They That Love Beyond the World, Cannot Be Separated

Это заставляет меня и по сей день задаваться вопросом: насколько я был слеп на протяжении этих многих лет? Если я смог недооценить эту ситуацию, как много было других, которые я неправильно истолковал? Теперь, когда оглядываясь назад, я отчетливо вспоминаю тонкий налет обиды, что промелькнула в ртутных глазах, когда я отказался пожать ему руку. Как многое из того, что я видел, было правдой и сколько напоминало маску, которую он был вынужден носить? Предполагаю, что я никогда этого не узнаю... Гарри беспокойно завозился на кровати, зарывшись лицом в подушку. В голове кружились тысячи мыслей, которые не давали ему покоя. Подавив стон, он плюхнулся на спину, открыл зажмуренные глаза и безучастно посмотрел на полог своей кровати. Он знал, что ему действительно нужно поспать, чтобы быть в форме завтра на уроках, но сон редко приносил ему покой в эти дни, когда Волдеморт свирепствует и радуется, когда мучает своего подростка-Немезиду проблесками ужасов и резни. Потирая пульсирующую голову и проклиная садистского ублюдка, что с радостью прервал его сон, Гарри откинул одеяло и уселся, радуясь, что возвел заглушающее заклинание вечером. Последнее, что ему нужно – это ещё вопросы, на которые он не мог ответить, или, что ещё хуже, чрезмерно предупредительные люди, что поощряли его к разговорам о снах... видениях... или как ещё они их называли. Это не принесет никакой пользы - обсуждать их, или рассказать Дамблдору, так как образы не о текущих событиях, а воспоминания Волдеморта о прошлых рейдах, прокручивающиеся снова и снова в бесконечном цикле. Подонок всего лишь игрался с ним сегодня вечером, не причиняя какого-либо реального ущерба. Схватив палочку, Поттер снял заклинание заглушения и спустил ноги с постели, позволяя им свисать через край, слушая в общежитии симфонию храпа, сопения и беспокойного ворочанья. Честно говоря, он не знал, почему вообще удосужился произнести это заклинание, если его товарищи по общежитию, могли спать под громкий храп Рона, Дина и Симуса, они наверняка бы не проснулись от его испуганных криков. Вздыхая, он потёр рукой по глазам, смахнув песчинки, прилипшие к уголкам, и встал, устало наклоняясь, чтобы захватить свою мантию невидимку из сумки, зная, что не сможет заснуть, пока адреналин не прокачается через все тело, и что лучше всего выйти на прогулку. Бросив взгляд на своих сожителей, Гарри всунул ноги в кеды и набросив мантию, начал тихо пробираться к двери и вниз по лестнице. Поттер пересек общую комнату, подошел к отверстию портрета, и открыв его, проскользнул в темный коридор, где тишина укрыла его. Он любил Хогвартс ночью. Глубокой ночью, когда всем полагалось быть в постели, замок вел свою собственную жизнь, оживляя затемненные углы и почти дыша, своими мягкими скрипами и вздохами успокаивая нервы гриффиндорца, и темнота, как ни странно, успокаивала, напоминая ему о хрупкой безопасности его чулана. После многолетних скитаний по коридорам ночью, он чувствовал глубокое родство со старым зданием, когда его магия простирается над ним, как нежные руки матери. Без конкретной цели прогулки, Гарри направился по коридорам, мысли сами собой перескочили на тайну Малфоя. Сказать, что он был удивлен тем, что обнаружил предыдущей ночью, было преуменьшением. После недели построения в уме сценариев, что Малфой может делать в той комнате, каждый темнее предыдущего, найти что-то настолько... безобидное... Это выбило Гарри из равновесия. Конечно, это могло быть прикрытием для чего-то более зловещего - это был магический мир, в конце концов - но чувства говорили ему, что это всё - правда, и Малфой действительно занимался... живописью и рисованием... все те бессонные ночи. Это действительно поражало разум. Он всегда был очарован людьми искусства всех видов, начиная от писателей, скульпторов, художников. Это восхищало его, как они запечатляли мир вокруг них несколькими мазками кисти или руки, или при помощи нескольких хорошо подобранных слов, создавая миры и сцены за гранью воображения. Но мысль примешивать к этой категории Малфоя никогда не возникала у Гарри в голове. В самом деле, слизеринец был последним человеком, которого он причислит к людям, имеющим художественную душу. «Чувствительный» - это не то слово, которое можно связать с Малфоем, однако, картины говорили о той глубине, которой он никогда прежде не видел в парне. Тряхнув головой, освобождая ее от путаных мыслей, Гарри посмотрел вверх и почти насмешливо расхохотался над собой: пока он был озабочен мыслями, ноги инстинктивно привели его к подземельям, к той самой комнате. Едва различимый огонек выбивался из-под рассохшейся двери, удивляя Гарри, так как он знал, что уже час ночи и не ожидал, что кто-то ещё бодрствует в это время. Обычно он был единственным человеком, бродившим так поздно, кроме Снейпа, но он не думал, что этот человек вообще когда-либо спал. Вампир же... Подойдя к двери комнаты, Гарри заглянул внутрь и увидел Малфоя в том же положении, что и раньше, стоящего перед мольбертом, рисуя со спокойствием, которое отсутствовало в прошлый раз. Цвета и сцена были другими - теплые, с изображением весеннего луга; высокие, тонкие деревья окантовывали темно-зеленое поле, усеянное желтыми цветами. В отдалении он смог различить раскинувшийся мэнор, так что можно предположить, что пейзаж был либо рядом с Малфой-Мэнором, или, возможно, там, где жил один из его друзей. Гарри был так сосредоточен на холсте, что пропустил незначительное напряжение плеч блондина, когда тот отставил палитру в сторону и медленно потянулся за своей палочкой, до тех пор, пока Малфой вдруг не обернулся, ошеломляя его, и ему в лицо не нацелилась палочка. Как Малфой узнал, что он там, Гарри понятия не имел. - Я знаю, что ты здесь, Поттер, - Малфой выплюнул, взмахнул палочкой из стороны в сторону по дуге, показывая, что он не был настолько уверенным, как он показывал, прежде чем узнать расположение Гарри и прорычать. - Чего ты хочешь? Гарри задумался на мгновение о том, открыться или нет. Он мог бы просто ускользнуть и пусть Малфой думает, что он параноик. Но это означало повернуться спиной к Малфою с палочкой, и, хоть он и гриффиндорец, но не настолько храбрый. Не говоря уже о том, что ему было чрезмерно любопытно, что же Малфой делал, и как он узнал, что Гарри присутствует рядом, хотя он не издал ни одного звука. Придя к опрометчивому решению - он был уверен в этом, Поттер скинул мантию с головы и плеч, внутренне вздохнув, когда Малфой захлопал глазами, и слегка испуганные серые глаза созерцательно проследили за мерцающей тканью. - Я...Ну, я... - Гарри запнулся. Он что? Пришел сюда, потому что был убежден, что Малфой что-то задумал? Он заметил, что парень отсутствовал на ужине? Он надеялся снова мельком увидеть его картины? Что же ему рассказать своей Немезиде, когда его поймали на шпионаже? - Ты был... - Членораздельно, как всегда, Поттер, - насмехался Малфой, ухмылка изогнула его верхнюю губу, пока он держал Гарри на недрогнувшем прицеле палочки. - Тебе на самом деле что-то нужно, или ты здесь просто для того, чтобы мучить меня своим полным отсутствием связной речи? - Тебя не было на ужине, - ответил Гарри, нахмурившись, еще раз доказывая себе, как искусен он в констатации очевидного. Иногда он просто хотел стукнуть себя за то, что выходило из его уст, когда он нервничал. - Я подумал... ну, я имею в виду, я подумал, что ты... Малфой двинулся с нетерпением, его палочка в руке подергивалась так, будто он раздумывал проклясть Гарри, не дожидаясь объяснений, и послать к черту последствия. В конце концов, это происходило после комендантского часа, и Малфой, будучи префектом, мог бы придумать объяснение, почему он не в постели. Он мог бы просто сказать, что кто-то сообщил о пропавшем соседе из общежития и т.п., в то время как у Гарри не было такой роскоши. Потянувшись рукой в задний карман, он сжал свою палочку, на всякий случай. - Я думал, что ты что-то затеваешь, - закончил он, запинаясь. - Да, конечно, - Малфой закатил глаза, и опустил палочку, поставив ее на стол, явно равнодушно относясь к присутствию Гарри. Он повернулся к своей картине. - Теперь, когда ты удовлетворил свое любопытство, можешь уйти. Избавь меня от агонии твоего присутствия. - Отвали, Малфой, - проворчал Гарри, чувствуя себя немного оскорбленным, что от него отмахнулись с такой готовностью. Он шагнул дальше в комнату, просто чтобы позлить блондина. - Я думал, что с тобой могло что-то случиться. - И что, если бы случилось? - фыркнул Малфой, переведя ледяные серые глаза на Гарри. - Что тебе до того? Хороший вопрос. Почему его заботит, что с Малфоем может что-то случится? Они не были друзьями, даже хорошими знакомыми не были. Они были соперниками с того дня, когда Гарри отверг его предложение о дружбе. Теперь, разумеется, отношение Малфоя напоминало ему о Дадли и его банде, но он, определенно, мог бы справился с этим гораздо лучше, чем раньше. До сегодняшнего дня он морщился от своих слов, которые были такими же самодовольными и сопливыми, как и у маленького белокурого мальчика. - Ах, всегда Гриффиндорский герой, - и с хитрой усмешкой Малфой продолжил, когда Гарри не смог ответить. - Всегда спешит к ним на помощь, даже туда, где нет необходимости. Скажи мне, Поттер, ты никогда не устаёшь от спасения неблагодарных масс? На самом деле, иногда да, он уставал. Это раздражал, что волшебный мир переложил все свои надежды и ожидания на мальчика-подростка, вместо того, чтобы оторвать свои задницы от стульев и сделать необходимые изменения самим. Не то, что скажет это Малфою. Словно он нуждался в еще большем раздоре и сплетнях. Он уже мог видеть заголовки – «Спаситель думает, что волшебный мир бесполезен; нужно поднять свой зад и спасти себя». Нет, спасибо. - Конечно, у тебя достаточно поклонников, ожидающих своего времени, чтобы упасть к твоим ногам, так что не добавляй меня в этот микс, - ехидно сказал Малфой, гримаса отвращения запечатлелись в чертах его лица. - Это не… - запротестовал Гарри, его глаза сверкали негодованием. - Что, Поттер? - перебил Малфой, пренебрежительно помахав рукой, чтобы отмахнуться от ответа Гарри. - Как видишь, я чувствую себя просто прекрасно, так что брысь. - Что? - спросил Гарри, смущенный быстро меняющимся поведением Малфоя, и выведенный из равновесия всей этой ситуацией. - Уйди, - подчеркнул Малфой, закатывая глаза на то, что он, вероятно, думал, было неспособностью Гарри понимать простые команды, разжигая ярость Гриффиндора до той точки, что у него шерсть дыбом встанет. - Я не хочу, чтобы ты здесь был, я не нуждаюсь в тебе. Я полностью удовлетворён - быть самим по себе. Гарри был уверен, что Малфой был доволен, но чем больше блондин хотел, чтобы он ушел, тем более брюнет хотел остаться, хотя бы для того, чтобы подразнить его. Ухмыляясь, он обошел почти дымящегося слизеринца и склонив голову, задумчиво начал изучать живопись, пока Малфой сжимал руки в кулаки. - Что ты рисуешь? - спросил Гарри, внутренне улыбнувшись, когда Малфой сдержал ответ и недовольно посмотрел на него. - Какую часть из слова «Исчезни» ты не понимаешь, Поттер? - зарычал Малфой, его глаз задергался, и он сжал губы в тонкую линию. Это было слишком весело - раздражать слизеринца. - Почему ты не хочешь ответить на мой вопрос? - с притворной невинностью спросил Гарри, сдерживая хохот, когда Драко сердито посмотрел на его мягкую улыбку и изогнутые брови. - Я не вижу, каким образом это тебя касается, - процедил Малфой сквозь зубы, его щеки пылали, пальцы подергивались, как будто он хотел схватить свою палочку и проклясть Гарри шестью способами аж до воскресенья, но по какой-то странной причине сдерживал это стремление. - Нет необходимости быть таким враждебным, - ответил Гарри, подняв руки вверх в притворной уступке, смутно удивленный реакцией Малфоя на простой вопрос. - Мне просто было любопытно. - Прекрасно, тебе любопытно, просто фантастически, - пробормотал Малфой, отталкивая Гарри в сторону от картин, и встал перед ними, оберегая, скрестив руки на груди. - Теперь иди, уйди, исчезни. Все что угодно... просто уйди. - Недотрога, недотрога, - усмехнулся Гарри, снова поворачиваясь к двери, перекинув свою мантию через руку. - Я не могу дождаться сплетен обо всем этом в Большом зале завтра утром, - пробормотал Малфой, запустив руку в волосы и повернувшись обратно к своей картине, нахмурился. - Не скручивай себе штанишки, Малфой, - ответил Гарри и почти почувствовал себя плохо за то, что дразнит блондина из-за его работы. Почти. - Я не собираюсь кому-либо говорить. Кроме того, кто мне поверит, если я скажу, что у Ледяного принца Слизерина есть душа? Людям и так кажется, что я сошел с ума. Я не собираюсь давать повод распустить ещё больше слухов о моей якобы невменяемости. Малфой уставился на него, моргая, так будто не знал, как реагировать на слова Гарри. На самом деле довольно приятно увидеть его выбитого из колеи хоть один раз. - Неважно, - вздохнул он, устало потирая рукой глаза, и отмахнулся от Гарри. - Просто... просто уйди, Поттер. - Ухожу, - ответил Гарри, добавив, - спокойной ночи, Винсент, - и ухмыльнулся, когда эти непостижимые серые глаза уставились на него. - Винсент? - голос Малфоя был возмущенным. - Винсент Ван Гог, маггловский художник-импрессионист, - объяснил Гарри, и его взгляд метнулся к различным работам в комнате, дрожь скользнула вниз по спине, пока их смелые заявления кричали ему, заявляя, что он никогда по-настоящему не понимал парня перед ним, и скорее всего никогда не поймет. Но впервые он мог честно сказать, что хотел: он отчаянно хотел узнать эту сторону Малфоя. - Его работы были отмечены за их смелую, грубую красоту и эмоциональную честность... - Я понял отсылку, Поттер, - Малфой оборвал его с нетерпением, и в затемненных глазах закрутились сотни непостижимых эмоций до того, как их тщательно скрыли. Отведя взгляд, он вздохнул с раздражением, почти встряхнувшись, как раздраженный кои, и продолжил, - я просто не знаю, как ты применишь это имя ко мне. "Возможно, я вижу в тебе родственную душу". - Первое имя, что пришло на ум. - Гарри небрежно пожал плечами. - Плюс мне нравятся его работы. Увидимся позже, Малфой. * * * Тогда я не знал, насколько пророческой была та мысль. А если бы знал, я бы не дал ему это прозвище. Но опять же, в то время я понятия не имел, насколько глубоко меня затянет в мир Драко. Меня забавляло дразнить его тем, что он похож на маггловского художника. И, несмотря на все его протесты, я знал, что прозвище втайне заставляло его улыбаться... Гарри глубоко вздохнул, выйдя из двери во двор, свежий морозный осенний воздух почти кристаллизировался, попадая в его легкие и выходя клубом пенистого пара. Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что он остался незамеченным, Поттер скользнул за колонну и набросил свою мантию невидимку на голову, прежде чем повернуть к хижине Хагрида, направляясь к краю Запретного Леса с верной картой в руке. Глядя на маленькую точку, которая, казалось, манила, как зов сирены, он осторожно прокрался мимо болтающих студентов: некоторые гуляли с друзьями, бойфрендами или подругами, другие, пользуясь вновь выпавшим снегом, вели себя, как дети – им не часто выпадал такой шанс. Подняв взгляд, он ухмыльнулся, когда увидел одинокого гриффиндорца-первокурсника, подкрадывающегося сзади к Панси Паркинсон, чтобы бросить в неё снежком, и не мог сказать, был ли мальчик в высшей степени храбрым, либо же глупым. Так или иначе, у мальчишки определённо было желание умереть, когда он рванулся прочь под пронзительные крики девушки. Посмеиваясь себе под нос, Поттер смотрел, как Паркинсон выхватила свою палочку, готовая проклясть мальчика, но вдруг остановилась, рыча себе под нос, и Гарри решил, что мальчику необычайно повезло, когда МакГонагалл шагнула к нему, упрекая его совсем не джентльменское поведение. Судя по ухмылке на лице мальчика, отработку он таки получил, но красное, дымящееся лицо Паркинсон того стоило, когда слизеринка гордо прошествовала в замок, чтобы переодеться. Отвернувшись от скандала, Гарри сосредоточил свое внимание на карте и продолжил свой путь дальше через сугробы и подлесок до тайного места Малфоя. Это было довольно забавно: смотреть на раздраженного слизеринца, когда Гарри выслеживал его в очередной раз, без усилий находя каждое тайное место. Он готов был поклясться, что Малфой играет с ним, если бы не знал, что это не так, и теперь это стало своего рода игрой между ними. Он знал, что Малфоя пожирает любопытство, тот не мог понять, как Гарри находит все его убежища. Он, кажется, понял, что у Гарри есть какой-то инструмент, который позволяет ему находить слизеринца, но гордость не позволяла ему прямо спросить Гарри, как он это делает. Но Гарри всё равно не скажет. Это было слишком забавно – наблюдать, как Малфой пытается перехитрить его, считая, что наконец-то он обнаружил место, где Гарри его не найдет, а брюнет раз за разом доказывал, что он ошибается снова и снова. Если бы он только знал… Гарри, самодовольно улыбаясь, шел по хрустящему под его ногами снегу. Он скользил по лесу практически незаметно, наложив на ноги заглушающее заклинание. Нет смысла выдавать себя прежде, чем он прибудет на место. Посматривая одним глазом на точку Малфоя, а другим - на неровную тропинку, Гарри продолжил свой путь по краю леса, не заходя слишком глубоко к его центру. Он, конечно, не волновался о встрече с любым из жителей леса... или, что более вероятно, любимцами Хагрида. Ему за глаза хватило стычек с Хагридовыми так называемыми малышами до конца жизни. Глянув вниз, чтобы проверить свое местоположение, он повернул вправо, пока не набрел на небольшую поляну. Оставаясь скрытым среди деревьев, он изучал свою Немезиду: его худое тело почти с головы до ног завернуто в слой меха какого-то черного зверька за исключением его ног, на которых были толстые брюки. Это, должно было смотреться чрезмерно и показушно, но Малфой сумел сделать так, что всё это выглядело гладко и сочетаемо, и в как-то смысле по-декадентски. Гарри не мог не посмотреть на свою собственную одежду, сравнивая - обычные джинсы, свитер, толстое пальто и перчатки - и покачал головой. Было ли это из-за восхищения или отвращения роскошной одеждой Малфоя, он не знал. Но Гарри действительно полагал, что мех был пригоден для этой обстановки и его деятельности, будучи теплым, но достаточно эластичным для изящных, контролируемых движений, необходимых для рисования. Драко работал сегодня с пастелью, в светло-серебристых тонах, которые красиво запечатляли зимние сцены, заставляя их практически дышать жизнью. Гарри вздрогнул, почти чувствуя, как зимний морозный ветер дует сквозь деревья на холсте, продолжив свой путь вниз по его позвоночнику. Его всегда поражал смысл жизни и движений, изображаемых в каждой из работ Малфоя. Подойдя ближе, он увидел, что бледные пальцы летают над пергаментом. Гарри сделал резкий вдох, когда кристаллические серые глаза резко повернулись, приковав его к месту. Их абсолютная красота смешивалась с зимним пейзажем и, оставила его онемевшим, со спертым дыханием в горле. Это было странно. Он никогда раньше особо не засматривался на парней, но теперь, когда он стоял здесь, под бледными лучами, пробивающимися сквозь деревья, то не мог не признать, что Малфой был весьма необычен, с его бледными чертами, соответствующими его ледяному окружению, и он сам задумался, как бы сам выглядел при лунном свете. Покачав головой, прогоняя эту пугающую мысль, он сглотнул и резко неуютно дёрнулся под этим пронизывающим взглядом, удивляясь, почему блондин ничего не сказал до сих пор, пока не вспомнил, что он по-прежнему остаётся под мантией-невидимкой. Судорожно вдохнув, он приподнял брови, когда бледно-розовые губы понимающе ухмыльнулись, и эти голубино-серые глаза засверкали с намеком на веселье, когда Малфой отвернулся, чтобы возобновить набросок. - Наконец-то ты здесь появился, Поттер, - протянул Малфой, но с отсутствием настоящей вражды, что удивило Гарри, и он расслабился, улыбаясь по-доброму. - Мне было интересно, когда ты уже покажешься. Клянусь, ты как плохой кнат... Гарри лишь хмыкнул, стягивая мантию, складывая её и пряча в свою сумку. Он не был уверен, каким образом Малфой чувствовал его присутствие каждый раз, но казалось, он всегда знал, когда Поттер был рядом. Малфой заметил однажды, что он может чувствовать запах Гарри за милю, неделикатно ухмыльнувшись так, словно это был неприятный смрад, который следовал за ним, но румянец на щеках слизеринца опровергал презрение в его голосе. Гарри все ещё не набрался храбрости, чтобы спросить, что это значит, боясь услышать ответ. Он не был уверен, оскорбление это или комплимент, и это пугало ещё больше. - Я надеюсь, что ты принес выпить чего-нибудь теплого, - продолжил слизеринец, стоя спиной к Гарри, и пальцем размазывая уголь на холсте, добавляя тени к роще деревьев, прежде чем отступить назад и склонить голову, изучая результат. - Я имею в виду, если ты собираешься упорствовать и преследовать меня, ты мог бы приносить пользу. Гарри покачал головой, закатив глаза, и опустил сумку на землю, не потрудившись ответить, а потом наклонился к ней, вытянув оттуда одну из зачарованных фляжек. Открутив крышку, он подошел к Малфою и сунул ему фляжку, ухмыляясь, когда на краткий миг его глаза осветило удивление. Он знал, что Малфой только дразнил его, когда говорил тот комментарий, и действительно ничего не ожидал. Ему нравилось выводить блондина из равновесия. - Держи, - сухо ответил он и отвернулся, вытаскивая свою фляжку с шоколадом, пока Малфой уставился на горячую жидкость в руках, задумчиво прикусывая нижнюю губу. Гарри не удержался, добавив почти ласково. - Придурок. - Неплохо, Поттер, - Малфой оживился, вновь обретя самообладание, наколдовывая небольшую подставку, и отхлебнул шоколад перед тем, как отставить его в сторону и, вернуться к своему эскизу. - Я полагаю, что от тебя, возможно, есть какая-то польза, хоть это и сомнительно. - Ну, теперь моя жизнь полноценна, - проворчал Гарри, его тон заставил губы блондина изогнуться. - Драко Малфой считает меня полезным, теперь я могу умереть счастливым. Он подавил смех, услышав, как слизеринец пробормотал: «Кретин» и отвернулся от него. Гарри отхлебнул свой шоколад, его ресницы прикрылись и парень заурчал от удовольствия, когда густая сладкая жидкость попала в его рот и скользнула в горло. Когда он снова открыл глаза, то был поражен, обнаружив Малфоя, наблюдающего за ним с восхищением, его щеки порозовели. Серый столкнулся с зеленым и цвет углубился, когда Малфой отвернулся, оставив Гарри, как ни странно, с затаенным дыханием. Отмахнувшись от ощущения, он откашлялся и шагнул вперед, изучая полотно. - Так, над чем ты работаешь сегодня, Винсент? - пошутил он, слегка, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло после этого... ну, чем там был этот момент. - Отвали, - фыркнул Малфой, скорчив Гарри рожицу, хотя его губы дёрнулись так, словно он пытался сдержать улыбку. Нахмурившись, когда Гарри улыбнулся, совсем не раскаиваясь, Драко шмыгнул носом. – И прекрати называть меня Винсентом. Если уж ты так настаиваешь на дружбе, хотя я много раз говорил тебе, что не особо рад этому, по крайней мере используй моё имя, а не это прозвище питомца, которое ты выдумал. Чёртовы гриффиндорцы. Гарри удивлённо моргнул, чуть сбитый с толку этой просьбой. Малфой только что разрешил Поттеру называть себя «Драко»? Задумчиво уставившись на парня, брюнет склонил голову, замечая лёгкую нервозность и неуверенный, сомневающийся взгляд серых глаз. Мягко улыбнувшись, Гарри посмотрел себе под ноги, согласно кивнул, и его окутало тёплое сияние, когда глаза Малфоя засветились, а спина расслабилась. Облизнув губы, Поттер расправил плечи и ухмыльнулся. - Как скажете, Ваше королевское высочество, - улыбнулся подросток, наблюдая за блондином, пока тот работал. Он никогда не уставал смотреть, как оживает мир под пальцами Драко. – Можно практически почувствовать прохладу, витающую в воздухе, изливающуюся с холста. И блеск сосулек, когда свет прогонял тени с поляны - великолепен. Это прекрасно, как и всегда… Драко. Имя непривычно слетело с губ, но Гарри понял, что не против, особенно если это и дальше будет вызывать милый румянец на лице слизеринца. Стоп... Милый? - Витающую? – спросил Драко, изогнув бровь, на его щеках всё ещё цвёл румянец. – Знаешь, это было на удивление красноречиво, Поттер. Кто бы знал, что в тебе это есть. - Ты невозможен, - беззлобно огрызнулся Гарри, качая головой, не желая развивать дальше последнюю мысль и задумываться, почему ему стало чуточку больно, когда Драко назвал его Поттером. Он ведь не просил Драко называть его по имени, это было бы слишком самонадеянно с его стороны. Не говоря уже о том, что это шло вразрез с его воспитанием – использовать имя без разрешения. Но это всё ещё беспокоило Гарри, и он не знал, как вернуться к разговору. Момент был безвозвратно утерян и гриффиндорец не мог не ощутить чувств потери и сожаления. - Это ты всё время появляешься неожиданно, - указал Драко, вернувшись к своему холсту с самодовольной ухмылкой, когда Гарри фыркнул, и подколол парня, добавив. – Хотя понятия не имею, почему ты думаешь, что я невозможен. - Возможно, я просто восхищён, что у Слизеринского принца есть сердце, - съязвил Гарри, а потом немедленно пожалел об этом, когда в ледяном взгляде мимолетно промелькнула боль. Он всего лишь хотел пошутить, но понял, что его слова можно неверно интерпретировать, принимая во внимание их правдивость. Прикусив губу, Поттер изучил набросок, позволяя проявиться своему почтению. - Никто из тех, кто так рисует, не может быть такой задницей, как демонстрирует остальным. Серые глаза оторвались от холста, осторожно встретились с зелёными, внимательно изучая их, и, как надеялся Гарри, увидели извинения. Рон понял бы по тону голоса, что Гарри шутит, но Драко – не Рон, и он должен помнить, что они ещё не достигли такого уровня понимания. Малфой кивнул со слабой улыбкой, и чуть покраснел от неуклюжего комплимента гриффиндорца. - Считай, как хочешь, Поттер, - резко ответил Драко, покрутив голубой пастельный мелок в пальцах. Он беспечно пожал плечами. – Позволю тебе узнать, что я – эпитомия хладнокровия. Во мне нет ничего милого. - Конечно, Винсент, - притворно согласился Гарри, улыбнувшись, когда блондин закатил глаза и кинул в него огрызком мелка, а его лицо осветила улыбка, несмотря на попытки спрятать её. Увернувшись, Поттер едва подавил смешок, начал бормотать что-то о раздражающих задницах, которые не могут отвалить. Отхлебнув шоколада, брюнет благодушно улыбнулся, невинно распахнув глаза, когда Драко зыркнул на него, повторяя, что он – хладнокровный ублюдок, жалуясь холсту, пока Гарри кивал. Конечно, это так, Винсент. Продолжай говорить себе это почаще.