Златые горы

Белтейн кипел, бурлил, что твое дурман-зелье и при этом смердел нещадно: кислым вином, жареным мясом, благовоньями, нуждой, справленной по быстрому. Над всеми этими запахами властвовал дым костров. Прохладная майская ночь грозила превратиться в душный летний полдень. Дешевый городок-однодневка походил на кучу мусора, раскиданную ветром. Жажда наживы привела на широкое поле шлюх, цыган, воров и бродяг. Предсказатели хватали за руки, предлагая погадать на картах или чего уж мелочиться на крови и требухе. Уродливые скрюченные старухи сидели на откидных порожках своих повозок и хриплыми каркающими голосами зазывали доверчивых покупателей. Кое-кто вертел в руках извлеченные из пыльных сундуков эликсиры, а кто-то потрясал связками древних амулетов. Древних не в смысле могущественных, а готовых в любой момент превратиться в труху. Народу была тьма, будто восьмая казнь египетская опустилась на землю и обратившись в людей, занялась привычным делом, начала уничтожать то до чего могла дотянуться. К рассвету на поле не останется ни травинки, все будет затоптано и выжжено, из земли будут торчать обглоданные ребрышки и осколки битых бутылок. А пока... Упыри, инкубы и суккубы охотились в открытую: зазывно улыбались молодым парням, нагло оглядывали хорошеньких ведьмочек. Дым костров отбивал гнилостный сладковатый запах нежити, хмель застилал людям глаза, и они с готовностью отвечали на манящие взгляды и улыбки. "Легкая добыча", - пренебрежительно бросил один старый упырь и отправился восвояси. Его услышал лишь Том Риддл, трезвый, злой и, как сторожевая мантикора, примечающий любой подозрительный шорох. Он решительно проталкивался сквозь толпу с таким видом, что даже самые приставучие торговцы, не решались к нему сунуться. Эль, самогон и вино лились рекой, земля под ногами хлюпала, как после дождя. Говорили, что того, кто останется трезв в ночь Белтейна, черти утащат в ад. Чем ближе к центру поляны, тем громче звучала музыка: пищали флейты, визжали скрипки, звенели тамбурины и цимбалы. У едва тлеющего костерка горбился старый пьяница. Внезапно он вдохновился и решил показать злым духам, что завладели музыкальными инструментам, как надо играть. Трясущиеся руки потянулись за валявшейся на траве скрипкой. Черт знает, кто ее здесь забыл. Смычок, на беду, лежал рядом. У колдуна получилось пропиликать несколько нот, его дружки слишком напились, чтобы дать ему по роже. Все четверо дрыхли прямо на земле, причем один даже во сне не выпускал из нежных объятий бурдюк с вином. Но душа пьяницы, которому внезапно открылось его призвание, требовала аплодисментов от благодарной публики. Он неуклюже поднялся, размахивая скрипкой, сделал несколько шагов и едва не сшиб Риддла с ног. Том выругался и в одну секунду пьянчуга оказался укутан пушистой фиолетовой дымкой, как богатая дама меховым манто. Скрипка выпала из онемевших рук. Горе-музыкант рухнул на землю человеком, а когда дымка рассеялась, на ноги вскочил откормленный хряк. Неожиданная смена облика его не расстроила, зверь хрюкнул и вперевалочку потрусил к пухленькой ведьме. Девица взвизгнула, почувствовав как под коленки ткнулся сухой шершавый пятак, но поняв, что это всего лишь свинья, обложила беднягу последними словами. Хряк посмотрел на нее грустным взглядом и двинулся дальше. Взвизгнула еще одна ведьма, ее ругательства были забористее чем у первой. Третья жертва пьяно расхохоталась и попробовала оседлать наглеца, тот неожиданно ловко увильнул и направился к четвертой ведьме, которая в притворном испуге всплеснула руками. Том отвернулся и пошел своей дорогой, за его спиной снова вскрикнули и снова ругательства посыпались, как горошины из дырявого мешка. Хряк-маньяк определенно входил во вкус. Губы Риддла тронула шкодливая усмешка, которая не вязалась с его пуританским обликом. Он будто оделся не на шабаш, а на церковную службу: черная мантия аккуратно застегнута на все пуговицы, как и безупречно белая рубашка, на темных брюках и начищенных ботинках не видать ни капли грязи, Том не поленился наложить на них специальные чары. Выражение его лица снова стало надменным и брезгливым. Оказавшийся поблизости пикси пожалел о том, что в руке колдуна нет кружки с пивом, куда можно метко плюнуть. Мысль промочить горло приходила Риддлу в голову. На поляне было жарко и душно. Заклинание прохлады испарилось, будто брошенное на спину саламандры, едва Том успел его наколдовать. Слишком много магии, слишком много желаний, слишком много тел и похоти. По спине пробежала очередная струйка пота, рука потянулась к горлу, чтобы ослабить узел галстука и расстегнуть верхние пуговицы рубашки, но замерла, а потом опустилась. Риддл решил, что не будет делать ни малейшей уступки царившему вокруг бедламу. Гремела музыка, она вплетала в себя сладострастные стоны и пьяные песни, ненадолго ее заглушали взрывы громогласного хохота. Когда он затихал, визгливая мелодия снова торжествовала над всем, адским визгом летя к небесам. Свободного места становилось все меньше. Шатры стояли впритык к друг другу, в опасной близости от больших костров. Тех было что бородавок у гоблина - не пересчитать. Пламя жадно распахнуло пасти с сотней языков. Дай им волю - в одну секунду дотянутся до рваного полога шатра или до небрежно брошенной кучи тряпья, и тогда огонь взмахнет оранжевыми крыльями, как птица Рух. Ткань, мертвое дерево – для пламени хорошая еда. Человек же похож на затвердевший леденец, его сразу не раскусишь, приходится вгрызаться медленно. Слой за слоем слизывая кожу, мышцы, сухожилия, пока наконец влажное мясо не превратится в серую горькую золу. У огня крепкие зубы. Они дробят кости, перемалывают дерево, а перед самым жарким пламенем не выстоит даже камень. Несмотря на жару Риддла колотило, он закрыл нос рукавом, запах дыма вызывал тошноту. И вонь паленого мяса... В ушах стоял странный гул, будто вокруг уже бушевало пламя. Том зажмурился. Теперь он боялся открыть глаза и увидеть, что его снова сжимает кольцо огня. Под закрытыми веками плясали красные пятна, похожие то ли на кровь то ли на алые розы. Он медленно считал про себя, отстраняясь от дыма, от какофонии звуков, от разнузданной толпы. Шатер, спрятавший его в своей тени, стоял в стороне от костров, но не мог послужить надежной опорой. А ему бы не помешала крепкая стена, к которой можно прислониться и переждать унизительную слабость в коленях. Тошнота неохотно отступила. Том пошел дальше уже без спешки. Лучше двигаться по черепашьи медленно, чем выворачивать желудок на собственные ботинки, даже если к ним хвала магии, ничего не прилипнет. Утоптанная тропинка сузилась, резко вертанулась, будто змея, которую хотели схватить за хвост и вывела колдуна на большую поляну с высоким майским шестом, торчавшим ровно посередине. Днем юные девушки водили вокруг него невинные хороводы, а сейчас на поляне бесновалась пьяная толпа, обряженная в маски. Что это была за пляска гори земля и ноги в кровь! Казалось, стоит музыке умолкнуть, все танцоры грохнутся замертво. Вокруг поляны пышно цвели тигровые лилии костров, их свет выхватывал из темноты то звериную маску, то лицо не отличимое от маски, то обнаженные руки, на которых звенели браслеты. Яркие одежки, пропитанные дымом и потом, слились в одну пеструю ленту. У края пляшущего вихря сидел, валялся, неуверенно топтался разношерстный народ: скоморохи, музыканты и просто пьяницы. Не все из них были людьми. У женщины, сладко улыбнувшейся Тому Риддлу, глаза искрились и переливались, как рыбий пузырь на солнце. В любое другое время излишне ретивый доброход запустил бы в нее заклинанием, но не в Блелтейн. В Белтейн все по другому, он вне власти правил и законов – это торжество жизни над смертью, или как считал чародей, похоти над здравым смыслом. Риддл не был монахом и как все удовлетворял свои потребности, но твердо знал настоящую цену запретных удовольствий. Ни одна женщина не стоит больше пятнадцати монет. И в том что у него кружилась голова, а колени снова начали подгибаться, были виноваты не полуголые бабы, а проклятые костры. Дым резал глаза и сушил горло. Звуки скрипок и свирелей жалили не хуже злобных ос. Плотный жаркий воздух трясся и дрожал в лихорадке. Толпа вокруг напоминала сплетение причудливых видений, которые мучили Риддла в больнице. Ночь превратилась в голодного тигра, яркий огонь костров чередовался с темными полосами теней. Люди льнули к пламени, но темнота манила сильнее, в ней хотелось раствориться. Том знал, что голодный тигр не упустит добычу, которая сама лезет в его пасть. То и дело один из танцующих выбегал из круга перехватывал у кого нибудь кружку или бутылку, вливал в себя, а по большей части на себя огненное пойло и, подкрепив силы, бросался обратно в круговорот взмётывающихся подолов, босых ног и криво сидящих масок. Пляска, как жадная воронка втягивала тех, кто еще был полон сил и выбрасывала тех, кто уже не мог держаться на ногах. Колесо жизни мать его. Губы Риддла шевелились. Он не сразу сообразил, что повторяет одна и то же слово "обладать". С него начиналась магическая формула восстановления самоконтроля "Чтобы обладать властью над своими страхами..." Он снова постарался отстраниться от происходящего, поставить стену между собой и накатывающей волной, где все смешалось и пламя и пляска и дым и смерть. Но так и не продвинуться дальше первого слова. Боль сжимала виски. Том с силой провел ладонями по лицу, вытирая пот и размазывая частички пепла. Они оседали на волосах и одежде, забивались в нос и глотку, от чего слюна становилась горькой. Нужно было предвидеть, что на шабаше будут палить костры. И что тогда? Он бы уступил страху, остался дома, спрятался, поджав хвост? От этой мысли просунулась злость. Он, Том Риддл, больше не позволит призракам прошлого управлять своей жизнью. Злость сработала как хороший кнут, страх отпрянул, а колдун почувствовал прилив сил. В голове прояснилось, он вспомнил нужную формулу до конца и повторил ее дважды причем второй раз на латыни. Не просто для надежности, а чтобы проверить хорошо ли соображали мозги. Достаточно хорошо. Том повернулся спиной к шесту и к белтейнской пляске. Колдовать нужно было осторожно, магия и так хлестала через край. Воздух блестел и переливался синим, зеленым и фиолетовым, как радужная пленка на поверхности лужи. Учитывая риск искажения, Риддл выбрал самое простое заклятие поиска. Его палочка начертила в воздухе три странных символа, каждый знак был подкреплен древним словом силы. Отирающийся неподалеку гоблин мерзко хихикнул, решив, что колдун грязно ругнулся. Тонкая золотистая нить потянулась к земле, немного помедлив, скользнула в темный узкий проход между двумя неопрятными палатками, а там понеслась так быстро, будто ее конец схватили шустрые пикси. Чем дальше от центральной поляны, тем меньше народу попадалось на пути Риддла. Дешевая самогонка мелким гребнем прошлась по рядам гуляк, оставив свои жертвы валяться где попало: у шатров, под повозками или прямо на дороге. Золотистая нить извивалась по земле, огибая неподвижные тела, чья витабильность вызывала сильные сомнения. Но кое-кто еще держался на ногах и даже неуверенно их переставлял. Один черт знал в какой канаве закончится сегодня их путь. Это был жалкий, но по своему везучий народ, они хотя бы представляли, где искать свое счастье - там где есть не вылаканная до дна бутылка. А Риддла счастье поджидало в узком проходе между грязных шатров. Полог с неразборчивыми письменами жалобно хлопал на ветру и это был единственный звук, нарушавший тишину. Визгливая какофония скрипок и флейт не нашла сюда дороги. Здесь не палили костров так что к Тому вернулась его обычное хладнокровие. Золотая нить послушно скользнула в рукав мантии и обвилась вокруг его запястья. Колдуну не пришлось долго ждать: из шатра выбрались две женщины – одна худая, другая поокруглистее. Первая низко надвинула на лицо капюшон, вторая наоборот распахнула бордовую мантию, выставив грудь, стиснутую кружевным корсажем черного платья. Маска из такого же черного кружева закрывала верхнюю половину лица, а светлые кудрявые волосы свободно рассыпались по плечам. Мунгус говорил, что тварь к охотнику приведет одна из девчонок Элайи, та что путалась с оборотнями. Она вроде как ходила у горгоны в подругайках. Так кто из этих двоих был добычей, а кто иудой? - Карга берет дорого, но ее отвары того стоят, - сказала грудастая немного гнусавя. Голос был Риддлу знаком. - Без ее настоек я бы из своего плешивого козла гроша бы ломаного не вытрясла. Она взяла подругу под руку и потащила в ту сторону, откуда пришел Том. Он ухмыльнулся, да мир тесен как гномий нужник. - Мисс Уолд, - от его окрика ведьма вздрогнула, резко развернулась и отпустила руку товарки, та чуть приподняла капюшон. Недоуменный взгляд скользнул по выступившему из темноты Риддлу. Она насторожилась и снова надвинула капюшон, не позволив разглядеть свое лицо. - Ааа... - Уолд тем временем пыталась сообразить, слышал ли Том ее последнюю реплику. Ведь любовник, о котором она так нелестно отзывалась, был Горбином Берком. - Рад встрече, - что ж теперь расстановка сил была ясна. Как ни пыталась Уолд корчить из себя леди, ее легко было представить в роли волчьей подстилки. А вот если бы грудастая блондинка оказалась полуженщиной-полурептилией с гнездом змей на голове, Том бы решил, что он надышался дымом от белтейнских костров и теперь бредит. - Я тоже, - голос ведьмы немного дрожал. Все попытки успокоить себя мол то, что было услышано на шабаше забудется к утру, результата не дали, холодок в желудке никуда не делся. Похоже теперь ей придется умасливать еще одного мужчину, который будет наслаждаться своей властью. Пока паника понемногу сходила на нет, а ум подстраивался под новые обстоятельства, губы, опережая мысли, сложились в кокетливую улыбку: - Том, вы как сам дьявол, появились буквально из ниоткуда. Узнали меня, хотя я в маске... Но не надейтесь соблазнить нас на какое-нибудь бесстыдство, мы девушки приличные. Готовность Уолд рассыпаться перед ним мелким бисером, а ведь до этого момента она всегда воспринимала его исключительно как домашнего эльфа при палочке, позабавила Риддла. Он подхватил ее игру и с нарочитой любезностью, уместной на званном обеде, но не в грязном закутке, спросил: - Вы не представите мне свою спутницу? - Да конечно... Это моя подруга... - Анна Смит – спокойно закончила за нее горгона. - Да... Анна Смит. А это Том Риддл, я тебе о нем рассказывала, он работает у моего ... друга, - улыбка стала шире, блеснули мелкие зубки. Колдун улыбнулся в ответ, поощряя ее заигрывания. При этом его взгляд не отрывался от другой женщины, укутанной в широкий плащ, как в кокон. Пока Риддлу удалось разглядеть только маленький острый подбородок, надо сказать вполне человеческий и красивые лодыжки, там где по идее должен был извиваться мускулистый змеиный хвост. Столь искусная маскировка лишь сильнее разожгла его любопытство: где горгоне удалось достать артефакт, создающий настолько достоверную иллюзию? - Приятно познакомится, - сказала она обычным и даже приятным голосом. - Мне тоже, -отозвался Том, а потом без всякого предупреждения шагнул к ней и схватил за правую руку. Золотая нить выскользнула из рукава и обвилась вокруг хрупкого запястья с быстротой, какую колдуны-селекционеры уже много лет пытались добиться от магического плюща-душителя воров. - Какого черта ... начала Уолд. Ее подружка, не тратя времени на глупые вопросы, попыталась ударить Риддла ниже пояса, тот увернулся, спасибо зелью улучшающему реакцию, но горгону выпустил. Впрочем это не имело значения, теперь их прочно связывала старая добрая магия. Добыча сделала шаг назад и Том предупреждающе покачал головой, потом дернул за свой конец нити, как за поводок. Мисс Смит, пока колдун решил называть ее так, хотя вряд ли это было ее настоящие имя, замерла и наконец откинула капюшон. Уолд что-то там бормотала, возмущалась, наконец умолкла, сообразив, что ее не слушают. Для Риддла не существовало ничего кроме его трофея. Он снова отменил безупречность ее маскировки. Лицо девушки выглядело симпатичным и очень человеческим. Одинокий блуждающий огонек давал слишком мало света. Риддлу захотелось притянуть чудовище к себе, заглянуть в глаза и понять, откуда взялось чувство, будто на него таращится всезнающая сова. Так вот он какой знаменитый горгоний взгляд? Что ж если она достаточно умна, то должна была сообразить: эта штука его не проймет. - Пожалуйста, Том, отпусти ее. Чтобы тебе не нарассказали - чушь, простая чушь. Умный человек не будет этому верить... - Уолд нагло дернула его за рукав, прервав игру в гляделки. - Мисс Уолд, я прошу вас оставить нас одних, - в данном случае слово "прошу" было скорее издевкой, чем данью вежливости. - Иди, Мадлен, чтобы мистер Риддл не задумал, тебе лучше не лезть в его дела. - Разумные слова, - сказал Том, удивленный спокойствием горгоны. - Выродок, - переход от льстивой любезности к неприкрытой злобе был слишком резким. Казалось, языком шлюшки Мадлен завладел злой дух. - Какого черта ты влез! Она замахнулась и тут же опустила руку, остановленная нет не заклинанием, а холодным взглядом Риддла. Выражение его лица стало жестким, ничего хорошего оно не обещало. Уолд отшатнулась раньше чем заметила темную, будто заштрихованную несколькими слоями чернил, тень, та разбухала, становясь плотнее и больше, как джин выпущенный из бутылки. Ведьма видела, что густая чернота надвигается на нее, но вместо того чтобы вытащить палочку, сжалась и закрыла лицо руками. Горгона подалась вперед. Риддл предугадал намерение своей пленницы. Заклятие пробежало по золотой нити и сковало тело, не дав ей возможности погеройствовать. - Не надо, - Том повернул голову, ожидая поймать яростный взгляд, но "Анна Смит" застыла, смотря в сторону Уолд. Тень больше не напоминала человека, скорее гибкое щупальце. Внимательный взгляд мог бы уловить едва заметный блеск, так свет фонарей скользит по отполированному крылу роллс ройса, несущегося сквозь ночь. Вот только заклятие было нарочито медлительно. Риддл знал, что жертва не будет сопротивляться: внешне бойкая и пробивная эта бабенка терялась перед чужой силой. Его знание передалось тени, как и желание преподать Уолд небольшой урок, впредь пусть не будет заносится с теми, кого она считает слугами. - Не дергайтесь, - колдун чувствовал, что вопреки здравому смыслу горгона пытается вывернуться из его чар. - По сути заклятие безопасно. Подтверждая его слова, тень скользнула рядом, не задев Мадлен, и впиталась в землю. А вот сама Уолд не захотела демонстрировать безвредность риддловских чар и осела, как шатер, из под которого убрали подпорки. Том ничего не сделал, чтобы ей помочь и спокойно продолжил разговор, отвечая на невысказанные обвинения мисс Смит. - Все не так страшно как кажется. Заклятие ненадолго присосется к ее тени, поработив волю, и заодно отредактирует некоторые воспоминания. Потом перекинется от нее к ее дружку. Вы еще скажите мне спасибо, когда все участники этой истории забудут о вашем существовании. Том снял чары оцепенения, честно говоря, на спасибо он не рассчитывал скорее ждал шквала упреков. Но не получил ни того ни другого. Мисс Смит сделала шаг, обернулась и вопросительно посмотрела на колдуна, тот кивнул. Тогда она торопливо опустилась на колени рядом с подругой и принялась ее тормошить. Уолд не теряла сознания, просто таращилась в никуда. Что-то внутри нее не могло справится с лишнее тяжестью, легшей на ее тень. - Мадлен, очнись, - в тишине закутка звонкая оплеуха ударила не только по правой щеке ведьмы, но и по ушам Риддла. - Тебе нужно уходить. Сейчас. Уолд пришла в себя и теперь смотрела на них не пустыми глазами голема, а глазами обиженного ребенка. Том достаточно насмотрелся на детей и знал, что будет дальше. Женщина всхлипнула, закрыв лицо руками. - Потом будешь плакать, - горгона худо бедно поставила ее на ноги и принялась отряхивать роскошную бордовую мантию от грязи. - Сейчас возьми себя в руки и беги пока не поздно. - Пожалуйста, Том, - Мадлен повернулась к чародею. Ее глаза вдруг показались ему неестественно большими и старыми. - не ломай их планы. Я сделаю все что ты захочешь, только дай нам уйти. Пусть проклятый охотник получит свое. - И откуда столько самопожертвования? - протянул Риддл. - Они угрожали Билли? - сказала Смит. Ее вопрос звучал скорее как утверждение. Мадлен отчаянно закивала. - Да, да, Элай обещал, что свернет ему шею, он нас нашел и ты знаешь... он может... больной ублюдок. Мне пришлось все рассказать, понимаешь. - Понимаю. - Мне нужно защищать моего мальчика, а ты умная, ты всегда выкрутишься. - Может быть. - Да, выкрутишься, конечно, выкрутишься, - Уолд продолжала лихорадочным шепотом. - А сейчас помоги мне, не дай нам пропасть, пожалуйста, Хоуп, сделай что-нибудь. Сделай что-нибудь с ним. Она не выдержала, начала рыдать в голос. Том поморщился, но не спешил отсылать Мадлен прочь. Ему было интересно, как поведет себя горгона. Потеряет ли самообладание или будет и дальше вести себя, как воплощение чародейской фантазии: материальное, разумное, но бездушное. - Я не могу, - ее голос оставался ровным. - Ты даже не пыталась! - взвизгнула Уолд и с ненавистью посмотрела на нее. - Ты знаешь, что будет если я подставлю Элайю! Мне от него не сбежать. И сына я защитить не смогу! - Мистер Риддл, можно сделать так, чтобы Элай забыл о Мадлен и Билли? - Почему бы нет, - легко согласился Том. Он верил в эффективность сочетания кнута и пряника. - Все, Мадлен, больше я ничем помочь не могу. Это был определенно не тот ответ, который хотела услышать ведьма. Впрочем здесь решала не она, а Том Риддл, который больше не собирался тратить время на пустые разговоры. "Шагай отсюда", - ему не нужно было произносить приказ в слух или уточнять детали, заклятие уловило его желание и направило Уолд к выходу из закутка. Шажок левой ножкой, правой ножкой, снова левой. Движениям не хватало плавности, как походке механического солдатика, но кто в Белтейн станет обращать внимания на подобные мелочи. Уолд в последний раз оглянулась. Из глаз взрослой женщины, на Риддла смотрел мелкий зверек, потерявший надежду, что ему когда-нибудь удастся выбраться из клетки. Том был уверен, как только заклятие отпустит, Мадлен сразу же соберет вещички, сграбастает сынка и бросится бежать без оглядки. Что ж придется Горбину искать себе новую любовницу. - А теперь, мисс Смит, давайте обсудим наши дальнейшие действия.