Друзья?

Северные земли вблизи Холодного моря покрылись снежным покровом, как всегда в конце октября. Стужа, ледяные ветра и снег намертво сковали земли северных народов. И до самого конца мая не следует ждать поблажки от природы. Холод — самый могучий бог в этой части света, и народы Северных земель не сомневались в этом. Коварный, могучий, беспощадный бог. Сила — вот что уважали северяне больше всего прочего, наряду с отвагой и титулами. Слабые не выживали в этих землях. Противостоять морозам и лютым ветрам мог только самый здоровый и сильный человек. Настала Мертвая пора. Реки сковало несокрушимым льдом, который выдержит и легион воинов на своей тверди. Дола, леса, поля, да и вся земля, были надежно укрыты снежным покровом. Охота стала рисковым делом — в лесах во время Мертвой поры властвовали ледяные эсмодели — наполовину волки, наполовину духи, которые превращали неудачных охотников в ледяные статуи или же охотились на охотников, загоняя их в чащу, наслаждаясь их страхом, а затем и плотью. Для охоты в такую пору существовал специальный отряд самых выносливых — и самое главное — быстрых воинов. Эсмодели были невероятно ловкие, единственная их слабость — скорость. Бегали волки-духи со скоростью обычного мужчины, поэтому охотились в Мертвый сезон только специально обученные охотники. Такие, как Какаши. Он был одним из самых уважаемых воинов в их поселении, а также одним из самых знатных. Его отец являлся начальником охраны их городка под названием (названьице было странным, никто уже и не помнил, откуда пошло это название, и кто его придумал) — Куда Ворон Костей Не Занесет (да, воронье довольно умные птахи — не будут они жить в таком лютом и холодном месте). Да, название действительно было странным, но никто и не думал переименовывать городок — всем нравилось. Какаши-воин посмотрел вдаль, на свой дом, в котором он не был уже две недели — ходил на охоту вместе со своими товарищами. Две недели ночевок почти на голом снегу, если не считать теплой, надежной одежды и одеял, которые выделывали особые умельцы. Одеяла были невероятно теплыми, но при этом скатывались в маленький сверток, не занимая в поклаже много места. Охота выдалась знатной — много зверья побили охотники. На их маленький городок хватит с лихвой на несколько недель. Летом, конечно, почти каждый мужчина охотился и запасал на зиму впрок, но на всю студеную пору все равно не напасешься. Поэтому особые охотники время от времени выходили на промысел и зимой — пополнить запасы мяса и шкур. Какаши потер лицо рукавицей, чтобы хоть немного его согреть, разогнать кровь. Как же он устал бегать по лесам за эти недели. Уже возвращаясь домой, их отряд нарвался на эсмоделей, которые взяли отряд в полукольцо. Пришлось спасаться бегством — скатиться по снежному склону вниз, сидя на щитах. Катясь по склону, Какаши вспомнил о своем лучшем друге — надо будет рассказать ей о такой забаве, вот она повеселится, слушая о его спасении. Какаши вспомнил о своей рабе-ифрите. Он действительно был ее господином и хозяином, но считал себя в первую очередь ее другом, и она платила ему тем же. Их дружбу нельзя было назвать совсем уж невинной. Их постоянные сексуальные игрища вносили сумятицу в их отношения, но обоих это устраивало. Воин раскрыл ладонь и посмотрел на амулет в виде капельки. Какаши взял его за цепочку и рассмотрел. Амулет изготовил из слезы дракона его знакомый ювелир. Украшение было нанизано на тоненькую серебряную цепочку, которая переливалась под лучами солнца. Многие могли позволить себе украшения из слезы дракона. Этот минерал попадался довольно часто в Северных землях, и Какаши нашел один кусочек, когда охотники ночевали в пещере возле берега Студеного озера. Это было еще в прошлую охоту. Какаши улыбнулся, представив, как обрадуется его ифрит — огненный джин. Она обожала всякие безделушки, хотя сама владела несметными богатствами, накопленными за несколько столетий ее жизни. Некоторые драгоценности она украла сама у своих же хозяев, другие сокровища добывала сама, перевоплощаясь в свою человеческую ипостась и выменивая менее ценные вещи на более дорогие, путем чар внушения, которыми была наделена от рождения. Какаши не снимая верхней одежды, прошел в свою комнату, где можно было наконец-то отдохнуть и выспаться, не опасаясь, что тебя схватит за задницу какой-нибудь, не в меру резвый, эсмодель. Приняв ванну, охотник растянулся на кровати. Он поглядел влево и чуть не закричал. Отвык от ее столь внезапных и эффектных появлений. Из зеркала, что стояло у восточной стены, на него смотрел ифрит — Сакура-Огненный-Цветок. Так ее называли ее собратья джины, что обитали в ее мире. В обличии женщины, Сакура напоминала цветок вишни, что росла в загадочной стране, далеко на востоке. Какаши не раз проникал в мир духов и джинов, проходя через врата — зеркало, которым он владел. Какаши узнал о проходе в мир духов от старика, встреченного им девять лет назад, когда Какаши ходил в поход на варваров вместе с отцом. Ему тогда исполнилось шестнадцать, и тот поход был первым. Он смертельно ранил того старика-воина, и тот перед смертью передал ему странного, эллипсовидного вида монетку. Старик сказал ему, что эта вещь ключ к другому миру. Приложи монетку к любому зеркалу, и оно станет твоим проводником в мир духов. Старик добавил, что только перед смертью обладатель этого ключа может передать его другому человеку, новому владельцу. Какаши так и сделал — открыл врата. Монета наделяла владельца властью над любым джином, который первым появится в зеркале. Так Какаши и познакомился с Сакурой, она была первой, кого он увидел. Женщина джин стала его верным другом и советником. А несколько недель спустя она впервые разделила с ним его постель. Сакура была первой женщиной, которой он овладел в своей жизни. Он тогда очень гордился собой — ведь его первой женщиной стала джин-полукровка. Вряд ли многие мужчины могут таким похвастаться. Сакура тогда только посмеялась над ним — он даже не смог как следует удовлетворить ее. Он надулся и приказал больше не упоминать об этом. Это был прямой приказ, потому ифрит не смогла его нарушить. Сакура отлично чувствовала настроение Какаши, знала, когда он говорит серьезно, а когда его приказ просто блажь и игра. Она была полукровкой (наполовину человеком, наполовину джином), поэтому ее силы ограничивались внушением и левитацией. И еще немногими незначительными талантами. Она прекрасно умела манипулировать людьми, кроме, разумеется, хозяина, то есть Какаши, а так же превосходно умела подавлять силу притяжения земли, оттого и взмывала в воздух, как могут только духи. В облике джина, Сакура становилась невероятно сильной и могла с легкостью поднять даже Какаши. Какаши подошел к зеркалу, чтобы пригласить женщину в свой мир. Она не могла пройти без приглашения и разрешения своего хозяина. Какаши почесал затылок. Сакура в зеркале сделала тоже самое, только кривляясь, так она изображала его самого. Воин погрозил ей, тогда девушка-джин перевоплотилась в свой человеческий облик, приподняла топик, что прикрывал ее объемистые груди, лизнула сосок, а затем, сложив из пальцев кукиш, показала его своему повелителю. Засмеявшись, джин взмыла над поверхностью и, перевернувшись в воздухе на спину, подрыгала ножками. Она поманила его за собой, и Какаши решил, что неплохо бы после изматывающих недель охоты расслабиться со своим прекрасным другом. Воин глубоко вздохнул, задержал дыхание, закрыл глаза и прошел сквозь межмирье — пространство, которое разделяет мир джинов и мир людей. Ощущение было прегадостным, словно тебя облепили тысячи копошащихся слизняков. Какаши почувствовал руку своего друга и осмелился открыть глаза. За руку его держала абсолютно обнаженная, розоволосая женщина. Какая же она красивая, в который раз вздохнул про себя воин. Большая, прекрасной формы грудь, узкие спина и талия, крутые бедра, что так любил обнимать Какаши, и толстая коса, которая была перевешана через плечо. В своей человеческой ипостаси, Сакура выглядела тоже экзотично — розовые волосы и бронзового цвета кожа, придавали ей сходство с мифическими богинями любви и радости. Зеленые глаза глядели с прищуром, весело и задорно. Сакура смотрела на своего давнего друга и хозяина, и не могла нарадоваться его появлению. Она уже соскучилась по его огромному росту, широченным плечам, невероятно сильным и могучим рукам, которые так сильно ее стискивали, его глубоким серым глазам цвета Холодного моря, светлым волосам, заплетенных в две косы по обычаю его народа. Все эти дни, что он отсутствовал, она скучала и переживала, и развлекалась по своему усмотрению, делая маленькие пакости обитателям дома Какаши (вроде несварения желудка или сильной диареи). Ифрит не могла проходить сквозь врата без приглашения Какаши, но подглядывая за обитателями дома через другие зеркала, стоящие в этом доме, она умела влиять как на вещи, так и на людей. Если бы она являлась полноценным ифритом, ее способности были бы на порядок сильнее. Особенно Сакура не любила сестер Какаши. Он слишком много внимания уделял им, намного больше, чем ей. Она запутывала им волосы, «ставила» подножки, прожигала маленькие дырочки в их нарядах, а так же творила и другие маленькие гадости. В мире джинов у Сакуры имелся свой домик, в котором были только лежанка и стол с единственным стулом. Стол и стул предназначались лишь для людей, так как самому ифриту эти вещи не были нужны. За исключением лежанки — на ней хорошо думалось, по мнению Сакуры-Огненного-Цветка. Она не нуждалась в еде, если пребывала в ипостаси огненного джина или в промежуточной ипостаси. — Ты скучала? — задал вопрос Какаши. — Еще чего, я неплохо развлекалась и без тебя, — хитро улыбнулась его рабыня. — Тогда почему так смотришь, как будто хочешь броситься ко мне в объятия и отдаться на милость моего тела и моей сексуальной фантазии? — нагло поинтересовался ее повелитель. Сакура поняла, что это намек — она должна разделить с ним постель и ублажать его, потакать всем его сексуальным желаниям и фантазиям. Она и сама этого хотела. В последние месяцы их дружба претерпела изменения. Они стали заниматься любовью почти при каждой встречи. Какаши стал намного более требовательным в этом плане. Он просил ее то станцевать перед сексом, то спеть, то умолять его о ласках. Сакура не понимала в чем дело, почему он стал таким изощренным в их игрищах. Раньше она за ним этого не наблюдала. Один раз, три недели назад, он овладел ею прямо у открытого окна, в который влетал снежок. Огненный Цветок была огненным джином и очень не любила холода. Возле окна властвовала стужа, и Сакуре было больно. Ее тело жгло ледяными иголочками, так как Какаши не позволил ей стать полностью человеком, а оставаться в промежуточной ипостаси. Он овладел ею жестко и примитивно. Конечно, ей не было больно, но ощущения были неприятными, словно он ее за что-то наказывал. Сакура не понимала, что на него нашло, но спрашивать не осмелилась. Он приказывал — и она делала то, что он хотел. — Я больше не позволяю тебе спать с другими мужчинами, когда я тебя впускаю в мир людей, — неожиданно приказал Какаши. Она уставилась на него. Он никогда не вмешивался в ее любовные похождения. Сакура могла спать с тем, с кем захочет, хотя это и случалось крайне редко. Ее постоянным партнером был только ее повелитель и хозяин. — Надеюсь, ты поняла? Это был приказ. Сакура села на колени и нагнувшись к полу, положила руки перед собой, она поклонилась в знак уважения и покорности ему. Это была поза раба. — Так вот почему ты так бесишься в последнее время? Только потому, что я сплю с другими? Вот почему ты запретил мне выходить в ваш мир без твоего разрешения? — не поднимая головы, возмущенно спросила Сакура? — Тебя же это не заботило раньше, так что изменилось? — непокорно спросила джин. Что, что, подумал Какаши, взыграло мужское самолюбие и собственнический инстинкт, когда он узнал, что она переспала с его другом. Какаши-воин тогда здорово разозлился на нее, а затем отыгрался на ней. Ему и самому было противно немного за то, что он обошелся с ней немного жестко, но поделать ничего не мог со своим гонором. Он любил ласкать ее тело, особенно, когда она была в промежуточном облике. Не совсем ифрит, но и не полностью в облике человека. В такие моменты она выглядела особенно привлекательно, по мнению Какаши — темно-бронзовое тело испещряли золотисто-огненные татуировки вдоль рук и ног, а также вдоль позвоночника, волосы оставались розовыми, как и в облике человеческой женщины. Температура тела в таком промежуточном обличии была не такой обжигающей, как в ее ипостаси ифрита, но достаточно горячей, чтобы сводить с ума Какаши, когда она прикасалась своим разгоряченным телом к нему. Не говоря уже о том, какая она была горячая внутри. Это придавало их сексу особенный оттенок остроты, особые ощущения. Для него она была очень горячей, он же для нее был не достаточно разгоряченным, поэтому в момент слияния их тел ощущения обострялись, и оба получали острое наслаждение от их близости. Сакура обожала его могучие руки, которые с такой силой сжимали ее. Ей нравились его немного грубоватые ласки, дарившие женщине неповторимые ощущения. Только со своим господином Сакура действительно забывала все на свете. — Потому что я твой господин, — напыщенно ответил воин, — и только я могу владеть тобой. Долго ты еще будешь изображать покорность? — насмешливо спросил воин, смотря на все еще сидевшую на коленях женщину. Кожа Сакуры потемнела и на ней проступили огненные письмена-татуировки. Джин прекрасно знала повадки своего друга, поэтому не сомневалась, что сейчас он хочет видеть ее именно наполовину джином. И не только видеть ее, но и обладать ею во всех смыслах слова — как женщиной, так и своей рабыней. Сакура знала, как Какаши не любит слово «рабыня», не любит ее подобострастное выражение своей покорности, но ей нравилось поиграть в покорность и повиновение. Ифрит взглянула на него исподлобья и поднялась с колен. Ее горячие ладошки коснулись его груди, и он как всегда вздрогнул. Сейчас она выглядела наполовину человеком, наполовину ифритом — темная кожа, но волосы были обычного розового цвета, а не огненные всполохи, как при истинной ипостаси. Женщина провела руками вниз по его груди и спустилась к низу живота. Ифрит вновь опустилась на колени и стянула штаны господина до колен. — Вы недостаточно возбуждены, хозяин, — усмехнулась Сакура, любуясь его членом, который сейчас выдавался вперед. Джин взяла его в руку и сдавила своими сильными пальчиками. Она заметила, как тело Какаши напряглось от ее горячих прикосновений. Женщина гаденько улыбнулась: — Ты плохо себя вел тогда, у окна, и я решила тебя наказать. Какаши чувствовал и видел, как ее горячий язык прошелся вдоль члена, а ее сильная ручка сжала плоть чуть сильнее, чем требовалось. Воин чертыхнулся и хотел уже «наказать» ее, но вновь посмотрев вниз на Сакуру, передумал. Теперь перед ним на коленях сидел полноценный джин. Кожа Сакуры стала почти черной, и огненные письмена-татуировки резко выделялись на ее фоне. Волосы женщины превратились в огненные всполохи, а на руках появились браслеты из огня. Какаши не мог дотронуться до своего друга, когда она в таком состоянии — себе дороже. Руки, что прикоснулись к его бедрам, были обжигающими, температура тела Сакуры резко возросла. — Сакура, ты что? Мне же больно. Ифрит взвилась в воздух, перевернулась на спину, а затем вверх ногами. Ее лицо оказалось напротив лица Какаши. — Поцелуй меня, господин, — притворно-покорным голосом попросила она. Огненные волосы почти касались лица воина, но он знал, что они не причинят ему вреда, пока Сакура себя контролирует, и все-таки лучше к ним не прикасаться. А вот от огненных браслетов на руках ифрита, лучше держаться подальше. Ее невероятно горячий язык проник в рот Какаши и станцевал танец с его собственным. Поцелуй получился, в самом деле, горячим, Какаши чуть не задохнулся. Джин сделала в воздухе сальто и опять подплыла по воздуху к мужчине. Она опустилась к его ногам на колени и пристально посмотрела ему в глаза. — Ты что задумала, а? — с притворной угрозой произнес Какаши. Он боялся шевельнуться, ее волосы-огонь почти прикасались к его телу. Зря. Лучше бы его угроза действительно была настоящей. А так… Она его накажет за его недостойное поведение трехнедельной давности. — Ты плохо себя вел, Какаши. Ее горячий палец коснулся его члена, и Какаши чуть не зарычал. Палец был настолько горячим, что воин тяжело задышал, но не стал останавливать свою затейницу. Он знал, что она не причинит ему вреда. Только нервы потрепет — это да. Сакура дотронулась разгоряченным языком до головки члена и посмотрела на Какаши долгим взглядом. Он получит свое, маленький проказник. Ифрит поцеловала его плоть и…