Без ума

Неприятное чувство волнения сотрясало тело, заставляя заметно нервничать в тщетных попытках выбросить из головы назойливые мысли. Силясь принять решение, Кюхен лихорадочно вертел мобильный в длинных пальцах, изредка выбирая в короткой телефонной книге дядин номер, каждый раз сбрасывая еще не начатый вызов. Ему было до жути интересно, по какой причине родственник вдруг явился в Сеул. Если бы Кю заметил его просто на улице, не стал бы слишком удивляться внезапной встрече, в глубине души уже давно распрощавшись с и без того редкими визитами мужчины, но столкновение в психиатрической клинике могло означать лишь одно: он что-то узнавал о племяннике. От этой догадки Кюхену становилось плохо, и он злился, с трудом подавляя в себе желание нажать кнопку вызова и прямо спросить у родственника, что он делал в больничных стенах. Вот только парень боялся неожиданным звонком вынудить дядю заехать в гости, тем самым подвергая себя опасности быть уличенным в похищении Мина. Случись последнему, и не особо счастливая жизнь Кю намертво перечеркнется нестираемым крестом, и такая невеселая мысль, подпитываемая яркими представлениями о белоснежной палате и затуманенном от психотропных препаратов восприятии мира, заставила парня отказаться от сомнительной возможности узнать правду. Однако полностью выпутаться из липкой паутины напрасных рассуждений официанту удалось лишь следующим днем, когда, словно по расписанию, он спускался в подвал кормить своего сожителя. Сковывающая неловкость, еще не ушедшая боязнь новых попыток жертвы сбежать и гнетущее чувство вины: все это не позволяло парню подолгу находиться рядом с Мином и, наконец, расслабиться, ощущая тепло любимого человека. Кюхену удалось избавиться лишь от одной неприятности, застающей его в обществе объекта восхищения, а именно – желания вновь наброситься на брюнета и обжигающей болью безжалостно ворваться в его тело. Как только расплывчатое чувство умиротворения начинало переходить в приятную тяжесть внизу живота, в мыслях похитителя сразу вспыхивал образ истерзанного им же Сонмина, затмевающий зверскую жажду. Это было уже четвертое утро, которое похищенный встречал в стенах подвала, но преступник так и не сумел решить, что же будет делать с ним дальше. Больше всего Кюхен боялся потерять парня и тем самым лишиться последней радости в жизни, поэтому он не мог позволить жертве сбежать, а тем более собственноручно отпустить на свободу. И дело было не только в угрозе долгосрочного заточения в палате психиатрической клиники: утрату Сонмина Кю мог просто не пережить, потому что любил до боли, разрывающей грудную клетку, потому что был от него без ума. Быстрым шагом переставляя ноги в пространстве маленького зала от стола к столу уже не первый год, официант люто ненавидел свою работу, но сейчас именно она позволяла ему хоть на короткие промежутки времени отвлекаться от мыслей о Мине. Ставшие постоянными спутниками эти размышления вызывали то легкое чувство радости перед скорой встречей с парнем, то желание выть волком от безысходности. И хотя в сложившейся ситуации Кюхен все решал сам и занимал место руководящего, он все чаще чувствовал себя загнанным в угол. В беглом темпе рабочий день почти незаметно приблизился к концу и, подхватив книжку со счетом с последнего столика, Кю с облегченным вздохом повернул ключ в дверях главного входа. Желая поскорее попасть домой, он спешно направился в подсобку, где каждый вечер оставлял немногочисленные рабочие атрибуты. Мысленно официант уже был вдали от здания кафе и с замиранием сердца обнимал Сонмина за плечи, как вдруг к реальности его вернул неожиданно донесшийся до слуха звук захлопнувшейся двери служебного помещения. За неимением в крошечной комнате окон, сквозняков здесь никогда не бывало, а потому единственной причиной возвращения двери в проем могло стать лишь появление в подсобке одной из коллег; и хотя Кюхен не повернул головы, он уже знал, кто именно к нему подкрадывается. - Сразу домой? – послышался сзади девичий голос, заставляющий официанта утомленно закатывать глаза. - Да, – нехотя ответил Кюхен, повернувшись к настырной сослуживице. – А тебе какая разница? - Никакой, – Миен равнодушно пожала плечами, отводя глаза к настенному зеркалу. – Просто хотела поговорить. Ты в последние дни отдалился от нас еще больше, все время в своих мыслях – у тебя какие-то проблемы? Непринужденный тон девушки, с каким она обращалась ко всегда молчаливому сотруднику, медленно выводил Кюхена из себя: он не терпел бессмысленных бесед с коллегами, к тому же отнимающих у него время, которое похититель страстно желал провести в обществе Сонмина. - А с чего ты взяла, что я буду рассказывать тебе о своих проблемах? – не удержавшись от грубости в голосе, Кю говорил так твердо, что крутящаяся у зеркала Миен заметно вздрогнула, роняя из тонких пальцев резинку, которой привычно завязывала черные волосы в хвост. - Но ведь мы давно работаем вместе, – девушка опустилась за оброненным аксессуаром, упавшим вниз около ноги официанта. – Давно знакомы… – хитро сверкнув большими глазами, она плавно поднялась с пола и, пользуясь сократившимся расстоянием, провела кончиками пальцев по бедру опешившего коллеги. – А ведь мы могли бы общаться намного больше, – войдя во вкус, Миен позволила узкой ладони лечь на предплечье Кюхена, мягко сжимая напряженные мышцы. - Ты вообще ничего не понимаешь?! – Кю злостно выкрикнул слова прямо в лицо никудышной соблазнительнице и схватил хрупкую руку, вынуждая Миен опасливо пятиться назад. Округленные в испуге женские глаза, слегка растрепанные длинные темные волосы и рука мужчины, крепко сжимающаяся на тонком запястье: Кюхен будто увидел все это со стороны, как на фотографии, отпечатанной в глубине памяти. Парень держал руку Миен всего секунду, но странное, пробирающее морозным холодом чувство целиком охватило тело, и Кю мгновенно расцепил немеющие пальцы. - Прости, – слово слетело с дрожащих губ почти беззвучно. – Я просто… Просто не трогай меня. Сделав пару неуверенных шагов назад, отстраняясь, Кюхен быстро устремился к выходу, оставляя растерянную девушку в одиночестве. - Это ты ничего не понимаешь! – услышал он вслед звуку захлопнувшейся двери. Резкая головная боль, грозящая разойтись узором трещин по костям черепа, застала Кю всего через несколько мгновений и, опершись рукой о стену, он с трудом держался, чтобы не рухнуть посреди коридора. Некая картинка из прошлого упорно старалась пробиться наружу сквозь крепкую стену, словно разрывая собой все в голове до кровавых потоков. Кюхен был уверен, что видел эту сцену раньше, и точно знал – мужчина не останавливался на грубо схваченной руке. Вот только вспомнить, кем же были эти люди, он не мог: каждая попытка хоть что-то выудить из памяти увенчивалась новой волной сильнейшей боли, дробящей черепную коробку. Выносить это ощущение становилось немыслимым, и Кю оставил мучительные старания распознать внезапно пришедшие образы. Острая боль отпускала медленно, позволяя лишь с трудом ползти вдоль стены в сторону служебного выхода. Панический страх, вызываемый каждым появлением официанта в подвале, незаметно перетек в более мирное чувство, дающее Сонмину возможность рассуждать здраво. То ли просто от давления совести, то ли, наконец, придя в себя, похититель вдруг стал проявлять заботу о своей жертве, прекращая кидаться с побоями после любого не понравившегося слова или жеста. Конечно, Мин не мог полностью избавиться от боязни перед этим человеком, но ожидание скорой смерти от рук Кюхена, сопровождаемое красочными представлениями, неуверенно отступило. Когда угнетающее чувство безысходности стало понемногу ослаблять хватку на шее филолога, он отчетливо осознал, что до нынешнего момента, без конца поддаваясь панике, даже не пытался разузнать о своем похитителе хоть что-то, способное помочь. В течение дня он собрался с силами, продолжавшими периодически покидать его тело, и принялся за то, что категорически отказывался замечать в прошедшее время заточения, – коробки, беспорядочно разбросанные по полу. Сонмин не знал, что именно хотел найти внутри, но более разумных вариантов у него попросту не было, и парень стал разгребать подвальный хлам, с легким оттенком надежды в глазах открывая картонные вместилища. Старые, порой разобранные на детали приборы, поржавевшие от времени рабочие инструменты, различный бытовой хлам – все это похищенный находил внутри тех самых коробок, и единственное, что мог сказать по итогам найденного: сколько бы Кюхен ни прожил в этом доме, в силу своего возраста просто не успел бы собрать такое количество ненужных вещей. Перебрав внутренности очередного картонного ящика, Мин уже хотел бросить безнадежные поиски, как вдруг заметил удивительно маленькую по сравнению с остальными коробку, прижатую другими в углу. Согласившись с мыслью, что это будет последней попыткой, парень придвинул ее к себе. Первой вещью, увиденной Мином внутри, оказалась тканевая темно-синяя обложка увесистого фотоальбома, который он сразу взял в руки, радуясь даже такой найденной мелочи. Изображающие молодую пару и мило улыбающихся в направлении объектива двух маленьких девочек снимки густо усеивали страницы с редкими аккуратными подписями, гласящими о членах счастливой семьи Ким. В картонных стенках хранилось еще несколько подобных альбомов все с теми же именами и лицами. Распечатанные на глянцевой бумаге, цветные и непомятые снимки вовсе не выглядели чрезвычайно старыми, казалось, что семейный фотоархив просто забыли при переезде. И хотя похищенный практически ничего не знал о Кюхене, интуитивно чувствовал, что эти люди не имеют никакого отношения к его жизни, и теперь аспиранту не давал покоя вопрос: как чужие альбомы попали в этот дом? Не имея ни единой возможности бороться со скукой, Мин с трудом доживал до вечера, ожидая возвращения официанта. Боль, наполняющая все тело, неторопливо угасала до состояния глухого нытья, сменяясь острым ощущением слабости и холода, заставляющего мелко дрожать. Впервые за время заточения Сонмин поймал себя на мысли, что, изнывая от одиночества, действительно нетерпеливо ждет шороха шагов наверху, заслышав который спустя долгие часы, чуть не выдохнул вслух «наконец-то». Слегка пошатываясь, Кюхен вошел в подвал с отрешенным выражением лица и, не сказав ни слова в приветствии, лишь на мгновение устремил взгляд в сторону брюнета. Внешний вид парня, дополняемый отчего-то побледневшим лицом, вмиг спутал мысли похищенного, сменяя едва уловимую решимость на только что забытый страх. - Как ты себя чувствуешь? – ровным тоном спросил Кюхен, усаживаясь рядом. - Уже лучше, – осторожно прозвучал хриплый голос, сопровождаемый не вовремя настигшим горло тихим кашлем. – А с тобой что? - Я просто устал, – словно пресекая продолжение разговора, Кю отрицательно тряхнул головой и протянул парню тарелку с ужином. Принимаясь за еду, Сонмин вдруг задумался о попытке сбежать из пространства глухих стен, воспользовавшись изможденным состоянием преступника, но скребущийся внутри страх очередного провала и повода разбудить в парне зверя оказался сильнее: брюнет послушно уткнулся взглядом в тарелку, отбросив сомнительную затею. Периодически поднимая глаза на Кю, филолог заставал один и тот же вид чем-то измотанного парня, в потоке своих мыслей явно ушедшего далеко отсюда. То ли боясь рассердить, то ли испытывая жалость к официанту, Сонмин старался покончить с ужином быстрее, чтобы путем элементарных объятий, какими и ограничивался похититель в последние встречи, его хоть немного расслабить. Как только тарелка была отложена на пол, руки преступника привычно обвили филолога, который облегченно выдохнул, почему-то ощутив, что ничего другого с ним сегодня делать не будут. - Ты давно здесь живешь? – решился спросить похищенный, почувствовав, как Кюхен, подобно ребенку крепко прижимаясь к теплому телу, задышал ровней и спокойней. - Все то время, что помню. А с чего такой вопрос? – чуть отстранившись, говорил Кю. - Нашел кое-что. Я от скуки смотрел те коробки… Ты ведь не против? – резво добавил брюнет, на что похититель лишь равнодушно пожал плечами. – Я нашел семейные фотоальбомы; они выглядят почти новыми, но… мне почему-то кажется, что они не твои, а их просто забыли, – парень кивнул в сторону открытой коробки, перетащенной им на середину подвала. Не понимая, о чем говорил Сонмин, официант с интересом двинулся к указанному месту и достал из картонных стенок тяжелые альбомы, виденные им впервые. Он перелистывал цветные изображения, удивленно вскидывая брови, всякий раз сталкиваясь с улыбающимися лицами совершенно незнакомых людей. - Понятия не имею, откуда они здесь, – подытожил Кюхен, откладывая находку в сторону. – Этот дом всегда принадлежал семье моей матери, но ни снимки, ни фамилия… Ничего общего. Возникнув из ниоткуда, очередная загадка лишь добавила парню головной боли: мучаясь в тщетных попытках добраться до покрытой мглой памяти, теперь он даже не знал правды о собственном доме. - Почему ты дрожишь? – спросил Кю, наконец почувствовав, как едва заметно трясся сидящий рядом аспирант. - Немного холодно. - Холодно? – крайне удивленным тоном повторил похититель: конец мая щедро наполнил город беспощадной жарой, которая лишь едва притихала в подвале. Начиная подозревать, почему рукам, недавно обнимавшим Мина, было слишком тепло, Кюхен приложил ладонь ко лбу брюнета, тут же зашедшегося сухим кашлем. Осознание быстро настигло еще сильнее разболевшуюся голову, и это явилось тем, что сейчас было нужно Кюхену меньше всего: его любимый человек умудрился заболеть.