина была пуста, и это угнетало еще больше. С новой силой на меня нахлынули отчаяние, страх, безысходность. Снова эти стены, снова эти люди. Снова этот шкаф! В итоге я принял лучшее решение на тот момент — отправился спать, пусть и гораздо раньше обычного. Видимо, поэтому и утром я встал непривычно рано и не знал, чем себя занять. Соваться к шкафу сейчас было небезопасно, на страже стоять некому. Что ж, поем, прогуляюсь по замку, пока он не заполнился опять толпой разномастных сопляков. Пришлось надеть теплую мантию, холод в коридорах был собачий. За окнами шел снег, медленно, огромными хлопьями. Все казалось таким мирным, спокойным, безмятежным, но это было совсем не так: за стенами замка происходили страшные вещи. Там шла война! Там погибали люди. Будь они хоть маглами, хоть полукровками, но все же они ЛЮДИ. В последнее время статус крови и предрассудки с ним связанные стали мне казаться нелепыми и абсурдными! Взять ту же Грейнджер. Она маглорожденная, но лучшая на курсе почти по всем предметам. А чистокровные Крэбб и Гойл так и не сдали ни одного экзамена СОВ на мало-мальски проходные баллы. А еще я все чаще задумывался над тем, смогу ли я вообще сделать это. Произнести эти два слова и… убить. Дело даже не в страхе или возможном последующем наказании за это. Само по себе лишение человека жизни стало казаться мне чем-то противоестественным и омерзительным! Нужно немного освежиться. Может, ветер на Астрономической башне хотя бы на время унесет из моей головы ненужные мысли и заглушит вой вновь разбушевавшегося зверя внутри? Да и просто не помешает побыть одному, как раз скоро в гостиную начнут съезжаться слизеринцы, от их постоянного гвалта снова начнет раскалываться голова. Но, подходя к винтовой лестнице, я приостановился: в морозной тишине звучала песня. Сначала еле слышно, словно она витала в воздухе, как этот снег, но чем выше я поднимался, тем громче она становилась. Я явно был тут не один. Зверь тоже прислушался и замер… Песня была на чужом языке. Протяжная, с распевами, широкая, от нее внутри что-то замирало, я буквально боялся дышать, чтобы не спугнуть ее. Она эхом отражалась от стен и казалась бесконечной. И, кажется, я понял, кто был там, наверху. Девушка стояла в проеме, глядя в сторону озера, ее привычная коса была распущена и длинные русые волосы разметались по спине, слегка колыхаясь от ветра. Я буквально на цыпочках, стараясь не издать ни звука, приближался к ней. И только сейчас услышал, что голос ее слегка дрожит, а пение временами чуть прерывается судорожными всхлипами. Она плакала. Вера Вагнер стояла на верхней площадке астрономической башни и плакала! Я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть снежинки, сверкающие в ее волосах… Песня неожиданно закончилась, девушка спрятала лицо в ладонях и опустилась на колени. Звуки музыки в башне сменились рыданием. Странно, но я поймал себя на мысли: хотелось сейчас вытереть эти слезы, обнять ее, гладить по длинным густым волосам, согреть… Да она же наверняка замерзла! Я, с трудом соображая, что делаю, снял с себя теплую мантию и накинул на девушку, при этом положив ладони ей на плечи. Вера подняла голову, но не обернулась. — Что ты здесь делаешь? — еле слышно. Неужели она меня узнала? — То же, что и ты. Хотел побыть один. Она не сбросила мои руки, не наорала на меня, не убежала, ругаясь в сердцах на своем мелодичном и в то же время звучном языке. Непривычно даже. — Так почему не ушел, когда увидел, что не один? — Не знаю, — и правда, почему? — Заслушался. Ты очень красиво поешь. — Спасибо. — О чем эта песня? На секунду воцарилась тишина. — Она о моей Родине. И снова замолчала. Вопрос вырвался сам: — Скучаешь по ней? Зря я это спросил. Девушка снова всхлипнула. От этого в груди словно что-то сжалось, я в каком-то порыве опустился рядом на колени и обхватил ее за плечи. Успокоить ее, укрыться самому, спрятаться от происходящего… Запах ее волос, хвойный лес и душистые травы. Она снова не оттолкнула меня. Да что же происходит? — Очень скучаю. И боюсь. За нее, за родителей, за брата… Я в большей безопасности, чем они. Им пришлось покинуть дом, укрыться неизвестно где, я даже написать им не могу, потому что не знаю, где они, что с ними, живы ли они вообще, — и снова заплакала. — Почему я тебе все это рассказываю? Вопрос она явно задала сама себе. Я же в это время представил себя на ее месте: далеко от дома, в неизвестности, в страхе… Бедная девочка. А сколько же их теперь таких? Мы сидели вот так, в тишине, не знаю насколько долго, но вскоре я почувствовал, что от холода у меня начали неметь руки, все тело пронизывал ледяной ветер: мантия моя сейчас согревала Веру. Я медленно разжал объятия и поднялся: — Здесь холодно. — Это разве холодно? Вот когда мороз минус 45, что птицы замерзают на лету — вот это холодно! — Сколько-сколько?! — Минус 45, причем это не предел, иногда и до пятидесяти доходит. Я подал девушке руку, она поднялась, отряхнулась и мы пошли вниз. За все время мы больше не сказали ни слова, но слезы на ее глазах, наконец, высохли. Действительно, зачем она МНЕ рассказала? Я же, вроде как, «враг всея Гриффиндора». Доверяет? Нет. Скорее всего, ей просто нужно было выговориться, все равно кому. У развилки, на которой нам нужно было разойтись, я остановился. Вера все еще куталась в мою мантию. Я, конечно, мог бы оставить ее, но ведь гриффиндорцы разорвут бедную девушку, увидев зеленую эмблему и узнав, чья это мантия… Странные мысли у тебя, Малфой! Вместо того чтобы думать о том, что ТЫ замерзнешь без теплой мантии, думаешь о том, что будет с какой-то девицей из ГРИФФИНДОРА, если ее увидят в ней? Серьезно?.. — Кхм, позволь, — я подошел к девушке и бережно снял с нее мантию. В ответ она просто кивнула. Наши взгляды на секунду встретились — секунда эта показалась вечностью. Небесно-голубой вечностью. А после девушка опустила глаза, развернулась и пошла в сторону гриффиндорской гостиной. Я направился к своей. Что это было, Малфой? Что. Это. Было? *** Не знаю, что это было, но с того дня я, сам того не замечая, все чаще останавливал взгляд на Вагнер. На трансфигурации она сидела в соседнем ряду, и я мог видеть ее сосредоточенное на лекции лицо. На зельеварении она то и дело хмурилась, когда читала рецепт в учебнике. Из ее косы выбилась прядка, которую девушка пыталась сдувать с лица, но та снова и снова опускалась ей на глаза, явно мешая. Хотелось подойти и убрать эту прядку, коснуться ее щеки, снова заглянуть в голубой омут… Толчок в бок привел меня в чувство: — Прекращай на нее пялиться, в тебе Пэнси скоро взглядом дыру прожжет! — шепнул мне Нотт. — И замечательно, может, наконец, отвяжется. Пэнси действительно в последнее время стала невыносимо назойливой! Куда бы я ни отправился, по ее мнению, просто обязан был брать ее с собой. Постоянные придирки, обиды на пустом месте, пустая болтовня. Я перестал обращать внимание на это все, всем своим видом показывая, что мне пофиг. Она снова и снова пыталась завладеть моим вниманием и временем, что, к тому же отвлекало меня от починки шкафа, и я все чаще стал ее избегать. Но до нее никак не доходило! Вскоре у нас с ней состоялся, наконец, разговор. Я прекрасно знал, что она со мной только из-за моей громкой фамилии, моего наследства, плюс я вступил в ряды Пожирателей и стал еще более привлекательным в ее глазах. Но, зная ее натуру, ее повадки и слабости… С меня хватит. Мы встретились в темной нише, где до этого находились доспехи. Сейчас они, похоже, решили прогуляться. После своего неубедительного монолога о том, как она меня «любит», «жить без меня не может» и угроз спрыгнуть с Астрономической башни, Пэнси вдруг начала расстегивать мою рубашку и покрывать поцелуями плечи, шею и грудь. Но никаких чувств у меня это не вызвало. Совсем. Я все так же равнодушно стоял и смотрел в соседнюю стену. Когда до нее дошло, что ее действия не вызывают никакого отклика, она смерила меня томным взглядом и прошипела: — Раньше тебе это нравилось, Драко. — Да неужели? Я, наконец, заставил себя посмотреть на нее: — Захария Смит, наверное, тоже был в восторге? Поволока и желание моментально испарились из ее взгляда, сменившись страхом: — Что? — А ты думала, я не узнаю что ли? — я принялся застегивать рубашку. Пэнси молчала. Хотя бы не пыталась врать, что это неправда, слава о ней ходит по всему Хогвартсу уже больше года. — А сколько их было еще, о ком я не знаю? — и с издевательской насмешкой добавил: — Надеюсь, с Уизли ты не… — Как ты мог такое обо мне подумать? Я и этот предатель крови?! Ни за что! — взвизгнула она. Усмехнувшись, я застегнул последнюю пуговицу и принялся поправлять галстук. В какой момент староста девочек Слизерина превратилась в нимфоманку?.. — Я бы не удивился. Если ты даже моего лучшего друга у меня под носом чуть не трахнула! — Тео? Но… Это… Я… — Ты была пьяна? Ну да, заебись оправдание! Девушка стояла у края тумбы для доспехов, сложив руки на груди и тяжело дыша. Разговор надо завершать: — Пэнси, прекращай ходить за мной по пятам, ни к чему хорошему это не приведет. И еще — не рассчитывай на помолвку, мои родители тоже в курсе твоих похождений, и их совершенно не прельщает иметь в родственниках девушку не самого тяжелого поведения. Я ушел, не оборачиваясь. И было вполне ожидаемо, что на следующий день она, дабы насолить мне, усердно прижималась к Блейзу Забини и чирикала ему что-то на ухо. Я же в их сторону даже не смотрел. Мысли были заняты совсем другим: в ремонте Исчезательного шкафа, наконец, появился прогресс! Необходимо как можно быстрее завершить начатое.