Saudade

Oh she’s only seventeen Whine whine whine, weep over everything Bloody Mary breakfast busting up the street Brothers fighting, when’s the baby gonna sleep Heaving ship too sails away Said it’s a culmination of a story and a goodbye session It’s a tick of our time and the tic in her head that made me feel so strange So I could call you baby, I could call you, dammit, it’s a one in a million Oh it’s the rolling of your Spanish tongue that made me wanna stay Kings of Lion. «17»

Мадс неотрывно смотрел на линию горизонта, потягивая темное бутылочное пиво. В этой части пляжа было мало отдыхающих, но у него и так не было проблем с излишним вниманием. Просто потрясающе как новая прическа, трехдневная щетина и загар преображают лицо до неузнаваемости — сфотографироваться с ним попросили всего пару раз. К тому же, в этом году он успел засветиться в роли Ганнибала Лектера — вечно затянутого в костюмы-тройки эстета — так что высокий мужчина в гавайской рубашке и голубых шортах вряд ли вызывал хоть какие-то ассоциации с каннибалом-убийцей. Миккельсен наслаждался своим заслуженным отпуском, хиатусом и, даже, внезапным одиночеством — у Ханне в последний момент возникли какие-то дела, а дети даже не планировали поездки к морю со своими родителями. Таким образом, на небольшом курорте где-то на юге Италии сорокавосьмилетний датчанин оказался совершенно один и, к своему удивлению, ничуть от этого не страдал. Напряжение последних съемочных месяцев его несколько допекало. Нет, он был достаточно большим мальчиком, чтобы справляться со своей славой, но популярность «Ганнибала» выходила за возможные рамки адекватности. Заходить на сайты поклонников сериала иногда было страшно, потому что адский «ганнигрэм» преследовал его везде. Странно, но у него было меньше проблем после ролей открытых геев, чем после всех этих «бромансов», которые Фуллер развел в своем детище. Мадс не знал, как с этим справляется Хью, но ему самому иногда хотелось забраться куда-нибудь в глушь и переждать, пока это безумие пройдет. «Да, Мэсс, — думал про себя актер, — ты стареешь!» Миккельсен встал с шезлонга, чтобы выкинуть пустую бутылку. Когда он вернулся на свое место, то увидел, что его уединение было прервано парочкой подростков, что тискались, лежа на полотенце. Парень явно местный — уж очень у него был характерный для всех итальянцев цвет кожи и волос, а вот девчонка была туристкой — длинные темные волосы и общая бледность кожи выдавали в ней приезжую. На вид ей было лет семнадцать. Мадс ухмыльнулся, глядя на них. Юность не знает боли, когда тебе нет двадцати, то ты живешь так, будто не умрешь никогда, а каждая влюбленность кажется тебе самой настоящей и самой искренней. Пара, кажется, не замечала наблюдателя, и перешла к более активным действиям, а Миккельсену даже стало неловко. Как ни странно, но вся инициатива исходила от девушки: она первой тянулась к губам итальянца, ее ладошка скользнула под его плавки, и девичья рука задвигалась в таком четком ритме, что Мадс ощутил что-то вроде возбуждения. Это было словно порно в режиме реального времени. «До чего я докатился, смотрю, как подростки возятся друг с другом!» Мужчина пытался себя застыдить, но вместе с этим все больше и больше втягивался в это маленькое представление, невольным свидетелем которого он стал. По тому, как напрягся парень, стало понятно, что дело движется к своей кульминации, Мадс хмыкнул — разве можно ждать большего от подростка, у которого играют гормоны? И в это самое мгновение, девушка подняла голову и встретилась взглядом с Миккельсеном. Актер ощутил себя словно ему снова восемь лет, и мама поймала его за тем, что он таскал из вазы конфеты. Ларс тогда обещал стоять на стреме, но, как часто бывало, подставил младшего брата. Девушка смотрела прямо в глаза Мадса и вдруг ухмыльнулась, в это же мгновение итальянец застонал, и Миккельсен, повинуясь странному порыву, быстро встал и, засовывая телефон в карман, покинул пляж. То, что у него стояк, он обнаружил, когда дошел до бара у бассейна. *** Мадс сражался с неудобными щипцами для хлеба, призванными помочь ему наполнить свою тарелку. То ли повар был в ударе и напек булочек крупнее, чем было надо, или же щипцы были меньше, но факт оставался фактом — тарелка все еще была пуста.  — Твою мать, — Миккельсен выругался на датском и схватил хлеб руками. Рядом раздался мужской смех, и Мадс услышал родную речь.  — Я тоже никак с ними не справляюсь, — мужчина, стоящий рядом, широко улыбался. Мадс улыбнулся в ответ.  — Всегда ободряет, когда кто-то страдает так же, как и ты — не чувствуешь себя таким идиотом! — Миккельсен кивнул на свою тарелку. — К тому же, приятно встретить соотечественника на курорте.  — Петер, — мужчина протянул руку, — я здесь с женой и дочкой, решили отдохнуть в тихом живописном месте.  — Мадс, — улыбнулся Миккельсен. Петер покачал головой.  — Я не был бы датчанином, если бы не узнал вас, херр Миккельсен! — Петер широко улыбнулся. Они перебросились парой незначительных фраз о погоде и разошлись каждый к своему столику. После завтрака, Мадс отправился на прогулку по узким улицам города, заглядывая в сувенирные лавки, надеясь найти что-то оригинальней магнитика на холодильник. В поисках какой-нибудь памятной вещицы, Миккельсен «влез» в образ Ганнибала, который любил Италию и уж точно нашел бы что-нибудь приличное посреди блошиного рынка. Он заходил в магазины, надвигая очки на нос, представляя себя самым разыскиваемым человеком на двух континентах. Мадсу нравилось играть своих героев в реальной жизни, и Ханне постоянно подшучивала на этот счет. Однако сейчас он был один, и никто не смущал его. Вернувшись в гостиницу, он столкнулся с Петером, который как раз направлялся в сторону города вместе с женщиной в яркой шляпе и оранжевом платье. — Херр Миккельсен, — окликнул его Петер. — Я хотел представить вам мою жену Камилу. — Рад с вами познакомиться, Камила, — актер слегка пожал руку женщины. — И прошу вас, называете меня Мадс!  — Взаимно, — улыбнулась Камила, и тут же бросила вопросительный взгляд на мужа. — С моей стороны будет очень неловко пригласить вас с нами поужинать сегодня? Столик мы заказали на троих, но дочь решила отправиться в клуб с новыми друзьями. Не хочется, чтобы место пропадало…  — Дорогая, — одернул жену Петер. — Не думаю, что это будет уместно.  — Почему бы и нет, — пожал плечами Мадс. — Я буду только рад! *** Петер и Камила Хансен оказались совершенно очаровательной парой, лет на десять младше Мадса. Они сидели в небольшом ресторане, который представлял собой несколько столиков под открытым небом на большой террасе, выходящей прямо на закат. Неловкость между тремя людьми быстро сгладилась после первой бутылки вина. Камила, смеясь, рассказывала Мадсу, как они с подружкой ходили в кино на «Королевский роман», и как плакали в конце, Петер же заметил, что ему очень приятно, что его соотечественник получил престижную европейскую награду.  — Но в «бондиане» вы нравились мне, определенно, больше! — рассмеялся херр Хансен.  — Бывает очень сложно, на самом деле, — Миккельсен слегка гладил пальцами ножку бокала. — После роли злодея в «Бонде» мне пришлось доказывать, что я способен на что-то большее, чем роль харизматичного мерзавца. Хорошо, что европейское кино позволяет использовать огромную палитру красок. Они поговорили о еще каких-то совершенно незначительных вещах. Петер рассказал, что они позволяют дочери гулять с ровесниками, а не проводить время с родителями, чтобы она приобрела навык общения на английском и итальянском. Миккельсен согласился с тем фактом, что изучать язык лучше всего общаясь с непосредственными носителями.  — Это может быть гораздо полезней, чем уроки в школе, — усмехнулся Мадс. — Я многому научился от своих коллег по съемочной площадке, вот только мой акцент по-прежнему кажется им совершенно диким. Расстались они далеко за полночь, спустя еще три бутылки вина и десерта для фру Хансен. Мадс был почему-то абсолютно счастлив, в его голове не было ни одной тревожной мысли, и он быстро провалился в сон. Снилась ему та самая девушка с пляжа, почему-то в образе русалки. Ее чешуйчатый хвост поблескивал в свете луны, а сама она призывно улыбалась. *** Следующие пять дней проходили по стандартной программе. За завтраком Миккельсен здоровался с Хансенами, иногда присоединяясь к ним за столом. Датчане весьма щепетильны в вопросах личного пространства, так что Мадс чувствовал себя с ними весьма свободно. После он шел на «свою» часть пляжа, предварительно прихватив из бара пару бутылок местного пива, и читал до полудня, изредка отвлекаясь на звонки Ханне или смски от детей. Все было бы прекрасно, если бы тот же уголок не облюбовала для своих свиданий та самая темноволосая девушка. Каждый день она появлялась там ровно в то время, когда Мадс допивал первую бутылку пива. Она появлялась в обнимку с новым ухажером, и Миккельсен невольно задумывался о том, куда же смотрят ее родители, если она, конечно, приехала на курорт с ними. Девушка и ее «парни» резвились в воде, подолгу зависая в объятьях друг друга, заходя в воду чуть дальше, чем по пояс. Миккельсен мог примерно догадаться, чем они там занимались. Самым ужасным было то, что ему нравилось за ней наблюдать. Наверное, то же самое ощущал герой романа Набокова, наблюдая за тем типом девочек, что назывались «нимфетками». Девчонка была прекрасна в своей юности и невинности. Она не была опытной женщиной, но хотела казаться таковой. Мадсу нравилась эта напускная серьезность и движения роковой соблазнительницы, когда она появлялась на пляже с очередным поклонником. Но потом возраст брал свое, и вот она бежит вдоль кромки воды, хохоча так громко и так заливисто, как могут только девочки в семнадцать. И каждый день она смотрела на Мадса с нечитаемым выражением лица. Ему казалось, словно между ними установилась какая-то невидимая и совершенно неприличная связь. Она кидала на него вопросительные взгляды, будто ждала одобрения своим действиям, Миккельсен лишь улыбался и слегка качал головой. «Это твоя жизнь, девочка, этот выбор может быть только твоим!» Здесь, под лучами ласкового итальянского солнца, Мадсу казалось, что он находится в какой-то киноленте, вот только не в качестве героя, а в качестве простого наблюдателя. Это чувство почему-то очень нравилось ему. Миккельсен словно смотрел фильм про эту девчонку и про ее лето. Такой сценарий мог бы воплотить на экране разве что Бертолуччи, последний романтик этого мира, который показал бы ее историю без пошлости и кричащих красок, но приглушенной и чувственной. Да, у каждого должно быть то самое лето, которое все изменит. *** Миккельсен уже договорился о машине напрокат, чтобы, наконец, поехать в Палермо, когда, помахав рукой, к нему подошла Камила Хансен.  — Доброе утро, Мадс, — улыбнулась женщина. — Могу я вас кое о чем попросить? Если это будет неудобно, то прошу сразу сказать об этом! Мадс в то утро страдал от легкого похмелья, все-таки в его возрасте бутылка вина на ночь может оказать лишней. Еще ему жутко хотелось курить, но он вежливо кивнул.  — Что вы хотели, Камила?  — В отеле продают недорогие туры в Неаполь, — женщина улыбнулась. — Пара ночей, дешевые гостиницы и излишне поспешная экскурсионная программа…  — Боюсь, мне это не очень интересно, — Миккельсен покачал головой. — Я не настроен уезжать куда-то дальше лавки с сувенирами!  — Нет, вы меня не так поняли! — Камила нервно рассмеялась. — Наша дочь наотрез отказывает ехать с нами, да, признаться, мы с мужем тоже предпочли бы провести несколько дней вдвоем. Сами понимаете, как иногда хочется побыть наедине… И мы хотели попросить вас присмотреть за нашей малышкой.  — За вашей дочерью? — Мадс удивленно приподнял брови. Фру Хансен радостно закивала.  — Нам просто не к кому обратиться, а вам, я думаю, мы можем доверять! Она чудесная девочка, и не доставит вам никаких проблем! Миккельсену совершенно не улыбалась перспектива приглядывать за чьим бы то ни было ребенком. Тем более на отдыхе. Но отказать Камиле Хансен ему было просто неловко. В очередной раз, мысленно отругав себя за излишнюю доброту, Мадс согласился.  — Боже! — Камила сложила руки в молитвенном жесте. — Вы не представляете, как мы с мужем будет вам благодарны! Пойдемте, я познакомлю вас с Карлой, вы же до сих пор ни разу не виделись. Мужчина несколько обреченно поплелся за фру Хансен, размышляя о том, как теперь вписывать в его поездку внезапные заботы няньки. Пачка сигарет, лежавшая в кармане шорт, казалось, жгла кожу, он почти ощущал привкус сигарет во рту. Может все не так плохо? Дочь Хансенов может быть какой-нибудь спокойной девочкой, что предпочитает сидеть на пляже с книгой, что не доставит ему сложностей. Когда они подошли к сидящему с дочерью Петеру, Мадсу показалось, что судьба решила над ним посмеяться, а желание выкурить сигарету превратилось в потребность.  — Петер, херр Миккельсен согласился, — радостно объявила Камила, обращаясь к мужу. — Мадс, познакомьтесь, наша дочь Карла! Словно в рапиде девушка повернула голову, темные волосы колыхнулись на ветру и на Мадса, с насмешкой в светлых глазах уставилась русалка с пляжа. «Твою мать!» — только и мог подумать Миккельсен. *** Карла смотрела на Мадса своими большими светлыми глазами и улыбалась. Они сидели в двух плетеных креслах друг напротив друга, на небольшом столике между ними стояла пепельница, и это сейчас казалось Миккельсену самым важным.  — Ну, так что, херр Миккельсен, мои родители решили сделать из вас мою няньку? Чета Хансенов покинула отель, на прощанье, взяв с дочери обязательство «не шалить и не доставать херра Миккельсена». Такого чистого и наивного взгляда Мадс не видел давно, однако, стоило им остаться наедине, как лицо девушки изменилось — взгляд стал острым и жадным.  — Сколько тебе лет? — хрипло спросил Мадс, испытывая почти непреодолимо желание закурить.  — Двадцать два, — нагло соврала фрёкен Хансен. Миккельсен покачал головой, а девушка рассмеялась и практически легла на свои вытянутые руки, распластавшись по столику и не сводя насмешливого взгляда с мужчины. Ее глаза весело блестели из-под падающих на лицо темных волнистых прядей. Мадс по-прежнему не был уверен, что перед ним совершеннолетняя особа. Но ее родители — херр и фру Хансен, единственные люди, которые могли бы разрешить его сомнения, уже ехали в своем туристическом автобусе, чтобы провести несколько дней вдали от дочери, и посвятить себя изучению культурных ценностей гостеприимной Италии, попутно оживляя свои романтические воспоминания. Как так вышло, что он согласил присмотреть за их дочерью, Миккельсен решительно не понимал. Мадс отказался бы в тот же момент, если бы знал, что фрёкен Хансен, это та самая девица, что уже почти неделю таскает в облюбованную им дикую часть пляжа молодых людей. Карла резвилась с ними в волнах, валялась на пляже, подставляя соблазнительные изгибы своего тела солнцу, волнуя воображение не только юнцов с бушующими гормонами, но и вторгаясь в фантазии взрослого женатого мужчины не первой свежести. Самым ужасным было то, что Карла Хансен, казалось, прекрасно понимала, какое впечатление она производит на мужчин. Мадс видел, как на нее смотрят официанты и отдыхающие. Фрёкен Хансен была неприлично юна и свежа, ее расклешенный сарафан с крупными алыми цветами едва прикрывал бедра. Взрослая женщина не могла бы себе позволить с таким задорным смехом бежать вдоль пляжа, чтобы потом повалиться на песок, забываясь в поцелуе с очередным поклонником. Мадс постучав по пачке, наконец, закурил. Стоило ему положить сигареты на стол, как к ним двинулась тонкая девичья рука. Он заворожено смотрел, как девушка обхватывает губами фильтр и как-то по-мужски подносит зажигалку — Мадс сам всегда делал именно так, чуть сгорбившись и прикрывая ладонями вспыхнувший огонек.  — А тебе не рано курить?  — А вы меня отшлепаете за это? — лукаво улыбнулась Карла, выпуская дым прямо ему в лицо. Мадс закрыл глаза и мысленно сосчитал до десяти. Это всего пара дней, это не так сложно. Он выдержит. Когда он открыл глаза, то увидел, как фрёкен Хансен откидывается в кресло, закидывая ногу на ногу. На мгновение он увидел кусок ткани, что должен был быть ее трусиками. «Твою мать!» ***  — Хочу, что бы ты отвез меня в катакомбы капуцинов! — заявила Карла, бросая маленький рюкзак на заднее сидение арендованной Мадсом машины. Миккельсен уже трижды проклял себя за то, что согласился взять девчонку с собой, но уж больно ему не хотелось менять свои планы на этот день. Он планировал проехать до города, посетить Королевский дворец и городской сад Флора. Может, он поужинал бы в какой-нибудь уютной кафешке с видом на море. Меньше всего ему хотелось смотреть на мумии в огромном количестве в компании взбалмошной девицы. Мадс снова попытался «надеть» на себя Ганнибала Лектера, ему бы сейчас не помешало немного хладнокровия доктора, но быстро понял, что его герой уже давно бы доедал фрёкен Хансен. Возможно, даже в сыром виде. Девчонка была невыносима. Со всей детской непосредственностью она мгновенно перешла на «ты», чего не позволяли себе ее родители. Карла ежесекундно нарушала его личное пространство, а на выходе из отеля так и совсем обнаглела, взяв Мадса под руку. Однако, Мадс не мог отрицать, что ее внимание было ему приятно. Какая-то извращенная часть его сознания наслаждалась обществом фрекён Хансен. Он смотрел на Карлу, на то, как солнце заставляет ее волосы вспыхивать золотыми искрами, на то, как смеются ее глаза, когда девушка смотрит ему прямо в лицо. Миккельсен почувствовал себя героем плохого романа, когда увидел, как плотно на ней сидят шорты. Карла Хансен раздражала Мадса настолько же сильно, насколько сильно он хотел ее. Не то чтобы он был примерным семьянином, за долгие годы брака с ним бывало всякое, и это никогда не мешало ему возвращаться домой к жене и детям. Но в данный момент, Мадса буквально размазывало тонким слоем по дороге при мысли о том, что рядом с ним в машине сидит девушка, возможно, одного возраста с его дочерью, и крайне соблазнительно курит его сигареты. Миккельсен считал, что дело в том, что почти неделю он наблюдал за ее любовными играми, что не могло не вызывать в нем определенный интерес.  — Скажи, а каково это играть гея? — вдруг спросила Карла. Мадс снова мысленно посчитал до десяти.  — Так же, как и любого другого персонажа.  — Но с женщиной целоваться приятней, чем с мужиком? — не унималась девушка.  — Когда я играю роль, это не имеет значения! — Мадс скривил губы. — И могла бы придумать вопросы пооригинальней.  — А ты трахаешься с Дэнси? Миккельсен с трудом вписал машину в поворот.  — Что?  — Ну, ты же в курсе, что все поклонники вашего сериала уверены, что после тяжелого съемочного дня вы помогаете друг другу снимать накопившееся напряжение? — Карла подмигнула ему. — По крайней мере, это сюжет доброй половины фанфикшна.  — Я не читаю подобного, — слишком резко ответил Мадс. — И я не трахаюсь с Дэнси. Девушка засмеялась и стрельнула бычком в открытое окно.  — А жаль… даже не целовались?  — Даже не целовались, — подтвердил Миккельсен, не понимая, с чего он вообще отвечает на подобные вопросы.  — Притормози на заправке, — скомандовала Карла. — Мне нужно в туалет! *** Мадс курил в открытое окно и ждал, пока фрёкен Хансен закончит свои дела в уборной. Происходящее с ним казалось какой-то идиотской шуткой. Он прикрыл глаза, позволяя солнечным лучам ласкать его лицо, и попытался представить, что хорошего он сможет вынести из этого опыта. Быть может, он лучше начнет понимать свою дочь? Или запрет дома до ее сорокалетия. Миккельсен усмехнулся своим мыслям. Дверь открылась, и он не успел ничего сделать, как Карла оказалась у него на коленях, ловко втиснувшись между торсом Мадса и нагревшимся кожаным рулем.  — Что ты делаешь? — спросил Миккельсен. Карла вынула у него изо рта сигарету, глубоко затянулась и выкинула бычок в окно.  — Ты настолько старый, что уже все забыл? — прошептала она, в следующую секунду прижимаясь своими губами к его. Миккельсен растерялся. По крайней мере, именно так он попытался объяснить тот факт, что он не оттолкнул Карлу. Вместо того, чтобы спихнуть девушку с себя, Мадс обхватил ее за бедра, теснее прижимая к себе, фрёкен Хансен со стоном прогнулась, и, наконец, проникла языком в его рот. Поцелуй вышел неловким и по-детски мокрым. Но Миккельсену казалось, что в его венах вскипела кровь, очень давно он не испытывал подобного. Карла целовалась так, словно она была мужчиной — кусала его губы, крепко вцепившись в его волосы на затылке.  — Ну так что, — неожиданно низким голосом поинтересовалась Карла, — с женщинами это приятней? Он не успел ответить, потому что фрекён Хансен снова его поцеловала. На какое-то мгновение Мадсу показалось, что она его проглотит, но в следующую секунду, так же ловко, Карла соскользнула и устроилась на своем сидении, бросая на Мадса невинные взгляды.  — Так мы едем или нет? — спросила она ничуть не дрогнувшим голосом. — Катакомбы сами к нам не придут! Мадсу было сложно вести машину, нахлынувшее возбуждение никуда не хотело уходить, а источник проблем сидел рядом, подобрав ноги под себя, и насвистывал какую-то мелодию. Карла Хансен была невыносимой. «Я не знаю, что мне хочется больше, — думал Миккельсен, когда они подъезжали к городу. — Прибить ее или оттрахать до потери пульса.» *** Об инциденте на заправке ничто не напоминало. Девушка вела себя все так же отвратительно, но, кажется, Мадс смог к этому привыкнуть. Они доехали до города, почти молча, Карла что-то напевала себе под нос, стучала пальцами по экрану мобильного телефона, ничем не показывая, что недавно целовалась с мужчиной. И Мадс никак не мог решить, как он к этому относится. «Запрокинь голову, закрой глаза, погрузись в тишину ручья…» — повторял про себя Миккельсен последние слова Ганнибала этого сезона, наблюдая, как Карла скачет вокруг фонтана, сияя больше чем брызги воды на солнце. Невольно он сам стал заложником ее образа. Казалось, девушке нравится провоцировать окружающих, которые задерживали на них свои взгляды, словно пытаясь понять — это отец и дочь, или двое любовников? Карла жалась к нему слишком интимно, так, словно знала его всю жизнь, а ему не оставалось ничего другого, кроме как придерживать ее за талию, чтобы не потеряться в толпе туристов. Миккельсен успокаивал себя тем, что выполняет наказ Хансенов — следит за их ребенком. Однако, фрёкен Хансен была кем угодно, только не ребенком. Они обедали в маленьком кафе, и официант не отходил от их столика, ежесекундно спрашивая, не нужно ли им чего-то еще. Мадс видел, что он буквально облизывается на Карлу, то и дело, касаясь ее обнаженного плеча, отчего мужчина испытывал какое-то жгучее чувство в груди. Ревность? Это было невероятно, но было именно так. Миккельсен вдруг понял, когда установилась эта безумная связь между ними. В то первое утро, когда Карла надрачивала парнишке, не сводя хитрого взгляда с Мадса. Мужчина отчетливо осознал, что это не он мешал юным любовникам, а тот парнишка был лишним. Открытие не принесло ему ничего, кроме шума в ушах и тяжести в паху. В этот момент Карла на ломаном итальянском поинтересовалась у в очередной раз подошедшего официанта, где находится уборная, и парень вызвался ее проводить. Провожал он ее, устроив свою загорелую и волосатую лапу в опасной близости от обтянутых шортами ягодиц фрёкен Хансен. Мадс понял, что сидит, крепко сжимая ладонь в кулак. Желание? Когда-то давно Миккельсен слышал теорию о том, что мужчины заводят себе юных любовниц, чтобы самим почувствовать себя молодыми. Он помнил, как они с Ханне смеялись над этим. Однако сейчас, наблюдая, как Карла, пританцовывая под громкую музыку, возвращается к их столику, Мадс не мог не признать, что в том утверждении была доля правды. Заходящее солнце золотило крыши домов и макушку фрёкен Хансен, бедра которой выписывали знак бесконечности, девушка могла бы составить конкуренцию марокканским танцовщицам. И смотрела она только на него, на Мадса Миккельсена, сорока восьмилетнего мужчину, который был старше ее отца. Смотрела так, будто хотела забраться ему в самую душу, в самое сердце. «Настоящая террористка!» — думал Мадс, глядя, как она, щелкая пальцами, танцует под одобрительные возгласы посетителей. И этот факт заставлял его сердце биться чаще, в ритме музыки, что звучала на пьяцца Претория. *** Обратно они ехали молча. Казалось, что девушка притомилась. Она сидела, отвернувшись к окну, и иногда брала у Мадса сигареты. Мужчина давно уже перестал обращать на это внимание, решив, что это не самая большая его проблема. В конце концов, моральным обликом фрёкен Хансен должны быть озабочены отец и мать, а никак не он.  — Приехали, — он слегка толкнул ее в плечо. — Карла?  — Ма-ас, — с улыбкой протянула девушка, поворачиваясь к нему, — какие планы на вечер?  — Хочу пораньше лечь спать, — отрезал Миккельсен.  — А я думала, ты составишь мне компанию в ресторане, — улыбнулась Карла.  — Ты могла бы позвать кого-нибудь из своих многочисленных поклонников, — заметил он.  — Я всех их послала к черту, — девушка пожала плечами.  — Никто не тронул твоего сердца? — усмехнулся Мадс.  — Никто, — кивнула Карла.  — Кажется, они пытались трогать совершенно другие части твоего тела.  — Им не было позволено больше, чем ты видел, — Карла потянулась за рюкзаком.  — Почему же? Карла вышла из машины и, обойдя ее спереди, сунулась в открытое окно, коснувшись губами щеки Миккельсена.  — Они, это не ты! — прошептала фрёкен Хансен. — Жду тебя в десять вечера! — безапелляционно заявила она. Девушка пошла к отелю, покачивая бедрами, а Мадс еще какое-то время сидел, пытаясь успокоить дрожащие руки. Отогнав машину на парковку, он вернулся в свой номер. На его датском телефоне, что он оставил в отеле, не было пропущенных звонков от жены, но был неотвеченный вызов от Дэнси. Мадс ухмыльнулся и набрал номер коллеги.  — Привет, Мадс! — голос Хью звучал приглушенно. — Погоди, выйду на балкон, а то разбужу Клер! Миккельсен терпеливо ждал, щелкнув зажигалкой и прикуривая очередную сигарету. Звонок от Хью был для него словно глоток свежего канадского воздуха, которого ему так не хватало. Быть может, разговор с другом проветрит его мозги?  — Куда ты пропал? — раздался, наконец, в трубке голос Дэнси.  — Я в отпуске вообще-то, — рассмеялся Мадс.  — С Ханне?  — Нет, один.  — Ого! Решил устроить себе холостяцкую недельку? — поддел его друг. — Что, уже снял кого-нибудь, дедуля? Миккельсен хотел было по привычке послать Дэнси куда подальше, но вместо этого тяжело вздохнул и проговорил:  — Ты не поверишь, Хью…  — Воу-воу! — голос Дэнси тут же стал серьезней. — Я знаю этот тон. Что-то случилось? Мадс знал, что может доверять другу, в конце концов, они столько времени провели вместе, став друг другу едва ли не ближе, чем Ганнибал и Уилл. Не в том, конечно, смысле, который вкладывали авторы фанфикшна, который Дэнси так любил зачитывать по ролям с Фулером, заставляя сдержанного датчанина почти краснеть. Мадс вряд ли признался бы кому-то из них, что на полном серьезе переживает, что часть «идей», Брайан может включить в свой сценарий. Так вышло, что два женатых актера любили выбираться попить пива в какой-нибудь местный канадский бар, и любимым их развлечением было рассматривать особ противоположного пола, раздавая им оценки по десятибалльной шкале и рассуждать о различных перспективах сексуального характера. Все, что было между Мадсом и Хью, оставалось только между ними, и поэтому Миккельсен сказал:  — Я умудрился стать нянькой для сексуально озабоченной девицы, и даже не знаю, сколько ей лет. По звукам в трубке нельзя было понять, то ли Дэнси уронил телефон, то ли упал сам.  — Что ты сказал? — наконец раздался голос Хью. — Нянькой? Мадс выкурил почти целую сигарету, рассказывая Дэнси о девушке с пляжа, о знакомстве с Хансенами, об их просьбе и тем, во что она вылилась.  — Я провел с ней всего один чертов день, а мне уже кажется, что сошел с ума.  — Старичок повелся на молодое тело? — рассмеялся Хью. — Сколько, говоришь, ей лет?  — Понятия не имею!  — И она тебя поцеловала?  — Да, — кивнул Мадс.  — И что же ты почувствовал, дружище? — голос Дэнси сочился нескрываемой иронией.  — Хью, тебе знакомо это чувство, когда не знаешь, чего тебе больше хочется — прибить бабу или трахнуть ее так, чтобы она еще неделю не могла ходить?  — Ого! — присвистнул Хью. — Что-то я от тебя никогда таких речей не слышал.  — Сам себе удивляюсь, — Миккельсен потянулся за новой сигаретой.  — И что ты будешь делать?  — Она пригласила меня на ужин сегодня.  — Пойдешь?  — Думаешь, стоит? — усмехнулся Мадс.  — Как глубоко женатый человек я скажу тебе «нет», Мадс, — голос Хью звучал почти серьезно. — Но с другой стороны, кто я такой, чтобы давать тебе советы?  — Ты мой друг, Хью.  — И поэтому я не буду тебе ничего говорить, Миккельсен, — Дэнси вздохнул, и в его голосе слышалась улыбка. — Какой бы из двух пунктов ты не выбрал, я буду ждать от тебя подробного рассказа.  — Из двух пунктов? — переспросил Мадс.  — Прибить или трахнуть, — рассмеялся Хью. — Надеюсь, до завтрашнего утра ты определишься.