Сегодня вечером на мне красное платье, Танцую в темноте в этом бледном лунном свете. Прическа в духе настоящей королевы красоты, Долой каблуки — я чувствую себя живой! О, Господи, я чувствую это в воздухе! Телефонные провода гудят, как натянутые струны. Милый, я вся горю и чувствую это повсюду, Ничто больше не пугает меня. Lana Del Ray, Summertime Sadness
Девушка сидела на открытой террасе, и закатное солнце золотило ее голову. Вместо коротких и вызывающих нарядов на Карле было легкое платье цвета коралла, которое выгодно подчеркивало загар. Она смущенно улыбнулась, когда Мадс присел напротив и с ухмылкой протянул ей пачку сигарет. — Решила поиграть в приличную девочку? — заметил мужчина. — Все формы реальны, — пожала плечами девушка, прикуривая. — Я думаю, что в каждом человеке живет несколько личностей. По крайней мере, две. — Это какие? — То, какими мы видим себя сами, и то, какими нас видят другие. — И какой ты хочешь, чтобы видели тебя? — Мадс с удовольствием отпил холодного темного пива. — Знаешь, когда я встречаюсь с незнакомцами, то почти всегда вру о себе. Ты видел их, всех тех парней на том пляже. Каждый раз я выдумала о себе что-то новое, потому что знала — больше мы с ними не увидимся. — Что-то пошло не по плану? — Да, — кивнула Карла. — Не по плану был ты. Миккельсен едва не подавился. — Чем же я тебе помешал? — Я поняла, что ты раскусишь меня, что ты не поверишь в мою ложь, — Карла подалась вперед. — Ты умный и взрослый, ты старше меня на пару жизней и уж точно сможешь отличить неопытную девчонку от роковой соблазнительницы. Когда ты смотрел на меня, мне было сложно притворяться, — она слегка повела плечами. — Неужели, имеет значение, что о тебе подумает незнакомый человек? — спросил Миккельсен. — Нет, — улыбнулась Карла. — Но внезапно стало важно, что подумаешь ты. Мадсу показалось, что температура его тела подскочила на несколько градусов. Взгляд Карлы был невыносимо горячим и голодным, этот призыв нельзя было спутать ни с чем другим. Не имеет значение, о чем она будет говорить, какие слова будут слетать с ее губ. Он не слышал, он не понимал ничего, кроме первобытного языка тела. «Тебе надо валить, Миккельсен! — пронеслось у него в голове. — Валить, пока не стало слишком поздно!» Некстати ему вспомнилась его последняя интрижка на съемках. Ничего особенного, ничего из всех тех вульгарных вещей, о которых обычно думают фанаты. Просто однажды вечером Мадс слегка перебрал в баре, а женщина была уж очень настойчивой. Секс был не особо бурным, но напряжение снять удалось. Ему и раньше доводилось изменять жене, но Миккельсен почему-то наивно полагал, что если он свалит после секса, а не останется ночевать, то измена будет, как говорят, не в счет. Сейчас бежать ему было некуда. Взгляд Карлы, словно пронизанный закатным светом, казалось, не давал Мадсу даже пошевелиться. Он следил, как двигаются ее губы, когда она смеется, как появляется кончик языка, собирая капли вина. О чем фрекён Хансен рассказывала ему, Миккельсен не смог бы вспомнить даже под дулом пистолета. — Уже поздно, — наконец сбросил наваждение мужчина. — Сегодня был долгий день, я бы предпочел пойти спать. — Я тебя пригласила, значит, мне тебя провожать, — фрёкен Хансен поднялась одновременно с ним. Они шли по темным тропам отеля, освещенным неясным светом фонарей лишь на маленьких перекрестках, и в голове у Мадса не было ни одной здравой мысли. Он знал, как должен поступить, поэтому вытащил карточку и приложил ее к замку, открывая дверь. — Спокойной ночи, Карла, — проговорил он, поворачиваясь к девушке. Словно в замедленной съемке, она подалась вперед, касаясь его губ своими. Гибкое девичье тело доверчиво прижалось к сильному мужскому, а тонкие руки обхватили его за шею. Поцелуй был нежным и щемящим, сердце Мадса бешено колотилось. Одна секунда на принятие решения. Всего одна. «Закрой дверь! Закрой дверь, чертов мудак!» Дверь захлопнулась, и Миккельсен с глухим стоном прижал Карлу к стене, обхватывая ее за талию. У него сорвало все предохранители, коленом он втиснулся между ее бедер, чем вызвал жалобный полустон-полувсхлип. — Пожалуйста, — прошептала Карла, цепляясь за его плечи. — Ма-ас, пожалуйста! Разве может мужчина игнорировать такую очевидную просьбу? Миккельсен подхватил и без труда донес ее до постели даже не включая свет. В темноте комнаты цвет платья Карлы слился с цветом ее тела, и Мадс не без удовольствия изучал те места, где одежда кончалась, и начиналась горячая, пахнущая солнцем кожа. Карла дрожащими руками расстегивала его рубашку, пальцы путались, отказываясь подчиняться своей хозяйке. — Как ты хочешь? — прохрипел Миккельсен, с трудом сохраняя самообладание. — Как ты любишь? Карла в ответ только стонала, все сильнее выгибаясь и прижимаясь к нему. Платье давно было отброшено, и Мадс как-то мстительно прикусил ей сосок. Он все еще хотел ее придушить. За то, как она дразнила его последнюю неделю, за то, как вела себя сегодня, заставляя его сходить с ума от желания. Она не могла делать это неосознанно, просто не могла. Он легко поменял их местами, так что Карла оказалась сверху. Девушка припала губами к его шее, ощутимо прикусив кожу, и Мадс шлепнул ее по ягодице. — Никаких засосов! Глаза привыкли к темноте, и Миккельсен разглядел ее улыбку — пошлую и развратную. — Как скажете, херр Миккельсен, — она прогнулась в пояснице, прижимаясь к его возбужденному члену все теснее, — как скажете… Все происходящее больше походило на какое-то сумасшествие — и жаркие влажные поцелуи Карлы, и ее узкие умелые ладони, которые она просунула за резинку трусов Мадса, нащупывая самое дорогое. — Так сколько, говоришь, тебе лет? — хрипло поинтересовалась Карла, прежде чем вобрать его член глубоко в рот. — Сорок восемь… — на выдохе простонал мужчина, вцепившись в ее волосы. Минет она делала потрясающе. Не то чтобы Мадс был мало искушен, но у девочки был явный талант. Он слегка приподнялся, чтобы лучше видеть ее, как вдруг Карла распахнула свои глаза, пригвоздив его своим потемневшим взглядом. Миккельсен закусил губу, не сдерживая стонов, гладил ее по лицу, по щекам, чувствуя себя в ней. Это было невероятно. Он не мог вспомнить, когда последний раз проделывал этот стандартный набор для сюжета любого порнофильма. Пошло, безвкусно, но дико возбуждающе. Когда она снова оказалась под ним, с раздвинутыми ногами и ошалевшим мутным взглядом, Мадс даже не задумался о предохранении. Карла чуть сжала его ягодицы пальцами, призывно качнула бедрами, и это был не тот момент, который можно было прервать. — Блядь, — выругался Мадс, когда ощутил жар ее плоти. — Блядь! Он со стоном уткнулся ей в шею, давая своему телу передышку. Все-таки он был уже стар для таких фокусов. — Ма-асс, — протянула Карла, кусая его за ухо. — Еще… Миккельсен поймал ее лицо в ладони и поцеловал. Карла обиженно застонала, выгибаясь всем телом, словно стараясь слиться с ним всей кожей, однако, обороты она сбавила. — Твой рот, — шепнула она, вглядываясь в его лицо. — Когда я видела его в кино, то всегда мечтала укусить твою губу. — У тебя есть уникальная возможность, — усмехнулся Мадс, и тут же почувствовал, как зубы девушки ощутимо сомкнулись на его верхней губе. — Да-а-а…. — хрипло протянула Карла. — Это словно подарок на Рождество! Мужчина оглаживал ее бедра, пытаясь унять бешеный стук сердца и призвать в голову хоть одну трезвую мысль, но понимал, что точка невозврата уже пройдена. Поэтому вместо того, чтобы корить себя, Мадс принял единственно верное решение. Он с хриплыми стонами вбивался в ее тело, пока Карла шептала что-то грубое и пошлое ему на ухо. Ханне такого не делала. Если подумать, никто из его любовниц такого не делал. А эта девчонка хрипло стонала ему такое, от чего мог бы покраснеть любой итальянский мачо. Карла рассказывала ему, какой он большой и сильный, как ей приятно чувствовать его внутри своего тела. — Я бы позволила тебе все, — голос девушки дрожал от наслаждения. — Все, что ты только попросишь, любой каприз, любая фантазия… Для нас не было бы запретов. Мадса даже не резануло это фривольное «нас». В данный момент, все происходящее казалось ему чертовски правильным, и Миккельсен не мог вспомнить, когда последний раз чувствовал себя таким живым. — Трахни меня, — Карла все-таки вцепилась зубами в его плечо, сдерживая крики, — так сильно, как сможешь! Миккельсен боялся сломать или раздавить Карлу, такой хрупкой она ему казалась, но противиться ее просьбе не было сил. Он закинул ее ногу себе на плечо, и девушка с криком подалась вперед. Мужчина знал, что в этой позе все будет острее и интимней, он будет смотреть прямо ей в глаза, пока их тела будут двигаться в этом первобытном ритме. Рукой Карла скользнула себе между ног, и Мадс выругался — это был запредельно эротичный и в тоже время доверчивый жест. Она показывала ему, как ласкает себя. — Пожалуйста, — хныкала девушка. — Не останавливайся! Я хочу кончить, пока ты внутри меня! Пожалуйста! Мне это надо! Миккельсен чувствовал, как пот градом стекает по его вискам, как напрягаются его мышцы, он чувствовал, что разрядка близка, и как мог, оттягивал этот момент. Карла закусила губу, зажмурилась и почти перестала дышать. Мадс скорее чувствовал, чем видел, как ловко и быстро двигаются ее пальцы, но совершенно потерял тот момент, когда она с криком прогнулась и забилась под ним. Это его окончательно размазало. Он успел выйти из нее за считанные секунды до собственного оргазма, и со стоном рухнул на Карлу, чувствуя, как сперма растекается между их телами. В ушах шумело, а позвоночник сводило сладкой судорогой. Мадс не мог отдышаться, на какое-то мгновение ему показалось, что он сейчас просто умрет, но умрет счастливым. Миккельсен сгреб Карлу в объятия и незаметно для себя провалился в сон. *** Спать рядом с молодым женским телом было ужасно неудобно. Мадс проснулся еще до рассвета, и теперь лежал, закинув руки за голову, изучая лицо Карлы. Сейчас она казалась ему еще моложе, со стершейся помадой и следами от туши на щеках. Фрекён Хансен спала, одну руку запустив под подушку, а вторую протянув в сторону Миккельсена, их единственное и общее одеяло она отобрала еще ночью и теперь сжимала его бедрами. Мадс поймал себя на мысли, что смотрит на девушку и глупо улыбается. На тумбе чирикнул телефон, и актер прочитал смску от Дэнси: «Ты трахнул ее или съел?». Мадс усмехнулся. Кажется, у коллеги появится новая порция шуток на тему того, как образ Лектера влияет на жизнь. Решив пока ничего не отвечать, Миккельсен выключил звук на айфоне. По правде говоря, проваливаясь в сон и прижимая к себе Карлу, мужчина был уверен, что проснется со жгучим чувством стыда. Его можно было бы слегка уменьшить, отправь он девушку в ее номер, но Мадсу это казалось невозможным. И теперь, лежа рядом со спящей фрекён Хансен, Миккельсон вдруг понял страшную вещь — ему ни капельки не стыдно. В его голове рождались и умирали мысли. Мадс не знал на счет чего ему стоит начать переживать в первую очередь: на счет их разницы в возрасте, на счет Ханне, на счет того, что, в конце концов, вряд ли Хансены именно это имели в виду, когда просили присмотреть за их дочерью. Однако факт оставался фактом — он переспал с фрекён Хансен, и ему настолько понравилось, что он был бы не против повторить. Словно в ответ на мысли Мадса, Карла зашевелилась, потянулась и приоткрыла глаза. — Как думаешь, — голос девушки был хриплым ото сна, — как кричат во время секса женщины, которые ни разу в жизни не смотрели порно? Миккельсен почувствовал, как его губы растягиваются в улыбке, и в следующую секунду они оба хохотали во весь голос. Он подмял Карлу под себя, и девушка каким-то до странности привычным движением — словно делала так тысячу раз — обхватила его бедрами, скрестив лодыжки у него на пояснице. — И откуда ты такая взялась? — прошептал Миккельсен, прежде чем поцеловать фрекён Хансен. Его не смущало, что никто до сих пор не почистил зубы или, что Карла активно вырывается по одной из тех смущающих любую девушку утренних причин. Ему было плевать. Все происходящее казалось Мадсу до ужаса правильным. Легкость зарождалась где-то в районе ключиц, чтобы потом расползаться тонкими лентами на спину, очерчивая лопатки — казалось, еще мгновение и у Миккельсона вырастут крылья.I've got that summertime, summertime sadness S-s-summertime, summertime sadness*
Из глубины кресла, куда вчера ночью каким-то немыслимым броском Мадс отправил платье Карлы, раздался звонок телефона, и девушка тут же вскочила, ничуть не стесняясь своей наготы. — Алло? — она приняла вызов, и голос мисс Дель Рей умолк. — Мама, привет! Миккельсен хотел подняться и выйти покурить, но фрекён Хансен весьма уверенно оседлала его бедра, прижимая к кровати. Ему не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться. — Как ваши дела? — Карла улыбалась Мадсу, слушая быструю речь своей матери. — Я рада, что вы наслаждаетесь! О, нет, конечно, я не достаю херра Миккельсена! — она чуть сильнее сжала бедра и Мадс ахнул. — Нет, я хорошо себя веду! Уверена, что он останется в восторге от моих манер! — Карла заерзала и тут же зажала рот мужчины ладошкой. — Веселитесь, мам, я буду хорошей девочкой, — девушка бросила на Мадса ироничный взгляд. — Как и всегда! — И часто ты врешь родителям? — с усмешкой спросил Миккельсен, оглаживая ее бедра. — Я вру? — искренне изумилась Карла. — Ты обещала быть хорошей девочкой, — облизнулся Мадс. Карла наклонилась к нему и нежно поцеловала, не закрывая глаз. В свете утреннего солнца девушка казалось ему созданием из другого мира, мира, который он давно потерял, и теперь видит его отражение в глазах юной фрекён Хансен. — А кто сказал, что я не буду хорошей девочкой? — хриплым голосом поинтересовалась Карла, и Миккельсену оставалось лишь задушено стонать, пока она вырисовывала языком влажную дорожку по его животу. Минет она, все-таки, делала просто божественно. Если, конечно, подобное сравнение допустимо. *** Чувство дежавю не отпускало Мадса Миккельсена. Все тот же уютный и пустынный пляж, бутылка пива и даже время на часах совпадает — только что он закончил разговаривать с женой, сам удивляясь тому, как спокойно звучит его голос. Он смотрел на чистую линию горизонта и чувствовал, словно чего-то не хватает. Она возникла за спиной, касаясь горячими ладонями плеч Миккельсена. От фрекён Хансен безбожно пахло водкой и апельсиновым соком, а в глазах плясали черти. — Пить до полудня — плохая затея, — сказал Мадс, быстро целуя ее запястье. — Что я скажу твоим родителям? Что недоглядел? — Недоглядел, — кивнул Карла, усаживаясь на шезлонг рядом. — Тебе и трахать-то меня не следовало! — заметила она, качая головой, и тут же захохотала. Их пальцы переплелись сами собой, и Мадс не без удовольствия заметил, что она принесла ему бутылку его любимого местного пива. Что за жуткая смесь болталась в ее стакане-термосе, которые так любили таскать с собой студенты, он даже не хотел думать. Они курили, глядя, как солнце отражается в море. Миккельсен, как и раньше, украдкой наблюдал за Карлой с той лишь разницей, что теперь она сидела совсем рядом, копаясь в своем телефоне и периодически отпивая из стакана. Юная и прекрасная. И Мадс чувствовал себя гребаным вампиром, который высасывает жизненную силу из молодой спутницы. Но молодости во фрекён Хансен было с лихвой, хватило бы даже Фуллеру с Дэнси. Карла поднялась, слегка пошатываясь, и, криво усмехнувшись, потянула пояс сарафана. Оставшись в одном купальнике, который не оставлял особого простора воображению, девушка наклонилась к Миккельсену за поцелуем, чуть прикусывая верхнюю губу. — Я пойду плавать, не хотите присоединиться, херр Миккельсен? Вдруг я начну тонуть? Мадс с каким-то звериным вожделением наблюдал, как она заплетает волосы в косу, не сводя с него насмешливого взгляда. Несомненно, Карла Хансен была умна не по годам. Среди яркого блеска волн Мадс почти терялся. Карла в море — как рыба в воде, это ее стихия. Она смеялась и ныряла, чтобы потом показаться над водой где-то сбоку, где Миккельсен никак не ожидает ее увидеть. Когда ему, наконец, удается изловчиться и поймать чертовку за ногу, то только для того, чтобы притянуть к себе и впиться в соленые от воды губы требовательным поцелуем. Карла обхватила его талию ногами, прижимаясь всем телом, и мурлыкала что-то на счет негигиеничности секса в воде. Мадсу было плевать. В это мгновение, ему казалось, что впереди — целая вечность, и здесь вдали от его привычной жизни, возможно все. Эта смесь из моря, солнца, легкого алкоголя и горячих поцелуев Карлы действовала на него, как наркотик. Миккельсен никак не мог понять, почему он решил себе это позволить. В конце концов, он не был таким уж сторонником супружеских измен. Одно дело сделать это быстро, наспех, только ради собственного удовольствия — подобными эпизодами можно пренебречь. Но совсем другое, резвиться с молодой девчонкой так, словно тебе снова двадцать пять. А двадцать пять ему было уже очень давно. — Я же старый, — все-таки озвучил свои мысли Мадс, когда они лежали в тени зонта из искусственных пальмовых листьев. Солнце было в зените, и почти все туристы расползлись по номерами, спасаясь от жары. — Ну, мне из тебя не стейки делать, — усмехнулась Карла и потянулась за сигаретами, прикурила и выпустила дым в сторону Мадса. — Я женат, — продолжал мужчина. — Знаю, — пожала плечами Карла и перевернулась на спину, закидывая руки за голову. — Моя дочь, наверное, старше тебя. Фрекён Хансен закатила глаза. — Ма-ас, скажи мне, ты пытаешься найти причину, почему нам не следовала этого делать или смакуешь запретность плода? Это был чертовски хороший вопрос, над которым Миккельсен и правда задумался. Ему нравился флер обреченности и сладкой безысходности, который витал над ним и Карлой. Это был роман, который нельзя продолжить по ряду объективных причин. И дело было даже не в том, почему этого не могло произойти. — Я знаю, — Карла вдруг нежно коснулась его щеки. — Знаю, что тебе стыдно и что ты не хотел этого. Ты старше моего отца и между нами целая пропасть, но неужели ты не понимаешь, что все это закончится, как только ты сядешь в самолет? Разве это не успокаивает тебя? Мадс молчал, не сводя взгляда с ее лица, на котором отражались слишком честные эмоции. — Ты рассуждаешь, как взрослая женщина, — усмехнулся Миккельсен. — Я просто понимаю этот мир, Ма-ас. И я понимаю, чего ты боишься, — она отстранилась, снова отпивая коктейль. — Я приехала сюда отдыхать и развлекаться, и, поверь, интрижка с кем-то вроде тебя не входила в мои планы. Просто потому, что я знаю, как могу пострадать. — Я бы не причинил тебе боли, — нахмурился мужчина. — Но ты это сделаешь, — улыбнулась Карла. — Не сейчас, так потом, когда холодным вечером в Копенгагене я увижу тебя по телевизору, и меня будет то чувство, которое португальцы называют «саудади» — Что это значит? — Это сложно объяснить, — Карла прикрыла глаза. — Я много раз чувствовала это, но никогда не знала, как выразить словами. Ты когда-нибудь испытывал это сладкое чувство щемящей тоски, меланхолии где-то посреди толпы, залюбовавшись блеском витрин? Или когда ты смотришь по телевизору какой-то музыкальный клип о лете и ярком солнце, а за окном идет снег? Миккельсен ошарашено смотрел на Карлу, понимая, что она очень четко описывает то, что он испытывает сейчас. — Саудади — это смесь грусти, томления и любви, это тоска по несбыточному и безвозвратно ушедшему. Как будто ты потерял что-то, что еще, может, еще не случилось с тобой, а может — не случится никогда. — И оттого так сладко щемит сердце, — хриплым голосом добавил Мадс. — Именно так, херр Миккельсен, — она смотрела ему прямо в глаза. Мужчина наклонился к девушке, приподнимая ее лицо за подбородок, обводя большим пальцем пухлые губы. — Теперь я точно буду знать, что за чувство будет преследовать меня, когда я буду вспоминать тебя. Мадсу показалось, что в ее глазах блеснули слезы, и он быстро накрыл ее губы своими. Поцелуй был глубоким и чувственным, с легким флером тоски, которой еще только предстояло окутать их. *** А вечером они отправились в город, и на Карле было то самое коралловое платье, что струилось вдоль ее бедер. Мадс сжимал ее пальцы, ловя себя на мысли, что эта саудади — очень странное чувство. Прелесть всей ситуации, в которой он оказался была именно в том, что этот роман более чем конечен. Он закончится, как только вернутся Хансены, как только Мадс поднимется по трапу самолета, что увезет его в родную Данию. Но вместе с осознанием этого, в голове Миккельсена билась одна маленькая мысль о том, что Карла тоже вернется в Копенгаген. Мадс никогда не врал журналистам, когда рассказывал, что живет в маленьком городе, где мало кто обратит внимания на него, как на обладателя престижных премий. В своем доме он будет просто одним из жильцов, соседом, а не звездой мирового уровня. В глубине души Миккельсен думал, что у него есть шансы встретить на улице фрекён Хансен. Какие именно эмоции у него вызывает этот факт, он еще не определился. С одной стороны, это было бы волнительно и приятно. Но произвела бы девушка на него то впечатление, какое произвела здесь, в Италии? Ведь неотъемлемый атрибут любого курортного романа — это море и алкоголь. На отдыхе нам все кажется чуточку лучше и ярче. Миккельсен усмехнулся, здесь они могут быть Гумбертом и Лолитой, но вот кем они станут, ступив на родную землю? Он — мужчиной не первой свежести, с многолетним браком и безумным графиком съемок, она — молодой девчонкой, которой надо думать о том, куда поступать и с каким парнем пойти на выпускной. Их жизни вряд ли пересекутся, вот только что делать с этим чертовым саудади? Миккельсен размышлял об этом, пока Карла танцевала под звуки этнических барабанов, и свет вечерних огней отражался на ее загорелой коже. Он улыбнулся и закурил. Нет, ему не стыдно, не тошно и не противно от самого себя, как бывало раньше. Если бы он был Ганнибалом Лектером то, наверняка, бы сказал, что поместит эту девочку в какой-нибудь уютный зал своего Дворца Памяти, чтобы любоваться ей, когда нападет тоска. У Мадса не было Дворца Памяти, но у него был мобильный телефон. Внезапная идея была безумной и глупой, но мужчина был уже слегка пьян — пивом и красотой — поэтому без раздумий взял айфон Карлы, который она оставила на столике. Пароль был простым — он запомнил его за сегодняшний день, набрав собственный номер, он нажал кнопку вызова и дождался, пока замысловатый номер фрекён Хансен высветится на экране его телефона. Свой номер Мадс сохранил в ее телефонную книгу под именем «херр Миккельсен», и потом очистил историю вызовов. Она, может, никогда и не обнаружит его, а если и обнаружит — то не поймет, кто это. А у Мадса будет повод рефлексировать одинокими вечерами, когда Ханне уезжает к подругам или родителям. Он раздумывал над тем, что можно будет поставить отдельный рингтон, когда Карла очутилась рядом, хватая его за руку. — Пошли, хватит сидеть! — ее щеки пылали, разгоряченные от танцев и вина. — Я не хочу, чтобы в этот вечер ты был здесь один! И Мадс подчинился, позволяя странной девочке увлечь себя на небольшой танцпол, больше похожий на патио, выложенное яркими плитками. Они танцевали едва соприкасаясь телами, но крепко держась за руки. Карла улыбалась, глядя ему в глаза, и Мадс понял, что давно не чувствовал себя так легко и свободно. — Если бы я не встретила тебя, — Карла подалась вперед, касаясь губами его небритой щеки, — то обязательно бы выдумала эту встречу! Она врала. Скорее всего, фрекён Хансен врала, но этот теплый вечер нельзя было портить правдивыми словами, поэтому Мадс поймал ее за подбородок и притянул к себе. — Уверен, у тебя богатая фантазия! Их губы снова встретились, и Миккельсен сжал Карлу в своих объятиях так сильно, что ему почудился хруст костей. Уже давно он так вкусно не целовался. — Вернемся в отель, — прохрипел Мадс, скользя руками по гладкой ткани платья. Карла кивнула, не сводя с мужчины внезапно потемневших глаз. Конечно, это была просто игра света. *** Мадс сидел в аэропорту и читал книгу, которую не успел закончить за время отпуска. Однако, его мысли так или иначе возвращались к юной Карле Хансен, что осталась еще на три дня вместе с родителями в отеле. В их последнюю ночь она была особенно ненасытной, и Миккельсен всерьез переживал на счет своих сил. Но тело девушки действовало на него как чертов афродизиак, словно Карла точно знала, в какой момент поцеловать, а в какой лучше остановиться. Прелесть курортных романов в этом и заключалась — оба участника выкладываются по полной, не предполагая второго шанса показать себя с лучшей стороны. Карла, несомненно, была очень талантливой девочкой, и даже если чего-то не умела — то быстро училась. В ее возрасте — а было ей все-таки двадцать — любое неумение с лихвой компенсируется энтузиазмом. Миккельсен знал, что нравится ей, он буквально чувствовал это всей своей кожей, когда она смотрела на него. И все те парни, которых она таскала на пляж, по собственному признаю Карлы, были только ради того, чтобы дразнить его — Мадса. Он пытался понять эту мысль, но подобная логика была ему недоступна. В мире Миккельсена все давно делилось на черное и белое, исчезли те волшебные полутона которые так важны, когда тебе нет и тридцати лет. Они прощались уже за воротами гостиницы, как и договорились. Мадс остановил такси на повороте и попросил водителя немного подождать. Он любовался гладью моря, ласковым ветром, приносящим запах цветов, и курил, когда услышал быстрый топот. Карла бежала к нему, и ее распущенные волосы хлестали ее по спине. С размахну она напрыгнула на него, обхватывая ногами, Мадс подхватил ее за бедра, и рассмеялся. — Кто-то любит смотреть «Лолиту»? — спросил он. Карла улыбнулась уголком губ и поцеловала его, вцепившись одной рукой в спутанные волосы Мадса. — Это первая прочитанная мною книга. — Что ж, — усмехнулся Миккельсен, — это многое объясняет! Мне пора ехать, Карла. — Знаю, — она надула губы и соскользнула вниз, вставая на ноги. — Не шали, крошка, — Мадс заставил ее поднять лицо, крепко сжав подбородок. — Ты ведь будешь хорошей девочкой? — Только, если ты попросишь, — она с вызовом смотрела на мужчину. — Тогда будь хорошей, ведь теперь за тобой некому будет следить. Карла закатила глаза и покачала головой. — Езжайте уже, херр Миккельсен! — девушка шутливо толкнула его. — А то я подумаю, что вам не хочется со мной расставаться! Мадс хотел, что-то ответить, но внезапно, фрекён Хансен развернулась и бросилась бежать обратно к отелю, и невысказанные слова так и остались невысказанными. *** Читка сценария была назначена на вторник, и Мадс уже заказал себе билеты в Канаду. Несмотря на то, что по сценарию встречи Уилла и Ганнибала были лишь в бессловесных флешбеках, оба актера присутствовали на этом мероприятии. Первая встреча после хиатуса — как первый дубль на съемках, не важно, свою ли ты сцену снимаешь — ты должен быть на площадке. Пресловутое суадади накрыло его еще в полете, когда он вставил наушники и попытался провалиться в сон. Мадсу казалось, что Италия была в какой-то прошлой жизни и с кем-то другим. Несколько месяцев по возвращению из отпуска он даже не думал об этом, вспоминая Карлу лишь когда видел длинноволосых девушек рядом со школой сына. Это чувство вернулось в тот момент, когда он сел в такси, которое должно было отвезти Мадса в аэропорт. Он снова был один, и мог позволить себе думать о чем-то другом, кроме обучения детей, арендной платы и покупки продуктов на выходные. Чувство не покидало его и стало только сильнее. Откинувшись на спинку кресла, ощущая вибрации самолета, Миккельсен мог думать только о том, как же хорошо ему было в те два дня. Настроение друга сразу же уловил Дэнси, с которым они встретились в студии, где все было готово для первой читки. — Привет, Хью, — Миккельсен пожал руку друга. — Уже видел сценарий? Дэнси закатил глаза. — Мне кажется, что Брайан ищет вдохновение не у Харриса, а на тамблере! — Мы знали, на что шли, — усмехнулся Мадс, прикуривая сигарету. — Кстати, Ма-ас, ты мне так и не рассказал, что случилось в Италии? — глаза Хью задорно блестели. — Что было в Италии, останется в Италии, — пожал плечами Миккельсен. — О, я чувствую напряжение во всем твоем теле, старик! — Дэнси похлопал мужчину по плечу. — Не рассказывай мне сейчас, отложим до похода в бар — я хочу знать все подробности! Миккельсен знал, что отвертеться от разговора ему не удастся. Фуллер радостно улыбался, наблюдая за тем, как продвигается работа над изучением сценария. Он придумал неожиданные сюжетные повороты, казалось, его энтузиазма не может убавить даже то, что у него по-прежнему не получалось выкупить права на Клариссу Старлинг. Мадс рассеянно слушал, как Дэнси, вошедший в образ Грэма, спорит с Кэтрин Изабель, по поводу этичности мести ее сериального брата, как вдруг его телефон ожил.I've got that summertime, summertime sadness S-s-summertime, summertime sadness*
Все собравшиеся уставились на Миккельсена с немым вопросом в глазах, и только Дэнси расплылся в широкой улыбке. — Мадс, милый, что это? — Фуллер сложил руки и внимательно посмотрел на актера. — С каких пор у тебя такой слащавый рингтон? — Мне надо ответить, — Мадс поднялся. — Не сомневаюсь, — Брайан постукивал пальцем по столу. — Мы все тебя с нетерпением будем ждать! Миккельсен вышел из павильона, и провел по экрану пальцем, принимая вызов. — Да? — Херр Миккельсен, не помню, чтобы просила у вас телефончик, — голос Карлы звучал все так же нагло. — Я думал, что это может добавить очарования общей безысходности нашего положения, — улыбнулся Мадс, прикуривая сигарету. — Ты куришь? — Да. — А вот я так и не курила с тех пор, как вернулась из отпуска, — Карла вздохнула. — Придется мне по возращению с Канады угостить тебя, — слова вырвались сами собой. — Мои родители уезжают к друзьям на выходные, — она словно раздумывала над тем, стоит ли продолжать мысль. — Не хочешь снова за мной присмотреть? — Я вернусь в Данию в пятницу вечером, — внезапно севшим голосом отозвался Мадс. Он ощутил, как горячее томление зарождается где-то внизу живота, и ползет вверх по позвоночнику, рискуя превратить лопатки в крылья. — Я сброшу тебе адрес смской. — С чего ты взяла, что я приду? — С того, что я хочу тебя видеть, — в голосе фрекён Хансен угадывалась улыбка. — Что ж, не буду вас отвлекать, доктор Лектер, а то излишнее возбуждение вредно в вашем преклонном возрасте. — Очень грубо, Карла, — тоном Ганнибала ответил Миккельсен, — что же нам с этим делать? Девушка рассмеялась в трубку. — Я думаю, что мы что-нибудь придумаем! Мадс улыбнулся, когда услышал это «мы». Безнадежно. Остро. Горько. Волнительно. — Обязательно, фрекён Хансен, — голос Миккельсена звучал низко, — обязательно. Мадс вернулся на площадку, и на его знаменитых губах блуждала улыбка предвкушения. Дэнси наклонился и прошептал ему на ухо: — Ты же понимаешь, что я с тебя с живого не слезу, пока ты мне не расскажешь? — Поищи в гугле португальское «саудади», Хью, — Миккельсен блаженно закрыл глаза. — Иначе наш разговор будет бесполезным. ________________ От автора: Я не стала приводить цитату из википедии о том, как правильно переводится «саудади», потому что, это и правда можно только почувствовать. Рекомендую погуглить тем, кому стало интересно — есть много красивой информации на этот счет. * — строки из пенси Lana Del Ray — Summertime Sadness