Когда больно...

— Дин... Никогда в жизни его еще так не пугал голос Сэмми, он почти его парализовал, заставляя неосознанно искать, за что схватиться почти онемевшими пальцами. Только не было ничего под руками, лишь грязь, мусор да жесткий бетон под слоем всего этого. Он резко раскрыл глаза с таким же резким судорожным вдохом. Почти сразу нашел младшего брата, который отшатнулся от неожиданности, будто и не ожидал, что он придет в себя. Дин, наверное, и сам не ожидал. По крайней мере, какое-то время. Ослепляющее пятно света почти сразу же выжгло жутчайшую боль в голове, но закрыть глаза он себе не позволил. Не понятно было, когда Сэм выглядел более напуганным, когда чуть не отпрыгнул от него или, когда потянулся обратно. Дин тяжело задышал с одним желанием протянуть руку и схватиться за тонкое запястье брата. Маленький он еще, так хочет быть большим... взрослым, но все еще такой маленький. — Дин, — огромные уже заплаканные глаза, растрепанные волосы. Будто ему больно, ужасно больно. Нет... Страшной пулеметной очередью в голову влетели, рикошетя, жуткие мысли. О, нет. О, нет. Он тоже здесь... он тоже... его... они его... Дин застонал сквозь сжатые зубы, но глаз закрывать не стал, пусть и хотелось зажмуриться до сверкающих пятен перед глазами. Но тут же осек себя, прикусил язык и коротко вдохнул. Медленно выдохнул, успокаиваясь и чувствуя кровь во рту. — Сэмми? — не много он из себя мог выжать, но брат всегда понимал его с полуслова. По интонации понимал, по одной только тональности произнесенного имени. — Ди-иин, — протянул Сэмми и снова заплакал. В этот раз не понял. Господи, какой же он еще маленький. Ладошка, которая вдруг стала гладить его по голове, все еще меньше, чем его, все еще мягкая, детская, с круглыми кончиками пальцев и обгрызаными ногтями. — Сэмми? — громким шепотом выдавил он снова из себя. Более требовательно, но тише. Голос резонирующей вибрацией больно отдавался где-то в груди. Вместе с болью, которую он пока не мог понять. — Я спрятался, — признался младший с таким сожалением в голосе, будто совершил самое страшное на свете предательство. Жалел об этом, жалел о том, что не мог перечить старшему брату и сделал все, как тот сказал. Но не согласен он был с ценой и поэтому ужасно злился. И виноватым себя чувствовал. Дин не чувствовал. Он с облегчением выдохнул, глаза сами собой полузакрылись, прикрывая ресницами яркий свет сверху, льющийся из неровного прямоугольника. Уголок сорванной металлической крышки все еще торчал в просвете. Хорошо, что они не стали его закрывать. И плохо. Сэмми смог сюда спуститься и не понятно, сможет ли выбраться наверх. — Зачем? — со слабой вопросительной интонацией Дин поднял глаза наверх, надеясь, что Сэм поймет вопрос. Спустился зачем? Почему ослушался? Не должен был. — Я думал, ты умер, — всхлипнул Сэм и уткнулся носом в свой рукав, чтобы скрыть от Дина, как скривилось его лицо от желания разрыдаться. Дин не знал, что больнее, то что у него где-то там внутри сломалось или звук, с которым Сэм давился своими слезами по его вине. Лучше бы он сразу побежал к отцу. Лучше бы не прятался и не ждал... конца. — Я живой, — Дин сжал его руку, лежащую на его груди и не прижатую к лицу, — я всегда живой. Пока... — Не плачь, — произнес он тихо. Сэм замотал упрямо головой. То ли отказывался переставать плакать, то ли отрицал, что делал это, но красная мордашка с мокрыми щеками выдавала его с головой. Волосы уже совсем длинные отросли, подумал Дин, в глаза лезут, челку ему что ли подстричь... — Дин? — тихонечко позвал Сэм. Дин снова открыл глаза. Кажется, он чуток задремал, но в темноте было намного меньше боли, его тело само трусливо уползало туда, как только он чувствовал, что его основная работа выполнена и Сэм невредим. Убедился, что они его не тронули. — Сходи за папой... — Дин дернул его за руку. Прося или требуя. Сам не знал. Просьба выглядела бы жалко, беспомощно, будто это он сам здесь ребенок и ему очень хочется, чтобы пришел папа и помог ему. Потому что очень... очень больно. Или чтобы Сэмми был в безопасности с отцом. Да... и это тоже. — А вдруг они вернутся? — Сэм с опаской глянул наверх, на отверстие прямоугольно люка. — Нет... не станут, — Дин почти качнул головой. Почти. Вовремя остановился, потому что боль расцвела перед глазами пышными астрами фейерверка. И чувство падения вернулось, точно такое же, как в момент, когда они его сюда сбросили. А потом ослепила и оглушила окончательно, ровно как в момент соприкосновения с грязным бетонным дном большого резервуара ливневого водоотвода. Пришел в себя от испуганного голоса и ладошки на щеке. Двух ладошек, одна мокрая. Обе держат его за щеки. И Сэмми опять плачет. Это было хуже... хуже, чем град ударов, чем бита под ребра, чем слова, которыми они его называли. Намного хуже. Глаза он все-таки открыл. Непослушная слеза скатилась по грязной щеке и попала на руку Сэмми. Сырой воздух вокруг не двигался, пол под спиной был слишком холодным и все онемело. — Сходи за папой, — снова сказал он Сэму, в надежде, что тот наконец-то послушается. Не был он уверен, что его обидчики не вернутся. Если, не дай бог, они его увидят... они знали, что Сэмми его брат. Могли выследить его в школе уже давно, они каждый день там виделись. Каждый день он его оттуда забирал. Они точно могли знать, как его найти... Дрожь заколотила, сердце забилось быстрее. Они все еще могут его выследить! — Я тебя не оставлю тут, — мелкий упрямец. Губы дрожат и рот скривился обратным полумесяцем. Глазищи эти на мокром месте. — Иди! Позови папу! — Дин начинал сердиться. Если эти жалкие скрипы можно было назвать строгим голосом. Больно было очень. Главное не показывать, а то ведь точно останется. Только вот помочь ничем не сможет. Дин даже не был уверен до конца, что и отец сможет, он едва мог двигаться без ослепляющей агонии. Но зато он его отправит в безопасность. — Не ходи вдоль путей, иди по... — Дин сглотнул что-то тягучее и соленое, — по городу... мимо магазина. Папа должен быть в мотеле... Сэм побеждено кивнул. Умный мальчик. Все равно он ему ничем не может помочь, не поднимет сам со дна коллектора, маленький... и лестница ржавая, старая очень. — Давай! — почти прикрикнул он на него, чувствуя, что маленькие руки, словно приклеились к его щекам и не собираются отпускать, хоть Сэмми и кивал согласно. Сэм вздрогнул и отклеился. Громко вытер нос рукавом старой рубашки Дина. Она ему еще велика, но на новую пока нет денег. Пусть грязная уже, пусть порвал на рукаве, он все постирает и зашьет, когда выбер... когда папа придет за ним. — Я вернусь, обещаю! Я быстро! — Сэм неохотно вставал, даже не отряхивая колени. Старые листья и мусор кусками отваливались от потертых джинсов и бесшумно опадали на пол возле бедра Дина. — Бегом! — прикрикнул Дин, чтобы напугать мелкого и придать ему скорости. Тут же зажмурился и задохнулся от боли. Где-то за звоном в ушах слышал, как ботинки ударяются о ржавые металлически прутья лестницы наверх. Вот так. Молодец, беги домой Сэмми. В безопасность. Мимо магазина, где много людей, и местная шпана не станет приставать на глазах у одинокого скучающего у входа охранника. Не станет пинать его за то, что он пришлый... за то, что выглядит как нестираная бродяжка. За то, что чужак... и слишком много трепится, как Дин. Перед глазами снова замелькали картинки сыплющихся кулаков и мелькающая бита. Всего лишь подростки. Что он мог им сделать? Переломать носы да вывернуть пару суставов, чтобы осадить? Что делать с людьми? Маленькими, жестокими людьми. Урока бы им хватило, если бы шестой не вернулся с битой. После удара ей по затылку, Дин плохо что-то помнил. Только напуганный крик Сэмми и, что он пытался отмахнуться от него рукой, показать жестом, чтобы уходил, пока его не заметили. Хорошо, что Сэмми не полез в драку. Хорошо, что проследил, куда они потом его оттащили и сбросили подыхать. Хорошо, что он еще такой маленький и послушный. Он теперь обязательно вернется. С папой. Просто дождаться. Перед глазами темнело. Последнее, что запомнил Дин, это расплывающийся неровный прямоугольник света и мысль... Главное, что Сэм в безопасности.