Омеги Серпеи

В следующий раз Рэй сам нашёл Муа: тому разрешили не посещать групповые занятия, и теперь омега целыми днями лил слёзы в своей комнате. Рэй уговорил его погулять в парке. По-прежнему Муа изливал ему душу, а Рэй молча выслушивал. Так продолжалось изо дня в день, только теперь Муа сам искал Рэя, стоило ему где-то задержаться. Рэй разрывался между детьми, мастерской и нервным омегой, а ещё никто не отменял ему групповых занятий, хорошо что Сиру проявил понимание и изредка сам заглядывал в мастерскую, чтобы потрепаться о жизни и истории. - Зачем ты возишься с этим капризным омегой? – спросил однажды Форис. Рэю пришлось познакомить его с таскавшимся за ним хвостиком Муа. Как ни странно, между молодыми людьми не возникло ни симпатии, ни взаимопонимания. - Мы же все тут собратья по несчастью, - ответил Рэй, - разве тебе его не жалко? - Он сам себе проблемы выдумал, - фыркнул паренек. – Жил на всём готовеньком, родители живы-здоровы, муж наверняка любит – чего ещё надо? А Рэя просто переполняло сочувствие. Надуманные ли проблемы или реальные – Муа страдал от них. Это могло плохо сказаться на ребёнке. - Только бы родился не альфа, - сказал однажды Муа, гладя живот. - Клянусь эоном, отдам его Люи, даже на руки не возьму. Омегу, наверное, буду любить, да хоть бету. Ты ведь верно говоришь – ребёнок ни в чем не виноват. В чем вина маленького альфы, допытаться у Муа было невозможно. Все альфы подлецы – и всё тут. И Рэй только вздыхал тяжело, ведь глядя на его живот, он представлял там именно альфу. Какое-то необъяснимое омежье чутьё, не иначе. Впрочем, последние дни Муа вёл себя гораздо лучше и спокойнее. Даже Иви как-то обмолвился, что, наверное, психотерапия даёт результат – омега перестал доводить его до белого каления. Эту заслугу он приписывал Кери – психотерапевту со стажем. Однако очень скоро терапия Кери дала сбой. Рэй работал в мастерской, и на этот раз с ним был Нума, которого Рэй сам обучал искусству плетения. Вдруг со стороны двора раздался истеричный вопль, и Рэй сразу узнал голос Муа. Бросив работу и велев Нуме сидеть на месте, омега побежал на крики. На газоне в парке уже стояли несколько работников центра и их подопечных и глазели на впавшего в истерику омегу. - Убирайся, предатель, не хочу тебя больше видеть! Никогда, слышишь!! Муа выдирал пучки травы и бросался ими в стоявшего неподалёку совершенно потерянного альфу. Мужчина был молодой и красивый, глаза его были красны от слёз, рядом с ним стоял Кери и увещевал омегу: - Прекратите немедленно, как вам не стыдно! Сами вернётесь в кабинет, или вас силой тащить? - Провалитесь вы все! – перешёл на визг омега. - Нет, пожалуйста, не заставляйте его, - сказал молодой альфа, - лучше мне уйти. - Нет, проявите характер, - строго сказал Кери и подал знак мощному служащему-альфе. Рэй растолкал зевак, бросился на колени рядом с Муа и обнял его. - Рэй, Рэй, помоги, - рыдал несчастный, - они хотят отдать меня ему, я не вещь, скажи им! - Пожалуйста, оставьте мальчика в покое, - обращаясь к Кери и альфе, сказал Рэй. Психотерапевт поджал губы. - Поймите, им необходимо поговорить в спокойной обстановке, на нейтральной территории. Хоть вы объясните ему, Рэй, что никому мы его не отдаём, все хотят ему только добра! Альфа вытер ладонью слёзы, пробормотал: «Мю, прости меня» и побежал к воротам, по дороге едва не сбив с ног шагнувшего к нему Иви. Обстановку, видимо, решили не нагнетать. Кери тихо смылся, призвав на своё место доктора Уни. Муа довели до постели и уложили, Уни мерил ему давление и щупал живот, а Рэю пришлось сидеть рядом до того момента, пока омега не заснул. Только тогда он смог высвободить словно в тиски зажатую руку из руки Муа и выйти во двор, где под кроной низкорослых горечниц стоял понурый альфа, а Иви что-то страстным шёпотом ему доказывал. - Вас Люи зовут? – подойдя к ним, спросил Рэй. Альфа вскинул тоскливые глаза. - Да. А вы Рэй, правильно? Что с Мю, как он себя чувствует? - Сейчас всё в порядке, он уснул. Но, Люи, пожалуйста, не приходите сюда больше, пусть он спокойно родит. - А я что? Я и не приходил, - стал оправдываться альфа, - то есть, приходил, но на глаза ему не показывался, выглядывал сквозь решетку ворот. Это доктор настоял… Теперь я вижу, Рэй, что всё кончено. Я попросил господина Иви не принуждать Мю больше, признался, что сам виноват во всём. Наверное, лучше дать Мю развод, может, это успокоит его. Но господин куратор говорит, что так поступать нельзя, и я просто не знаю, что должен делать! Люи никак не походил на негодяя, скорее, на несчастного и сильно запутавшегося человека. Красивый сильный альфа казался Рэю ребёнком, и омеге захотелось утешить его. - Я думаю, Иви прав. Вы же любите мужа? – альфа горячо закивал. – Вот и не торопитесь что-то предпринимать. Пусть формально считается под вашей опекой, но не мешайте сохранить ему для себя иллюзию свободы. - Он не удовлетворится иллюзией, - горько сказал альфа. - Пусть пройдёт время, люди меняются, а порой беременный омега и молодой папа – это два разных человека. - Вы подарили ему надежду, Рэй, - сказал Иви, проводив альфу за ворота, - вы умеете убеждать. Но сами-то верите в то, что сказали? - Я не знаю. Но я ведь не сказал неправду. Иви, простите, мне к Нуме пора, да и альфят уже можно забрать с занятий. Оказалось, молчаливый Тимо уже сводил Нуму на ужин и теперь читал ему книжку со старыми сказками. - Зачем ты возишься с этим омегой? – с тихим укором спросил он. – Дети гораздо больше нуждаются в твоём внимании. Рэй не стал спорить, просто поблагодарил Тимо за помощь. На следующий день Муа чувствовал себя вполне сносно. Рэй проследил, чтобы он хорошо позавтракал и позвал с собой в мастерскую – не хотелось оставлять его одного. Муа сказал, что работа с пампой ему не особо давалась, он предпочитал шитьё плетению мебели. На крестовине лежала заготовка игрушки с лапками и головой на шарнирах. - Что это? – с улыбкой спросил Муа у Рэя. - Шнырок. Или лазка, сам пока не знаю. Хотел раскрасить его, да всё руки не доходят. - А давай, я возьму серую фланель и обошью его. Если потом добавишь пятнышек – будет лазка, а если пришить длинные уши – шнырок. Рэю идея понравилась, и Муи увлеченно взялся за работу. Сегодня мастерская была почти пуста, работали только Рэй, Тимо и ещё один омега, слепой от рождения. Похоже, Муи компания нравилась, он негромко переговаривался с Реем, споро работал иглой и даже довольно улыбался чему-то. В разгар рабочего дня в мастерскую зашёл куратор Тимо. - Тимо, мне только что сказали, суд состоится завтра, - сказал он. Омега побледнел и отвёл взгляд. – Ты не передумал идти? Тимо, никто не заставит… - Не передумал,- едва слышно ответил омега. Куратор ушёл, на некоторое время в помещении воцарилась нехорошая, тягостная тишина. Тимо взялся колунком расщеплять памповые побеги, иногда ёжась от косых взглядов, которые украдкой бросали на него Муа и Рэй. Поскольку он продолжал молчать и заниматься своим делом, внимание к нему ослабло, и омеги вернулись к прерванному разговору. Как вдруг послышался грохот – целая связка побегов рассыпалась по полу, а Тимо зажал пальцы правой руки, с которых капала кровь. Муа побледнел и выронил из рук игрушку, а Рэй метнулся к аптечке. - Ничего, царапина, твой колунок, к счастью, совсем затупился, - сказал он, обрабатывая ранки. – Муа, чего трясёшься? – тебя капелька крови напугала? - Я не смогу, - одними губами прошептал Тимо. Рэй поднял глаза: - Что? Прости, я не расслышал. - Я не смогу пойти на суд. Не смогу увидеть его. Взгляд Тимо был полон боли и направлен сквозь Рэя. - Кого, Тимо? – шёпотом спросил Рэй. – Тебя звали на суд над убийцей твоего мужа? Тимо отрицательно качнул головой. - Нет… меня не звали. Мне сказали: «незачем». А я хотел посмотреть последний раз ему в глаза, хотел сам услышать приговор. - Водички принести? – неуверенно спросил Муа. Воду он принёс и сам потихоньку выцедил, пока Рэй гладил Тимо по голове, а тот рассказывал о трагедии, перечеркнувшей всю его жизнь. Тимо был чужой в своей семье, вот ведь как случается – самый младший, омега, и чужой. Ему не хватало любви, и как только в его жизни появился добрый и заботливый парень Шон - влюбился самозабвенно, растворился в своём альфе. Шон на химическом заводе работал, попутно в колледже учился, так что мужем должен был стать надёжным. Он и стал им вскоре, так что все чаяния омеги оправдались. Его любили, ему купили дом в очень приличном районе. Шон заботился о том, чтобы его омега не скучал: по выходным водил его в кафе и кинотеатры, часто у них в доме собиралась веселая компания – рабочие завода со своими омегами. В эту компанию непонятно как затесался и один свободный альфа, инженер, по статусу стоящий повыше обычных работяг. Но держался он по-простому, приносил всегда пиво и напитки покрепче (контрабанду с Земли), и альфы пробовали понемногу, хоть и под громкое возмущение омег. Звали альфу Нанд, и Шон считал его очень близким другом. И Тимо, боясь расстроить мужа, никогда не говорил, что Нанд ему не нравится, что он видит фальшь его отношений к Шону. А вот то, что альфа иногда забывался и буквально поедал глазами Тимо, замечали все, кроме его мужа. Возможно, друзья говорили Шону… но всё закончилось тем, что из компании неожиданно отсеялись очень хорошие семейные пары. А Нанд по-прежнему заходил к ним в гости едва ли не ежедневно. Пара обзаводиться потомством не спешила, сначала хотели дождаться окончания Шоном колледжа. Теперь он мог рассчитывать на более доходное место на заводе, так что о предохранении забыли, и очень скоро Тимо жил в радостном ожидании первенца. Как вдруг… он чувствовал нечто дурное, но списал всё на беременность… однажды к нему пришёл один их друг, из тех, прежних, и сказал, что Шона больше нет. Несчастный случай – утечка хлора, всех быстро эвакуировали и герметично закрыли цех. Когда закончили свою работу вытяжки, под лестницей обнаружили мёртвого Шона с рассеченной кожей на голове. Очевидно, когда прозвучала сирена, он оступился в спешке, ударился головой о ступеньки и потерял сознание, а газ добил его. Тимо не хотел верить, даже церемония прощания показалась ему всего лишь дурным сном. Пришлось, однако, поверить в реальность, когда по истечению многих и многих дней Шон домой не возвращался, только простенькая урна с его прахом стояла на полке в гостиной. Вместо Шона в доме практически поселился Нанд, обхаживал Тимо, смотрел с сочувствием. Он же вызвал врача, когда Тимо почувствовал внезапную боль в животе, столь резкую, что помутилось сознание. Альфа кричал на врача, требуя сделать хоть что-нибудь… Ребёнка Тимо потерял, и никто особо не искал причину, ведь и так понятно, потеря мужа – такой стресс. От двойного удара омега всё не мог оправиться, а рядом никого не было – только Нанд, к которому Тимо продолжал испытывать необъяснимую неприязнь. Альфа взял отпуск и переселился в дом Тимо, даже не поинтересовавшись его мнением на этот счёт. А у того неприязнь перерождалась в нечто другое - страх, отвращение. Тимо вздрагивал, когда его касались руки альфы. Однажды он набрался смелости и попросил Нанда покинуть дом. - Мы оба уедем отсюда, - спокойно ответил альфа. – Поедем на Равнинные озёра, там климат лучше, тебе необходимо поправить здоровье. - Я никуда с тобой не поеду, - сказал Тимо, поражённый его наглостью. - Поедешь. Мы, пожалуй, вернёмся сюда, но жить ты будешь в моём доме. Брак мы зарегистрируем ещё на озёрах. - Нет, - сказал Тимо и получил неожиданную пощёчину. Не такую уж сильную, альфа просто хотел, чтобы он следил за своими словами и дал понять, что в следующий раз спуску не даст. - Не так просто мне было заполучить тебя, неужели ты считаешь, что теперь я пойду на попятный? – поинтересовался он. Затем вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ. На самом деле эта пощечина оказала Тимо большую услугу. Он наконец-то вышел из своего нездорового состояния, мыслить стал ясно и в один момент смог осмыслить всё, что произошло с ним. Ближе к ночи Тимо препроводили в спальню и предложили закончить траур по мужу и вспомнить о радостях живых людей. Тимо скрипнул зубами и покачал головой. Ночь Тимо должен был провести пристёгнутым наручниками к кровати. Однако наручников для омег не производилось, и Тимо стоило только напрячь руки, пока его сковывали, чтобы потом расслабить мышцы и освободиться, как только из гостиной донёсся храп альфы. Он вылез в окно и побежал в дом своих друзей. - Не было несчастного случая, Нанд всё подстроил. Это он убил Шона, - сказал им Тимо, и семейная пара только кивала ему в ответ. Оказалось, они подозревали инженера с самого начала, вынудили начальство провести более тщательное расследование. Вот только никаких прямых улик против Нанда так и не нашли. - Как думаешь, удастся ли обнаружить в моей крови следы яда, который вызвал выкидыш? – обратился Тимо к своему другу-омеге, работавшего лаборантом. Глаза у того в ужасе расширились. - Столько дней прошло, я не думаю. Тимо, милый, прости нас! Мы пытались пробиться к тебе, но Нанд не пропускал никого, говорил, что у тебя нервное расстройство, и доктор запретил визиты. Всё, милый, всё плохое кончилось, пока поживёшь у нас, а Нанда мы всё равно прижмём, вот увидишь. Омегу напоили теплым молоком и уложили спать. Но спать он не мог, жажда мести не давала. Тимо решил разоблачить убийцу, чего бы ему это не стоило. Вернуться домой, приковать спящего альфу к кровати и под угрозой мучительной смерти заставить его признаться в содеянном. Большей глупости он и придумать не мог. Едва Тимо проник в дом и бесшумно прокрался в тёмную гостиную, рука Нанда схватила его за шею и швырнула на софу. - Предупреждал тебя, - сказал альфа, приближаясь к нему со спущенными штанами, держа в руках ремень. Но ударил всего раз, затем с рычанием навалился на омегу, сдирая с него одежду, кусая открытый в крике рот… Тимо и предположить не мог, как это больно, когда насилуют. Он быстро сорвал себе голос и потом только хрипел: - Убийца, убийца. - Да, я убил твоего дурака мужа, - вбиваясь в него, рычал альфа, - омега должен принадлежать сильному альфе, а не глупому слюнтяю. Он был слабаком, твой Шон, хватило одного раза приложить его башкой о лестницу, чтобы он сомлел, даже не потребовалось взрыв устраивать, всё и так прошло, как по писаному. - Ребёнок… за что его? - Мне не нужен чей-то ублюдок. Не беспокойся, никаких последствий для твоего здоровья не будет, родишь ещё хоть десяток. Закончив своё дело, альфа заметил, что разодрал омегу в кровь. Отнес его в ванную и включил воду, а сам принялся собирать вещи в дорогу: уже почти рассвело и следовало убираться из города как можно скорее. Но уже через полчаса дверь дома была выбита, отряд альф соц-службы ворвался и скрутил Нанда. Задержись они ещё на несколько минут, и не спасли бы Тимо, перерезавшего себе вены на руках. - Омега не в себе, у меня есть медицинское освидетельствование! – кричал уткнутый носом в пол Нанд, - он сам себе наносит травмы, я просто не уследил! - Ну-ну, - хмыкнул командир отряда, - берите его, ребята, в тюрьме договорим. Так, а это что? – что-то хрустнуло под его ботинком. Это оказался диктофон – простенькая детская игрушка, стащенная Тимо из дома приютивших его друзей. Командир нажал на кнопку прослушивания записи, и через мгновение инженер дико завыл и выл до тех пор, пока его прикладом лазерного карабина не успокоили. - Бедный, что тебе пришлось пережить! – плакал в уголочке Муа, клацая зубами о край почти опустошённого стакана. Рэй тоже боролся со слезами, один Тимо не плакал. - Тяжело вспоминать такое, - вздохнул слепой омега, - зачем будить в себе эту боль? - Нет, доктор правильно сказал – нельзя всю жизнь прятаться от воспоминаний, - сказал Тимо, - вот, рассказал всё, и мне легче. И всё же я трус и слабак: я не знаю, хватит ли мне духу присутствовать на суде. - Ты очень сильный, ты сам это знаешь, - гладя его, сказал Рэй. - А насчёт суда – смотри сам. Он и так закончит свои дни на каторге, твоё присутствие ничего не изменит. Но, если всё же решишь пойти, возьми с собой кого-нибудь для поддержки. Хоть меня, хоть своего куратора. Можно друзей, хотя в таких случаях лучше родных никого нет. У тебя есть папа? - Нет, только па. Папа умер, когда меня рожал. - Как?! – ужаснулся Муа. – Разве умирают от родов? - Семья в сельву отправилась, наш па занимался охотой, а папа помогал со шкурками. Их предупредили, что в том секторе отмечались случаи белой лихорадки и надо привить вакцину. Все и привили – и па, и старшие братья. А папа не стал, побоялся вакциной навредить ребёнку, он уже был на последнем месяце и надеялся, что до родов ничего с ним не случится. Но он заразился. Роды осложнились, возникло кровотечение, и па ничего не смог сделать. - Ужас, ужас, - стонал Муа, и Рэй строго посмотрел на него. - Что-то я расклеился, - с печальным смешком сказал Тимо, - руки трясутся, работать сегодня уже не смогу. Рэй, проводишь меня в комнату? Выйдя на улицу, Тимо глубоко вдохнул сырой и тёплый воздух. - Нет, не пойду никуда. Посижу здесь, сейчас ребятишек на прогулку выведут – люблю наблюдать за ними. Ты знаешь, что у тебя самые красивые детки, Рэй? - Твои будут ещё красивее. Всё ещё у тебя будет, Тимо. - Надеюсь, - улыбнулся Тимо, - ну, возвращайся к своему ненаглядному капризуле, а то опять в истерику впадёт. Муа, хмуря брови и с самым задумчивым видом, сидел на стуле. - Ты в норме? – спросил его Рэй. – Расстроился? - Не знаю, - ответил омега и положил ладонь на живот. – Ой, - сказал он и вытаращил на Рэя глаза, - Ой! - Эй, мальчик, а ты не надумал, случаем, рожать? – обеспокоенно поинтересовался слепой омега. Муа своим криком переполошил весь центр. Роды, конечно, были стремительные, как сказал доктор Уни, но зачем же так голосить? – криком делу не поможешь. - Эон, как же больно! – надрывался Муа. – Этот альфа всё же убил меня! Рэй, я умираю, эон, за что?!! - Муа, глупости, ты не умираешь, - сквозь зубы говорил Рэй – в его руку до кости впивались пальцы рожающего. - Ты только что слышал рассказ Тимо!! И я умру! - То, что случилось с папой Тимо – трагическая случайность. Он был болен и остался без помощи других омег, - терпеливо объяснял Рэй. – А ты совершенно здоровый, доктор Уни замечательный специалист… - Нееет, как больно! Почему мне никто не говорил, что это ТАК больно! - Прекрати орать! – прикрикнул на него док. - Тужься уже нормально, как в школе учили. Тебя хоть чему-нибудь там научили, бестолочь? Уни, всегда такой ласковый с омегами, похоже, был на пределе. Волосы его взмокли от пота, руки устали удерживать рожающего в нужном положении. - Я был лучшим в школе! Только это ваше идиотское омеговедение мне никогда не нравилось! - Так, слушай меня! Расслабься… - Вы издеваетесь? Я же умираю! Рэй, только не оставляй меня, мне недолго осталось. А где, интересно, эта тварь, приговорившая меня? Пусть бы пришёл, порадовался. - Я здесь, Мю, здесь! - в дверях стоял Люи и с ужасом смотрел на мужа. - Всё будет хорошо, любимый. - А-а-а, убийца, предатель! - Люи, я же вас просил, - простонал Рэй. У альфы из глаз потекли слёзы. - Я не мог, я почувствовал… доктор, ему же больно! - Ох, уйдите, пожалуйста, - устало сказал Уни. - Куда?! – закричал Муа, - пусть смотрит, он должен видеть, что натворил! - Мю, прости меня, - хватая его за руку, горячо зашептал альфа, - только не кричи так, милый, доктор говорит: тужиться надо. Благодаря тому, что теперь Муа обеими руками вцепился в мужа, Рэй получил свободу. - Рэй, ради эона, что там с головкой? – жалобно спросил док, прерывая попытки Муа спрыгнуть с кресла. - Показалась, доктор. Ого, пошла! - А-А-А! Меня сейчас разорвёт! - Муа, миленький, ещё одно усилие, - молил Рэй. Ещё минута, и он ухватился за крохотную головку, помог малышу высвободить плечики, и вот уже весь он был на руках у Рэя. Вопли прекратились, как по команде, только слышалось тяжелое дыхание родителя. Альфа мокрыми глазами смотрел на ребенка. - Он… такой хорошенький, - вымолвил он наконец. - Мне покажите, - заелозил Муа, - Лю, он здоров, почему молчит? Ребенок громко запищал. Подоспевший Уни наложил зажим на пуповину и перерезал её. На следующее утро Рэй нашёл в мастерской брошенную игрушку, пришил к голове уши и графитовые бусинки-глаза и понёс её в госпиталь. Дверь в палату была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Уже потянувшись рукой к дверной ручке, омега прислушался. - Какой красивый, правда, Лю? – голос принадлежал Муа, но такие медовые нотки в нем Рэй никогда не слышал. - Правда, Мю, я таких красивых никогда не видел, - вторил ему альфа, - так на тебя похож, жаль, что он не омега. - Почему-у жа-а-аль? Какая разница? В следующий раз будет омега, а старший альфочка будет ему защитником. - В следующий раз? – млея, спрашивал Люи. - Ну да, мы ведь не оставим его одиноким. На Рэя столбняк напал. Все эти «Лю» и «Мю» - откуда взялись они? Где привычные жалобы и проклятия? Одно ему было понятно – чужое присутствие не должно разрушить идиллию за дверью. Но Муа почувствовал его. - Рэй, ты? Чего не заходишь? В кресле-качалке сидел Люи, устроив у себя на коленях кормящего малыша омегу. Муа улыбался и излучал тёплый свет. - Принёс твою игрушку, - улыбнулся и Рэй, - это оказался шнырок. Надеюсь, малыш оценит папино творчество, когда подрастёт. - Спасибо, здорово получилось, как живой. - Загляни в мастерскую, как только сможешь. Там две колыбельки готовы, но я не знаю, какая придётся тебе по вкусу. - Спасибо, милый, - сладко протянул Муа, - только колыбелька у нас уже есть, её папа Люи сплёл. Там, оказывается, вся детская уже обставлена. Сейчас докормлю, и Люи отвезёт нас домой. - Как, прямо сейчас? – растерялся Рэй. Он не думал, что расставание с Муа будет таким скорым. – Что ж, это хорошо, дома вам будет лучше. Из госпиталя Рэй пошёл не в мастерскую, а к своим младшим альфятам. Светлая, но всё же грусть поселилась в его сердце и хотелось быстрее развеять её. На завтра в мастерской Рэй не застал Тимо и забеспокоился. Что, если тот разболелся от переживаний? Тимо был в своей комнате, хлюпал покрасневшим носом, но улыбнулся при виде Рэя. - Что случилось? Ты просто плакал или заболел? - Плакал. Но всё хорошо. За мной па приехал, он забирает меня в наш дом. Он ничего не знал обо мне, ему мой куратор позвонил. Вот мы и поговорили с ним сейчас, и порыдали на пару. Выбитый из колеи Рэй принялся помогать Тимо складывать вещи. - Ты… уверен, что дома тебе будет лучше? - Да, Рэй. Я многого не понимал, пока был мальчишкой. Па очень любил папу и винил себя в его смерти. А мне в детстве казалось, что и он и братья винят меня и сторонятся из-за этого. Па сейчас сказал, что все эти годы ему было мучительно стыдно передо мной, он считал себя плохим родителем, но никогда не забывал обо мне и постоянно названивал Шону. Они, как альфы, хорошо понимали друг друга. А потом перестал дозваниваться. Незнакомый голос отвечал ему, что дом продан, хозяева уехали в неизвестном направлении. Нанд очень старался отрезать меня от родных и друзей. Когда моей семье рассказали правду, все в ярости были, па еле отговорил братьев являться на суд, но сам был там. А теперь за мной приехал. Он один в доме остался, братья, правда, далеко не разбежались, живут со своими омегами в том же городе, недалеко от па. - Рад за тебя, - сказал Рэй. Тимо крепко обнял его в ответ. Именно в этот момент в комнату зашёл пожилой альфа, с такими же русыми волосами и серыми глазами, как у Тимо. - Ну, малыш, ты собрался? – сказал он.