Мой персональный дьявол

Мукуро зажег на ладони бледный огонек, окутавший всю комнатку холодным синим светом. Его ангел поднял голову, распрямляя затекшие ноги и в упор смотря на демона. - Я извинился, - тихо проговорил Мукуро, чувствуя себя крайне неловко под таким строгим взглядом. Который, впрочем, после его слов заметно смягчился. - Правда? Спасибо, - у ангела чуть дрогнули уголки губ, даря легкое подобие улыбки. – А что Тсунаеши ответил? - Он… принял мои извинения, - ответил Рокудо, смотря прямо в невероятные глаза ангела, которые, казалось, переливались всеми тонами от бледно-голубого до насыщенно-фиолетового в неровном свете пляшущего на ладони демона огонька. - Мой мальчик, - мягкий смех упругим мячиком отскакивает от каменных стен, оседая приятной тяжестью внизу живота. - Он чист, как свежевыпавший снег, никем и ничем не осквернен, - Мукуро не замечает, насколько тихо и торжественно звучит его голос. – И я клянусь на крыльях твоих, как на самом ценном, что у меня есть, что больше не предприму попытки навредить ему. Но защищать не обещаю. - Мне хватит и этого обещания, - ангел впервые так нежно улыбается ему. Белоснежные крылья раскрываются в доверительном жесте – у Мукуро предательски задрожали колени. Ангел протягивает к нему руку. – Ты заслужил. Демон падает перед ним на колени, касаясь протянутой руки губами. Ангел не отдергивает руку, и Рокудо с трепетом целует каждый тонкий палец, не касаясь изящной ладони руками. Пока ему позволено только это. Но и этого сейчас кажется так много, что сердце заходится, бешено стуча о ребра. Мукуро начинает чувствовать себя счастливым. *** После откровенного (ну или достаточно откровенного, чтобы этого хватило на первое время) разговора с Гокудерой и Ямамото, Тсуне стало на порядок легче. Больше не было никаких тайн, у Савады не было неприятного осадка от тренькающей интуиции – друзья от него ничего не скрывают. Только юношу все же немного волновало, поскольку теперь он чувствовал себя неким магнитом для всего сверхъестественного. К нему словно тянулись странные люди. И теперь стало понятно, почему Хаято так часто с недовольством поглядывал в сторону Хибари – Тсуна раньше не замечал тех волн ненависти, которыми эти двое обоюдно обдавали друг друга при встрече. И при всем при этом Гокудера оставался прилежным учеником, тщательно записывающим конспекты лекций, а Хибари справедливым преподавателем, ставящим блондину заслуженные отличные оценки. Эти их отношения казались ему странными, даже какими-то двуличными. И, если бы он не знал, что Гокудера даже при желании не смог бы соврать, то предположил бы, что Хаято блестящий актер. Но, теперь зная истинную природу своего друга, Тсуна принимал подобное как должное. Мама периодически спрашивала его о Хибари и Мукуро. И если про первого Тсуна еще мог что-нибудь наплести, то второго демона Савада не видел с того памятного ужина, а прошла целая неделя. Гокудера объяснил это тем, что Рокудо никто не вызывал в верхний мир, а Хибари оказался счастливчиком. Выслушав историю о том, как демон оказался здесь, Тсуна невольно поежился – все же Хибари был страшным и пугал его до чертиков. И еще Тсунаеши знал, что где-то исчез из жизни окружающих еще один человек: он не видел, скорее, чувствовал на подсознательном уровне, что недавно Кёя снова питался. Уж больно довольным выглядел брюнет, как бы невзначай облизывая губы, пока они писали самостоятельную работу под его чутким контролем. Теперь Савада наконец-то понял, как Хибари удавалось угадывать всех списывальщиков – Гокудера прояснил и этот момент. Тсуна даже позавидовал такому дару. Ему бы талант видеть всех насквозь не помешал. Хотя… Хаято сказал, что это развеяло бы его наивность и открытость, а из-за этого Тсунаеши лишился бы того, что защищает его от Хибари. Была также пара моментов, касающихся непосредственно Хибари. Демон сходил с ума, чувствуя непреодолимую тягу к парнишке. Он не мог объяснить ее, а детский лепет Мукуро про «первую любовь» казался ему каким-то непроходимым бредом душевнобольного. Хибари ощущал животный голод, ему хотелось поймать мальчишку, прижать к стене и впиться зубами в горячую плоть, разрывая удлиняющимися клыками мягкие ткани, глотая стекающую по подбородку сладкую кровь. Кёя не сомневался, что Тсуна сладкий, он просто не мог быть другим. Желанная добыча, которая долго не идет в руки, всегда потрясающая на вкус. А эта потрясающая непорочная душа… Питаясь, Хибари всегда представлял, что это из Савады он вытягивает жизнь, что серебряными путами втекает в него. При этом, лежа на кровати в пустой квартире и смотря в потолок, у демона все чаще мелькали мысли, что он, дорвавшись до Савады, получив возможность прикасаться к нему, не откажется насладиться и невинным, незнающим ласки телом. В редкие часы, когда мужчина все же проваливался в сон, ему снились мутные образы, в которых на утро Хибари угадывал себя и Тсунаеши, тесно переплетенных в объятиях. И, честно говоря, такой разврат пугал Кёю куда меньше, чем то теплое чувство внутри, когда он видел встрепанного Саваду на своих лекциях. Желание затащить в постель хотя бы можно было объяснить довольно симпатичной мордашкой Савады и своей демонической сущностью. А вот желание защитить в привычные каноны не вписывалось. Они не разговаривали, только если дело не происходило на паре. Там Тсунаеши несмело задавал какие-то интересующие его вопросы, а Хибари равнодушно на них отвечал. Но Тсуна всегда чувствовал незримое присутствие демона, а иногда и очень зримое. У Кёи выработалась странная привычка: если удавалось, то он всегда старался провожать Саваду до дома. Это началось после выходки Мукуро и продолжалось до сих пор. И Хибари не мог с этим ничего поделать, сам себе объясняя подобную заботу тем, что просто не хочет, чтобы жертва пострадала раньше, чем он сможет ее заполучить в свою власть. Его стало конкретно клинить на безопасности Савады Тсунаеши. А юноша ощущал его присутствие, но не предпринимал никаких попыток избежать преследования мужчины. Тсуна действовал с подсказки интуиции – она утверждала, что сам Хибари пока не причинит ему вреда, и он сможет защитить от любой возможной беды, и это можно будет использовать в своих благих целях. В чем Тсунаеши вскоре убедился. *** Тсуна спешно поднимался по лестнице, смотря себе под ноги и стараясь не споткнуться. Ямамото и Гокудеры рядом не было, соответственно, никто не подхватит, если удача его покинет. А сосчитать носом и зубами все ступеньки не очень хотелось. Вот он и бежал в два раза медленнее, чем мог бы, хотя боялся опоздать. Лектор по современной литературе был противным старикашкой с прогрессирующим маразмом и никогда не пускал опоздавших хотя бы на долю секунды. А если вдруг планеты вставали не в той фазе, и он все же снисходил до того, чтобы пустить счастливого студента на пару, то бедолагу окатывало такой волной презрительного брюзжания, что мелькала мысль: «Лучше бы вообще не приходил». Вот и носились к нему студенты, как полоумные, под недовольные и иногда сочувствующие взгляды других преподавателей. Тсуна влетел в коридор, где находилась нужная ему аудитория, и замер. Весь его курс столпился, образовав почти идеальный полукруг, отгораживая от широкого коридора своеобразную «площадку» у стены, где метались два раскрасневшихся парня. В момент, когда подошел Тсуна, они как раз по новой набросились друг на друга, швыряя о стену и что-то глухо рыча. - Чего они сцепились? – юноша подергал одного парня из параллельной группы за рукав. Тот лениво оторвался от созерцания разгорающейся драки и посмотрел на Тсуну. - Они выяснили, что Хитори мутила с ними обоими, - равнодушно пояснил парень. – И ладно бы, но ты же ее знаешь, Савада: подлила масла в огонь, заявив, что теперь станет встречаться с победителем в драке. - Детский сад. Они же поубивают друг друга! – всполошился Тсунаеши, с испугом глядя на беснующихся парней: у одного разбита губа, у другого из сломанного носа течет тонкая струйка крови, которую он периодически слизывает, когда она достигает верхней губы. А причина драки стоит в сторонке, радостно сверкая глазками и глупо улыбаясь. И даже опускает комментарии по поводу каждого удара. - Это никого не волнует, - пожал плечами парень. – Ты же знаешь здешний народ: они ценят только зрелищность. - Она что, совсем без мозгов? – Тсунаеши нервно сглотнул, когда один из парней сильно ударился затылком о стену – у него даже глаза закатились, а руки судорожно царапнули по покрытому краской бетону. – Их нужно остановить! - Никто к ним не полезет. Слишком рискованно, - и Тсуна понимает, что парень прав. Эти двое ненавидели друг друга с первого же дня поступления, а когда им начала нравиться одна и та же девушка… Это стало финишной прямой их взаимоотношений, которые и так были никакие. Парни грызлись и пытались набить друг другу морды при любом удобном случае, благо, их совместное существование старались как можно больше ограничивать. А сейчас, пользуясь случаем, они не остановятся. И могут забить того, кто попытается им помешать. - Должен же быть способ?.. – закусив губу, Тсуна заметался по свободному пяточку, прикидывая все «за» и «против». Нужен кто-то сильный, его самого эти типы просто не заметят – каждый из парней был на голову выше Тсуны. Когда Тсуна услышал громкий болезненный вскрик одного из них, то заметался еще быстрее, почти искусав губу до крови и то и дело вскидывая голову, словно надеясь увидеть возможный ключ к остановке драки. Спасение пришло в виде Хибари, направляющегося к кафедре. Савада радостно пискнул и подлетел к мужчине, чудом вспоминая, что может обжечь, и хватая не за руку, а за рукав рубашки. - Хибари – сан, там нужна ваша помощь! – юноша решительно побуксировал опешившего демона за собой. Студенты, полностью поглощенные дракой, даже не заметили появления преподавателя. - И с чем я тут должен помочь? – юркий Тсуна протащил их в первые ряды, что позволило Хибари увидеть катающихся по полу сцепившихся парней. - Вы же преподаватель, - уверенно кивнул Тсунаеши. – Они вас послушаются и прекратят драться. - Я не настолько хороший преподаватель, Савада, - Кёя щурится, впитывая в себя ядовитые волны ненависти, что испускали от себя порядком избитые парни. - Но, Хибари – сан… - Тсуна поспешно закусил предательски задрожавшую губу. - У меня полно дел, - Хибари равнодушно отвернулся от рычащего клубка из переплетенных рук и ног и собрался уже уходить, когда почувствовал, как тонкие пальчики шатена крепко сжали тонкий хлопок рубашки. - Разнимите их. Сейчас же, - снова тот же голос, тихий и подчиняющий, какой Хибари уже слышал – Савада говорил так с полукровкой. Но тогда на демона этот голос не оказал ровно никакого воздействия. А сейчас Кёя тупо моргнул, чувствуя, как его сковывает чужая воля. И дело было совсем не в голосе или интонации. Все его существо хотело подчиняться этому мальчишке. Хибари несколько неуверенно повернул голову, сталкиваясь с упрямыми карамельными глазами. - Хибари – сан, разнимите их, - повторяет Тсунаеши. Хибари снова моргает, не понимая, что происходит: только что он стоял рядом с Савадой в толпе, а теперь уже растаскивает сцепившихся, окровавленных и вспотевших парней за шкирки. Они сдавленно хрипят, почувствовав нечеловеческую силу и послушно притихнув. - Ну и что это такое? – брюнет приподнимает бровь, крепко держа парней за шеи. Из толпы студентов послышались присвисты – жалкие травоядные недоумки явно не ожидали такой силы от простого преподавателя. - Это… мы… - залепетал заплетающимся языком один из драчунов, косо глянув на перепуганную блондинку в первом ряду. Хибари закатил глаза, уже считав всю необходимую ему информацию. Люди никогда не изменятся. И как Он может любить их больше всех? Даже клопы – и те умнее будут. - В медпункт, оба, - холодно рявкнул Хибари, отпуская парней и несильно отталкивая их от себя. И уже тише добавил: - И без фокусов. Начнете еще одну драку – и я об этом узнаю. - Да, Хибари – сенсей, - пискнули парни и поковыляли в сторону лестницы, покрывая друг друга ругательствами. Студенты, лишенные хлеба и зрелищ, печально повздыхали и стали расходиться. Тсуна же подошел к Хибари и слегка склонил голову. - Спасибо большое, Хибари – сан. - Зверек, ты хоть сам понял, что ты только что сделал? – тихо спрашивает Кёя, и голос его какой-то непривычно напряженный. - Попросил о помощи демона? – непонимающе наклонил голову Тсуна. - Это, конечно, весьма бредовый поступок, - Хибари усмехнулся. – Но что сейчас гораздо важнее… Ты пытался подчинить меня? - Подчинить? – Тсуна задумчиво почесал нос. – Это не совсем верно, но… Я просто очень хотел, чтобы вы меня послушали и вмешались. - Вот как… - Хибари на пару минут прикрыл глаза. – Больше так не делай. Я ненавижу, когда меня пытаются подмять под себя. Мужчина резко развернулся и пошел в противоположную сторону, а Тсуна еще несколько секунд провожал взглядом прямую, обтянутую белоснежной тканью спину брюнета, после чего сорвался с места, влетая в аудиторию вместе с потоком. Усаживаясь на свое привычное место, Тсунаеши пребывал в прострации, думая о произошедшем. Хибари спросил его про подчинение, хотя Тсуна ничего такого не сделал. Или же он просто чего-то недопонял? Поразмышляв еще пару минут, Савада позволил злорадной усмешке скользнуть по губам. Теперь он понял, на что его настраивала интуиция. Ему осталось только найти своей способности влиять на Хибари Кёю должное применение.