По ту сторону греха

Однажды выжженное в памяти не способно стереть даже время.

      — Ты наглеешь. Я уже дважды в долг давал. Все, лавочка закрыта.       Поставщик недовольно поморщил свое и без того рябое лицо и встал из-за стола, оставляя Кея без желанного пакетика марихуаны. Было же времечко, когда почти все заработанное оставалось на руках и на косячок всегда можно было наскрести. Причем на неплохой косячок, пробирающий с одной затяжки. Теперь же он получал в разы больше и не имел ничего — как в бездонную бочку, деньги проваливались в карман к Эйдзоку. И это раздражало, особенно сейчас, когда пришлось покинуть бар без щита от грязной реальности.       Не дожидаясь, пока Эйдзоку вызовет ради очередного клиента, Кей сам прошел в его кабинет без стука.       — Поговорить надо.       — Я занят, куколка, — шикнул Эйдзоку и указал на приложенный к уху телефон. — Да-да, не волнуйтесь, — нашептывал он невидимому собеседнику, выискивая ручку и бумагу. — Я записываю. Сегодня вечером в девять. В алом баре «Кукольного дома». Я понял.       Кей сел напротив, терпеливо дожидаясь, пока Эйдзоку закончит и уберет с лица слащавую улыбочку. Но тот еще минут пять рассыпался, не обращая на него никакого внимания. Наконец, он положил трубку.       — Чего тебе надо?       — Не пора ли процент снизить? — заявил Кей. — Едва на жизнь хватает, при том что шмотки почти все дареные. Про травку вообще молчу.       — Хочешь увеличить доход? Зарабатывай больше. Что тебе мешает чаще появляться в баре? Ты же там звезда.       — То есть вместо того, чтобы отскрести себе поменьше, ты предлагаешь мне трахаться без перерыва на обед, так что ли?       — Ну, это уж идеальный вариант, — Эйдзоку снова скривил рожу в своей фирменной ухмылке. Как же хотелось перемахнуть через стол и вмять в нее кулак. И возможность была отличная, но толку — ноль, сам потом от его людей огребешь в три раза больше. Поэтому Кей лишь неотрывно смотрел на него, не скрывая ярости. И Эйдзоку, похоже, ловил от этого какой-то особый мазохистический кайф. Разговаривать с ним сейчас было бессмысленно.       — Тогда я лучше левачить буду. Так хотя бы получу ровно столько, сколько заработаю, — Кей поднялся с места, но едва подошел к двери, его схватили за руку сильно, до боли.       — Кей, ты зря не принимаешь меня серьезно.       — Ты тоже зря играешься. Причем бесплатно. Тебе напомнить, сколько ты должен за мой зад?       — Я твой хозяин и ничего тебе не должен. Однажды уже заплатил и гораздо больше, чем стоит твой драгоценный зад, — шикнул Эйдзоку, будто передразнивая, провоцируя. Но тут же сменил тон, процедив сквозь зубы: — Не пытайся провести меня.       — Хорошо. А кто обещал, что сам будет доставлять травку? Ты же для своих нерадивых девок регулярно возишь наркоту.       — Ездить за твоим косячком раз в две недели мне невыгодно, — фыркнул Эйдзоку, хотя видно было, как под злым взглядом он буквально таял, кипел, шипел и пенился возбуждением, чуть ли не произнося вслух: «Еще». Кей готов был поставить на кон себя: еще немного, и его великий пузатый господин прогнется под него и сам же подставит задницу. Но даже из мести не было желания оттрахать Эйдзоку до потери пульса.        — Процент снижать не буду. Но если хорошенько обслужишь следующего клиента, так и быть, лично привезу тебе травку. Идет?       — Хер с тобой. Отпусти уже, — Кей дернул плечом, вырываясь из противной хватки обтянутых перчатками рук.       — Вот и молодец. Сегодня к половине девятого приходи в алый бар.       — Почему туда? В кои-то веки решил мне клиентку подогнать? — Кею вспомнилась та женщина, которую он встретил в метро. Кто знает, вдруг пронюхала и пришла за ним, не зная, что Кей в соседнем районе.       — Нет, клиента, но он довольно капризный, — хмыкнул Эйдзоку. — Видите ли, если он в Нитёмэ появится, это его скомпрометирует. Но заплатит очень много. Чтоб сверкал у меня.       — Черт с вами, клиенты, — Кей открыл дверь кабинета и, выходя, бросил: — До встречи в алом баре.       «Добро пожаловать в Кабуки-тё!» — гласила переливающаяся разноцветными огнями надпись прямо у входа в квартал. Сатору наконец остановил машину, едва выискав место на парковке. Вечер пятницы наполнял и без того не тихий Синдзюку гулом разнообразной музыки, смеющимися голосами и похотливыми взглядами, которыми обменивались прохожие. Здесь мир развлечений открывал свои двери и зазывал гостей, неустанно мигая роскошно блестящим «Добро пожаловать в Кабуки-тё!»       — Я же говорил, отпраздновать здесь — лучший вариант! — усмехнулся Сатору, закинув руки на плечи товарищам. — Поверить не могу, что мы с вами сумели выстоять… Целых два года держимся. И вот-вот станем лидерами!       — Не сглазь, — усмехнулся Алекс. По привычке он провел по вороту футболки, словно поправляя тесный узел галстука. — И сначала скажи спасибо Ю. Если б не он, у нас бы не было повода гулять сегодня.       — Неправда, повода не было бы, если б вы не поддержали это сумасшествие, — смутился Юкио, но не смог сдержать довольной улыбки. Он был действительно счастлив. Ведь его идея воплотилась, мечта обрела крепкие и надежные крылья, дав глоток свободы. Сатору и Алекс за последнее время стали для него настоящей семьей, которой можно доверить все, — именно это и позволило с головой уйти в творческий процесс. Уйти настолько, что Юкио успел забыть, как когда-то любил проводить вечера в барах. Работа охватила его, накрыла цунами из идей, новых решений и бесконечно растущих проблем. Постепенно, с каждым шагом по сверкающему кварталу, Юкио словно возвращался в не такое уж далекое и приятное прошлое.       — Во-о-от сюда, парни, вот сюда, — Сатору остановился возле переливающегося всеми оттенками красного здания, напоминающего сердце шумного Кабуки-тё.       Юкио поднял глаза на вывеску, гласящую: Ningyo no house*. Чуть ниже мигали очертания иероглифа «akai».*       — Кто-то зарекался шляться по борделям, — усмехнулся Алекс, но Сатору в ответ все так же лучезарно улыбался.       — Так я зарекался, пока агентство не поднимется, а сейчас мы уже второй год как держимся, причем в топе лучших. Это непременно надо как следует отметить.       — Стоп-стоп, ребята, я пас, — Юкио попытался выбраться из-под тяжелой руки. — У меня теперь есть Айко и портить с ней отношения я не хочу.       — Так она же собиралась улетать на учебу в Париж.       — Собиралась, но еще не улетела. В любом случае, Сатору, для меня это не повод нырять в койку к другой.       — Ну, «нырять в койку» тебя никто и не просит. А посмотреть и потрогать — почему бы и нет?       — Меня идея празднования в борделе тоже не особо прельщает, — подал голос Алекс, но возражать не пытался. С безумством Сатору проще было смириться.       — Не в борделе, а в хост-баре, — со знанием дела заметил Сатору, первым проходя в «Кукольный дом». Оглянувшись на замешкавшихся товарищей, он рассмеялся. — Вас что, родители в монастыре забыли? Пошли уже, пошли.       С порога их подхватил менеджер. Сатору перекинулся с ним парой слов, и тот указал на дверь, скрытую за темно-красной занавеской.       Юкио здесь было не по себе. Он оглядывал девушек, ловил их кокетливые взгляды, но какое-то дурное предчувствие сковывало сердце.       — Ну что, господа. Прошу по своим местам в VIP-зал, — широким жестом Сатору распахнул дверь… в котел с кипящей кровью. По крайней мере, именно так показалось Юкио, когда он шагнул внутрь и вдохнул тяжелый, наполненный жаром воздух, а накаленные до предела алые стены вокруг, подобно внутренностям неведомого существа, начали сжиматься. Здесь он ощущал себя по-особому: душу пьянил крепкий коктейль из страха и предвкушения, будто бы он заново стал смущенным нецелованным мальчишкой. Жерло вулкана в VIP-зале состояло из отдельных столиков и кожаных диванов. Некоторые закрыты плотными шторами, но под блуждающим светом софитов хорошо проглядывались темные силуэты сливающихся тел — там клиенты развлекались с теми, кого приобрели. Сверху, будто конфетти, сыпалась музыка, меняя темп от быстрого к тягуче-медленному. Сатору сопроводил их к дальнему, открытому столику. Оттуда просматривался весь VIP-зал и буквально в метре находилась круглая импровизированная сцена с шестом.       — Вы чего напряглись? — усмехнулся Сатору. — Тут лучшие девчонки из Кабуки-тё. Ю, советую приглядеться. Некоторые вполне сойдут для работы у нас. Такие «жемчужинки» не должны валяться на дороге.       «Жемчужинки». Юкио вдруг вспомнил, где он еще слышал это слово из уст Сатору. Вспомнил неприглядный бар, запах крепкого коньяка, липкий налет грязи на коже… И ни на кого не похожего мальчишку. Надо же, прошло уже два года, а образ совсем не потускнел в сознании, будто бы Юкио видел его только вчера, как обычно сидящим прямо на барной стойке, закинув ногу на ногу. Кукольное лицо, фарфоровая улыбка и ледяные, безжизненные глаза.       — Ю, не спи, еще рано, мы только начинаем, — Сатору подтолкнул друга, наполнив плоские сакадзуки* теплым сакэ. Символично, подумалось Юкио, ведь теперь они по-настоящему будут названными братьями, единой сплоченной семьей*. Подняв чарку, Сатору громко произнес, специально, чтобы все услышали:       — Выпьем за «Bravo», друзья! Пусть наше агентство простоит еще сотню лет! Кампай!       С незашторенных столиков раздались аплодисменты, некоторые выказывали уважение, поднимая свои бокалы. С гулким звуком сакадзуки чокнулись, сакэ легкими брызгами перелилось из одной чаши в другую. Едва они выпили, Сатору снова принялся разливать, подначивая друзей, а тем временем на сцену рядом с ними забралась танцовщица в блестящем латексном костюме.       Юкио на нее почти не смотрел — от живых, алых стен кружилась голова. Не дождавшись тоста, он выпил еще. Что-то ему напоминали эти стены — напоминали ноющей болью в висках и тяжестью в теле, где вместо крови раскаленный металл. Танцовщица сошла со сцены и подошла к их столику. Села к Юкио на колени, обняла ногами в высоких, больше напоминающих чулки, сапогах и прогнулась назад, демонстрируя приподнятую лифом маленькую грудь. Через стол протянула тонкие руки к Алексу и вернулась в исходное положение. Юкио не видел ее лица, она словно была частью интерьера. Погладив танцовщицу по полуобнаженным бедрам, он отпустил ее.       Невозможно было дышать. Еще и алкоголь грел изнутри. Так хотелось открыть окно и втянуть в легкие ночной воздух, нырнуть в спасительно-холодную тьму прочь отсюда. Перед глазами все плавилось. Впервые Юкио не мог заставить себя любоваться красивым местом и милыми девушками в заведении — они сейчас отнюдь не были образцами красоты, змеями обвивая тела клиентов, выгибаясь, словно попавший в огонь кусок пластмассы. Неужели точно так же выглядели со стороны девушки и в его руках? Неужели так же выглядела Айко?       Измученный жаром VIP-зала Юкио собрался выйти. На пути к дверям столкнулся с только что вошедшим гостем, совсем не по сезону с перчатками в руках. Обернувшись, Юкио хотел было извиниться, но застыл. Мороз пробежал по коже. Он поймал на себе до боли знакомый, пронзительный взгляд, такой холодный среди обжигающей лавы. Рядом с державшим перчатки мужчиной стоял тот самый мальчишка из борделя. Тот самый, чьи необычные, пустые глаза до сих пор не давали покоя. Правда, мальчишкой его уже не назовешь — он заметно вырос, лицо вытянулось, заострилось, плечи стали шире, а тело более рельефным, — но сходство с дорогой, самой прекрасной на свете куклой осталось неизменным. В светлых джинсах и обтягивающей белой футболке он был словно сброшенный в ад ангел без крыльев — их оборвали за грехи.       Гость с перчатками собственнически обнял его и повел к двери за алой занавеской. Застывший на месте Юкио наблюдал за ними, пока их не поглотили живые стены VIP-зала. Забыв о том, что хотел освежиться, он вернулся, выискивая белое пятно среди кровяно-красного полумрака.       — Ю, что случилось? — спросил Алекс. — Ты побледнел. Может, воды?       — Нет, все нормально.       — Это последствия долгого воздержания. Небось праведная Айко-тян до свадьбы ни-ни, — усмехнулся Сатору.       Но Юкио их почти не слушал, отмахивался, смущенно улыбаясь в ответ на шутки, и высматривал среди открытых столиков облаченного в белое юношу. Нашел. Слева, через три столика от них.       Взгляды пересеклись.       Юкио вздрогнул. Отвернулся, наливая себе выпить.       Кей сидел рядом с тем самым мужчиной в перчатках и еще одним, с прилизанными, почти седыми волосами, в фирменном костюме. Явно он был здесь не просто так — от бара, скрывавшего в себе бордель, дорос до Кабуки-тё. И выглядит как настоящий хост*, но даже сейчас из него струится похоть — из глубокого выреза футболки, из плотно прилегающих к бедрам джинсов, из обаятельной полуулыбки, не сходившей с лица. И особенно — от ледяных игл его взгляда. Седовласый сидел вплотную, без конца поправляя очки в прямоугольной оправе и раздевая падшего ангела глазами. Юкио, залив в себя еще сакэ, готов был подойти к ним. Но что сказать… Прошло два года. И после чего? После пары случайных, бессмысленных встреч? После того, как сам же сбежал и почти забыл?Кей не помнит и не обязан помнить. Это в душе Юкио он выжег свой образ. До сих пор болит. Стал еще более прекрасным, если прекраснее вообще может быть. И, оформившись в молодого, сильного мужчину, стал по-настоящему желанным. Неужели он до сих пор продает себя?       Юкио наблюдал за столиком, боялся, что тот скроется за алым полотном выдвижной шторы, сквозь которую он увидит то же самое, что и тогда, в туалете борделя.       — Эй, куда ты все время пялишься? — хлопнул его по плечу уже хмельной Сатору и, повернув голову, присвистнул. Да так громко, что не занятые делом посетители на него обернулись. — Ого… Да это же тот самый! Как же его… Охренеть, как он вырос!       — Это кто? — спросил Алекс, повернув голову.       — А это тот мальчик, ради которого я был готов записаться в геи, — засмеялся Сатору. — Хаслер. Пьянчуг в Адати раньше ублажал, а теперь, смотрите-ка, дорос до Кабуки-тё. Его бы к нам в модели, а? Ю, помнишь ту капризную мадам из сети магазинов нижнего белья? Вот его она бы точно оценила, согласись.       Юкио противно было слушать. Весь этот вечер — нож в едва затянувшуюся рану. С трудом выдавив улыбку, он бросил:       — Хватит уже, Сатору. Лучше выпьем. У нас сегодня праздник.       Еще раз Юкио оглянулся на Кея, прикуривающего от зажигалки клиента, — второй, с перчатками, уже успел уйти, — и выдыхающего дым ему в лицо. Сняв очки, мужчина, казалось, с наслаждением втягивал этот дым, приближаясь к губам Кея. Дальше Юкио не видел ничего кроме наполненной сакадзуки, которую тут же осушал до капли. Откуда нашлись силы сесть на такси до дома, он и сам не помнил. Зато помнил, как среди слившихся воедино музыки и стонов четко различил удаляющиеся шаги. Они не зашторивали столик, а просто ушли. Даже не глядя в их сторону, Юкио знал, что рука мужчины лежала ровно на линии джинсов, слегка касаясь смуглой кожи, а Кей услужливо улыбался и намеренно шагал медленней, подстраиваясь под темп клиента. Наверное, Юкио перепил — вдруг стало жечь в груди. Так сильно, будто он весь сгорит сейчас, спалит сиденье машины под собой, взорвет ее к чертовой матери. Кажется, история повторяется. Но он уже другой.       Не включая в квартире свет, Юкио добрался до дивана на ощупь. Ударился ногой о журнальный столик, но боли не почувствовал. Внутри было полное опустошение. Казалось, оставив Кея позади как маленький трофей в памяти — образ, вдохновивший на создание агентства, — Юкио сумеет забыть его, абстрагировать, измельчить в прах, но нет. Стоило его увидеть, и почти два года счастливой жизни канули в бездну.       Он сдался.       Он погиб.       Юкио теперь знал это наверняка.