По ту сторону греха

Гордость присуща только человеку. Стоит потерять гордость — и ты сразу потеряешь себя.

      Отрешенно наблюдая за позированием двух моделей, Ангелика потягивала горячий кофе. Мысли были слишком далеки от фотостудии, витали в районе Сибуи, а именно станции метро. Уже вторую неделю Ангелика предпочитала именно этот вид транспорта своему шикарному, подаренному мужем автомобилю, и все ради смехотворного шанса снова увидеть того гитариста, Кея. Его образ никак не хотел покидать голову. За годы вращения в модельном бизнесе она видела стольких красавцев, но ни в одном из них не ощущала такой поразительной притягательности. Видимо, само понятие «красота» не всегда заключено во внешних данных — есть внутренняя, притягивающая, словно магнит, сила, которая заставляет обратить внимание на одного определенного человека.       Кей не покидал ее мысли ни на секунду: ни днем, ни ночью, ни в рабочие моменты, как сейчас, ни в моменты отдыха. Последние превратились в мучение. Стоило остаться наедине с собой, закрыть глаза, как руки непроизвольно скользили по телу, а больное голубоглазым музыкантом воображение заставляло верить, что он сейчас рядом, что это он касается ее горячо и трепетно. Представлялось даже ответное тепло подтянутого тела, манящего своей карамельной сладостью так, что хотелось его облизать с головы до ног. Никогда раньше не приходилось сгорать от желания, никогда тело не брало верх над разумом. Что изменилось в ней после той встречи, Ангелика сама не могла понять, но эта перемена пугала. Ни один мужчина не вызывал в ней таких сильных чувств. Казалось, она медленно, но верно сходит с ума. Оставалось лишь одно — найти Кея любой ценой. Уже не для работы моделью, а просто чтобы он был рядом.       — Еще… ох, блядь, еще… — опираясь на кровать, Кей сжимал пальцами простынь и уверенно подавался назад, чтобы как можно сильнее ощутить удовольствие. Под марихуаной оно превращалось в нескончаемый поток, погрузившись в который, не чувствуешь нужды выныривать в реальность.       Клиент — типичный молоденький «белый воротничок»*, измученный стрессами и отчетами — выкинул добрую половину зарплаты ради этой ночи и уже полчаса драл Кея, не меняя позы. От напряжения сводило ноги, затекала спина, задница горела так, словно готова была взорваться при следующем движении, а клиент кончал, быстро восстанавливал дыхание и продолжал двигаться. Возбуждение не спадало — наверняка, таблеток каких нажрался. Плевать, зато шлепки чужих яиц о заполненную мокрую задницу ласкали слух. И не только. Клиент наклонился, горячо дыша в затылок, и замер, в очередной раз спустив свое напряжение. Погладив по ногам, он добрался до еще твердого члена, сжал и принялся скользить по стволу, наращивая темп. Кей не мог бы долго продержаться, и так перед глазами рассыпались цветные брызги. Громко простонав, он кончил и, как сквозь вату в ушах, уловил довольный вздох. Клиент на нем почти лежал, Кей еще долго чувствовал тяжесть тела, член внутри, постепенно уменьшающийся и наконец выскользнувший из него. Даже приятно. Или так только под травкой?       Одному побыть и прийти в себя не дали. Едва стеклянная дверь со звоном захлопнулась, следом в комнату под номером 194 ввалился хозяин собственной персоной. Услышав его шаги, Кей неохотно поднял голову.       — Встаю, встаю, — растянул он губы в сонной улыбке. — Дай только вымыться.       — Быстрее.       — Ты здесь бываешь чаще, чем в любом из своих баров, — усмехнулся Кей, скрывшись за дверью смежной комнаты, оборудованной под душевую. Здесь, в Нитёмэ, все было совсем иначе, несмотря на то что название на вывеске то же самое: Ningyo no house. Заведение не прикрывалось оболочкой хост-клуба, и все комнаты были словно номера в мини-гостинице. Редко кто из заходившей сюда публики желал просто выпить с понравившимся парнем — но и для таких находилось местечко за столиками в полутемном зале с зеркальными стенами. Публика Нитёмэ предпочитала изливать не души, а тела.       Эйдзоку знал свое дело, как никто другой. Парни у него все были на подбор. Кей почти не выделялся, только из-за схожести с иностранцем бросался в глаза. «Драгоценный камень среди стекляшек», — любил повторять Эйдзоку, но никогда не показывал особого отношения при остальных. Перед открытием он всегда с упоением разглядывал свою коллекцию парней. Настоящий кукольный дом.       И воспитывать своих кукол он тоже умел. Едва Кей вышел из душа, Эйдзоку брезгливо откинул поднятые с пола вещи прямо ему в лицо.       — Живее. Твой позавчерашний клиент в кабинете ждет.       Кей нервно сглотнул. Зайдя в кабинет, он сразу же узнал прилизанного старикашку из «алого» бара. Узнал и понял, что влип.       — Деньги на стол, — голос Эйдзоку дребезжал, словно эхо от металлических стен.       — Какие еще деньги?       — Не придуривайся. Маэда-сан пожаловался, что у него пропали пятьдесят тысяч наличными. Согласись, многовато для обычного карманника.       — Я тут причем? — Кей не дрогнул, даже когда Эйдзоку подлетел к нему и залепил пощечину. Несильную, чтоб не испортить «куколке» товарный вид, но приятного мало.       — Деньги пропали утром, когда я покидал гостиницу. Пришлось платить за номер с карты, из-за чего могут появиться проблемы. Думаю, вы понимаете, что они появятся не только у меня, Эйдзоку-сан?       Маэда-сан, поправив очки, поднялся с места. Проходя мимо, он поднял голову, смерил Кея презрительным взглядом и покинул кабинет.       — Мы вернем всю сумму тем способом, каким вам будет наиболее удобно, — Эйдзоку резко переменился в лице, обращаясь к мужчине. Но стоило тому выйти, он тут же вернул себе строгий тон. — Чтоб через минуту деньги были у меня.       — Я их уже потратил.       Еще раз Эйдзоку не ударил, но явно хотел это сделать. Аж посерел от злости. Схватил за грудки, тряхнул пару раз, но Кей почти не сдвинулся с места.       — Куда?!       — На травку. Ты сам виноват, между прочим. Думаешь, если просто пообещаешь мне в сотый раз, тогда отделаешься?       — В таком случае береги свою травку, она у тебя последняя в жизни. С сегодняшнего дня я забираю весь твой заработок, на еду буду выдавать по сотне йен, чтобы совсем не загнулся. И так ровно до тех пор, пока не выплатишь украденное. Не надейся, что покроешь все за одну ночь — я буду отсчитывать с той суммы, какую ты раньше получал на руки, плюс моральный ущерб мне и заведению, на которое ты своей кражей клеймо наложил. Здоровенное и вонючее клеймо!       Кей равнодушно выслушивал, не говоря ни слова. Знал же, что скорее всего попадет, но рука сама потянулась к валявшемуся на полу пухлому бумажнику. Привычка никуда не делась. Когда Хикаро был в ломке и вставал с трудом, Кей вытаскивал кошельки у прохожих в торговых центрах или около палаток. По вечерам мог шерстить около баров, за что и приметился однажды полицейским. Денег, заработанных игрой на гитаре в метро, едва набегало на еду. Но даже тогда Кей ощущал себя по-настоящему свободным. Плевать ему было на деньги — он готов был изо всех сил бороться за свою мечту, за любимого друга… или это был не он? Старой, выцветшей кинопленкой хранились в голове эти кадры, яркой оставалась лишь одна единственная деталь — лицо Хикаро.       Эйдзоку приблизился вплотную, наклонив к себе его голову.       —Ты меня знаешь, — прошипел он прямо в губы, обдавая их запахом дрянных ментоловых сигарет. — Вздумаешь левачить — убью. Нет, даже хуже — посажу на поводок, как псину. У меня как раз на даче ротвейлер обитает. И у него давно не было сучки…       Кей удивленно моргнул. Не похоже, чтобы Эйдзоку шутил, слишком опасно горели щелки раскосых глаз.       — Ты меня понял, правда, Кей?       Вернувшись утром в стены своей квартиры, Кей рухнул на диван, достал из кармана куртки сигареты с зажигалкой и закурил. Безразлично пялясь в потолок, он не думал ни о чем, пока не поднялся в поисках пепельницы. Взгляд привлек темный футляр, одинокий, успевший запылиться. Все реже Кей находил время для своей старушки-гитары. Вздохнув, он взял ее в руки, бережно погладил струны, настраивая. С годами прекрасный инструмент стал привередливее, только и делал, что плакал после потери своего настоящего хозяина. Хикаро был с ней более ласков, дорожил каждой неровностью на потрепанном корпусе, любил музыку, таившуюся в самом обычном переливе струн. Кей другой. То он в забытьи под травкой и алкоголем, то пропадает в «Кукольном доме», то играет на расстроенном инструменте так, словно струнами вены себе режет. Стоило только вспомнить о нем, о том, что его нет, как до боли захотелось бросить все к чертям и в очередной раз попытаться нырнуть в небытие. Жизнь осточертела, а сучка Смерть и не думает приходить по насквозь пропитую и продажную душу.       — Ну что, родная, тряхнем стариной? Давненько мы не развлекали публику в подземке, — усмехнувшись, Кей аккуратно зачехлил гитару, переоделся и отправился к ближайшей станции метро. Растрепанному и уставшему, ему наверняка подкинут монетки, которых хватит на перекус в кафешке. А большего сейчас и не нужно.       Перебирая истончившиеся струны, Кей каждый раз перебирал труху с мелкими осколками, что остались от души без него… Наверное, он любил Хикаро. Сказать точно — сложно, но он даже сейчас не представлял жизни без него, хотя прошло немало лет. За это время очень глубокие раны успевают зарубцеваться и не приносят сильной боли. У куклы и нечему болеть, но порой Кей чувствовал, будто лезвие застряло в сердце, и с каждым ритмичным ударом грудь разрывало. Как так вышло, что в один день их жизнь, заполненная мечтами о будущем, рухнула? Как так вышло, что самый дорогой человек, говоривший проклятое «люблю», вмиг выкинул его из своей жизни, продал, как ненужную вещь? Как так вышло, что слова и чувства оказались дешевле дозы героина? Кей уже устал задавать себе эти вопросы, на которые никогда не получит ответа. Хикаро больше нет. Все, что от него осталось, — эта старая гитара и полузабытая мелодия, самая первая, которой Кей у него научился. Легкая и грустная, теперь она заменяла слезы, которых у игрушки быть не может.       — Нашла! — громкий торжествующий возглас из толпы отвлек Кея, и мелодия закончилась смазанным отзвуком. Среди потока людей у входа на станцию явно выделялась иностранка в ярком, красном костюме.       Глаза Ангелики сияли — трудно было поверить такому неожиданному счастью. Столько дней, столько поездок в адский час-пик не прошли даром. Наконец, снова объявился загадочный парень с гитарой, которого она так сильно хотела. И сейчас хочет, ощущая внутри нестерпимый жар, нарастающий с каждым миллиметром их сближения. Она почти потеряла надежду, сегодня даже решилась пересесть на автомобиль, но не удержалась и по пути подъехала к станции. Что-то тянуло ее туда. Она вышла, спустилась немного… и знакомая мелодия вдруг коснулась слуха. А сейчас он стоял перед ней, лицом к лицу, и у Ангелики ноги подкашивались от беспощадного прямого взгляда.       — Помнишь меня? — до абсурда глупый вопрос. Они впервые виделись черт знает когда — время сжалось, стерлось в колесе будней. Ангелика уже приготовилась объяснить, но Кей опередил ответом.       — Помню.       — И имя помнишь?       — Имя не помню.       — Ангелика. А я вот твое запомнила, Кей.       — Так мое и запомнить проще, — усмехнулся он.       — Помнишь, я предлагала тебе…       — Помню, что я отказался, — резко ответил Кей, отложив в сторону гитару.       — У меня к тебе другое предложение. Может, обсудим в тихом месте? Хотя бы у меня в машине, — Ангелика остановила взгляд на его губах, изогнутых в надменной усмешке. В усмешке над ней, столько лет казавшейся неприступной холодной вершиной даже для собственного мужа, а теперь на глазах разрушающейся изнутри от одной только картины в воображении. Картины, где эти губы касаются ее обнаженной груди и слышно частое биение сердца… Агония от страшной болезни под названием «страсть».       — А я-то думал, что ты передвигаешься на метро, — Кей бесцеремонно разбил тонкую грань вежливости между ними. Ангелику это, с одной стороны, задело. Обращение к ней, уже заслужившей уважение других, на «ты» резало слух и казалось непростительной ошибкой, но… С другой стороны, именно оно подарило предвкушение возможной близости.       — Передвигаюсь, когда пробки в городе. К тому же из одной префектуры в другую так намного быстрее добираться. Но сегодня ни одно, ни другое меня не волнует, и я предпочла выгулять свой автомобиль. Так что, Кей?       — Ладно, пойдем. Интересно же, что у тебя за предложение, — зачехлив гитару, он направился вместе с Ангеликой к выходу. Вроде бы совершенно безучастный ко всему, но он разглядывал ее. Ангелика сжала губы и чуть нахмурилась, скрывая волнение, потом напомнила себе, что не стоит давать морщинам лишний повод показаться на лице, тем более под чужим пристальным взглядом.       Удобно устроившись в мягком кожаном кресле в салоне автомобиля, такого же ярко-красного, как и ее костюм, Ангелика открыла окно и закурила, не зная, с чего лучше начать. Как высказать то, что в пух и прах разрывало всю ее с трудом выстроенную женскую гордость? Как высказать то, что может навсегда заклеймить позором? Но подавить созревшее внутри чувство она уже не могла.       Кей первым нарушил затянувшуюся паузу:       — Так чего хотела? Говори.       Ангелику трясло, как в лихорадке. Рядом с этим парнем она была пьяна от возбуждения, с трудом подбирала слова. Выбросив сигарету, повернула голову, встретилась с ледяными глазами Кея и окончательно растерялась. От уверенности не осталось и следа. Огромных усилий стоило ей прийти в себя и выдавить каждое слово.       — Кей… Будь моим любовником… — прошептала она, наклонившись к нему и коснувшись обтянутого джинсами колена.       Кей не удивился. Его лицо ни на секунду не сменило выражения, будто он слышал подобные предложения по сотне раз на день. Хотя… такое ведь не исключено.       — Ну, заходи в «Кукольный дом» в Синдзюку-Нитёмэ. Надеюсь, знаешь, где это. Пятьдесят тысяч, и целый час я полностью в твоем распоряжении, — он снова нагло усмехнулся. Ангелику передернуло.       — Я должна была догадаться сразу, — от волнения проявился акцент. — Ты хост?       — Скорее, хаслер.       Она отпрянула и снова потянулась за сигаретами, вступая на тропу мысленной войны со своими принципами. Туда не вписывались отношения с продажными мальчиками. Только на другой чаше весов был так долго мучивший ее объект желания, такой близкий, но совершенно холодный и запретный.       — Все выяснили? Я могу идти? — Кей уже собрался выйти из автомобиля, как его остановило слабо произнесенное, вымученное:       — Останься.       Принципы проигрывали желанию, разъедающему изнутри. Ангелика решила все же отбросить их от себя, словно неподходящий к наряду аксессуар.        — Будь моим любовником вне своей работы.       С каждым словом гордость рассыпалась по кирпичикам.       — Знаешь ли, — Кей слегка улыбнулся. Ему это зрелище, похоже, доставляло немало удовольствия, — у меня строгий хозяин, и левачить, ну, в смысле, обслуживать кого-то вне его ведома, он не разрешает.       — Тогда сделай так, чтобы он не узнал.       — Это сложно и требует расходов моей энергии и нервных клеток.       — Я буду платить тебе столько, сколько скажешь.       — Так я не жадный, достаточно придерживаться стандартной цены, — Кей на секунду задумался и продолжил. — Только не наличкой. У моего хозяина нюх на денежки.       — Карта и деньги на счет сойдут?       — Вполне.       — Скажи, — Ангелика судорожно затянулась сигаретой. — Неужели тебе нравится опускаться до секса за деньги?       — Я уже на дне, некуда опускаться, — с иронией произнес Кей, пожав плечами. — Так что, договорились?       — Договорились. — Больше не к чему медлить с ответом. Ангелике хотелось приступить к действиям, хоть она и понимала, что согласилась на самую рискованную авантюру из всех возможных в ее жизни. — С чего начнем?       — Может, с предоплаты? — улыбнулся Кей, заставив ее окончательно растаять от появившихся на его щеках ямочек.       В банке они пробыли около получаса, Ангелика все взяла на себя и быстро заполнила нужные документы. Кею лишь вручила карту и бумажку с паролем к ней. Затем они поехали в отель, долго подыскивая место подальше от центра. Ангелике очень не хотелось натыкаться на своих знакомых, коих у нее набралось, пожалуй, с треть города. В Синагаве нашлась вполне приличная гостиница с номерами «люкс» на последнем этаже. Именно такой они и выбрали, по пути принимая на себя перекрестный огонь из удивленных, восхищенных и завистливых взглядов.       Ангелика сразу заказала еду в номер, столько, сколько Кей захотел. И бутылку вина, которую, правда, сама осушила едва ли не вполовину. Взяв халат, ушла в душ, оставила Кея наслаждаться заказанными деликатесами. Наедине с собой она снова засомневалась. Стоит ли весь этот спектакль встреч с тем, кто продает ей себя? И не только ей, — кто знает, сколько через него проходит таких же клиентов? Он продает себя, не испытывая при этом ничего, а Ангелика этим шагом разрушала себя. Весь ее сильный, закаленный жизнью характер пал до банального влечения, и что самое ужасное, ее совершенно не волновало, испытывает ли Кей что-то подобное в ответ. Желание — единственное, что было сейчас важно. Она горела, в ней закипала кровь. Несравненное чувство, словно возвращаешься в юность, волнуешься, как девочка в свой первый раз. И происходящее кажется таким запретным, недоступным, а ты вопреки всему шагаешь за грань, нарисованную тобой же. Отступать и отказывать себе в удовольствии было выше сил. Ангелика окончательно осознала это, когда вошла в комнату и увидела там уже раздевшегося, лежавшего на кровати с сигаретой в зубах Кея. Она застыла в дверях, разглядывая каждую линию его обнаженного тела.       — Ты чего там застряла? — почувствовав ее присутствие, Кей затушил сигарету и приподнялся, глядя уже не столь жгуче-ледяным взглядом. Улыбнулся, поманил к себе.       Словно под гипнозом, Ангелика медленно подплыла к нему, на ходу развязав пояс и распахнув халат. Его губы коснулись живота, — она вздрогнула и напряглась, виски сдавливали частые и гулкие удары.       — Расслабься…       Ласковый шепот Кея подействовал магически. Выдохнув, Ангелика позволила себе сбавить градус вечного напряжения. Кей спустил халат с ее плеч, потянул за собой на кровать, прильнул губами к шее. Ангелика вздрогнула. Она все еще боялась того, что делает, внутренне сжималась, запиралась, но каждое его прикосновение отбрасывало ненужные замки. Кей не торопился, действуя предельно медленно, позволяя вдоволь насладиться моментом. В окружавшей Ангелику пелене выделялись лишь поцелуи, настолько горячие, что казалось, от них на коже останутся следы, словно от ожогов.       — Кей…       — М? — хаслер поднял глаза, но не остановился, кончиком языка оставляя на ее животе влажную дорожку.       Все, что Ангелика хотела сказать, в момент вылетело из головы ко всем чертям. Все потеряло смысл — остался только он, Кей, и целый мир, открывшийся в его прикосновениях, глазах, губах. Она лишь раздвинула шире ноги, вскрикнув в ответ, когда почувствовала его язык там. Тело напряглось, заполнилось сладостью, бедра приподнялись от настойчивой ласки. Ангелика вцепилась в каштановые пряди, теряясь между желанием поскорее отстранить Кея от себя и, наоборот, притянуть сильнее. В этот момент она забыла все, оставшись абстрактной женщиной, растворенной в собственном наслаждении, что, как стихия, накрывало волной и уносило на самое дно. Окончательно сбросив доспехи из принципов, она извивалась под напором купленного любовника и стонала во весь голос, одурманенная жарким и страстным телом, так долго сводившим ее с ума.