Дорогой дневник!
Нет, это какая-то глупость. Ладно, попробуем ещё раз.
Меня зовут Лиз Мур. Мне пятнадцать. И вот уже несколько лет я банши. И иногда я слышу голоса в своей голове.
Тётя говорила, что если я буду записывать всё, что со мной происходит, то мне станет легче — словно вместе со словами, нацарапанными на бумаге, эти голоса: шепчущие, кричащие и зовущие — наконец уйдут. Если это и вправду было так просто, то почему же сама тётушка не выдержала и повесилась?
Сегодня сломался кран в кухне. Вода протекает, но никому до неё нет дела, потому что мама и папа не слышат то, что слышу я, когда очередная тяжёлая капля падает в раковину. Мередит умерла. Я совсем её не знала, но так часто слышала её в своей голове. Она звала меня. Но я не могла ей помочь... не хотела ей помочь ... Теперь Мередит молчит. Почему я её не слышу? Тётя говорила, что банши слышат и мёртвых, и живых, так почему же я не могу?
Я откинулась на спинку стула, продолжая сжимать ручку, которая оставила жирный след там, где у знака вопроса должна быть точка. Мне стоило что-то сделать, но я не хотела — и это горькая, но всё-таки правда. Я просто испугалась того, что со мной может произойти что-то ужасное. Обеспокоенная сохранностью собственной шкуры, я просто не хотела ввязываться в неприятности. А теперь Мередит умерла, и я сожалею о том, что ничего не сделала.
Вчера я слышала новую банши, и это было так странно. Мне кажется, голос был мне знаком. Она звала Мередит ... Она извинялась перед ней. А ещё просила помощи для того, чтобы спасти друзей. Я не знаю эту девушку, но почему мне кажется, что я должна помочь ей? Тётушка, почему тебя нет рядом тогда, когда ты так нужна ... Девушка говорила, что если уж она и банши, если ей досталось хоть немного этой силы, то это должно хотя бы послужить во благо. Я не знаю, что делать. Мне нужна помощь Я должна ей помочь, если не смогла помочь Мередит.
Я закрыла тетрадь и перевернула её лицевой стороной вниз, словно она, эта тетрадь, могла укоризненно посмотреть на меня, такую слабую и трусливую девчонку, не способную ни на что. Время, физически выраженное в виде квадратных часов, стоящих на столе, метафорически ускользало от меня, не давая времени одуматься и взвесить все за и против. Бейкон Хиллс не настолько большой город, чтобы мне пришлось искать Мередит годами, но и не настолько маленький, чтобы мне хватило и дня. К тому же, я даже не знала её фамилии. И та девушка ... Кто она? И почему её голос показался мне знакомым?
Часы продолжали насвистывать свою мелодию, задавая такт, под который было очень удобно раскачиваться на деревянном стуле с тонкими ножками. "Тик" — назад, "так" — вперёд. Дрожащая рука продолжала сжимать ручку в готовности написать очередную строку в псевдодневнике, но у меня не было ни сил, ни желания снова думать о Мередит и той неизвестной банши. Я закрыла глаза, пытаясь очистить голову от мыслей. "Тик" — назад, "так" — вперёд.
— Лиз? — голос матери заставил меня вздрогнуть. — Всё в порядке?
Мне не нужно было открывать глаза и оборачиваться, чтобы увидеть, что мама стоит в дверном проёме, сложив руки на груди, с неизменным обеспокоенным выражением лица. Из-за моего нестабильного поведения, она слишком рано обзавелась первыми седыми волосками, которые теперь была вынуждена так старательно прятать за слоями супер стойкой краски.
— Да, мам.
— Может, чаю?
— Было бы здорово. Спасибо.
Тихие, практически мышиные шаги. Мне казалось, что она думала, что моё поведение спровоцировано ею самой. Я видела, как она еле заметно склоняла голову вперёд, словно побитый щенок, когда я срывалась на ней, — не специально, а лишь потому, что голоса в голове не давали мне уснуть, — а затем уходила, ссутулившись, в свою комнату. Она думала, что я не слышала, как она плачет.
Я открыла глаза и выпрямилась. Взглянула на часы, показывающие без пятнадцати девять, встала со стула и направилась в маленькую ванную комнату, смежную с моей спальней. Там, слегка повернув кран с холодной водой, я опустилась на ледяной кафель, прижалась спиной к умывальнику и принялась ждать чего-то. Вода текла из крана тоненькой струйкой, но мне было этого недостаточно — мне нужны были капли. Те самые, на которые слух обычного человека совершенно не обращает внимание. Каким-то образом, именно они были настроены на волну банши — именно их размеренные удары взрывались у меня в голове, образуя шёпот.
Я резким движением встала на колени и закрутила кран так, что остались лишь капли — отголоски той воды, которая не успела перекрыться. Но и это ни к чему не привело. Меня разрывало от обиды: я банши, но я не умею контролировать собственные силы? Что за вздор? Мне казалось это таким нелепым, что я надула губы и от бессилия рухнула обратно на кафель. Всё, что осталось со мной в ванной, это противный скрип лампы. Казалось, её свет подрагивал вместе с моим прерывистым дыханием.
И тогда на меня вдруг что-то нашло: я, не вставая с пола, сняла с себя тапочки на толстой и увесистой пробковой подошве и зашвырнула их, один за другим, прямо в лампу. Второй попал точно в цель — свет погас, а тонкое стекло разлетелось на мелкие осколки. Но вместо звона я услышала их. Голоса. В маленьком помещение ванной комнаты они заполнили собой всё пространство от пола и до самого потолка. Казалось, что если я открою рот, то они заберутся и в мои лёгкие.
И тогда я прислушалась. Стоило мне сконцентрироваться, как я поняла, что голос принадлежит одному человеку. Девушке.
Помоги ей
— повторяла она снова и снова.
Ещё мгновение спустя я затаила дыхание. Я узнала этот голос. Его владелица жила по соседству вместе со своей семьей.
Эллисон Арджент. Она мертва, я была на ее похоронах.
Эллисон просит меня помочь, но кому? Мередит? Или той странной банши, которую я не знаю?
Помоги ей
Лидия
Помоги ей
— Лиз? Лиз, что случилось? Лиз, открой дверь! — Мама настойчиво стучала, но у меня не было сил, чтобы подняться.
Эллисон Арджент просит меня помочь Лидии. Разумеется, Лидии Мартин.
Лидия Мартин в опасности?
Помоги ей
Голос Эллисон продолжал причитать, мама продолжала стучать в дверь, а я лишь свернулась на полу, обхватив колени и прижав их к груди. Мне снова стало страшно.
