Отдых по-довакински

Люсинда и Маркурио остановились в десяти шагах от талморского посольства. На улице было черным-черно, как в сердце у некроманта. – Ну и? – Попробуем сначала через главный вход. Зелья взял? Маркурио утвердительно кивнул. За плечами у него был огромный тканевый мешок, набитый зельями невидимости. Школу иллюзии он не жаловал, но в их с Люсиндой деле она была просто необходима. Перед ними были железные ворота, запертые на несложный замок. – Ну, положим, с воротами я справлюсь. Но вот насчет входа в здание не уверена… Я пошла, ты ждешь тут. Если я не вернусь через пять минут, считай меня… ээ… даэдропоклонником, – с этими словами Люсинда шагнула в ночь. Разделавшись с воротами, она ступила во двор. Луны освещали ей путь, а в воздухе пахло свежестью и легким морозцем. Решив не тратить пока понапрасну запас магии, она присела и покралась к главному входу в посольство. На крылечке у ступенек находился талморский волшебник, который спал стоя. Люсинда тихонечко подошла к нему. Глаза его были закрыты, он что-то сонно бормотал. – Ты меня видишь? – шепотом спросила Люсинда из тени. Эльф с трудом разомкнул глаза. – Нет, – честно ответил он. – Талморца ответ! – захихикала имперка. Альтмер проснулся окончательно и начал озираться по сторонам. Как только он отошел немного от крыльца, Люсинда поднялась по ступенькам и замерла возле входной двери. Заперто на ключ, взлому не поддается. Когда талморец успокоился и подумал, что все это ему приснилось, он снова вернулся на пост. Девушка решила пошарить по его карманам, однако ключа там не было. Погрустив, Люсинда на карачках побрела обратно к Маркурио. – Ну и чего? – Главный вход заперт, не взломать. – Ты ж Довакин! Неужели не смогла взломать какой-то замок? Люсинда гневно посмотрела на имперца, но промолчала. – Пойдем через пещеру. Я когда-то оттуда драпала, во время моего первого визита в посольство. Незабываемая была ночка, скажу я тебе. Они обогнули посольство и вошли в небольшую пещерку. Миновали пристанище ледяного тролля и поднялись из люка в полу уже в служебные помещения, где обитали талморцы, а самое главное, где почивала сама госпожа посол Эленвен. Маркурио выпил залпом первую из многочисленных бутылочек с зельем, а Люсинда наложила на себя заклинание. Четкого плана у них не было, поэтому они решили действовать по обстановке. Несколько минут они бродили по зданию невидимые, в поисках покоев Эленвен. Вот, наконец, показалась заветная резная дверь. Она была приоткрыта, из щели лился какой-то странный красноватый свет… *** Эленвен лежала на мягкой и теплой кровати, устеленной зелеными шелками. Вокруг было много мягких подушек, на прикроватных тумбочках красовались дорогие подсвечники, которые в данный момент стояли без дела. Комнату освещали два огненных атронаха. Да, обычные огненные атронахи. Они излучали красный свет и согревали эльфийку холодными скайримскими ночами. Гениальное решение для таких теплолюбивых созданий, как госпожа посол, которые любят спать в своей кровати голышом. Атронахи служили Эленвен не только источником света и тепла в ночи. Держа своими тонкими желтоватыми пальчиками сигару в мундштуке из кости мамонта, она томно прикуривала от огненной гривы одного из созданий Обливиона. Эленвен лежала на боку, в одной руке держа сигару, а в другой перо. Перед ней на кровати расположился рулон бумаги, а на тумбочке стояла чернильница. Вдохновение покинуло этой ночью госпожу, она грустно вздыхала и курила, много курила. – Ничегошеньки у меня не выходит… – она посмотрела на одного из огненных атронахов. Вдруг повеяло холодом через приоткрытую дверь. Сигара альтмерки потухла. Она бы подумала, что кто-то вошел в комнату, однако никого не было видно. Эленвен вернулась к стихам и продолжила. – Сегодня, в этот светлый день… Или не светлый? Ладно, пусть будет светлый… – она царапала пером бумагу, что-то записывая. По правде, писать стихи посол не умела в принципе. Но находила отклик у талморских солдат и волшебников, у которых даже в уставе было прописано почитание и восхваление стихов их начальницы. – Сегодня, в этот светлый день, прочесть стихи мне вам… мне вам… – Не лень, – подсказал женский голос из темноты. Люсинда и Маркурио сидели внизу по бокам возле кровати Эленвен уже несколько минут, слушая ее попытки сочинить что-либо годное. – Кто здесь?!?! – с паникой в голосе сказала эльфийка, натянув шелковое покрывала по шею. – Мы… это… твои музы, – ответил мужской голос. – Музы? О, это так здорово! – восторженно сказала Эленвен и вооружилась пером. – Премного уважаемые музы, не поможете ли вы несчастной поэтессе сочинить пару строк для завтрашнего приема? – О, мы с превеликим удовольствием! – в тон ей ответила муза-Люсинда. – Кто приглашен? – Приглашены все эти достопочтенные варвары-норды, они же ярлы самых крупных владений Скайрима. Игмунд из Предела, Балгруф из Вайтрана, Лайла Рука Закона из Рифта и Элисиф из Хаафингара. – А как же Ульфрик из Истмарка? – одновременно спросили музы. – Видимо, мои вдохновители не в курсе политической ситуации в стране. Прошу прощения, но эта наглая мятежная пятая точка не приглашена. Люсинда и Маркурио тихонько захихикали. – Так. Обрисую вкратце ситуацию. В связи с моим переводом в Скайрим мне бы хотелось наладить отношения со всеми уважаемыми в этом захолустье людьми. И мнится мне, лучше всего это получится сделать, умаслив их варварский вкус моими утонченными и ласкающими слух стихами. Имперцы молча слушали ее, не перебивая. – Однако, какая оказия… Решив посвятить им пару строк, я обнаружила, что совсем ничего о них не знаю. – Ну, они все норды… – сказала Люсинда. – А норды, как тебе известно, народ открытый и прямой. Им было бы интересно услышать о себе всю правду-матку. Им также было бы приятно осознавать, что ты, такая чуткая и внимательная эльфийка, осведомлена о подробностях их личной жизни… – О, как замечательно! Что мне, например, написать про Элисиф? Почему это она вдруг зовется Прекрасной? – Ну, у нее неплохая грудь… – начал было Маркурио, но вдруг прервался и сдавленно вскрикнул, как будто ему в голову прилетело чем-то тяжелым. – Да, грудь… – продолжила Люсинда. – Но, поговаривают, она что-то такое подкладывает себе в корсет, чтобы она смотрелась больше. Да, так говорят. А еще говорят, что Торуг-то на это и купился… – Угу, отлично-отлично, – Эленвен старательно записывала за музами. – А вот Лайла, что Рука Закона? Какое странное имя, Рука Закона… Почему Рука? – А известно ли госпоже, что раньше Лайла была вовсе не Рукой. А Ногой! Да-да, потом она все же поменяла «ногу» на «руку»… – сказал Маркурио и захихиакал. – Да-да, все так и есть, – поддакнула Люсинда. – А еще она не ровно дышит к одному рыжему вору из Гильдии, которая у нее в городе прямо под носом промышляет… – Как это необычно… Так и запишем, так и запишем… – бубнила себе альтмерка под нос и старательно работала пером. – А что насчет… Игмунда? – Ну, Игмунд у нас все Изгоев гоняет… – Изгои? Это которые носят такую стильную штопанную броню с какими-то черепушками? – Да-да! А эту броню им штопает сам Игмунд, между прочим! – сказала одна из муз. – Надо же, как прелестно… – сказала Эленвен и обмакнула перо в чернильницу. – Остался Балгруф. Это такой блондин, да? – Да-да, блондин, и он очень этим гордится, – подтвердила Люсинда. – А еще говорят, что сапоги ему моют… его же горожане! Своими языками, – вставил Маркурио и прикрыл рот рукой, чтобы не рассмеяться. – Как это по-варварски прекрасно… Ну вот, вроде готово, – эльфийка отложила перо и бумагу. – Спасибо вам, милые мои, чтобы я без вас делала? Но ей никто не ответил. Ее музы бежали сломя голову на выход, чтобы, наконец-то, посмеяться вдоволь. *** На следующий день к приему все уже было готово. Слуги и барды расставлены по местам, столы ломились от выпивки и угощений. Пела флейта. Все приглашенные собрались и тихо о чем-то беседовали. Вышла Эленвен, держа в руках сверток со стихами, которые ждали своего часа, чтобы обрушиться на головы ничего не подозревающих ярлов. Посол встала посреди зала и откашлялась. – Прошу минуточку внимания! В эту ночь меня мучила бессонница, и я написала стихи. Специально для вас! Ярлы застыли и смотрели только на нее. И Эленвен начала… Сегодня, в этот светлый день Прочесть стихи мне вам не лень. Послушайте мои стихи, Они про вас, друзья мои! Элисиф грудастая, Потому и прекрасная. Вату в лифчик подложила, Так и замуж проскочила. Лайла вот, Рука Закона Может, сроду не Рука, Может, даже и Нога?... Гильдию не приструнила, С вором рыжим закутила. Игмунд наш, двемеров царь. Он в руинах обитает, С гномами балду гоняет. Он Изгоев ненавидит, Хоть и в самый поздний час Им доспехи починяет, Но молчит, тихоня наш. Балгруф, славный наш блондин, На весь Вайтран такой один. Моют ему языками Кузнецы и рыбаки Все, от мала до велика, Дорогие сапоги. Прочитала вам стихи, Хорошо ли, плохо ли. А теперь вот я хочу, Чтоб вы мне похлопали! Граненый фужер выскользнул из тоненьких пальчиков Элисиф и с грохотом разбился о каменный пол. Балгруф схватился за меч, а Лайла и Игмунд уже закатывали рукава на дорогих нарядах. – Друзья, вы чего? Неужели вам не понравилось? – Эленвен пятилась назад. *** Маркурио и Люсинда не спеша шли по тропинке от посольства в сторону Солитьюда. – Думаю, там сейчас весело… – задумчиво сказала Люсинда. – А мы не переборщили с таким наглым и откровенным враньем? – спросил ее Маркурио. – Да нет, думаю, в самый раз, – погруженная в свои мысли ответила девушка. Солнце было в зените, и лишь набегающие тучки изредка закрывали его. – Ну вот и кончился наш отдых… Что теперь? – спросил имперец, глядя Люсинде в глаза. – А давай… Убьем дракона? – сказала она и подмигнула ему.