Джулеп

У Эксла есть пластинка Sweet. Он вспоминает о ней не так редко, как хотелось бы – когда падает духом. Его привлекает «Мятный твист». Он не умеет и не хочет танцевать под неё свои странные танцы. Мажорный лад не заставляет его почувствовать себя лучше. Он понимает и видит картинность там, где её нет. Его иллюзия – в его жизни, а не в музыке. Он размышляет долго. Рано или поздно он встаёт, чтобы найти что-нибудь выпить. Полный мини-бар алкоголя. В кране есть вода. В ведёрке со льдом – содовая и лимонад. Всё крепкое. Сладкое. Он невольно и неосознанно тянется к свежему острому вкусу. С крепким дополнением и сладким послевкусием. Дополнения нет. Послевкусие острого и свежего горчит – и только. Внутри что-то резко обрывается. Он больше не может сделать ни шагу. Слэш хочет спать. Сон приносит ему удовольствие, а удовольствие – усыпляет. Он хочет спать беспрерывно, глаза его никогда не открыты полностью. Сон заставляет его оставаться в одиночестве. Он любит темноту. Любит завесу своих волос. И даже любит кошмары. Сон и явь переплетаются так крепко, что разнимать их Слэшу попросту лениво. Слэш слушает Thin Lizzy. В комнате полумрак. Thin Lizzy и бутылка виски в безвольной ладони – вот и всё внешнее воздействие. Сон размывает границы реального. Сочетания напитка и старой ирландской песни кажется слегка забавным. Музыка не провоцирует его. Ему не хочется выходить. Или брать в руки гитару. Он хочет знать, что крепче – виски или его сон. Чем крепче – тем лучше. Что-то в нём сопротивляется. Его тянет подняться – резко, стремительно. Скользить по струнам. Обволакивать. Держать. Крепость не разбавляется, лишь подчёркивается. Острым и сладким. Ему кажется, что это сочетание сделает его счастливым. Он размышляет, что оно может оказаться смертельным. Он отхлёбывает виски. Только крепкое. Его настигает полусонное разочарование. Мысли Даффа с оттенком нежности. Он думает о своем брате. О семнадцатилетних подростках. Он не снисходителен к ним. Они равноправны. Он смотрит их взглядом. Он думает о родном городе. Общность не кажется мнимой. Их герои – его герои. Он слушает Def Leppard. Он улыбается. Машинально облизывает губы. Чувствует на кончике языка привкус молока и мёда. Немного сладости. Всё соответствует. Но он не приспособлен к этому. Ему хочется бунта. Он хочет заменить нежность яростью. Острой и холодной. Или страстью. Накатывающей. Крепкой. Из прохлады – в жар. Он вязнет. Закрывая лицо руками, Дафф стонет от бессилия и опустошения. Нежность всё ещё невыносимо сладкая. Двери закрыты. Расположены одна за одной. В нужной последовательности это идеальный коктейль. Мяту лучше размять с сахаром. Но на последовательность можно наплевать. Нам нужен колотый лёд. Без шуток – лёд сделает джулеп таким, каким он должен быть. Лёд – это не так сложно. Это прохлада спокойствия. Против способности к мгновенной сублимации перемены настроя в прошлом. Главное то, что нет шейкера. Совершенно идеального для данного сочетания шейкера, который совершенно идеально ложился в руки бога рока. Жизненно необходимое смешивание ингредиентов становится невозможным. Когда бог остаётся без коктейля, мята, сахар и виски тоскуют по своему уничтожению и возрождению в его бесконечном шлейфе. Только лёд остаётся спокойным. Он не создан и не жаждет быть фениксом. Он делает коктейль таким, каким он должен быть. И тогда на арену выходит тяга к разрушению. Она призвана смешать всё. Заменить и затенить то, что идеально соединяет. Но она не смешивает. Она распыляет и разбрасывает. Бороться, звучать по отдельности не бесполезно. Чистый виски горячит кровь. Ни у кого нет желания обходиться без сахара. Острая прохладная мята возбуждает. В мире существует масса других коктейлей. Но где-то… Быть может, в другом мире. Тот же бог рока – талантливый увлечённый бармен – собирается встать за стойку. Насухо протереть стакан. Смешать мяту, сахар, лёд и виски в единственном совершенно идеальном шейкере. Для нескольких бокалов неповторимого джулепа.