from a to z

Авиа-перелеты длиной в сутки потрошат меня круче физических нагрузок, а они, поверьте, здорово влияют на мою эмоциональную уравновешенность, и я буквально металичен. В этот раз я принял снотворное, что по врачебной выписке мне противопоказанно, чтобы проспать большую часть полета, проснуться от мягкого толчка в плечо, мужественно вытерпеть заложенные уши и с документами выйти на контроль. Часовые пояса — нещадные пираньи, и океан энергии волнами бьется о мои внутренние стены. Оббежав терминал с крошкой чемоданом, я все-таки нашел, где купить американскую сим-карту, выбрал красивый номер на 07-98 и, пока ждал заказанное такси, порылся в виртуальной книге рецептов, изо всех сил пытаясь понять, как готовится Карбонара. Я, конечно, хочу, чтобы ты прожил максимальное количество отведенных тебе дней, но не устроить ужин при свечах, ностальгируя по волшебной Италии, я как романтик наших отношений просто не могу. В аэропорту слишком светло в контраст миру за автоматической стеклянной дверью, и просиживанию задницы на скамьях я предпочитаю мерзнуть на улице. Такси; чернильные объятия за окном поглощают меня с головой. Все ведь хорошо, правда? Мы есть друг у друга, мы спим под одним небом, дышим одними звездами, пьем один и тот же кофе. На разных полюсах, но в одной-то вселенной, верно? Конечно, я тебя не обнимаю, конечно, не смотрю в твои глаза, конечно, не хватаю за руку; но мы с тобой существуем, понимаешь, из семи миллиардов человеческих существ двое — мы, которые, черт возьми, существуют. Ты же видишь это небо? Видишь этот космос, ты видишь, господи, как в нем таят разумы и мечты? Ты замечаешь, что идешь по ровной земле и ветер не колет раны? Ты, конечно, знаешь, что от каждого момента, когда ползешь по стене, твой походный чемодан пополняется центнером сил, правда? Господи, мальчик, знал бы ты, как классно быть по правде живым. Наверное, это все Фрэнк — я слишком много верчу в голове, шестигранные измерения, градусы сходят с ума, углы остро-развернутые, и право, странно: в школе-то по геометрии было целое В+. Вылезаю из такси, даю три доллара чаевых, кутаюсь в несуществующую куртку, ежусь. Честно, холодно до коликов — я с перьевой легкостью могу простудить все от ушей до легких, а болеть катастрофически не входит в мои планы. Я знаю, что звезды имеют привычку падать в Лос-Анджелес, я знаю, что в твою квартиру, я знаю, что зведы — твои глаза, и моя кожа горит семью пламями, когда поднимаюсь на этаж и судорожно ищу в карманах ключ. Господи, благословенный кусок отточенного металла, я боюсь шуметь и пускаю в ход навыки ниндзя, хотя в душе пляшет неуклюжий австралиец. Гостиная, к которой я так (не) привык, диван, потолок, олень без имени, я без земли под ногами. Чемодан отправляется не падать, опираясь на угол пастельных стен, а я — стоять, касаясь носом двери твоей спальни. Часы говорят 4.54, и ты, конечно, спишь. Нет, нет, нельзя, спать хорошо, спать важно, спать просто необходимо, и я не могу поступить с тобой так подло. А я — я что, я мальчик сильный, я разбавлю еще одну дозу снотворного и постараюсь не думать о том, как мило ты спросонья выглядишь. Черт возьми. Стягиваю джинсы, натягиваю одеяло и желание обнять тебя, впиваюсь ногтями в диванную подушку. Клянусь, я сейчас сорвусь и разбужу тебя, это невыносимо. Это невыносимо: лежать смирно и не записываться в клуб анонимных влюбленных, когда через стену ты. Когда через океан ты. Когда ты. Это совсем раннее утро одновременно лучшее и худшее из всех, что у меня были, и я много думаю о Карбонаре и следующих после долгих поцелуев на диване, прямо как в Италии. И я надеюсь, что мы пойдем гулять по ночному берегу, прямо как в Италии, и я надеюсь, что ты будешь держать мою руку и молчать, прямо как в Италии, и засыпать мы будем вместе, и просыпаться, и пить кофе из одной кружки, и носить один свитер на двоих, и я надеюсь, что мы просто, господи, будем и что наши «прямо как в Италии» останутся бесконечностью дополнений. Понимаешь, неважно, через стену ты или через два океана, неважно, в Италии или Сан-Франциско, господи, все это совсем не имеет значения, до тех пор, пока мы засыпаем под одним небом и благодарим деревья за кислород.