Двуствольное ружье с вертикальным стволом Browning Citori

В плиточном доме загорелся свет на одиннадцатом этаже, в четвёртом окне с правого крыла. Он противно мигал горчичным светом. В воскресенье висело 23 часа 16 минут ночи. Тонкий и мерцающий изнутри мужчина, сидел на кухне, курил сигарету с кефиром. Он выглядел очень моложаво, на лет двадцать пять, хотя ему было тридцать четыре года. Изящные, худые и жилистые пальцы медленно поднимались к темным губам и опускались вниз, не доходя лишь миллиметра до стола. Дым сигарет ластился к его бледному лицу, а большие, влажные глаза, со спущенными уголками век, моргали очень редко. Прямой римский нос, еле заметно трепетал крыльями. Он медленно встал со стула и прошел в темную гостиную. В квартире заиграла музыка. De-Phazz - The Mambo Craze Мужчина вернулся на кухню, он снял рубашку. Чёрные брюки струились по его стройным ногам, открывая ямочки на пояснице и плоский белый живот. Он плавно танцевал от холодильника к доске для резки, на которой нежно, даже ласково резал филе розовой форели. Смоляные ресницы, будто мокрые перья вороны, отбрасывали глубокие тени на скулы, отчего его лицо казалось еще худее. Хозяин квартиры нарезал хрустящий батон и поставил пару кусков в тостер. Его тёмные волосы почти касались ключиц, длинная челка была откинута в сторону, открывая шею с очерченным и острым кадыком. Скольжение от стола к холодильнику продолжалось, тело в жёлтом свете походило на карамельный сироп. Он нарезал прозрачными кольцами огурец и лайм, вытащил зелёные оливки и стал выкладывать это, покачиваясь в такт музыке, на поджаренные куски батона, в завершении украсил всё маленькими ветками кинзы и редкими брызгами оливкового масла. Вытащил из верхней полки Мартины, Водку и Содовую, а из нижней блендер, в котором размельчил лед. Руки снова взяли нож и нарубили мяту. С особым трепетом была извлечена из холодильника малюсенькая корзинка с земляникой. Мужчина медленно стал складывать в высокий коктейльный бокал измельчённый лед, заливать его Мартины, закидывать мятой, земляникой и окроплять водкой - так несколько раз. Когда бокал был заполнен до краев, он медленно залил содовую и мягко вдел в бокал трубочку. Стол был накрыт: в середине стояла ваза с почти пурпурными пионами, слева тарелка тостов с форелью, столовые приборы и коктейль. Он вышел из кухни и снова направился в темную гостиную. Вернулся оттуда в легкой рубашке-поло глубокого синего цвета, с закатанными рукавами и расстегнутым верхними пуговицами. Мужчина держал в руках узкий свёрток чёрной ткани, который положил на подоконник и стал аккуратно разматывать. Он поднял своё красивое лицо: грустно улыбнулся отражению в стекле и положил на стол рядом с ужином двуствольное ружье «Browning Citori». Свет погас на кухне. Наступил понедельник. De-Phazz - Anchorless Я сидел на мягком кожаном диване чёрного цвета, он был в форме бублика, в центре которого стоял столик, вспыхивающий изнутри радужными фракталами, будто волшебной плесенью. Прямо за спиной во всю стену тянулся вогнутый полукружьем аквариум, от пола до стены, в котором плавали только чёрные и красные рыбы, от самых маленьких, до больших, длиной в полтора метра. Звучала музыка, такие же бублики были раскиданы на большом расстоянии друг от друга, стоял туман, запах сигар. Далеко в углу стоял бар, в нём с трудом пробивался силуэт бармена. Напротив меня сидели трое: какой-то хлыщ с тоненькими усиками, в шляпе, шикарном костюме и белых туфлях с черными носками – он напоминал ирландского гангстера из 30-х годов, из Бостона; вторым был – подросток, пацан в красной толстовке, с накинутыми на голову капюшоном и фингалом под глазом - мелкий хер с соседнего квартала; третьей была пышногрудая блондинка, с красивым и холодным лицом, на котором застыли строгость и отстраненность, интригующе противоречащие с её сочным телом, затянутым в деловой костюм кораллового цвета. Я посмотрел на себя: на мне те же брюки и рубашка поло, на столе ваза с пионами, мои тосты с форелью и коктейль. Во рту стало вязать, я облизал губы и сглотнул. Потянулся в карман, чтобы достать сигареты, когда мне протянули коробку с сигарами. - Прошу, сер, - приятный голос смуглого официанта завибрировал во всём теле, - за счёт заведения, - он улыбнулся жемчужным ожерельем ровных маленьких зубов. Я, помедлив немного, взял шершавую сигару, понюхал её и снова облизал губы. Откусил кончик - язык ужалил скорпион, во рту взорвалась горечь и жжёный сахар. Только я открыл глаза, как официант прикурил её. Он снова мягко улыбнулся и растворился. Я сделал первую затяжку, медленно, не глубоко, прикрыл глаза и слушал волны моей крови в теле, кольцами разбегавшиеся от губ. Я откинулся на спину бублика-дивана и повернул голову к аквариуму, в котором рыбы, кораллы, водоросли танцевали в такт музыке в моих венах. Я представил, как аквариум заполняется моей кровью черничного цвета… Да, всей моей кровью. Всей, что в теле, во мне её сейчас слишком много, она меня распирает – её точно хватит на этот мега-тазик. Я чувствовал, каждым сосудиком между пальцами и за коленками, как рыбки плавают и порхают плавниками по кровеносной системе. Приятная дрожь поднималась из трахеи к носу, ноги отяжелели и раскалились, а голова стала такой легкой, пустой – каждую щёлку в черепе заволокло белым туманом. В моем внутреннем море сейчас стоял лиловый закат в лагуне, дул прохладный бриз с запахом соли. Я с огромным нежеланием открыл глаза и застыл в крайней степени охуевания. Мои незнакомые и фрикоподобные визави, все, без исключения, все трое, тоже курили сигару... - Ну и кто вы такие? – Неожиданно для самого себя, твердо спросил я. Все трое переглянулись так, словно я один больной - среди здоровых.