Мёртвые души

1 Бабочки. В детстве я их любила, могла часами сидеть и смотреть, как они порхают над головой. Разве они не прекрасны? Из всех насекомых бабочки наиболее известны, хотя за их хрупкостью, грациозностью, поразительной симметрией крыльев и неповторимой окраской, процессами метаморфоза, внушительными по дальности полетов миграциями скрывается еще много чего загадочного и неопознанного. Я часто сравнивала себя с бабочкой. Возможно, даже хотела быть ею. Она свободная, изящная, красивая и очень впечатляющая. Ну, и я стремилась к такому же. Из гусеницы стать великолепной бабочкой. Также мне было известно, что в мифологии бабочки - олицетворение человеческих душ. Этого было достаточно, чтобы смотреть на них и завидовать такой изящной красоте. Но не сейчас. Мои бабочки все умерли где-то глубоко внутри меня. И без них одна пустота. Как будто частичка души погибла вместе с ними. Передо мной летает одна бабочка с невероятно красивыми крыльями. Я протягиваю руку и хочу коснуться её, но она легко лавирует, чтобы не быть пойманной. Улыбаюсь. А затем... Бабочка безвольно падает мне на руку. Я подношу её к себе и замечаю, что одно крыло насекомого исчезло. Теперь она не может летать. Ей больно. Так же, как и мне. Могу ли я ей помочь? Она совсем погасла. Жизнь уходит от нее. Я безумно хочу ей помочь. Хочу сохранить ей жизнь и видеть, как она порхает. Но то, что я делаю, застает меня врасплох. Я сжимаю руку, в которой была бабочка, тем самым убивая это невинное существо. Чувствую, как жизнь навсегда покинула её крохотное тельце. Я убила её. — Грейнджер. Почему я убила её? Я ведь не хотела этого! Я же хотела спасти бабочку! — Грейнджер? Что мне теперь делать? Что я натворила... — Очнись, Грейнджер! Чей это голос? Я разворачиваюсь. Вокруг вдруг стало темно. Лишь в дальнем конце тоннеля видится свет. — Давай же, Гермиона. Он зовет меня? Я Гермиона? Делаю шаг навстречу свету, но замираю, когда вдруг чувствую ноющую боль под сердцем. Непроизвольно делаю шаг назад, и боль утихает. Я не могу пойти вперед. — Приди в себя, Гермиона. Сейчас не время умирать. Умирать? Я умираю? Разве после смерти люди не попадают в рай? Тогда где я? Почему вокруг одна лишь тьма? — Не смей уходить, Грейнджер. Я снова делаю шаг вперед и резко хватаюсь за живот. Боль впивается мне в кожу, имея невыносимый привкус крови. Делаю еще один шаг. Вторая боль возникает в голове. Словно бы кто-то сильно ударил меня чем-то очень тяжелым. Я буквально загибаюсь по полам. Делаю еще один шаг и падаю на колени. Моя душа разрывается на части. — Ты слышишь меня? Возвращайся скорее. Я поднимаюсь через боль и муки. Встаю на ноги и делаю еще шаги вперед. Не знаю, что там, за светом, но хочу туда дойти. Остается еще немного, и я падаю. Распластываюсь на земле, сжимаясь от боли. Моё тело горит, но мне холодно. Спина ноет, а под сердцем словно бы разожгли костер. Как я могу идти туда, если с каждым шагом мне всё больнее и больнее? — Ты нужна нам, Гермиона, поэтому не смей уходить. Ты нужна мне. Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Вернуться назад, где нет боли и мук? Или пойди вперед, навстречу адской жути? А в голове предательский звучит последняя фраза... «Ты нужна мне» Я собираю в кулак всю свою силу воли и поднимаюсь на ноги, которые дрожат, грозясь согнуться и дать мне упасть. Делаю шаг вперед. Сжимаю зубы от боли, хмурюсь и делаю еще один. Затем еще и еще. Плевать. Мне всегда было больно, просто иногда эта боль выходила наружу. И лучше уж чувствовать её, ощущать, нежели прятать глубоко внутри себя. 2 Кто-то трясет меня, схватив за плечи. Меня словно выдергивают из пучины мук. Я резко делаю глубокий вдох, и моё сердце начинает биться быстрее. Отёк постепенно начинает уходить. Голова гудит, как рабочая маггловская машинка. В нос сразу вонзается вонь. Такая, от которой глаза слезятся. Я слышу очень громкое хрипение в ушах, как будто прямо надо мной склонились тысячи ходячих мертвецов и открыли рты, издавая эти ужасные звуки. Я зажмурилась и попыталась руками закрыть нос с ушами, но у меня это не получается. Сквозь шум и противный звук до меня доносится тревожный голос, перекрывая все остальное: — Грейнджер, Мерлин, как же ты меня напугала. И у в ушах всё утихает. Теперь я слышу, как бьется его сердце. Ничего приятнее на слух еще не слышала. — М... Малфой? — едва ли стоит открыть рот, как колющая боль снова дает о себе знать. Я сжимаюсь. — Да, верно, это я. А теперь давай, приходи в себя и поднимайся на ноги. Пора уходить. Я хочу рассмеяться. Мне с трудом удается рот открыть, а он говорит "Поднимайся на ноги". Неужели, он не знает, что я укушена? Открываю глаза и пытаюсь сконцентрировать взгляд на чем-нибудь, что выходит почти сразу же. Над головой у меня волшебная люстра, которая потихоньку потухает. — Зачем ты здесь? — хриплю я, все еще разглядывая потолок. Он начинает что-то делать сбоку от меня. Я слышу, как парень разрезает мясо и обмазывает себя кровью. — Пришел за тобой. Вставай. Я моргаю. Зачем ты пришел за мной? — Я не могу подняться, — всё, что говорю, закрыв глаза. — Не молчи, говори что-нибудь. Я хочу слышать только тебя. Может, он меня не понимает, не знаю, но я правда хочу слышать лишь только его голос, который будет перекрывать хрипы ходячих за стенкой. — Что мне сказать, Грейнджер? Ты идиотка. Отчаянная и очень безрассудная. Зачем ты полезла сюда одна? Ты не могла подождать, пока я приду? Неужели так нужно было бежать? Я ведь и сам мог пробраться сюда. Грейнджер, ты самая глупая девушка, которую я когда-либо встречал, — он затихает. Подходит ко мне и садится на корточки. — Но одновременно ты самая удивительная девушка, которую я знаю. Я открываю глаза. Ты меня ненавидишь? — Да, — отвечает он, услышав мои мысли. Его голос звучит убедительно. Почему-то это меня задевает. — Я тебя ненавижу. Я тоже себя ненавижу. Неудивительно. Может, ты дашь мне умереть? — Нет. Не дам. Почему? — Потому что ты мне нужна. Иди сюда, Грейнджер, — Малфой обхватывает меня за плечи и помогает сесть. Я стараюсь не дышать, потому что это жутко больно. Но и показывать свою боль не собираюсь. Парень обхватывает меня за талию и, сам того не понимая, приносит мне огромные страдания. Я сжимаю зубы. В глазах начинает плыть. — А теперь на ноги, — произносит он и помогает мне подняться. Если ты меня ненавидишь, должна ли я ненавидеть тебя? Он переводит взгляд серых глаз на меня. На секунду я чувствую, как что-то внутри меня переворачивается. — Не должна, — отвечает он и прерывает наш зрительный контакт. Парень начинает обмазывать и меня кровью ходячих. — Ты должен идти! — говорю я, но, мне кажется, он меня не слушает. — Уходи! Слышишь, Малфой? Брось меня! Скажи ребятам, что я умерла без мук! Просто... Иди один. Это твой единственный шанс остаться в живых. Мой голос дрогнул. Я крепко зажмурилась, чтобы не заплакать. Как же здесь воняет. Малфой касается ладонью моей щеки, и по моему телу пробегаются мурашки. Я не могу отрицать того, что от его прикосновений мне становится тепло. — Отпусти меня. Дай упасть в пропасть. Сейчас же, — прошу я его умирающим голосом. — Нет. И не мечтай. — Зачем? Зачем ты вытащил меня из ямы, которую я сама себе накопала? — Грейнджер... — Просто ответь. — Ты нужна мне. — Потому что я грязнокровка, которая поможет тебе выжить в этом мире? Поможет добраться до Вашингтона? Как ты можешь быть таким эгоистом? Я... И он целует меня, прерывая мою тираду. Внутри меня тем временем начинают порхать бабочки, которые, как я думала, вымерли. В ответ я целую его. И словно тысячи фейерверков взрываются в моем больном сердце, и оно стучит так громко, что я не могу слышать своих мыслей. Я не могу ничего с собой поделать и вкладываю в ответный поцелуй все, что у меня есть, и все чего нет, и это самая потрясающая вещь в моей жизни. Его губы такие мягкие и притягательные на вкус. Я на миг забываю о жуткой боли под сердцем. Я тону в нём и не думаю, что смогу выплыть. Это как свежий глоток воздуха для меня после всего, что было. Сейчас мне хорошо. А это неправильно. Мне не должно быть хорошо с Малфоем. Я нахожу в себе силы разорвать поцелуй и посмотреть ему в глаза. Он такой же холодный, каким и был прежде. Это ничего не значит. — Уходи, Малфой. — Только с тобой, Грейнджер. У меня язык не поворачивается сказать ему, что я укушена. Он должен знать. Я набираю в легкие воздух и собираюсь с мыслями, чтобы наконец-то поведать ему это, но вдруг парень хватает меня за руку и тянет к двери. — Стой! Нет, не надо! — я притормаживаю у двери, резко повернувшись к нему лицом. — Ты можешь... — Умереть? Я всегда могу умереть, Грейнджер. Сейчас не исключение, — он чуть поддается вперед и касается губами моего лба. — Просто иди вперед и не смотри назад. Готова? Я делаю вдох, пытаясь забыть чертов поцелуй. Опускаю голову и смотрю на то место, где меня укусили. Рана перестала кровоточить. Интересно, как? — Там воняет. — Что? — Малфой, там слишком сильно воняет. Я не смогу выдержать такого напора. Я стала слишком чувствительной. Моё зрение, мой нюх и слух улучшились в несколько раз. Я вижу сквозь деревья, камни и преграды. Я слышу то, что происходит за стенами. Я чую вонь, которую никогда так не чуяла. Это сумасшествие. Может, я обращаюсь в ходячего? Интересно, через сколько я умру? Парень, стоящий передо мной, отрывает клочок своего рукава рубашки и завязывает его возле моего рта и носа, как маску. В нос сразу вонзается запах... Малфоя. Это не одеколон и не мыло. Это его запах. И он перекрывает всю вонь. Мне становится легче дышать. — А ты вкусно пахнешь, Драко Малфой. Он усмехается. — Готова? Я киваю. Нет, не готова. Парень тихо открывает дверь, и мы начинаем ковылять среди других ходячих. Мне не приходится притворяться. Я и вправду ковыляю, с трудом переставляя ноги. Мне кажется, сейчас мертвецы, почуяв мою кровь, набросятся на нас, и вот тогда нам будет крышка. О себе я не особо переживаю. Какая к чёрту разница, если я уже заражена и мне осталось недолго? Я переживаю за парня, который идёт за мной следом. Если ходячие на меня набросятся, он полезет меня спасать и будет только хуже. Я не хочу, чтобы он умирал из-за меня. Вообще не хочу, чтобы он умирал из-за кого-либо. Этот слизеринец что-то перевернул во мне, и теперь я не могу относиться к нему равнодушно. Меня поражают его действия. Он спас меня во второй раз. И поцеловал. Это немного сносит крышу. Я крепко жмурюсь и вдыхаю его запах. Да. Кроме запаха Малфоя, сейчас для меня ничего не существует. Боль под сердцем утихает, что только радует. Может, я умру без мук. Я проскальзываю на лестничный пролет и спотыкаюсь об ходячего, которого сама же раскромсала чуть ранее. Почти падаю, но успеваю сохранить равновесие. Из-за слишком резких движении рана снова начинает болеть. Дьявол. Дверь бесшумно закрывается. Малфой обеспокоено поворачивается ко мне. Я выравниваюсь и киваю ему, мол, все в порядке. — Следуй за мной, — говорит он и начинает подниматься по лестнице. Я готова заплакать на месте. Лестница. Черт. Ходить – одно, подниматься наверх – совсем другое. Он вопросительно смотрит на меня. И, недолго думая, я начинаю подниматься. Каждое движение левой ноги для меня целое испытание. Я сглатываю. Рано или поздно это все закончится. Поднимаемся мы всего ничего, но это изнурило меня всю и полностью. Я еле поднимаю голову. Увиденное мне совсем не нравится. Огромная толпа ходячих пытается пробить дверь на крышу. Нам по-другому никак не пройти. Мы ведь не можем подойди к мертвецам и сказать "Извините, не могли бы вы нас пропустить без очереди? У нас там друзья". Я буквально рычу от злости. Малфой зря вернулся за мной. Теперь выхода нет и для него. Парень, стоящий на несколько ступенек выше меня, начинает медленно спускаться. Остальные ходячие нас не замечают. Мы уходим чуть в сторону. Малфой кладет свои руки мне на плечи. И в этом порыве мне хочется его обнять и уткнуться ему в шею, но я отгоняю эти навязчивые мысли прочь. — Слушай, Грейнджер, как видишь, выхода у нас больше нет, — шепчет он мне, смотря прямо в глаза. — И так как вариантов на спасение тоже особо нет, у нас остается один шанс, которым будет грех не воспользоваться. Я хмурюсь. Он ведь не предлагает... — Трансгрессия, — кивает он. Нет. Он предлагает. — Малфой, это суицид! Я не могу позволить тебе так... — Тише. — ...Трансгрессия – один шанс на миллион, — я понижаю голос. — Мы никогда не были везунчиками, признай это. Он улыбается. Улыбается? Нашел время показывать мне свою улыбку, от которой у меня снова бабочки внутри воскресают. — Это наш последний шанс. Лучше так, нежели никак. Доверься мне, Грейнджер. Мой взгляд бегает по толпе зомби, которые скребут дверь на крышу. — Давай поступим так, — тихо предлагаю я, все еще смотря на мертвецов за спиной Малфоя. — Я их отвлеку, а ты бежишь к двери! Но... Перед уходом кинешь в меня аваду, хорошо? Я уже приготовила план отвлекающего маневра. Ему нужно лишь согласиться! — Гермиона? — М-м? — я перевожу взгляд на него. — Подумай о Поттере. — Что? А затем он резко обнимает меня, крепко прижав к себе. И в следующий миг в глазах у меня темнеет. Мы трансгрессируем. Начинает сдавливать со всех сторон сразу. Я не могу вздохнуть – грудь как будто стиснули железные обручи, глаза словно вдавило внутрь черепа, барабанные перепонки прогибались, и вдруг... Я жадно глотаю воздух и открываю слезящиеся глаза. В тот же момент меня резко окунает в ледяную воду. Я плохо понимаю, что происходит, и начинаю барахтаться под водой. В нос, в уши заливается лед, и у меня начинается паника. Я неосознанно открываю рот, и в моё горло попадает морозная вода. Господи, помоги. Твержу самой себе успокоиться и через пару секунд прекращаю барахтаться в панике. Надо рассуждать разумно. Я под ледяной водой. Трансгрессия перекинула нас совсем не туда, куда надо. Мои внутренние органы сжимаются в ноющей боли. Мне не хватает кислорода. Меня знобит. Я пытаюсь выплыть, но не знаю, где поверхность, а где дно. Не могу толком открыть глаза, потому что вода настолько морозная, что я теряю контроль над своим телом. Я задыхаюсь. Вода уже в легких. И разум начинает мутнеть. Меня уносит всё ниже и ниже. Я становлюсь единым целым с водой. Через полуприкрытые веки различаю крохотный свет. Что-то внутри меня кричит: "Не сдавайся! Плыви! Постарайся выжить!" Но я не могу. Я стала стеклышком, которому суждено разбиться. Затем я что-то чувствую. Легкое покалывание в области кисти. Вода становится лишь только холоднее, когда я начинаю плыть. Я плыву? Покалывание переносится ко всему моему телу. Мне плохо видно, но я могу с уверенностью сказать, что меня кто-то обнимает. Такой же холодный и живой. Перед глазами проносятся пузырики. Он еще дышит. Затем парень притягивает меня к себе с такой злостью и яростью, что я оказываюсь одним целым с ним. Он забирает меня у ледяного моря. А я чувствую, что у Малфоя теплое сердце. Затем меня уносит в водоворот, и холод исчезает. Я падаю на что-то мягкое. В ушах стоит звон, и, кажется, я вся обратилась в воду. Сквозь пелену слышу его кашель и хочу открыть глаза, но через боль выходит не очень. — Грейнджер, ты в порядке? Я хочу покачать головой, но не могу. Все еще задыхаюсь. Он приподнимает мою голову и начинает давить на сердце. От этого становится лишь хуже. Рана от укуса вновь возвращает меня в реальность, где мне жутко знакомо слово "боль". Затем мне зажимает нос и накрывает губы своими. В легкие врывается воздух. Это продолжается несколько раз. Затем чувствую, как вода подкатывает к горлу, и я выплевываю её, кашляя. В глазах летают искры. — Мерлин, — выдыхает Малфой, обняв меня за голову. Поднимаю руку и касаюсь его. Одежда насквозь промокла ледяной водой. Сейчас мне не удается и слова сказать. Я просто закрываю глаза и пытаюсь не потерять сознание. На ощупь понимаю, что мы сидим на мягком ковре. Вторая трансгрессия тоже не удалась. Что тут можно сказать. Везунчики! — Грейнджер, посиди здесь, хорошо? Я проверю дом и вернусь, — шепчет мне на ухо Малфой, обжигаю ледяную кожу. Не уходи. Не надо. Не бросай меня одну здесь. — Я быстро, не переживай. И он уходит. Больше не чувствую его тепла, от чего на душе кошки скребут. Я вся сжимаюсь в комок. Мне страшно. Если он не вернется, я не знаю, что со мной будет. А ведь даже не смогу ему помочь. Чувствую себя обузой для него. Он рискует всем, что у него есть, ради умирающей меня. Представляю, как он будет зол, когда поймет, что я укушена. Я сглатываю. Не хочу, чтобы он меня бросал одну теперь. Я просто хочу обнять его и уснуть мертвым сном. Это всё, что мне нужно. Спустя пять минут, которые для меня длятся вечно, он возвращается ко мне. Я облегченно вздыхаю. Малфой поднимает меня на руки и куда-то несет. Я, тяжело дыша, утыкаюсь ему в шею. — Тебе нужно искупаться, — говорит он мне. — Здесь есть теплая вода. После ледяного моря любая вода будет для нас теплой. Он помогает мне сесть на мягкий кожаный стул со спинкой. Я разлепляю веки и смотрю на него. — Я не могу. Всего три слова, а каких трудов они мне стоят. Каждый мой вдох и выдох уже испытание. — Тогда я сделаю всё сам, — Малфой снимает с меня ботинки и швыряет их в сторону. Затем снимает куртку, аккуратно придерживая меня так, чтобы я не упала. Когда его пальцы касаются края моей кофты, я останавливаю парня. — Не надо. — Почему? — спрашивает он, смотря мне в глаза. Я набираю все свои силы, чтобы ответить: — Это того не стоит. Мне кажется, что я сижу на чем-то очень твердом и холодном. Хотя на самом деле мягкий кожаный стул к этому не относится. Мокрая одежда прилипла к коже. Запах моей крови, внутренностей ходячих, которых мы раскромсали, чтобы скрыть наш собственный аромат, и соленая вода, всё смешалось и образовало нечто более отвратительное. Мой живот скручивает. А то место, где меня укусили, горит с более мощной скоростью. Еще чуть-чуть и под сердцем будет дыра. — Посмотри на меня, — его голос помогает мне не сойти с ума. Я поднимаю мутный взгляд на него и замечаю, что он дрожит. Конечно, его одежка тоже не сухая. — Грейнджер... Нет. Гермиона, — он отбрасывает свою старую привычку в сторону. — Трансгрессия не удалась, да, но сейчас мы находимся в очень безопасном доме. Здесь никого нет. Окна заколочены, а на улице ходячих не видно. И, может, мы не попали на вертолет, но... Это не так важно. Главное — мы вместе. Ничего еще не кончено. Понимаешь? Ответить мне нечего. Всё, что я делаю, — пытаюсь не упасть со стула. Сжимаю руку в кулак и стараюсь не закричать от боли. Стон удержать всё равно не могу. Сглатываю и закрываю глаза. — Уже поздно, — хриплым голосом говорю я, еле переводя дыхание. — Бежать больше некуда. Ты... Остался один на один с ходячим мертвецом. И я падаю вперед. Мой лоб упирается в его плечо. Делаю вдох, прокручиваю в голове все свои слова, и выдыхаю. У меня мигрень. Он должен был уйти. Бросить меня и бежать к остальным. Ему вообще не стоило возвращаться за мной. Что я натворила?.. Сейчас у меня в руках бабочка, можно считать. И, сама того не желая, я сожму руку в кулак, бабочка погибнет. Я — рука, которая скоро сожмется в кулак. Он — бабочка. Я убью его. Я уже убиваю его. Когда в первый раз увидела Малфоя в лесу, мне казалось, что это издевки судьбы. До этого я о нем и думать-то забыла. Возможно, мозг отнёс его в список «вероятно мёртвых». Этот отсек был наполнен до предела. И главные места были заняты моими родителями. Когда я увидела его, Малфой автоматический вылез из этого списка. В то же время в моей голове загорелся сигнал, ведь, возможно, мои родители тоже могут выбраться оттуда. Я не могла знать наверняка, что их уже нет. С появлением Малфоя, в моей душе поселился огонек надежды. Тогда я себе и представить не смогла, что этот слизеринец изменит во мне всё. Ворвется внутрь и перевернет все чувства с ног на голову. Причем, он делал это так медленно, что даже я не замечала. Пробрался в глубь моего подсознания и засел там, словно бабочка, которая не желала улетать. Я смотрела на него и видела в отражении его глаз себя. До чего же мы схожи. Одновременно разные, но в то же время неотличимо одинаковые. Малфой всегда был по ту сторону баррикады. Возможно, поэтому я и не анализировала его, как человека. Не принимала его во внимание, старалась обходить стороной. Тогда это было нормально и обыденно. Он — слизеринец, который до жути терпеть не мог таких, как я. Ну, а я, в свою очередь, таких, как он. Прошло время, но мы изменились. Нет, мы сами не изменились. Но наше отношение друг другу больше никогда не будет прежним. Под влиянием всех событий, я открыла для себя настоящего Драко Малфоя. Узнала и увидела мир, который он создал вокруг себя. Этот парень не трус, каким я считала его прежде. Он не слабак и не идиот. У него есть голова на плечах. Малфой может постоять за себя. И за всё, что ему дорого. Если он к чему-то привязался, то больше никогда не оставит, на что бы ни пошел ради этого. За его спиной более страшное прошлое, чем за моей. Вспоминая его поведение в юности, я пытаюсь понять, какое у него было детство. Он был счастлив раньше? Родители Драко подарили ему то детство, которое было у меня? Может, ненависть была притянутой за уши? Возможно, я так и не смогу спросить это у него. Но теперь, находясь над пропастью, я хочу узнать его полностью. Некогда парень-загадка должен быть познан мною. При взгляде на него, внутри порхают бабочки. Я знаю это чувство. И хоть оно мне далеко не нравится, поделать с собой ничего не могу. Не сумею сделать шаг навстречу, но и отойти от него тоже не сумею. Драко — бабочка. Я — рука, которая скоро сожмется в кулак. Мне предстоит убить его, раскромсать на части и поглотить, навсегда оставаясь вместе. — Прости меня, — всё, что выдавливаю из себя я, позволяя слезам политься из глаз. Он поднимает руку и кладет её мне на спину. От одного его прикосновения по тому месту проходит заряд энергии. — Я знаю, Гермиона, знаю. Во мне всё взрывается. В голове вспыхивает фейерверк. Бабочки снова начинают шевелиться. — Думаешь, я такой слепой идиот, что не заметил того, что ты укушена? — продолжает Малфой спокойным голосом, поглаживая меня по спине и второй рукой придерживая за голову. — Зная это, я тебя не бросил. И бросать не собираюсь. Мне требуется минута, чтобы переварить всё им сказанное. — Почему? — наконец-то произношу я. Ответ долго ждать не приходится. — Потому что ты та, которая зажгла во мне то, что, как я думал, уже давно потухло. Малфой поддается вперед и подхватывает меня на руки. Он подносит меня к ванне и аккуратно укладывает внутрь. За всё это время, думая о нем, я забыла о боли и холоде. Сейчас, когда больше не чувствую его тепла, волна мук накатывает. Ванна небольшая. Я едва ли умещаюсь в ней. Оперевшись спиной на стальную спинку, я кусаю губу. Присев на корточки, Малфой вытаскивает свой нож и не медля разрезает мою одежду так, чтобы ненароком не поранить меня. Приподняться всё равно приходится, поэтому боль лишь обостряется. После холодного моря моя кровь почти смылась. Но, когда я остаюсь лишь в белье, легко можно увидеть зияющую кровавую дыру со следами зубов прямо под грудью. Моя голова начинает кружиться, когда я вижу это. И пусть убивать других приходилось не раз, но видеть у себя это — невыносимо. Я закрываю глаза и хватаюсь за края ванны, стискивая пальцы так, что костяшки белеют. Он касается холодными, но в тоже время обжигающими для меня, руками моей шеи, и я вздрагиваю. Медленно наклоняется ближе и накрывает мои губы своими. Я таю, когда чувствую его. Хочу поддаться вперед и ощутить его полностью. Стать единым целым и никогда больше не разделяться. Быть его. Принадлежать лишь ему. Весь мир может пойти к чёрту. Если он будет рядом, я смогу жить. Потому что я хочу жить с ним. Целоваться с ним, обниматься, спать и просыпаться. Видеть его глаза, чувствовать его губы. Взъерошивать эти шелковистые волосы. Я хочу этого. Безумно хочу. Отпрянув от парня, когда воздух в легких кончается, я знаю, что краснею, как малолетняя девочка. Губы дергаются в попытке улыбнуться. Не думала, что когда-то буду еще смущаться. Моё когда-то белоснежное белье покрылось кровью. Сейчас оно имеет розоватый оттенок. Выглядит неважно. Я бы не хотела, чтобы он видел меня в таком свете, но деваться некуда. — Лежи и не дергайся, — говорит Малфой мне, вставая на ноги. Не уверена, но кажется, он сдерживает себя, чтобы не наброситься на меня. Из-под полуприкрытых век вижу, как парень ищет на полках шампунь и гель для душа. Найдя, возвращается ко мне. — Я постараюсь умыть тебя безболезненно, — произносит Драко, настраивая воду у моих ног. — Однако ничего не обещаю. Я киваю. Если это можно назвать кивком. — Тебя нужно раздеть догола, — он не смотрит на меня, когда говорит это. — Будет невежливо, если я начну без твоего разрешения, верно? Наши взгляды встречаются. Он еле заметно взволнован. Я замечаю это. — Верно, — отвечаю я спокойно. Снова использовав нож, Малфой избавляет меня от белья. Процесс умывания и вправду проходит безболезненно. Наоборот мне приятно. Когда он касается меня, тело отзывается чувством блаженства. Слизеринец умывает мои волосы, нежно массируя голову. Не используя мочалку, чтобы не навредить и без того убитой коже, моет меня руками. Его руки мягкие и теплые. Он умывает меня со всей душой. Возможно, и поэтому мне так хорошо. Рана щиплет, когда Драко обмывает меня теплой водой. Боль под сердцем не утихает ни на секунду, но это не мешает мне прийти в себя полностью. Вроде бы всего несколько часов назад, я прощалась с Макгонагалл, а уже... Жизнь потихоньку покидает меня. А Малфой, парень, которого я всегда считала ужасно вредным, злым и эгоистичным, сейчас умывает меня с заботой, которую раньше никогда не проявлял. Ничего больше не будет как прежде. Он заканчивает и убирает шланг в сторону. Приносит коробочку с медикаментами и сразу на месте обрабатывает мой укус, прося меня потерпеть. Я кусаю губы до крови, когда Драко проделывает всю операцию. Смотреть на всё это не в силах, поэтому жмурюсь, пытаясь отвлечь внимания на что-нибудь другое. Получается не очень. Малфой возится недолго. Обработав рану, забинтовывает место укуса, укрепив края бинта лейкопластырем. И вот уже не видно этой ужасной дыры во мне. По крайней мере, пока бинт не пропитается кровью. После обработки, боль стала сильнее. Щиплет и горит всё во мне. Кровь доходит до кипения. — Иди сюда, — Драко аккуратно поднимает меня на руки. Он по-прежнему мокрый. Его когда-то идеальные волосы растрепались. Обнимая парня, я утыкаюсь ему в шею. Мы выходим из ванной и идём в одну из комнат, в которой я узнаю спальню по широкой кровати во тьме. Драко медленно кладет меня в эту мягкую постель. — Я поищу одежду, — говорит он как всегда спокойным голосом и исчезает во тьме. Я слышу, как скрипят половицы под его тяжелыми шагами. Как открывается шкаф и как он достает палочку из кармана. Вспыхивает люмос. Парень возвращается с голубой широкой пижамой, которая выглядит как летнее платье. Он помогает мне одеться, одной рукой придерживая за спину. Когда я снова мягко падаю на кровать, Малфой укрывает меня одеялом и поджимает его по краям. — Ты голодна? — спрашивает он, присев на краю. Я вижу лишь его очертания. — Нет. — Точно? Я могу поискать в соседних домах, — настаивает Драко. — Точно, — я вовсе не хочу, чтобы он вообще выходил из дома. Хотя в его способностях ни на секунду не сомневаюсь. Вздохнув, парень поднимается на ноги. — Я приму душ. Это займет немного времени. Если что-нибудь... — он запинается. — ...позовешь. — Да. Хорошо. Под скрип половиц Малфой выходит из комнаты, оставляя меня на волю мыслей. Спустя несколько минут я слышу, как льется вода из шланга. Я чувствую его запах, находясь в соседней комнате. Могу слышать, как он сглатывает. Как бьется его сердце. Уверена, если захочу, то смогу даже увидеть его через стену. В последнее время для меня это не проблема. Мысли потоком несут меня к другим людям. К Гарри, Джинни, Джорджу, Астории и маленькой Корделии. Как они там? С ними всё хорошо? Они удачно вылетели? Далеко ли они сейчас? Увижу ли я их еще? Вопросов предостаточно. Я сглатываю слёзы. Наши дороги с ними разделились. Но они справятся, так или иначе. Спустя еще несколько минут шум воды утихает. Когда Драко возвращается в спальню, в нос вонзается его аромат, который больше не скрыт под вонью и кровью. Он проходит ко мне и касается рукой лба. — Высокая температура? — спрашиваю я, нарушая звенящую тишину. Малфой выравнивается на месте. Кажется, он только в трусах. — Нет. Я задаюсь вопросом, а когда процесс обращения возьмет надо мной верх? — Тебе сильно больно? — спрашивает он, присев на краю. — Не сильно, — решаю не врать я. — По крайней мере, не так, как было в самом начале. Эта боль терпима. В голове вспыхивают кадры, когда ходячий вонзил свои зубы мне в кожу и оторвал кусок мяса. Я стараюсь отогнать эти мысли. Он молчит. Я слышу, как сжимается его рука в кулак. Нахожу в себе силы, чтобы отодвинуть одеяло и сесть на кровати. И пусть от этого лишь хуже. Я пододвигаюсь к нему и заставляю его посмотреть мне в глаза. Сквозь закрытые окна доносится слабый свет луны. Я вижу Драко отчетливо. Но, возможно, это только потому, что у меня волшебное зрение. — Тебе лучше лечь и поспать, — произносит он, когда я касаюсь рукой его щеки. — Нет. Я не хочу засыпать. Только не сейчас. Подаюсь чуть вперед и нахожу его губы. Целую его сначала неуверенно, но затем обретаю храбрость. Он обвивает руки вокруг моей талии и приподнимается, чтобы я выровнялась. Его губы жаркие и очень мягкие. — Ты понимаешь, что делаешь? — между тем спрашивает Малфой, прерывая поцелуй. Он тяжело дышит. — Абсолютно. И после Драко сам возобновляет то, что прервал. Он целует меня более страстно, прижимая к себе так, чтобы мне не было больно. Я буквально тону в нём. Становлюсь единым целым с ним. Драко аккуратно кладет меня на кровать, а сам нависает сверху, начиная покрывать поцелуями шею. Я не удерживаю стон. Обнимаю его шею, взъерошивая влажные волосы. Ищу его губы снова и хватаюсь за них, как за спасательный круг. Кусаю его губы, изгибаясь под ним. Он проводит рукой по моим бедрам и залезает под пижаму, которую до этого сам надел на меня. Под ней ничего нет. Я вздыхаю. Снова целую его. Ничего более желанного не испытывала. Во мне всё превращается в пепел. Я изгибаюсь под ним и стону, крепко сжимая пальцы на его спине. Чувствую его всем телом, ощущая привкус крови во рту. Внутри меня вспыхивает вулкан. Мои эмоций неконтролируемые. Я теряюсь. И нахожусь в нём. А он во мне. Целую его снова и снова, забываясь в том мире, который построил он сам. Нахожу его ладонь и сжимаю её, что есть силы. Драко движется так, чтобы не причинить мне сильной боли и не задеть рану. Я ничего прежде умопомрачительного не испытывала. Становлюсь единым целым с тем, кого прежде ненавидела, а сейчас люблю. Кого прежде считала своим врагом, а сейчас готова была умереть ради него. И умру, если будет надо. Он спас меня. Вытащил из пучины бездны. Навел на свет и заставил чувствовать то, о чем я и не мечтала. Я молю святого Мерлина, чтобы это никогда не прекращалось. Я хочу любить его. Вся и полностью. Чувствовать его. Быть рядом и защищать. Вслед за страстью во мне просыпается рвение. Я не могу его бросать одного. Не могу идти дальше без него. Он подарил мне жизнь. Воздух впервые за долгое время не был для меня тяжелым и удушающим. Я научилась дышать вместе с ним. Моё сердце билось в такт вместе с его. — Драко..., — шепчу я ему в ухо, вжимаясь в постель. — ...Только не уходи. Он целует меня, зажигая огонь в душе. — Никогда. Этого достаточно. Моё тело полностью становится его собственностью. 3 Он засыпает быстро. Этот день и ночь выдались для нас тяжелыми. Обнимая меня одной рукой, Драко во сне прижимает меня к себе, словно бы боясь, что я исчезну. Я вдыхаю его запах и в сотый раз твержу себе, что это реальность. Находясь какое-то время в небольшом доме вместе с ним, я смогла забыть тот ужас, что пережила. Здесь я обрела себя и его. Теперь я понимаю, что испытывала к Малфою с самого начала нашей встречи. Он поселил во мне надежду. Веру. Рвение. Упорство. Желание. А теперь и любовь. Я касаюсь пальцами его волос и сравниваю их с шелком. Никакой разницы. Вглядываюсь в его лицо и невольно любуюсь красотой, которую прежде не замечала. Могу признать, он всегда был тем еще красавцем. И даже если раньше эта была мальчишеская привлекательность, то сейчас он был по-мужски обаятелен. Представляю себе, что было бы, если зомби-апокалипсис так и не случился. Вероятно, он бы женился на чистокровной волшебнице и у них был бы наследник рода Малфоев. Жили бы в Мэноре, частенько появляясь на обложках газет и журналов. Он бы занимался бизнесом, возможно, даже нелегальным. Днем усердно вкалывал, а каждую ночь возвращался к любимой жене, которая дарила бы ему всю себя без остатка. Так же, как сегодня подарила ему себя я. А что было бы со мной? Я бы вышла замуж за Рона. У нас были бы очаровательные рыжие детки. Мы бы часто проводили время в Норе. Я так и жила бы, стараясь уделять работе и семье одинаковое время. Может, мы бы с Драко еще пересекались потом, особо не замечая друг друга или просто сухо здороваясь. Никто не может знать наверняка. Впервые я действительно рада тому, что случилось то, что убило почти всё население земли. И пусть это эгоистично. Смотря на него сейчас, я понимаю, что больше не могла бы жить. За одну ночь Малфой подарил мне всё то, что я хотела когда-то от Рона. Он ворвался внутрь меня и встряхнул так, что даже сейчас я не могу прекратить думать о нем. Если ходячий одарил меня дырой под сердцем, то Драко попал прямо в сердце, наполнив всё место любовью, желанием и страстью. И я отплатила ему тем же. «Пообещай, — прошептал он, улегшись рядом со мной. Его губы были всего в сантиметре от моих. — Обещай, что не уйдешь. Что будешь бороться до самого конца. Пообещай, Гермиона» В наше время давать обещание — всё равно, что накидывать петлю на шею, однако мой ответ долго ждать не пришлось. «Обещаю, — сказала я, отчаянно желая этого. — Я не уйду без боя» Это было правдой. Затем он поцеловал меня, закрепляя моё обещание. Сквозь заколоченные досками окна уже пробивался слабый свет. Вероятнее всего, уже около пяти часов утра. Я прожила эту ночь. Неизвестно сколько еще смогу. Аккуратно отодвигаюсь от него и выскальзываю из кровати. Он утыкается носом в то место, где только что была моей голова. Надеюсь, Малфою удастся хорошенько выспаться. Я накидываю на себя ту пижаму, которую он ночью скинул с меня, и выхожу из спальни. Теперь мне удается понять, как выглядит дом. Одноэтажная постройка, в которой всего три комнаты. Общая гостиная размерами больше, чем все остальные помещения, но и огромной её не назовешь. Здесь стоит старый диван, обшитый бордовым материалом, пара кресел и один телевизор между двумя заколоченными окнами. Это дом магглов. Камина здесь нет. Ковёр запылился, да и полы не сверкают чистотой. В памяти узнаю то место, где вчера ждала Малфоя, пока он осматривал комнаты. Тот угол до сих пор хранит в себе мои следы. Кухня не отделена от зала. Она находится в противоположной стороне. Небольшая скромная стенка, дверцы которой открыты на распашку. Видимо, хозяева в начале эпидемии прожили здесь недолго, заколотив все окна и закрыв входы и выходы, а затем, собрав всю оставшуюся еду, убежали, оставив дом принадлежать самому себе. Он так и остался нетронутым. Недопитая чашка уже давно испортившегося кофе стоит на столе и ждет, пока хозяин не решится её опустошить. Валяющаяся на полу подушка дивана ждёт, пока хозяйка не поднимет её и не поставит на место. Фоторамок тоже особо не видно. Вероятно, они были разумными людьми, и вместо денег и прочей ненужной ерунды, забрали действительно важные вещи. Я осматриваю еще одну комнату. Это детская. Была когда-то. Здесь всё стоит идеально по полочкам, словно бы ребенка никогда и не было. Коляска в углу. Детская, качающаяся кроватка розового цвета возле окна. Игрушки, собранные в кучу, лежат в корзине неподалеку. На столе стоит бутылочка с прокисшим молоком и тарелка с печеньями, которые, наверное, уже превратились в камень. Мне кажется, эта комната так и не дождалась свою хозяйку. Я закрываю дверь и возвращаюсь в зал. Оттуда иду в ванную. На полу лежат все мои вещи, разорванные ножом. Я нахожу свою палочку и сжимаю её в руке, как самую дорогую вещь, что у меня осталась. Убираю все остальные ненужные больше мне вещи в корзину на углу и протираю пол в тех местах, где мокро. Затем умываюсь, ополаскиваю рот и полностью прихожу в себя. Смотрю на себя в зеркало. На удивление обнаруживаю, что начала выглядеть более по-человечески, хотя всё должно быть с точностью наоборот. Нахожу расческу и привожу волосы в порядок, что выходит не сразу. Закончив все дела, выхожу из ванной. Подхожу к окнам гостиной. С помощью супер-зрения я вижу, что на улице нет ни живой души, разве что двое ходячих за углом. — Ты должна была поспать. Я оборачиваюсь и замечаю Драко, который стоит, облокотившись на косяк между спальней и залом. — Я не хочу спать, — отвечаю я и поднимаю с пола одинокую подушку. — А вот тебе следовало бы отоспаться. Он проходит в центр и останавливается возле меня. Внимательно смотрит в глаза и, видимо, ищет признаки обращения. А их нет. — Как твоя рана? — Драко спокойно приподнимает мою пижаму и рассматривает укус. — А ничего, что я голая? — спрашиваю я, кажется, покраснев. Хотя прекрасно помню, что было вчера ночью и что он видел каждый сантиметр моего тела. — Нет, ничего, не переживай, — отвечает он, мыслями уйдя в другое русло. — Тебя надо обработать и сменить повязку. Постой, я сейчас. Обходит меня и исчезает в ванной комнате. Я так и стою, пытаясь не думать о том, что всё, что он делает, — пустая трата времени. Вернувшись, парень присаживается на кресло, а меня заставляет встать перед ним. Неловкость я отбрасываю куда подальше. — Расскажи мне, что ты чувствуешь, — произносит Малфой, смотря, как я снимаю с себя пижаму. — Я чувствую пустоту. Жалкий отголосок вчерашней боли. Больше нет тех мук и жжения. И вот я снова голая перед ним. Он смотрит мне в глаза, я приподнимаю бровь. — Это не то, что ты должна чувствовать, — констатирует Малфой, медленно опуская взгляд на повязку, которая уже обрела сочно-красный оттенок. Я сглатываю и закрываю глаза, когда он касается пальцами моей кожи и аккуратно отлепляет лейкопластырь. Убирает бинт. Затем берет стерильную тряпочку и мочит её в спирте. Медленно вытирает место укуса, но на половине дела замирает, не смея больше шевелиться. Я открываю глаза и смотрю на него. — Что не так? В голове предстали самые ужасные видения. Возможно, моя кожа уже упала в том месте или сгнила. Он вытирает кровь тряпочкой и хмурится. Удивительное для меня то, что я ничего не чувствую. Словно бы он просто вытирает меня тряпкой. — Гермиона. — Да? — От твоего укуса и след простыл, — его голос не скрывает удивление. Я наклоняю голову и чуть подаюсь вперед. В том месте, где вчера был укус, и вправду ничего нет. Кожа за ночь зажила и вернула себе прежний вид. Идеально чистая кожа. Я ахаю и широко раскрываю глаза. Сердце начинает биться быстрее. — Это ненормально, — говорит Драко, прикасаясь подушечками пальцев к тому месту, где вчера зияла дыра. — Такого не должно быть у укушенного! Я моргаю и стараюсь соображать трезво. Упорно думаю и стараюсь понять, почему моя реакция пошла наоборот. Что во мне такого, что даже вирус не смог сразиться? В голове бардак. Тысяча вопросов и ноль ответов. И тут всё проясняется. Я вспоминаю, чем отличилась от других. В тот день, в хижине Хагрида, я поранилась и та жидкость, которую я приготовила, попала мне прямо внутрь. После этого у меня началась головная боль. После этого я стала видеть, слышать и чувствовать всё в сто раз лучше. После этого укус ходячего на меня не подействовал должным образом. Та жидкость, что попала мне в организм, настолько сильная и мощная, что все мои органы и клетки стали куда сильнее, чем у всех остальных. Поэтому рана затянулась за одну ночь. Малфой поднимается на ноги. Он слышал все мои мысли, потому что я сама этого желала. Я всегда этого желала, просто раньше не признавала. — Это значит, ты будешь жить, — проговаривает он, внимательно смотря на меня. — Полагаю, что да, — не слишком уверенно отвечаю я. Мы смотрим друг другу в глаза. Он улыбается. Подается вперед, обвивает мою талию руками и целует прямо в губы. Теперь сомнений у меня нет. Я буду жить. Я обещала ему, что буду жить.