на части

До нужного терминала досмотр, два траволатора и огромные толпы людей, которые никак не хотят понимать, что кто-то может опаздывать. Они толпятся огромными очередями и лениво стоят по обе стороны движущейся ленты, заставляя спотыкаться и лавировать, вспоминая все имеющиеся в памяти проклятия. Просто Югём не успевает. На самом деле он уже не успел тогда пару месяцев назад, когда позволил ему купить билет. И за полгода до этого, когда вместо правильного разговора о нужном просто стёр все входящие сообщения. Французы, кажется, называют это “лестничное остроумие” и, видимо, не зря, потому что сейчас Югём чувствует себя так, будто он рухнул с этой самой лестницы. Почему он не подумал обо всём, когда делал шаг на первую ступеньку? Почему считал, что всё обойдется и будет хорошо? Почему он даже не попытался зацепиться за перила надежды, пока катился вниз? И вот сейчас он летит в сторону такого далёкого терминала посадки, искренне надеясь, что рейс задержат. Хотя бы на минуту. Лучше на пять. Но самым хорошим вариантом будет, чтобы этот рейс вообще отменили к чертям собачьим и никто никуда не полетел. В голове у Югёма сцена их встречи прописана до мельчайших деталей - он даже придумал куда денет порванный посадочный талон, который вырвет из его рук вместе с паспортом. В голове эта картинка очень красивая и такая яркая, что хочется зажмуриться. Югём точно знает, что он ему скажет. Что-то вроде “Ты сошёл с ума”, а потом обязательно обнимет и никуда не полетит, потому что так нельзя. Просто нельзя. Югём заберет у него сумку с вещами, которую он никогда не сдаёт в багаж - зачем, если она легко помещается в ручную кладь - поможет нести рюкзак с ноутбуком и обязательно купит кофе. В Старбаксе, чтобы его имя написали на стаканчике. То есть не его имя, а те дурацкие две буквы, которые он просит написать каждый раз, когда покупает кофе. Людей всё больше и они занимают всё пространство в зале ожидания, рассредотачиваясь и отвлекая внимание. С ощущением полного бессилия Югём замирает, поглощённый толпой. Чёрное пальто и длинный серый шарф он узнает из миллиона. И, конечно же, дурацкий ярко-синий рюкзак, который совершенно не подходит к его стилю. Просто это рюкзак Югёма, вот и всё. Как он тогда сказал? “В него оченьу дачно влезает мой ноут” и забрал. Даже не попросил, просто упаковал туда все вещи и уехал в аэропорт, чтобы поймать очередной самолёт. Это было так давно. Слишком давно, но Югём всё равно помнит и будет помнить ещё очень долго. У Югёма целая куча его вещей. Время от времени даже кажется, что квартира принадлежит ему, а не Югёму. От этого тоже грустно. Катастрофически грустно. Сейчас Югём не может представить, что он вернётся в эту квартиру один. Что будет жить там один. Что это наконец будет только его квартира. Ему это нахрен не уперлось, он согласен на что угодно, только бы он вернулся. В толпе, идущей на посадку, мелькает ярко-синий рюкзак, и Югём срывается с места, расталкивая людей. Только бы успеть, только бы что-то его задержало. - Подожди! Крик получается слишком громким и на Югёма оборачиваются все, кроме него. Он стоит спиной к Югёму в своём неизменном чёрном пальто, с длинным серым шарфом, небольшой спортивной сумкой и ярко-синим рюкзаком за плечами. Такой же, как и всегда. - Вернись! Перекричать толпу снова оказывается слишком просто, но смысла не имеет. Он всё равно не повернётся и не вернётся. Югём знает - в аэропортах он всегда снимает наушники, поэтому конечно же слышит его сейчас, но, всё равно, не оборачивается. Он продвигается в очереди, глядя куда-то перед собой, и категорически Югёма игнорирует. Между ними словно толстая стена из стекла, которую ничем не пробить, и Югём эту стену почти физически чувствует. Он готов разнести её вдребезги, в ошмётки, так чтобы руки потом долго от порезов ныли, но не может. Потому что стены на самом деле не существует. И “их”, видимо, тоже. Югём всегда ненавидел аэропорты. Аэропорты забирали у него Чжинёна. На день или два, а иногда и на пару недель. Возвращали потом, конечно, но это время в одиночестве было катастрофически невыносимым. Сейчас аэропорт хотел забрать Чжинёна навсегда. Билет в один конец и “Я переезжаю в США”. Без объявления войны. Югём стоит посреди толпы, глядя в спину Чжинёна с ярко-синим рюкзаком, и все придуманные им картинки взрываются в голове с яркостью пробитого молнией дерева. Он успел, конечно, но смысла в этом совершенно не было. Чжинён поворачивается совсем немного, но и этого достаточно. Югём видит его лицо в последний раз, похоже, и это выражение отпечатывается на подкорке мозга с ужасающей точностью. Хоть что-то на память останется, помимо его одежды. В этом тоже нет смысла. Как и “их” больше нет.