(Un)Broken life.

      После насыщенного прогулками и чтением дня Ермунганд немного поспал. Этот город был очень странным, ведь не имел суточного цикла: парень не мог понять, в какой момент наги решают ложиться спать. Кто когда захочет? Звучит… интересно.       Проснувшись и чувствуя себя отлично, он почти сразу задумался о нагинях, что вились вокруг него в прошлый раз. Он думал об этой ситуации уже, казалось, в сотый раз и пытался понять, что чувствовал по этому поводу. Все сводилось к ничего. В смысле — ничего особенного. И именно от такой простой реакции становилось неловко. Ерм вспоминал свою жизнь и понимал, что у него никогда не было романтики с кем-то. Ведь он был либо слишком занят происходящим вокруг пиздецом, либо был слишком молод. То, что приходилось проделывать с Гарри Поттером, требовалось для дела и только. Другой же вопрос — почему совершать подобное для Ерма было достаточно просто, учитывая его нулевой опыт. Он ни книжек не читал романтических, ни за друзьями не подглядывал. Единственное романтическое бурление вокруг он заметил на Святочном балу, и засим — конец.       Его обуял интерес — захотелось устроить себе проверку, и поэтому, когда пришли две служанки убрать беспорядок после еды, он с любопытством посмотрел на них и наклонил голову набок. Они не поднимали на него взгляда и делали свою работу, но по их плавным движениям и сжатым губам Ерм понимал, что они почему-то приятно волновались.       — Сядьте ко мне, — просто приказал он, так как не был уверен, как их окликнуть.       Ерм откинулся на спинку низкого дивана и закинул на нее руки, наблюдая. Служанки выглядели хорошо, с аккуратными длинными косами и украшениями в волосах и на руках. Из одежды лишь длинные белые платья. Их лица были похожи между собой, Ерм с трудом видел отличия: у одной из них нос был острее и уже, а губы полнее, чем у другой.       Нагини одновременно замерли и сначала мельком переглянулись, слегка улыбаясь. Затем освободили руки от посуды и присели по обе стороны от Ерма, медленно приникая к его бокам. Они положили свои головы на его плечи и стали медленно водить руками по его груди, играть хвостами. Ерм запрокинул голову и глубоко вздохнул, расслабляясь. Он не чувствовал отвращения или неловкости, как мог бы, если бы оставался Гарри. Ему было спокойно и хорошо. Словно это именно то, чем он бы часто занимался, словно это он и есть, часть его характера.       Его так поразила эта мысль, что он наклонился, не давая себе задуматься, да и не желая, и поцеловал одну из нагинь. Та застонала, прижимаясь к нему грудью, и Ерм до конца осознал, насколько просто для него это было. Он влажно оторвался от нее и поцеловал вторую, медленно поглаживая их по узким спинам. Ерм хотел бы стать больше, шире, чтобы удобнее положить девушек на себя, но он был еще слишком молод. И это успокаивало — все еще впереди.       Нашел, конечно, чем забивать голову.       — Я вам нравлюсь? — прошептал он. Глубоко в душе ему хотелось услышать хорошее о себе. Ведь никто не говорил ему ничего приятного. Могли сказать, что он хороший человек и друг, храбрый и сильный. Но все это были слова предателей. Как он мог им верить?       Да и этих крупиц восхваления было мало. Ха, Пророк хоть в чем-то оказался прав.       — Да, Господин. Вы самый красивый и нежный наг в нашей жизни… — прошептали они вместе, и это было приятно слышать. До мурашек. Конечно, он видел себя в зеркале — и ему это нравилось. Он был еще худощав, но квиддич каким-то образом оставил свой отпечаток и на этом теле.       Всяко лучше невысокого дурачка с волосами, торчащими во все стороны.       Он коротко усмехнулся и вновь запрокинул голову, расслабляясь, позволяя своим рукам свободно бродить по их прикрытым телам. Но на них не было ни поясов, ни корсетов, ни тем более штанов. Руки легко забирались под ткань, пальцы медленно двигались по лопаткам, впадине позвоночника. Он не возбуждался, в этом не было нужды. Но он был уверен, что ему достаточно пары мыслей и касаний к их груди и чешуйкам на пояснице, чтобы почувствовать жар, который нагини уже точно ощущали. Они практически лежали на нем и тяжело дышали, сплетя из хвостов косу.       — Я скоро привыкну видеть тебя в компании женщин, — усмехнулся знакомый женский голос, но Ерм был слишком расслаблен, чтобы заставить себя пошевелиться. Служанки в его руках остановились и напряглись, но он успокаивающе погладил их по головам. — Ты же не забыл?       — Конечно нет, — фыркнул он, все же поднимая тяжелую голову.       — Тогда пойдем, — она качнула головой на выход, и он судорожно выдохнул, вставая. Служанки быстро поправили свои одежды и вернулись к делам.       Ерм и Азиза проползли весь зеленый сад, о котором он постоянно забывал спросить, и остановились у главного входа. Там служанка, поклонившись, дала им две черные мантии. Ерм вопросительно посмотрел на свою, но послушно накинул, скрыв тело и голову.       — Ползти не очень далеко, но по окраине, — сказала она, тоже скрыв себя, как будто это что-то объясняло, и они поползли вперед.       Когда знакомое здание полностью скрылось из вида, а пейзаж сменился на редкие скромные постройки и высокие куски острого камня, растущего прямо из земли, Азиза внимательно посмотрела на Ерма, словно искала в себе силы что-то сказать. Он не давил и спокойно ждал. И спустя пару минут молчания та решилась:       — Есть один секрет, о котором знают только члены семьи… Считаю, что и ты теперь должен знать, — она вздохнула, и ее плечи приподнялись. Ерм вопросительно посмотрел на необычную нерешительность Азизы, даже не предполагая, что та могла сказать. Морально он настроил себя на плохие новости о своей маме, но… — У тебя есть брат-близнец, — выдохнула она, и от силы этой новости Ерм замер и остановился. Нагиня проползла немного вперед, но тоже остановилась и оглянулась на него. Она поджала губы и грустно свела брови, наблюдая за шоком на лице парня.       — Ты шутишь.       Она покачала головой.       — Где он? Что с ним? — он схватил ее за плечи и придвинул к себе, но та вздрогнула и отклонилась.       Ермунганду не было дела до реакции тети, когда в его голове бился красной мыслью факт. Брат. У него есть кто-то, похожий на него самого, кто-то, кто может стать ему ближе кого бы то ни было. Ближе заключенной матери, ближе Волдеморта, занятого Британией. Кто-то, с кем он не будет чувствовать себя одиноко. Возможно, это именно то, ради чего что-то внутри него требовало посетить Бхогавати. То самое, что залатает дыру внутри. Его половина.       — В этом и есть проблема, дорогой, — она выпуталась из его хватки и сама взяла его руки в свои. — Он не вылупился. Яйцо появилось на пару минут позже тебя, но Марволо в тот момент уже сбежал, а Шри схватили. Яйцо забрали и поместили в одном из замков как экспонат, как трофей, — она хмыкнула, — но оно наполовину мертво, — у Ерма что-то звонко ударилось в груди, царапая сердце, а кончики пальцев похолодели. Вот так, значит, ощущаются разбитые надежды?       — То есть? Он в коме или что-то вроде того? — спросил он, все еще надеясь на лучшее. Азиза подняла одну бровь. Непохоже, что она была уверена в значении этого слова.       — Он не может появиться без отца. Без его магии.       — Так может, я смогу что-то сделать? Своей магией, — воодушевился Ерм, в то время как Азиза, приоткрыв рот, растерялась и не сразу нашлась с ответом.       — Я… не уверена в этом. Думаю, что нужен именно отец, — она аккуратно отпустила его и продолжила путь. Ерм хмуро последовал за ней. — Может, Шри вспомнит о нем. Поговори с ней — это будет сугубо ваше дело и решение.       Ерм свел брови и опустил взгляд, слепо следуя за тетей, ориентируясь на звук и ее хвост в его поле зрения. Это был, очевидно, тот самый жизненно определяющий выбор — в этом нет оставалось сомнений. Либо он, как и его отец, сбегает с яйцом, забывая о нагах и матери, либо забывает о брате и, вероятно, мире людей и становится, по возможности, частью этой семьи, будучи неуверенным, что сможет видеться с матерью по желанию. В городе, полным неизвестных существ и вещей. Таком незнакомом, отдаленно родном. Неизвестность, неуверенность, страх. Почему его жизнь все никак не могла стать нормальной?       И так он промолчал весь их путь, думая об этом, прыгая с одного варианта на другой, чувствуя нарастающий стресс и нервозность.       — Мы пришли, — неожиданно для Ерма сказала Азиза, и он вскинул голову, сбрасывая капюшон и впиваясь взглядом в высокую башню, ничем не огражденную, но, очевидно, запертую и охраняемую. Башня была выстроена из больших блоков гладкого темного камня с необычными вкраплениями неизвестного кристалла и с редкими арочными окнами с золотыми рамами. — Иди внутрь, тебя встретит твой дядя, Амитабха.       Ерм кивнул, не взглянув на Азизу, и двинулся ко входу, который сейчас никто не охранял, поэтому он спокойно открыл высокую узкую дверь и вполз в мрачное сумрачное помещение. Он стянул с себя мантию и скинул бесформенной кучей у входа.       — Все же пришел… — прошелестел приятный низкий голос сразу, как ткань коснулась земли, и в помещении стало светлее: на потолке загорелся длинный, многогранный, подвешенный на цепь кристалл.       Ерм немного растерялся, увидев настолько красивого и величественного нага перед собой. Это, без сомнений, был его дядя: те же волосы, глаза, уши. Похоже, кровосмешение являлось частым явлением у нагов когда-то. На нем была прозрачная кофта серого оттенка с металлическим высоким горлом, а поверх — черная накидка, плотно сидящая на руках и спускающаяся со спины до самого пола. Тот подполз ближе, возвышаясь над Ермом почти на две головы. Огромный, мощный наг.       — Разве я мог не прийти, — нахмурился Ерм и слегка поклонился. Он не был уверен, как принято знакомиться и приветствовать друг друга у нагов. Хотя стоило в свободное время изучить этот момент. Наг напротив осмотрел его цепким взглядом и, вздохнув, медленно кивнул, тщательно пробуя воздух языком на вкус.       — Амитабха Ше Шве Лока Пахала, — представился он полным именем. И хоть Ерму и было неловко, он тоже представился полным именем, после чего повисло тяжелое молчание, которое, похоже, не смущало старшего нага. Он продолжал осматривать племянника, пару раз проползав вокруг него. — До этого момента я не верил, но теперь не сомневаюсь, что ты тот, за кого себя выдаешь.       — А были причины сомневаться? — вскинул брови Ерм.       — Были, — Ами вздохнул. — Ради чего ты пришел?       — Увидеть родину моего второго я, увидеть мать, — это вопрос показался Ерму странным. По лицу дяди было понятно, что он ожидал такого ответа, но должен был спросить.       — Я бы не хотел пускать тебя, но Шри мне этого не простит.       — Но вы могли не говорить ей обо мне, — ответил Ерм, который уже давно предполагал такой вариант событий. Поэтому то, что ему так легко удалось получить желаемое, выглядело слегка странно.       — Я думал об этом, не буду врать, — наг отвернулся. — Но Азиза воспользовалась бы этим, — Ерм нахмурился, и, заметив это краем глаза, Ами звучно усмехнулся, начав ползти по винтовой лестнице вверх.       — Зачем ей это? — спросил он, поднимаясь следом.       — Ей не хватает моего внимания, она ревнует. Если появится возможность отвернуть Шри от меня, она этим воспользуется.       — Зачем же она тогда помогла мне?       — Не уверен, но вряд ли по доброте душевной, — ответил он, больше ничего не добавив, и далее они поднимались молча.

***

      Когда брат ушел, сообщив ей столь сумасшедшую новость, она позволила себе поплакать еще немного. А когда совсем выбилась из сил, надолго уснула. Проснулась потом с тяжестью в голове и глазах.       Шри встала и медленно огляделась: на столике уже стояла еда, которую, подойдя, она в мгновение ока проглотила. Затем не спеша приняла подготовленную ванну и переоделась в единственное нарядное белое платье в шкафу. Оно было легким и роскошным, а прозрачный шлейф, расшитый сверкающими камнями, идеально смотрелся поверх ее черного хвоста. Шри чувствовала, что встреча скоро состоится, и не ошиблась: в дверь постучались, а затем на пороге оказался серьезный Амитабха. Он осмотрел сестру от хвоста до макушки на наличие беспокойства и неуверенности и, не найдя оных, коротко произнёс:       — Скоро, — и вышел.       Сердце Шри громко застучало, она сгорала от желания увидеть и дотронуться до родной крови. Никогда прежде она не чувствовала ничего подобного. Шри также желала увидеть в этом мальчике тень того, ради кого пошла на такие жертвы, с кем провела лучшее время в жизни, кого так касалась.       Она не стала выглядывать в окно, то ли боясь, то ли волнуясь, а постаралась собраться с духом, чтобы ни голос, ни тело предательски не дрожали. Как мантру, она повторяла про себя слова успокоения, дышала ровно, считала до десяти, но все это полетело камнем с этой же башни, когда дверь открылась медленнее, чем обычно, а затем он показался на пороге.       Сначала Шри увидела его бледное юношеское тело, затем длинные черные волосы, подвязанные на затылке лентой, затем обсидиановый хвост с яркой полосой вдоль позвоночника, а затем лицо, что хранило в себе ее с Марволо черты. Когда парень оказался в комнате, Амитабха позади строго посмотрел на них и прикрыл дверь.       Без сомнений — это был самый волнительный момент в ее жизни. Он словно сжирал ее внутренности, пока она все еще жива. Они оба молчали, но Шри и не спешила что-то говорить, продолжая отпечатывать на подкорке его образ. Так крепко, чтобы никогда не забыть, всегда помнить все его правильные, для нее — идеальные, черты. Расширившуюся шею, длинные пальцы, яркие глаза. Он тоже смотрел на нее, подмечая схожести, изучая, также запоминая. Она хотела обнять его, но не знала, насколько это было бы уместно. И, похоже, ее желание слишком ярко горело на ее лице, раз он подполз ближе и распахнул объятия, и, недолго думая, она всхлипнула и бросилась в них, теряя силу в хвосте. Он ахнул, но удержал мать в руках, и та даже не успела удивиться, насколько он стал сильным. Это очевидно, конечно. Сколько ему уже? Пятнадцать, шестнадцать?       — Ну, чего ты, — он погладил ее по спине, удивляясь, насколько его мать миниатюрная.       — Прости, я не сдержалась, — она судорожно вздохнула и отстранилась, вытирая влагу с уголков глаз. — Давай сядем, — она повела его к своей кровати, а не к скамье или подушкам, и они сели. — Ладно, фух… — ее плечи приподнялись, и она прижала ладони к сгибу хвоста. — Даже не знаю, с чего начать…       И Ерм не знал. Как он мог рассказать все те ужасные вещи, что случились с ним и Волдемортом? Он не мог представить весь тот ужас, что она почувствует, когда узнает о его детстве и предательстве, смерти Марволо, хоть и временной… Раз Шри не знала, с чего начать, то он тем более. Его мать не должна слышать о том, что в этой истории никто не оказался счастлив.       — Давай сначала, наверное? — она вздохнула и посмотрела на сына, сидевшего рядом, слева от нее. — Я твоя мама, зовут меня Шри, одна из многочисленных детей Шветы. Когда ты родился, я смогла посмотреть на тебя всего несколько секунд, прежде чем мы расстались… — она замолчала и покачала головой. — Я так виновата. Я ведь знала, что скоро могу отложить, мне стоило просто оставаться в своей комнате. Но мы с Марволо и так старались не попадаться на глаза, хотелось выйти… И вот, одно маленькое желание прогулки лишило меня их навсегда, — она горько усмехнулась. — И много чего еще… Ами старается, очень, но все же, — Ерм не перебивал ее комканую речь, сжав зубы, внимательно слушая каждое слово и в то же время стараясь придумать, что сказать в ответ. Шри грустно улыбнулась. — И я обязана сказать, что затем, когда меня затащили во дворец, появилось второе, неожиданное для всех яйцо, — она сглотнула вязкую слюну, и Ерм прижал ее к своему боку. Похоже, Азиза не соврала об этом факте. Он хотел услышать подробности. — Пока наг не вылупился, его еще не запрещено убивать. Его хотели уничтожить, но… Пятнадцать лет назад.       — Нет, верните, умоляю вас! — из глаз Шри градом лились слезы, когда она, без сил висящая в руках двух стражников, смотрела на то, как ее влажное и теплое яйцо несли к Богу. В зале было очень светло, светлее обычного, оттого и жутко. Швета, ее отец, лежал головой в пол, у первой ступени к трону, и держал хвостом кинжал, приставив его к шее сзади. Готовый к смерти.       Стражник передал многорукому господину яйцо, поклонился и вернулся в небольшой строй. Помещение постепенно стало заполняться членами семьи, но гробовое молчание разбавлялось лишь всхлипами Шри.       Лицо Васуки не меняло своего безэмоционального выражения, когда он рассматривал диковинку в своей руке. Мыслями он был где-то далеко, и все понимали, что это значило — он принимал решение.       Вдруг Васуки вздохнул и положил яйцо на свой хвост, медленно погладив.       — Бедное, бедное дитя… Не вижу смысла думать об этой ситуации, — отмахнулся он. Царь славился своей ленью в простых, по его мнению, вещах. — Швета, встань и скажи: для чего я был потревожен? — спросил он, и его сын поднялся, не выпуская кинжал из хвоста, но убрав его от своей шеи. Он не боялся казни, ведь Васуки не поступит так с ним из-за такой, как он сказал, ситуации. Но такое поведение было прописано законом.       — Правила были нарушены, виновные должны быть наказаны, — отчитался он, ведь ненавидел нарушать правила и еще больше ненавидел, когда их нарушали другие. И все же он мог быть милосердным, но и это не значило, что виновный не избежит своего наказания.       — Верно. Но для чего тогда нужен ты? Она твоя дочь, и ты отвечаешь за этот город. — он махнул обеими правыми руками в сторону. — Столь мелкие проблемы меня не волнуют, судьба наведет порядок. Тебе лишь надо проложить для нее дорогу, — вздохнув, сказал он, словно это было что-то смертельно очевидное, и в зале поднялся гул из шепота. — Ступайте во дворец Шветы и проведите там суд. Но яйцо… — он поднял его и передал сыну, тот аккуратно его принял, — у него есть своя роль. Сохраните, — и махнул рукой, откидываясь на спинку трона, после чего в помещении снова настал полумрак и многочисленные наги стали покидать его.       — Таким образом, было решено поступить со мной так, а твоего брата сохранить. Он в одной из сокровищниц, под нефритовым колпаком, — она вымученно улыбнулась. — Его зовут Каллисто. Но он не может родиться без магии твоего отца — в этом нет сомнений, — она покачала головой и посмотрела на Ерма.       Тот ободряюще улыбнулся, поднял руку и создал на ладони прыгающий огонек. Шри восторженно улыбнулась и взяла руку сына в свои, наблюдая за пламенем.       — Как прекрасно. Наг, который может творить! — она рассмеялась. — Я чувствую, что создала что-то уникальное и неповторимое.       — Так и есть, я такой один, — в его голосе слышалась как гордость, так и печаль.       — Нет, я думаю… Если помочь Каллисто родиться, то ты не будешь один.       — Ты заставляешь меня выбирать? — он уже успел подумать об этом, и все же…       — Я уже давно все решила, еще в момент моего заключения. Что если ты придешь, то я не хочу, чтобы ты жертвовал своей жизнью ради меня. Не хочу, чтобы ты отказался от всего тебе привычного ради того, чтобы изредка видеться со мной.       — Но ведь здесь большая часть моей семьи, — неловко улыбнулся он, и Шри покачала головой.       — Лояльны к тебе будут лишь пара нагов. Остальные станут либо презирать, либо ненавидеть. По разным, но очевидным причинам. Я не уверена, что даже отец будет рад твоему переезду. Он скажет что-то вроде: «Он нарушит баланс в нашем мире», — она даже строго свела брови, пытаясь спародировать своего отца. — И в чем-то он прав. Я не думаю, что ты сможешь вечно лежать и наслаждаться прелестями жизни. Ты захочешь изучить города, демонов, возможно, отправишься в армию. И твоя магия…       — Даст мне преимущество, — закончил за нее Ерм, вздыхая.       — Верно. Нечто похожее на твою магию подвластно лишь богам — они правят, контролируют. Кто-то из них захочет убить тебя, чтобы избавиться от опасной переменной. И, на самом деле, они могут быть сильнее тебя.       — Звучит… непривлекательно, — в голове же Ерм представил яркие картинки того, как он бросает Остолбеней в Зевса, стреляющего в него молниями. Конечно, это была лишь забавная фантазия, но с чем черт не шутит? Хотя тут не до шуток, ему не хотелось всю жизнь бездельничать, равно как и сражаться со всякими сильными тварями в Аду за право существовать. В этом мать была права.       Тогда получается, что он пришел сюда, чтобы узнать об этом? Понять в очередной раз, что даже рядом с матерью ему не было места. Что-то, что должно было стать родным, вновь предательски отворачивалось от него. И Ермунганду оставалось лишь подтереть сопли и вновь подобрать разбросанные осколки надежды, чтобы собрать все это во что-то новое, ведь без этого нет смысла жить дальше. И так из раза в раз. Что же ему делать?       — Я считаю, что все не просто так, дорогой. То, что Васуки не стер меня с Каллисто в порошок в ту же секунду. То, что оставил нас в живых, — ее глаза загорелись. — Я подбиваю тебя на ужасный грех, на воровство — что поощряется на входе, карается внутри, вот ведь ирония, — покачала она головой и усмехнулась, но Ерм не понял ее слов и нахмурился. Шри отмахнулась, мол, ерунда, и продолжила: — Украв Каллисто, ты не сможешь вернуться в Паталу до самой смерти, — проникновенно сказала она, понизив голос и оглянувшись, словно кто-то мог подслушивать. — Но я хочу, чтобы вы втроем жили счастливо, дорогой. Со мной все будет хорошо. Может, когда-нибудь меня выпустят или сошлют, но это ничего, я не пропаду, — она улыбнулась, и Ерм всем своим нутром почувствовал, что так и было, что их счастье стояло у нее на первом месте. Что Шри жила только ради этой мысли, что держалась лишь на этом. Как он мог тогда не выполнить ее желание? — Но обсудим это чуть позже, да? — она поерзала на мягких простынях, когда как Ерм менял цвет и размер огонька в своей ладони. — Расскажи же маме, как ты жил? — задала она самый сложный вопрос за последнее время для него.       — Детство было скучным… Отец находился постоянно в разъездах и путешествиях…       — Вот ведь безответственный, но это так на него похоже, — недовольно пробурчала она.       — До одиннадцати за мной присматривали… Доверенные люди, я их называл дядей и тетей, но они были не очень приятными — заставляли учиться и работать, — фыркнул Ерм, продолжая переиначивать свою жизнь. По-простому — врать.       — Как же ты скрывал свой хвост? — взволнованно спросила она, и Ерм встал, чтобы трансфигурировать ноги. Он остался нагим, но решил проглотить стеснение. Он позволит матери один раз увидеть его полностью.       Она восхищенно ахнула и потянулась, проводя ладонями по его ногам. Рассматривая икры и пальцы ног.       — Как прелестно. Это магия?       — Да, этому пришлось учиться. Я могу делать их разного размера и длины, — и для наглядности сделал себя немного выше, затем ниже, и Шри коротко похлопала в ладоши.       — А потом что?       — Потом… В одиннадцать я поступил в школу магии. Дети там живут десять месяцев в году. Заводил друзей, ссорился, веселился, учился. Всякое приключалось. С отцом у меня не очень близкие отношения, так как… Большую часть жизни я был обижен на него за то, что был одинок, а потом уже стало поздно укреплять семейные узы. Мы ладим, но… немного на расстоянии, — он отменил превращение и сел обратно на кровать.       — Это так печально! Был бы Марволо здесь, я бы ему устроила трепку, — она вскинула кулачок, угрожая воздуху, и Ерм усмехнулся, представляя, как эта миловидная нагиня отчитывала бы Волдеморта. — Я не особо верила, что он сможет быть хорошим отцом без моей помощи, но надеялась, что хотя бы обеспечит тебе безопасность. Подарит немного внимания и за меня тоже. — Шри переплела пальцы рук и неуверенно взглянула на сына. — Но все же хорошо?       — Да, конечно, — казалось, они оба понимали, что это не совсем правда, но Шри не стала допытываться, подпитывая себя этим ответом.       — Давай… поболтаем еще обо всякой ерунде, а после обмозгуем мою мысль, хорошо? — спросила она, улыбнувшись, и Ерм кивнул, прикрыв глаза.       — Конечно, давай, мама…