Последний джинчурики

Когда же это началось?.. Когда эта ненависть так выросла и окрепла? Когда она так повзрослела, что смогла жить независимо от него и превратилась в холодную и рассудительную тварь? Она уже ничего кроме решимости не вызывает, только капает в душу своими ядовитыми слезами. Эти ее слезы как чернильные капли в воде: расползаются, закручиваются, миг — и вода уже не чистая и прозрачная как раньше, а темная, мертвая, и ничегошеньки в ней не разглядеть… «Вода?! — удивленно спрашивает себя Саске и осторожно шагает вперед, с плеском погружает стопы под чернильную поверхность. — Но откуда?» Он озирается по сторонам, и тут в его памяти всплывает, как когда-то он узрел Лиса внутри Наруто: вот перед ним такой же глухой коридор, такая же огромная клетка, прутья которой теряются в темноте. И вода — та же вода под ногами. Умом Учиха знает, что всего этого на самом деле нет, что всё вокруг — лишь игра его воображения: человеческое сознание не в состоянии "увидеть" сущности, которые неподвластны его пониманию, и оно просто сует их в оболочки знакомых ему образов. Саске вдруг ощущает чье-то присутствие, да так близко, что кожу щиплет от чужого взгляда. Он медленно поднимает взгляд… Сверху, из темноты клетки, на него выдвигаются громадины хищных глаз, и чернильная вода под его ногами вдруг вспыхивает огненными искрами, словно кто-то растревожил угли костра — и угли эти множатся, карабкаются вверх по ногам Саске. — Какого черта?!.. — снова спрашивает себя Учиха, отбрыкиваясь от назойливых искр. Но углям плевать на его телодвижения, словно стая взбесившихся светлячков они упрямо наползают на Саске и облепляют его — уже по пояс!.. По горло!.. Несмотря на их жар, внутри Учиха всё холодеет: «Проклятье! Я теряю контроль над чакрой Така! Но почему? Почему?! Даже этот неудачник Наруто сдерживает своего Девятихвостого столько лет!..» А угли булькают раскатистым хохотом, будто вторят громадинам чужих глаз: — АХ-ХА! ГЛУПЫЙ НИЧТОЖНЫЙ ЧЕЛОВЕЧИШКО! ТЫ ТЕПЕРЬ — МОЙ!.. — Не дождешься! — рычит Саске и резко встряхивается, как вылезший из воды пёс. Жгучие брызги фонтаном разлетаются от него во все стороны, но уже через мгновенье накатывает новая волна, и он чувствует, что окончательно увяз в жаркой топи и барахтается в ней как бестолковый щенок. Всё тело заволакивает горячими объятиями, и их огненные языки льнут к нему, облизывают его перекошенное яростью лицо… — ЭТИ ГЛАЗА! — утробно клекочет огонь. — ИХ СИЛОЙ ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ ПОДЧИНЯТЬСЯ! НО ТЕПЕРЬ И ИМ, И ТЕБЕ КОНЕЦ! Нет!.. Саске пытается вытолкнуть крик, но рот его будто расплавленным свинцом заливает. Кровь в венах начинает вскипать от жара, и ее горячий поток втекает в грудь, с толчками сердца выбрасывается вверх, к голове, жадно тянется к глазам. Крупицей сознания, чудом оставшейся в живых, Учиха ловит рядом чужое вожделение: «ВОТ ОНО! СЕЙЧАС!..» Саске понимает, чего именно жаждет вырвавшийся демон... и еще понимает, что это, и правда, конец… Сожаление соленой горечью касается глаз Саске, и в тот же миг до этих самых глаз дотрагивается огненное щупальце… Белый свет вспыхивает ярко и больно. Хриплый крик захлебывается в вязкой смоле. Как же это могло случиться?.. Такой вот глупый конец. После которого не будет ничего, кроме пустоты. И чего ты достиг за отведенную тебе жизнь?.. Ангелы уже дружно задувают в небесные трубы, подтягивают хором голосов — чистых, неземных, проникающих в самую душу… «Хотя какие ангелы? — рассудительно спрашивает сам себя Саске. И удивляется, что еще способен рассуждать. — Это всего лишь проекция шума от бурлящей в голове крови...» Но нет! Перед ним, и правда, опускается ангел! Настоящий ангел!.. Хотя всё почему-то выглядит с точностью до наоборот: разве может ангел быть таким темным, как вырванный из ночи клок, и загораживать собой белый свет — такой слепящий и обжигающий?.. Темный ангел. До боли знакомый. Он стоит спиной к Саске, и у него знакомый хвост волос на затылке. Яркие всполохи гаснут — и Саске знает, что они гаснут именно под взглядом этого ангела… Вокруг снова прорастают сумрачные стены темницы, а в ее глубине, за решеткой, ненавидяще светятся глаза Девятихвостого Така. — ДА КТО ТЫ ТАКОЙ?!! — оглушительно ревет демон на темную фигуру ангела, и от этого вопля сотрясаются прутья клетки. — ОТКУДА ТЫ ВЗЯЛСЯ?!!.. Но пришелец не обращает внимания на грозный рык, он лишь плотнее закупоривает печать на замке огромных врат — былая печать вся расплавилась и вытекла, словно выколотый глаз. А потом ангел оборачивается, и Саске, хоть и знает, чье лицо сейчас увидит, всё равно невольно отползает назад, шлепая ладонями по остывающей воде. — Ты… откуда взялся? — всё еще не веря увиденному, шепчет он, почти слово в слово повторяя недавний вопрос демона. — Значит, ты уже пересадил себе мои глаза. — Итачи как всегда отвечает по-своему: будто бы и невпопад, но в то же время ставя всё на свои места. — Я запечатал немного своей чакры в них. Хотел… Он вдруг замолкает, а его взгляд становится в точности таким, каким знал его Саске в бесконечно далекие дни своего детства: теплым, чуть насмешливым, полным неясной тревоги. И от этого взгляда в горле младшего Учиха встает плотный горький комок. — Хотел убедиться, что с тобой будет всё хорошо, — заканчивает Итачи. — Но, кажется, я совершил ошибку. Большую ошибку. — Старший Учиха оборачивается к клетке с Така. — Это я заставил тебя так сильно ненавидеть. Это я допустил в твое сердце тьму. Но я не ожидал, что ты зайдешь в своей ненависти настолько далеко. Она погубит тебя… и не только тебя. — Итачи снова поворачивается к брату и кивает на Девятихвостого: — Где же ты его раздобыл? Как ты вышел именно на него?.. А Саске, хоть и разрывается от желания высказать всё, что скопилось в его душе, и одновременно от желания спросить, что значит «именно на него», но почему-то не в состоянии даже разлепить ссохшиеся губы или хотя бы двинуться с места, будто его сковало узами гендзюцу. Итачи понимающе склоняет голову, словно слышит невысказанные мысли младшего брата. — Я должен исправить свою ошибку, — произносит он. — И я столько всего хочу тебе сказать!.. Но моей чакры на запечатывание этого Девятихвостого ушло слишком много. Так что… — Он поднимает руку к лицу Саске и в знакомом жесте вытягивает вперед два пальца. — Прости меня, братишка... Но Саске не успевает заметить, коснулся ли Итачи его лба, потому как его будто взрывом выбрасывает куда-то прочь. Горький комок, застрявший в его горле, лопается и втекает жижей в нос, в глаза… Саске вскакивает на… кровати?.. Сон?.. Гулкий стук сердца отдается в голове, заглушая все прочие звуки. Тьма вокруг кромешная. И руки Учиха начинают лихорадочно шарить по сторонам — ищут лампу, или свечу, хоть спички на худой конец! — пока Саске, наконец, не вспоминает, что эта тьма сейчас постоянно с ним… Глубоко вздохнуть. Успокоиться. Уняв дрожь в руках, он настороженно ощупывает свое лицо, скользит пальцами по недавнему шраму на щеке, поднимается выше: плотная повязка закрывает его глаза. Вернее, глаза Итачи... Проклятье! Повязка насквозь мокрая и склизкая! А еще солоноватая. И этот отчетливый привкус... закисшей крови, лимфы и прочей дряни — свойственный тем ранам, глядя на которые медики озабоченно хмурятся. К горлу Саске вновь подкатывает страх — в точности, как во сне. Боясь убедиться в своих опасениях, он аккуратно касается век… Тьма. Никаких цветных пятен. Едва сдерживая рвущийся наружу уже не страх, а ужас, Саске до боли надавливает пальцами на глазные яблоки — и ничего… глаза отвечают мертвой тьмой. В отчаянном рывке он нашаривает-таки на столе оплывшую свечу, спички. Через секунду стаскивает повязку, подносит лицо к огню. Осторожно разлепляет набухшие, с густым налетом веки… Темнота. Непроницаемая. Кожу на лице уже обжигает пламенем, но глаза, которые ловили сквозь сомкнутые веки красноватое пятно огня — вчера еще ловили! — сейчас полностью слепы… Руки Саске безвольно опускаются. Всё происходящее кажется нереальным, будто он снова во сне. А только что пережитое ощущение — что всё, это конец — накатывает с новой, но уже настоящей силой. Вопросы — кто? как? почему? — дико мечутся в его сознании, но им не находится ответов. И злое, жестокое отчаяние накрывает Саске с головой. — Да за что?! — хрипит он куда-то в темноту… которая теперь с ним повсюду… Но Саске не был бы истинным Учиха и не был бы самим собой, если б так и остался сидеть, беспомощно отдаваясь унынию. Уже через несколько минут его повисшие было руки снова поднялись и решительно сжались в кулаки. Мысли о причине внезапной слепоты толпились в его голове, но уже в более взвешенном и трезвом виде: неужели демон Така, запечатанный в Саске, действительно выжег ему глаза? Возможно, он воспользовался слабостью своего джинчурики, возникшей после операции по пересадке глаз?.. А может, это проделал Итачи — с помощью чакры, что запечатал в своих глазах? Вдруг он таким путем исправил ту ошибку, о которой говорил?.. Или Мадара? То, что этот не до конца понятный человек использует его, Саске, в своих целях, ясно как день. Он вполне мог словчить, схимичить во время операции, ведь не ясно, на каких условиях Мадара желает увидеть свою марионетку могущественной. И действительно ли он этого желает?.. К тому же нельзя забывать еще об одном: Саске тщательно скрывал ото всех тот факт, что таит внутри себя запечатанного Девятихвостого Така, но получилось ли это скрыть от Мадары? Ведь если этот главный охотник на хвостатых узнал… «Нет, всё это я обдумаю позже! — усилием воли перестроил свои мысли Саске. — Сейчас мне нужно иное. Во-первых, уходить, причем как можно дальше отсюда. Во-вторых, нужен толковый медик, который разберется, что именно произошло с моими глазами. Но только не Кабуто. Который, кстати, крутится поблизости и который тоже не питает ко мне теплых чувств… И третье: нужно место, где я смогу пересидеть, получить помощь и всё обдумать… Всё просто». Да, просто, но просто было лишь на словах. Однако уже сам выстроенный план и его условная «простота» сделали свое дело: Саске сразу стало легче, будто бы своими словами он вытолкнул себя на нужный путь. Раздумья его послушно закружились вокруг новых условий, подыскивая подходящий вариант... Спустя пару минут хмурое лицо парня разгладилось. Он снова неспешно провел пальцами по тонкому шраму на щеке, потом поднялся и принялся быстро собираться...