Твой безумный поцелуй

Шаги отдавались едва слышным эхом в её сознании, перед глазами был лишь обрамлённый чёрно-кровавой пеленой коридор, создающий впечатление для разума шевелящихся кишечных стенок. Заветная белая дверь показалась впереди, а взор на мгновение упал на розоволосую девушку на сильных женских руках. Мышцы бледного лица дрогнули: кажется, она скоро очнётся. Гнилые когти Голода скрипят о череп наркоманки, вынуждая смотреть вперёд. Только вперёд. Идти не останавливаясь, не задумываясь ни о чём. Придерживая тело медсестры одной рукой, и помогая одновременно подставленным коленом, другая конечность тянется за ключом, который был упрятан в карман чёрных штанов. Замок предательски щёлкает и ручка поворачивается, отворяя дверь в неиспользуемый кабинет покойного врача. Раскат грома осветил местность на несколько секунд, когда Ксената проходила внутрь и захлопывала за собою преграду. Взор автоматически упал на кушетку, на которой совсем недавно отсыпалась сама, но память её была застелена серой пеленой, из-за которой не могла вспомнить ровным счётом ничего. Ни имени, ни чужих имён. Лишь Элизабет. Лишь Жажда. Руки укладывают на некоторое время свою жертву, и Йонер стремительно настигает кожаного стула в другом конце комнаты. Хватая тот за подлокотники, она поднимает его над полом, напрягая мышцы на руках так сильно, что, кажется, одна из хирургических нитей тот час выскользнула и разошлась вовсе, раскрывая недавно зализанную рану от вошедших ржавых гвоздей в плечо, но это нисколько не остановило женщину. Она донесла мебель до середины комнаты, поближе к компьютерной технике и поставила спинкой к окну. Ей не довелось даже ощутить стекающую струю вишнёвой крови, что уж говорить о самой боли. Та отдалась где-то внутри мышц тупым напрягающим ощущением, но не более того. Немка вновь вернулась к медсестре, скидывая с неё сложенную найденную в подвале арматуру на пол со звонким ударом и поднимая Элизабет, точно тряпичную куклу, подмышками. Повезло, что она оказалась легче этого кресла. Ксената грубо садит свою потенциальную игрушку на сидение, прижимая спиной в чёрной кожаной спинке и всячески поправляя позу бессознательного тела. Ещё с несколько секунд женщина любовалась своим сокровищем, однако, как только рука потянулась к лицу розоволосой, сознание вновь мучительно стрельнуло, вынуждая наркоманку подскочить и немедля продолжать своё дело. Дверь заперлась на ключ, который немка запрятала в место недавнего извлечения - карман брюк - и стремительно направилась к столу покойного нарколога. Сколько техники, и как же её только можно использовать: вариантов сотни, тысячи, а попадая в лапы сумасшедших они становятся красочнее. Первым делом Йонер вытащила системный блок под столом, на котором находился большой монитор. Дорогой, наверное. Будет очень неловко, если кто-то попытается его испортить. Женщина с треском опрокидывает корпус, пробивая тот и скидывая крышку вовсе. Пальцы мигом извлекли самые длинные провода, подёргивая которые заодно и рухнул дорогостоящий экран. Как говорится: "Ой". Но кого сейчас это волновало? Заменители верёвок были извлечены и накручены на руки рыжей фурии, которая тот час же бросилась рыскать в поисках ещё порции подобного материала. Они лишила питания и работоспособности почти всё в этом кабинете, после чего кинулась обратно к розоволосой, которая, кажется, уже просыпается. Провода бережно огибали молодое тело, привязывая корпус к широкой спинке, руки к подлокотникам, и ноги к двум передним ножкам - причём вывихнутую при попытке побега от наркоманки Ксената толком даже не завязала, чтобы, очнувшись, медсестра не отвлекалась на эту боль. Когда немка затягивала узлы на одной из рук, то сквозь блузку заметила просвечивающий столовой прибор - масляный нож - который поспешила тут же извлечь и бросить куда-то под ноги. Хоть он и не острый, но, в любом случае, почему бы не оставить жертву максимально беспомощной? Два провода от мониторов она закрепила на подлокотниках одними концами, а другими на обрамке намертво поставленного стола позади. Разматывая ещё один провод, Рыжая собирает розовые волосы девушки и завязывает те в хвост, тем самым раскрывая милое личико с синяком, любезно поставленным Йонер в попытке вырубить девушку ударом ноги. Намного милее и прекраснее, чем Ксената. О да, она была уродом по сравнению со всеми своими игрушками. И она их коллекционировала. Вернее, их красоту. Игралась, наслаждалась, измывалась, а потом отпускала на волю, не заявляя о своей персоне больше ничего, бесследно исчезая. Только вот, обычно это происходило не в таком порыве. Сейчас женщина, похоже, была явно не настроена держать Элизабет в плену и ласкаться с той. Голод не позволит ей. А что, собственно-то, не позволит? Заканчивая с приготовлениями, наркоманка отходит в кушетке и поднимает арматуру с пола, возвращаясь к белой запертой двери. Трубу она поставила перед собой, складывая на неё руки, словно на обычную трость, статно выпрямляясь и ожидая, когда прелестная кукла раскроет свои глаза. Время ожидания пронеслось как мгновение, ведь Йонер была отвлечена на безумные шептания, пожирающие реальность и ощущение её движения. Поэтому, зеленоглазая быстро отвлекается на шебуршание на стуле. Радости её нет предела. Мрак на лице сменяется улыбкой и спокойным, ласковым прищуром, корпус спешит наклониться, дабы быть намного ближе к своей спутнице. - Милая Элизабет, - сладостным хриплым полушёпотом говорит женщина, обращая внимание медсестры на себя. - Ты знаешь, почему ты оказалась здесь? - наклоняя голову набок. - Ты помнишь, что ты сделала? Нет? Погляди, - на этих словах Йонер слегка поворачивает своё лицо к девушке, левой стороной, являя покалеченное плечо, предплечье, щёку, ухо, на которых везде красовались уродливые шрамы, синие хирургические нити, обрамлённые кровавыми пятнами после нанесения удара злосчастной палкой. - Зачем ты сделала это? - тон её спокоен, безмятежен, как и взгляд. Лицо корчится в манере выражения, словно она что-то пытается расслышать, при этом чуть ближе приближаясь к медсестре. - Прости, что-что? Ты виновата? Извиняешься? - хотя на самом деле никаких реплик Рыжая не слышала. Всё это было лишь актёрское дурачество. - А отплатить за свои выходки не хочешь сполна, сука?! - в один момент срывается на грубый повышенный тон женщина и, мигом отстраняясь от особы, с силой пихает боком арматуры в вывихнутое место на икрах. - Приятно, дорогая Элизабет?! - вместо последующего удара женщина совершает обманку и вдаривает по раме спинки кресла этой же железякой, разбавляя вскрики молодой особы. - А мне то как было приятно, получить удар в спину от трусливой шлюхи! Чего молчишь, а? Ничего больше не хочешь мне сказать? Давай, вот она я, прямо перед тобой! Ксената всё продолжала бросаться подстрекающими издевательствами, пока, в одно мгновение, не замолчала, вскидывая голову кверху. Её словно кто-то ухватил за горло, она грубо вдохнула и медленно выдыхала, смотря куда-то в верхний угол комнаты. Спустя несколько секунд, стеклянная пелена её глаз рассеялась, а эмоции на лице поменялись. - Не бойся, Элизабет, - возвратился сладостный тон, который продолжил изрекать слова, подобные кровавым песням. - Всё будет хорошо, - Ксената сокращает расстояние до розоволосой, наклоняясь к её лицу и проводя ладонью по щеке. - Платой станешь ты сама. Твоя красота... - женщина на секунду замолкает и, наклоняясь ближе к девичьему ушку, трепетно шепчет: - Ты прекрасна, Элизабет. Следом за словами, под громкий колокольный звон и искристый визг шелеста в голове, гласящий: "Вкуси свою Жажду!" Ксената скалится и, раскрывая рот, впивается зубами в ушной хрящ медсестры, смыкая челюсть так, что женщина тут же чувствует прыснувшую на язык кровь. Ещё через секунды струя полилась с алых уголков губ. Ещё через несколько ухо отделяется от головы несчастливицы с хлюпающим звуком льющейся жидкости и оказывается куском плоти, зажатым в зубах сумасшедшей. Йонер отдаляется от страдающей в шоковой агонии Элизабет и выпускает из зубной хватки окровавленный кусочек, роняя на пол. "Плата за ухо", - проносится шепчущая мысль в сознании Рыжей, припоминая боль в момент разрывания гвоздём своего хряща. Молниеносная вспышка озарила лик опьянённой жаждой пациентки, нагоняющий ужас своим вымазанным в чужой крови ртом. Глаза, омрачённые красно-серыми мешками, распахиваются из прищура, являя суженные безумием зрачки. Это лишь начало. Рыжая приседает, поднимает брошенный столовый прибор с пола и, в то же мгновение настигая розоволосую, режущим движением вонзает нож в левое плечо, разрывая белую блузку. Из-за округлого тупого конца, который немка пыталась вдавить в нежную плоть, она надеялась принести чуть больше болевых ощущений, пока, наконец, не замечает, как белая блузка окрашивается в алый по периметру плеча и ниже. "За плечо", - думает она, швы на котором разошлись до недавнего времени. Из уст Ксенаты срывается хриплый смешок, обнажая в оскале запачканные кровью зубы. - Прекрасное ощущение, правда, моя дорогая? - как ни в чём не бывало спрашивает женщина свою жертву, но после интонация её меняется под стать мрачному облику. - Я ненавижу всех работников этой клиники. Всё, что ты сейчас чувствуешь, что ты переживаешь - даже не четверть того, что испытала я с ежедневной шоковой терапией! И ты стояла там, рядом, и просто смотрела! Нравилось зрелище? Нравилось, как моё тело беспрерывно колбасит? А теперь почувствуй то, что чувствую я, Элизабет, - с этой репликой женщина заносит арматуру над своей головой и с силой опускает по направлению головы, но останавливая в последние пару секунд. - Что, испугалась, да? - смеясь, задаёт вопрос Ксената, отстраняя оружие от истекающей кровью девушки. - Не бойся, всё будет хорошо. Я буду нежна с тобою... Ксената замолкает, наблюдая за эмоциями медсестры. Здравый рассудок, кажется, медленно выходит из анабиоза, однако Голод всеми силами подавлял его, растаптывал, при этом вонзая иглы в пелену сознания, дабы его марионетка не бездействовала. Громкий вдох-выдох, немка приближается к девушке, дрожащей рукой касаясь её лица и соприкасаясь с жертвой лбами на несколько секунд. - Почему ты молчишь, дорогая? Давай, я помогу тебе... Ледяная ладонь соскальзывает с чужого лица, фурия делает несколько шагов назад, покрепче сжимая ручку арматуры. Одной рукой держа рукоять подле плеча, другой поддерживая снизу ближе к середине. Она не целится и не смеет тянуть времени. Кровавый демонически силуэт её безумных галлюцинация медленно расхаживает своими когтями по спинке чёрного кресла, сгорая от нетерпения и срывая вместе с кровью со своего языка жаждущее: "Да.. Да! Да!". Улыбка отражается на устах психа и труба резким скачком идёт вверх, проводясь обрамлённым кольцом противоположным концом по челюсти медсестры снизу вверх, вынуждая запрокинуть при этом голову назад. Изо рта непременно хлынула струя крови, а недееспособная челюсть чуть отвисла. Немка отставила тубу вбок, крепко придерживая левой рукой, а сама присела на одно колено перед девушкой, что ещё находилась в сознании, ибо Рыжая старалась выбирать такие удары, последствия которых ещё продержат жертву в живых... несколько минут. Пальцы надавливают на закровавленные скулы, тем самым открывая рот розоволосой чуть шире, а сама Йонер с жадностью прильнула к чужим пухлым губам. Омерзительный поцелуй отзывался своеобразным трансом в сознании пациентки, озаряясь вспышками разума, подобные экстазу и расслаблению в тот миг, когда наркоманка принимает дозу. Язык ловко проникает внутрь, соприкасаясь с чужим и обводя тот по спирали, полноценно ощущая вкус крови медсестры. Горький, солёный, вероятно пахнет металлом. Ксената издаёт слабый стон наслаждения, а после чего, насытившись сполна, демоны её разума и психического мышления отдают следующий приказ. Пальцы ещё сильнее сдавливают сломанную челюсть, раскрывая ту в тот момент, когда зубы хватают разгорячённый кровавый язык и вытягивают тот наружу. Вишнёвая жидкость стекала по бледному телу медсестры с ещё большей силой, она пытается кричать, она плачет. С едким обмякшим звуком челюсти, наконец, выдирают чувствительный орган изо рта Элизабет, держа тот меж зубов ещё некоторое время и выплёвывая на пол. Но на этом не останавливается. Ногой она грубо пинает сидушку, тем самым чуть подвинув кресло назад, ближе к столам, и затем хватает за спинку, наклоняя вперёд. Провода, зафиксированные за подлокотники, застыли в напряжении, удерживая мебель вместе с жертвой на весу, в лёгкой наклоне. Фурия вновь хватает трубу покрепче и, что есть мочи, со хриплым дьявольским смехом наносит колющий удар в живот розоволосой. Затем ещё один, пока рубашка не начала пропитываться новым кровавым потоком, а разорванные провода не отскочили от напряжения в стороны. Труба со звоном бросается на пол, а Ксената, падая перед медсестрой на колени, спешит разорвать одежду до конца. Чёрная кровь уже начала вытекать из разорванного живота, когда руки немки пробиваются внутрь и вытаскивают связку органов наружу. Поток тёмной жижи заливает пол, а Рыжая, вскакивая на ноги, спешит повесить кишки своей жертвы ей же на шею, имитируя нечто вроде ожерелья. Женщина заканчивает свои безумные игры и с нервными приступами смеха отходит назад, упираясь спиной в дверь и соскальзывая по той на пол. Кровавая пелена её сознания рассеивается, возвращая к реальности, разрушая любые преграды, отдающиеся безумными перешёптыванием и болью в её голове. Гнилые когти покидают плоть, приводя зрение в норму и отбрасывая инстинкты хищника за пределы её осознания. Она вернулась. Ксената Йонер, чей разум был в порядке некоторыми часами ранее. Но, останется ли он таким? Навряд ли. Состояние страха и дрожи пронзают её могильным холодом, от которого она жадно глотает воздух и точно начинает задыхаться. Она видит перед собой выпотрошенную розоволосую медсестру, залитую кровавыми лужами комнаты и вымазанные в той же жидкости руки, одежду, чувствуя её вкус во рту, чувствуя стекающие капли по шее, с губ. Она теряет дар речи от осознания, что всё это проделано её руками, что она виновница этого разврата. Она - убийца. Крик застывает в лёгких, Рыжая не способна выдавить из себя и слова, тело дрожит подобно осиновому листу. Кисть руки еле-еле попадает в карман штанов и вынимают ключ, раскрывают с таким же еле удавшимся успехом дверь. Йонер не в состоянии подняться, пока этот страх и ужас таится у неё перед глазами. Отталкиваясь ногами от пола, женщина отползает как можно дальше, за пределы кабинета, олицетворяющего смерть: сперва врач-нарколог, убитый её знакомым дебоширом этой психушки, теперь медсестра. Она не боялась трупов или крови. Она боялась быть убийцей. Она убила свою игрушку. В очередной раз. Нога в резком движении закрывает дверь с громким хлопком, а сама женщина метнулась к замку, вставляя ключ и поворачивая тот несколько раз, обмазывая белую дверь кровавыми пятнами. Губы её дрожат, глаза надрываются от напряжении и подступающей влаги, но она находит силы подняться на ноги и бежать. Бежать прочь. Бежать от самой себя. Она не хотела убивать. Не хотела проходить лечение в этой больнице. Она не хотела больше никогда поддаваться Голоду по наркотикам. Но врачи лишали её этого, не понимая, что лишь вкусив дурь Ксената окажется в безопасности и погрузится в сон, сладостный и спокойный, желанный, покидая на это короткое время осознания своего безумия и дьявольского ненасытного шёпота.