Симпатика

◄ 12 ►

Утром Хань уже привычно обнаружил в собственной постели обнажённого Кая и с энтузиазмом взялся за разрядку, решив на сей раз уменьшить огонь с помощью рта. Получилось не особо из-за отсутствия опыта, а если честно, не получилось ни черта. К счастью, Кай ни единым словом Ханя не упрекнул. Он вообще не стал делать ничего такого, чего Хань напряжённо ждал. Это были просто прикосновения рук и губ. И, наверное, глаз ― если бы глазами можно было прикасаться, выглядело бы это именно так. Пристальный взгляд, неотступный, пронзительный. Почти невесомые касания кончиками пальцев ― на шее, плечах, груди, животе, бёдрах. Кай словно пытался нарисовать Ханя, повторяя линии его тела, мягко оглаживая ладонями. Смелее прижимал к себе и "рисовал" губами, осторожно проводя ими по светлой коже. Сначала Хань терпел, прикрыв глаза, но после расслабился и признал, что испытывает приятные ощущения. Или даже больше, чем просто приятные. И, как бы ни хотелось солгать, Хань не мог не заметить дрожь Кая, выдававшую тот огонь, который оставался под контролем глубоко внутри. Пока что ― под контролем. Должно быть, это мучительно больно ― позволять себе сходить с ума дозированными порциями. Хань смахнул со смуглого лба влажные от пота волосы и всмотрелся в лицо Кая. Его дитя просто пожирало его взглядом и явно в мыслях заходило намного дальше, чем сейчас в реальности. Ни один человек не смотрел на Ханя вот так ― горячо, жадно, одновременно с угрозой и умоляюще, со страстью и робостью, разрываясь между желаниями получить и защитить... Хотя кого тут вообще полагалось защищать? Хань притянул к себе Кая и прижал его голову к своей груди, медленно проводил рукой по спутанным волосам и напряжённо размышлял. Что, чёрт возьми, ему делать? Как далеко заходить? И стоит ли оно того? Слушать ли тоненький голосок разума, твердящий, что Кай ― это лишь эксперимент и ничего больше? Но ведь это Кай... Хань собственными руками... Он прижал Кая к себе сильнее и зажмурился. Горячий, гибкий ― у него в руках. Быстрые пальцы и настойчивые губы, ответные крепкие объятия и тихий вопрос: ― Тебе плохо? ― Нет... нет. ― Хань смахнул чёлку с лица Кая, провёл ладонью по щеке и слабо улыбнулся. Его красивый и удивительный мальчик, которому всего несколько дней. Хань мог гордиться собой ― вряд ли кто-то ещё создавал такое... совершенство. Влюблённое в собственного создателя совершенство. Хотя... Хань не мог сказать, что расстроен, потому что было ещё кое-что, что его радовало. Его радовала эта зависимость Кая, что бы он ни говорил. Ему льстила привязанность Кая, нравилось, что Кай нуждается в нём, нравилось то, как сильно он необходим Каю. И совершенно не хотелось думать о том, что будет с Каем, если тот вдруг останется один. Всё, что Кай получил от эксперимента, было особенным, но Кай по-прежнему нуждался в заботе Ханя. И вряд ли кто-то другой мог о Кае позаботиться лучше. ― Ты... ― Хань немного отстранил Кая и внимательно осмотрел. ― Ты хочешь?.. Молчание в ответ. И красноречивый взгляд. Хань вздохнул, осторожно повернулся и прижался спиной к груди Кая. ― Как раньше, хорошо? ― Да... ― Мягкое прикосновение губ к шее, под ухом, горячие ладони на бёдрах ― аккуратно и бережно, томно и неторопливо, твёрдое и горячее в ложбинке меж ягодиц ― без агрессии, но настойчиво. Через некоторое время Хань с изумлением осознал, что умудрился расслабиться настолько, что возбуждённая плоть проходилась по приоткрытому входу, тревожа чувствительные края. Потом он старательно зажимал себе рот ладонью в попытках заглушить стоны, которыми почти захлёбывался. Дыхание его не слушалось, а тело дрожало бесконтрольно. Кай обжигал его спину губами и шептал его имя. Этот хриплый шёпот лишь усиливал возбуждение и неумолимо подводил Ханя к той самой грани, когда он мог забыться и зайти дальше, чем собирался. Он сдерживался ценой невероятных усилий и поражался сам себе. Уступил лишь в малом, и эта несчастная уступка привела к таким последствиям... Предела они достигли на этот раз одновременно, безнадёжно испачкав простыни. Немного отдышавшись, Хань повернулся к Каю и обнял его. Тот свернулся в комок и тихо пробормотал: ― Хань... Хань гладил его по голове и прикасался к лицу лёгкими ненавязчивыми поцелуями. Иногда до его ушей долетал едва различимый шёпот. Снова и опять ― имя. Не сразу дошло ― что-то не так, но дошло. Он поймал левую руку Кая, но тот не отреагировал, лишь вновь позвал его по имени, очень слабо и тихо. Кай неуверенно прикоснулся к Ханю правой рукой и уткнулся носом в плечо. Его трясло. Ощутимо. И он дышал с трудом, но не потому, что недавно предавался распутству в компании Ханя. Хань совершенно случайно дотронулся до его груди и отметил рваный пульс без намёка на чёткий ритм. ― Кай? Тебе больно? ― Он встревоженно потряс Кая. ― Нет... ― Говори всё, что ощущаешь. Слышишь? Говори, не молчи. Даже если это ерунда ― говори всё. Что не так? ― Запах... Горит... Пластик, резина... металл... Трудно дышать... Хань беспомощно смотрел на Кая пару секунд, потом просто зажал ему нос пальцами, наклонился, приник к губам и вдохнул порцию воздуха, бросил ладони на грудь и резко надавил. Чувствовал себя глупо, но продолжал делать искусственное дыхание так, словно только что вытащил Кая из воды. Скорее всего, какое-то сильное и яркое воспоминание. Чужое. Оно принадлежало кому-то, кто был раньше, не Каю. Кай не понимал, что это, откуда и почему, но тело испытывало то, что уже когда-то пережило, и заставляло Кая переживать всё это тоже. ― Всё хорошо... ― шептал Хань в перерывах между вдохами и выдохами. ― Ты в безопасности... Дыши... Ты в полном порядке, слышишь? Через минуту сердце Кая вновь забилось сильно и ровно, с чётким ритмом, ещё через несколько минут пульс окончательно пришёл в норму. И Кай уже дышал сам, без помощи Ханя. Хань, тем не менее, притащил все приборы, что имелись в квартире, и проверил всё, что только мог проверить. Физическое состояние Кая было идеальным, никаких отклонений. Стало быть, дело исключительно в остаточной памяти оригинала. Хань тут ничего не мог сделать, лишь попытаться убедить Кая в фантомности ощущений и уговорить игнорировать их. Легко сказать, но трудно сделать. Хотя со временем это возможно. Через полчаса Кай словно вовсе забыл о том, что с ним приключилось, дурачился и мешал Ханю готовить им лёгкий завтрак. Хань взглянул на часы, пришёл в ужас и схватился за телефон, торопливо сделал заказ на троих и побежал в сквер у дома, чтобы встретить Тао. Тао пришёл вовремя, ещё и притащил с собой бутылку текилы. Хань придержал его в сквере, чтобы проконсультироваться по поводу утренней неудачи. ― Э... Всё не так сложно. Воспользуйся своим гелевым другом, ― хмыкнул Тао. ― И имей в виду, что хоть это и называют "сосать", с сосанием оно ничего общего не имеет. Можно сосать десять минут кряду и получить пшик. Хань потупил взор, потому что именно этим он и занимался утром. И получил тот самый пшик. ― И? В чём секрет? ― В ритме, чудо, ― развеселился Тао. ― Для начала можно облизнуть головку языком, а потом сымитировать нужный процесс ртом. Ну там можно обернуть зубы губами, чтобы не сделать больно. Для начала подойдёт. А когда наберёшься опыта, можно иногда и зубы использовать с пользой. Делать можно всё, что в голову взбредёт, главное, сохранять ритм и не забывать о "шариках". Штука не одна. Их три. ― И Тао с видом заговорщика подмигнул Ханю. ― Ну и ты, конечно, вряд ли сможешь сразу же взять в рот полностью. Но дело не в деталях, а в качестве. Детали можно менять и комбинировать по настроению, по вкусу и по возможностям. Тебе раньше девчонки такое делали? ― Пару раз, но меня не особо впечатлило. ― Сходи в хороший бордель и сними опытную феллатрикс, попробуешь на практике качественный сервис. Если хочешь. Ну или попроси своего парня тебе помочь, хотя тут сложнее. Трудно болтать об ощущениях, если ловишь кайф. ― А если полностью... ― Надо тренироваться, сразу не выйдет. Но если научиться давать не просто голову, а горло, это может быть очень шикарным. Ещё можно с температурой играться. Например, можно подержать на языке измельчённый лёд, а потом взять в рот. Ощущения незабываемые. Или, когда холодно, заменить лёд горячим кофе или чаем. ― Слушай, есть хоть что-нибудь, чего ты не знаешь? А то мне дико ― ты младше меня, а знаешь кучу всего, ― возмутился Хань. ― Все увлекаются разными вещами, а ты просто несколько консервативен, ― пожал плечами Тао. ― Я люблю отличный секс больше, чем просто медицину. Зато ты ― один из лучших студентов в Академии, а мне это не светит, например. ― Ты на кого учишься-то? ― Я сексопатолог, ― довольно улыбнулся Тао во все тридцать два зуба. ― Будущий. И хорош исключительно в этой узкой области. Ладно, так что у тебя за мальчик? Точно красивый? ― Какая тебе разница? ― Я эстет. Не волнуйся, своего мальчика я не променяю ни на какого другого, но мне интересно. ― Красивый, ― вздохнул Хань. ― Пошли, сам посмотришь. Он нас заждался уже. ― А чем интересуется? ― Музыкой и танцами. И так, по мелочи, пострелять, подраться. ― Правда? ― просиял Тао и сам потащил Ханя к дому поскорее. ― Сколько ему? ― Примерно столько, сколько тебе. ― Ух ты, кто бы мог подумать... Кай отложил книгу в сторону, когда Хань и Тао ввалились в гостиную, негромко поприветствовал гостя и отправился за напитками. Тао немедленно пихнул Ханя локтем в бок. ― Красивый? Да ты здорово соврал. Он офигенный! ― Ну, у него не особо правильные черты лица и... ― Да при чём тут это? Он валит сексуальностью наповал. А как двигается? Просто погляди на него, ну! Тебе жуть как повезло отхватить такого парня. Лицо сразу выдаёт характер. Он очень жёсткий сам по себе, но умеет любить по-настоящему. Я тебе как специалист говорю. ― Не сомневаюсь, ― уже сердито пробормотал Хань. Только самопровозглашённых специалистов по Каю ему не хватало. ― Наверное, ещё и ревнивый, как сволочь, ― тихонько добавил Тао и радужно улыбнулся Каю. Впрочем, Кай остался равнодушным к его обаянию. Держался спокойно и ровно, разглядывая нового человека в своей жизни с лёгким интересом, но не больше. Тао постарался сесть к Ханю поближе, но не тут-то было. Кай ловко вклинился между ними с непринуждённым видом, больше молчал, пока они трещали о порядках в Академии, и просто вовремя придвигал тарелки то к одному, то к другому. ― Хань сказал, ты драться умеешь, ― прицепился к Каю Тао. ― Немного. ― Стиль, школа? ― Всего по чуть, ― невозмутимо отозвался Кай и слабо улыбнулся. ― А приходи ко мне в зал, а? Я ушу занимаюсь, было бы интересно проверить твои возможности. Заодно сам разомнёшься, там удобно. Придёшь? Кай бросил вопросительный взгляд в сторону Ханя. ― Мы заглянем на неделе. Когда будет удобно? ― По вечерам с семи до десяти заходите. В любой день, ― довольно кивнул Тао. После весёлого обеда Хань вменил Каю в обязанность навести порядок, сам же отправился проводить Тао. Часть пути они проделали в молчании, поскольку Тао явно размышлял над полученными впечатлениями. ― Что-то не так? ― потеряв в итоге терпение, спросил Хань. ― Не знаю, ― пожал плечами Тао и посмотрел вверх, чуть прищурившись из-за ярких солнечных лучей. ― Я несколько сбит с толку. Кай... он странный. ― В каком смысле? ― заволновался Хань. ― Как бы объяснить... Он умный, жёсткий, знает кучу всего, сексуальный и темпераментный, как я раньше говорил, но... ― Но? ― Понимаешь, иногда кажется, что он намного старше, чем выглядит, а иногда ― наоборот. ― Похож на ребёнка? ― Нет. На ребёнка он ни черта не похож, ― помотал головой Тао и сунул руки в карманы брюк. ― Тут другое. Он прекрасно знает, какое производит впечатление, и прекрасно умеет этим пользоваться. Он умный. И хитрый. И он отлично "читал" все мои намерения и пресекал их. Но это не всё. Не знаю, как это сказать лучше, но у него как будто нет никаких внутренних блоков и ограничений. И когда ты считаешь его ребёнком, ты ошибаешься именно по этой причине. У детей тоже нет внутренних блоков и ограничений, но с каждым прожитым днём дети обретают их ― слой за слоем. Они принимают рамки общества, обретают опыт, страхи и прочее. Комплексы ― сюда же. А у твоего друга ничего этого нет. Создаётся обманчивое впечатление наивности. Но это не наивность. Это называется иначе. ― Ты хочешь сказать, что он замечает все эти наслоения ― комплексы, ограничения, страхи, рамки, но не использует их? Отметает в сторону, как мусор? ― Что-то вроде. Такое впечатление, что он познакомился со всем этим не тогда, когда был ребёнком с гибкой психикой, а уже взрослым, с психикой устойчивой. То есть его эмоции не настолько сильны, а разум не настолько хрупок, чтобы эффект стал нужным. Такое впечатление, словно, столкнувшись с чем-то подобным, он тут же об этом забывает. Сложно объяснить красиво и просто. Когда маленький ребёнок видит что-то красивое, он замирает, забывает обо всём и смотрит пристально, изучая понятие красоты. Это норма. Когда ребёнок видит огонь, дотрагивается, он потом понимает, что огонь может причинить боль, он опасен. Когда ребёнок берёт чужую вещь без спроса, он потом понимает, что это нехорошо и осуждается обществом. Это кража, воровство, преступление. Так вот, у Кая как будто эти выводы удаляются. Или нет, не совсем так. Выводы остаются, но он воспринимает их совершенно по-другому. По крайней мере, так мне кажется. Ну или... Пока Тао пространно рассуждал дальше, Хань просто кивал. Это не слишком его интересовало, потому что Тао был прав на все сто, просто не знал, что Кай в самом деле никогда не был ребёнком, не знал, что такое детство. И Тао понятия не имел, что столкнулся с синтезированным человеком, прожившим на свете всего несколько дней. Хотя следовало отдать должное его наблюдательности ― он не знал правду, но обратил внимание на правильные особенности. ― Это не очень хорошо, даже опасно, ― пробормотал Тао. ― Почему? ― Потому что в сложных ситуациях Каю трудно будет опираться на то, что мы называем нормами. Потому что у него этих норм нет. Если я прав, конечно. Могу ведь и ошибаться. Вдруг у него это просто имидж такой. Странный и удивительный, но мало ли. Хань предпочёл сменить тему разговора. Ему пришлось не по вкусу обсуждать нечто подобное в отношении собственного творения. Кай был идеальным созданием, и ничто на свете не могло убедить Ханя в обратном. Он сам проектировал геном, сам выстраивал цепочку фрагментов, а потом смотрел, как его детище растёт и меняется, и остаётся идеальным всегда и всюду. Кай был плодом гениальности Ханя, и одно лишь это соображение заставляло Ханя испытывать гордость. Критика в отношении Кая воспринималась Ханем негативно сразу же. У Кая имелся лишь один недостаток ― его чувства к Ханю. Но теперь Хань мог взглянуть на это иначе. Во второй половине дня Хань отвёз Кая в лабораторию и провёл все анализы по максимуму. Часть результатов и запущенных программ сгрузил Бэкхёну. Речь шла о моделировании, в котором Бэкхён разбирался гораздо лучше. Хань поработал с оставшимися данными, но так ничего и не нашёл. Ничего, что могло бы объяснить утреннюю проблему. Все результаты оставались идеальными. ― Это зачем? ― с любопытством спросил Кай, пристроившись рядом и уткнувшись в монитор, когда Хань снял с него датчики. ― Чтобы посмотреть, всё ли с тобой хорошо. Ты особенный. ― Я знаю, ― без тени хвастовства отозвался Кай. Просто констатировал факт. То есть, он сам прекрасно осознавал, что отличается от других. Интересно. ― Откуда? ― Хёны ведут себя со мной так, словно я маленький ребёнок. Ты ― тоже. Хань не смог выдержать его пристальный взгляд и отвернулся к монитору. ― Тебе так только кажется. Но ты особенный, поэтому и мы все ведём себя по-другому. Как ты себя чувствуешь? ― Хорошо. ― Хочешь к морю? ― Хочу. Они сходили на пляж, побродили там, собирая всякую всячину, вынесенную на песок волнами, и отправились домой ближе к вечеру. Хань позвонил Бэкхёну и попросил проверить данные по моделированию вместе с Чондэ. Минсок, оказывается, уехал на пару дней к родным, поэтому его часть работы переходила пока к Ханю. Заодно Хань договорился о встрече, чтобы прикинуть поправки в их плане. Через два часа после ужина Хань тихонько заглянул в кабинет и убедился, что Кай смотрит сны. Он закрылся в ванной, достал коробку и, раздевшись, полез под душ. Заодно немного потренировался, следуя инструкциям Тао. После душа он забрался на стиральную машинку, вооружившись гелевой игрушкой. Хоть он был трезвым в этот раз, всё получилось довольно легко. Хань лежал на машинке, запрокинув голову, и изучал ощущения. В целом он мог назвать присутствие в своём теле постороннего предмета приятным. Осмелев, коснулся рукой гелевого ствола и потянул, медленно и плавно, после чего остановился и вдвинул его обратно, так же медленно и плавно. Несколько минут он ловил ртом тёплый воздух и привыкал к смене состояний. Мышцы внутри него постоянно то пытались сжаться, то расступались под напором игрушки. И сама эта смена состояний почему-то накрывала его волной мягкого удовольствия. Немного освоившись, Хань продолжил увлекательное исследование собственного тела и его реакций. Он продолжал действовать с помощью игрушки медленно и осторожно. Но увлечённость всегда коварна, поэтому он сам не заметил, как принялся двигать игрушкой интенсивнее. Но даже заметив это позднее, не смог остановиться. Было слишком приятно и хотелось большего. Заглушить слетевший с губ стон он не успел, непроизвольно дёрнул рукой и тут же застонал громче. С трудом приподнялся, зажмурился... ― Хань? Чёрт... Хань растерянно уставился на распахнувшуюся дверь. Видимо, закрыл небрежно, поэтому хватило сильного толчка, чтобы открыть её. И он прижал ладонь к глазам, не желая представлять себе ту картину, какую увидел влетевший в ванную Кай. Жизнь ― мерзкая штука, вечно всё выставляет не в лучшем свете. Хань мечтал сейчас провалиться сквозь землю или сгореть от стыда. Не произошло ни первого, ни второго. Он тихо застонал, когда из него медленно вытащили гелевую игрушку. Застонал от отчаяния, потому что тело осталось расслабленным и открытым. Хань всё-таки посмотрел на Кая, потому что тот легонько прикоснулся пальцами к его подбородку. И виноватым почему-то выглядел как раз Кай. Мягкое прикосновение к краям растянутого игрушкой входа заставило Ханя вновь зажмуриться. От удовольствия. Он тихонько вздохнул, ощутив, как к входу прижалось большое, горячее и твёрдое. Уставился на смуглые пальцы, погладившие кожу на внутренней поверхности бедра. И Хань не находил в себе сил ни остановить всё это, ни уверенно сказать "да". Он просто молча наблюдал за неторопливыми действиями Кая. В самом деле, ну что тут скажешь? Кай застукал его в ванной с игрушкой в заднице во время процесса самоудовлетворения. Небось, ещё кучу всякого нехорошего подумал на тему: "Мне не даёт, а сам-то втихаря... Хорош гусь!" И Хань как-то без особого восторга ждал, что же будет дальше. Даже нарисовал в воображении, как его сердито перегнут через бортик ванной и... Зря старался. Кай просто крепко сжал его бёдра ладонями и потянул к себе, медленно наполняя, сантиметр за сантиметром. Хань ухватился за плечи Кая и закусил губу. Больно не было то ли потому, что Кай делал всё осторожно и медленно, то ли из-за свойств смазки. Но ощущения отличались, всё-таки игрушка уступала в размере. И Ханю казалось, что мышцы внутри его тела и кожа вокруг входа натянуты до предела. Ещё немного ― и быть беде. Необъяснимо, но всё это дарило удивительный эффект. Смесь напряжения, наполненности, лёгкого неудобства и... блаженства. И когда Кай полностью вошёл, у Ханя встало резко, почти что рывком. Он не смог сдержаться и сдавленно застонал от острого наслаждения, пронзившего его тело от пяток до макушки. Такого он прежде не испытывал никогда. Кай прикоснулся ладонью к его груди и заставил откинуться на спину. И Хань распрощался с чувством лёгкого неудобства. Ничего не прошло, просто ощущения стали немного спокойнее, ровнее. Медленные и плавные движения внутри походили на волны прибоя в тихий солнечный день. При всём желании Хань не мог вытолкнуть из себя плоть Кая. Он сам и его тело достаточно быстро поняли это, и напряжение понемногу отпустило. Мышцы послушно расступались и плотно обхватывали движущийся внутри член. Приятные скольжение и трение заставляли Ханя дышать часто и сбивчиво. Он немного приподнялся, чуть обострив ощущения. Кай наклонился к нему, потёрся губами о кончик носа, собственнически поцеловал, играя языком в том же плавном и размеренном ритме. Хань обхватил его руками за шею, старательно подставляясь под поцелуи. Мысль "Какого чёрта я делаю?" он благополучно загнал в самый дальний и тёмный уголок сознания. Он создал Кая. Он создал Кая для себя ― это было правдой. Если бы Хань стал отрицать это, он бы солгал. Лгать можно другим, но лгать себе самому ― глупо. Он часто и тяжело дышал, пока Кай оставлял влажные следы своих губ на его шее. Задыхался, когда Кай принялся губами исследовать его грудь. Почему-то никому раньше не приходило в голову втягивать в рот его соски, обводить их кончиком языка. И он сам даже не догадывался, насколько это сладко и возбуждающе. Он вообще никогда раньше даже не задумывался о том, на что похожа близость двух парней, зато теперь чётко ощущал движение твёрдой плоти в собственном теле и жгучие прикосновения губ к коже. Хань тихонько сходил с ума от удовольствия, казавшегося бесконечным. Всё та же плавность и неторопливость, наполненность. Но едва он добирался до вершины и собирался освободиться от зашкаливающего возбуждения, как Кай непременно с ним что-нибудь делал такое, что отбрасывало его назад, и заставлял вновь плавиться в своих руках, хрипло дышать и опять чувствовать. Хань не помнил, сколько раз это было. Просто в итоге пришёл к выводу, что сил у него почти не осталось. Только тогда Кай притянул его к себе, впился пальцами в бёдра и стал двигаться иначе. Мощно, глубоко, резко, быстро... Хань "поплыл" после то ли второго, то ли третьего толчка. Руки бессильно скользнули по плечам Кая, и Хань вытянулся на спине, запрокинув голову. Его глаза были широко распахнуты, но он ничего не видел. Слух изменил так же, как и зрение. Хань слышал стоны, но не представлял, чьи именно. И он отчаянно пытался дышать, только ни черта не получалось. Воздуха либо катастрофически не хватало, либо лёгкие собирались лопнуть от переполненности. Хань дотянулся кончиками пальцев до твёрдого живота Кая, провёл сверху вниз по влажной от пота коже и просунул руку между их телами. Сам не знал, зачем ему это понадобилось, но потрогал плоть, соединившую их тела, обхватил пальцами у основания и попытался поверить, что всё это поместилось внутри него. Потом Кай настойчиво убрал его руку и задвигался ещё быстрее. Тело Ханя вздрагивало от каждого толчка всё полностью, кровь как будто горела под кожей, в венах. То, что он сейчас чувствовал, разбивало его на миллион осколков вновь и вновь. Это было как новым, так и восхитительным. Он такого прежде не знал. И он согласился бы сойти с ума от блаженства, лишь бы всё это не заканчивалось никогда. Напряжение достигло пика, сменилось тонким и коротким ощущением лёгкой боли, после чего Хань понял, что Кай заполнил его не только собой, но и своим семенем. И сразу же накрыло уже Ханя, захлестнуло всего полностью так, что он даже не почувствовал, что испачкал собственный живот. И не чувствовал ещё некоторое время, как Кай целует его шею и обжигает её горячим дыханием. Потом Хань просто обмяк без сил на стиральной машинке ― измотанный и полностью удовлетворённый. Он вообще не ощущал собственное тело, потерявшись в сладкой и вязкой истоме, напоминавшей обо всём, что было чуть раньше. Хань позволил отволочь себя под душ и безучастно наблюдал за тем, как Кай приводит его в порядок. И покорно позволил довести себя до кровати, куда свалился в компании Кая. Кай водил руками по его телу и прикасался к коже лёгкими поцелуями, время от времени повторяя шёпотом его имя. Выглядел он бесконечно счастливым и чуть ли не сиял. И Хань лениво размышлял, остался ли хоть кусочек тела, который Кай забыл приласкать. Вряд ли. Кай умудрился потрогать его везде. Абсолютно. ― Если ты скажешь, что опять хочешь, я тебя убью, ― едва слышно пробормотал Хань, блаженно прикрыв глаза, когда горячие губы сомкнулись на его соске и осторожно потянули. ― Мне всегда мало тебя, и я всегда тебя хочу, ― последовал смелый ответ. Хань собирался всерьёз отчитать Кая, но не отчитал, а невольно улыбнулся. ― Да неужели? Хань едва удержался от стона ― Кай кончиком языка решил изучить ямочку между ключицами. ― Ты не представляешь... как сильно. Пожалуй, Хань в самом деле не представлял. Да и сил не осталось даже на умственную работу. Он просто удобно устроился в объятиях Кая и почти мгновенно уснул.