Симпатика

◄ 13 ►

Хань рассматривал чашки с кофе минуты три, после чего его терпение иссякло. ― Ну скорее, а то кофе остынет. Что ты там возишься? Хань рычал с той самой секунды, как проснулся. Он совершенно не чувствовал себя отдохнувшим, скорее, разбитым и сонным. Хотя сил на то, чтоб спихнуть Кая с кровати, ему хватило. Тот, к счастью, молчал и не пререкался, и послушно отправился в душ, когда Хань соизволил выползти из ванной. Ну а прямо сейчас Ханю казалось, что Кай слишком долго торчит в душе. После последнего предупреждения Кай выскочил из ванной, на ходу одёргивая липнущую к ещё влажной коже футболку, и сел за стол. Он осторожно придвинул к себе чашку, чуть наклонил голову, спрятав глаза за длинной чёлкой. С влажных тёмных прядей скатывались прозрачные капли и падали на широкие плечи или на стол. Хань допил кофе и поднялся из-за стола. Кай к своей чашке так и не прикоснулся. И Хань понятия не имел, что он думает о сложившейся ситуации. Поначалу это могло бы показаться всего лишь сном. Это ― всё, что было ночью. Но тело Ханя прекрасно всё помнило, да и в ванной остался бардак. И в раковине покоилась пресловутая гелевая игрушка, из-за которой Хань так влип. Освежившись под душем и спрятав улики, Хань долго пялился на себя в зеркало и пытался найти изменения. Не нашёл. Он выглядел точно так же, как и прежде. Даже чувствовал себя точно так же и совершенно не воспринимал себя по-другому. И, уж тем более, не казался себе женщиной. Впрочем, Тао тоже ничем на девушку не походил, пусть и занимался регулярно тем же самым, чем Хань этой ночью. И Тао сам говорил ему, что подобное удовольствие доступно только мужчинам, поэтому... Поэтому глупо сравнивать это с чем-то ещё. Но... Хань оглянулся и смерил спину Кая испытывающим взглядом. Тот так и не попробовал кофе, просто легонько водил кончиком пальца по фарфоровой ручке. С его волос продолжала капать вода, и он казался расстроенным. Хань сжал пальцами пушистое полотенце, шагнул к столу и осторожно смахнул влагу с тёмных прядей. Кай удивлённо вскинул голову и посмотрел на него с немым вопросом в глазах. Хань молча тронул его упрямый подбородок, придержал и стёр блестящие капельки со лба. ― Хань... ― Заткнись. Хотя бы сегодня не произноси ни единого слова. Я не хочу сегодня слышать твой голос... ― Хань... ― Замолчи! ― рыкнул на него Хань и зажал ему рот ладонью. Кай вместо ответа прикоснулся губами к центру ладони. Всего лишь поцелуй, мимолётный след от губ на коже, но волна сладкой дрожи прошлась по всему телу Ханя. Он резко отдёрнул руку и принялся тщательно вытирать волосы Кая, сушить их полотенцем. И старался не смотреть Каю в глаза. ― Я сегодня должен встретиться с Бэкхёном. Ты пока дома посидишь. Потом сходим в зал к Тао вместе. Хань скомкал полотенце, отвернулся и сделал шаг. Кай поймал его за запястье, резко поднялся со стула и привлёк к себе. Хань прервал поцелуй, оттолкнув Кая и ощутимо ударив его в бок кулаком. Полотенце упало на пол между ними. ― Я быстро адаптируюсь обычно. Достаточно быстро. Но даже мне иногда нужно время, ― тихо, но жёстко проговорил Хань, после чего двинулся к двери. Не дошёл, потому что Кай опять поймал его за руку и прижал к стене. Он поднял голову, чтобы посмотреть Каю в лицо и оценить серьёзность положения, в котором оказался. Нахмуренные брови, чуть закушенная губа... Черты лица стали ещё резче и острее. ― Мне, наверное, тоже нужно время? ― Что... ― Со мной обращаются не так, как с остальными. Ты тоже. Я не помню многого из того, что обычно помнят о себе люди. И ты ведёшь себя так, словно знаешь обо мне больше всех. Только ты ничего не рассказываешь, лишь задаёшь вопросы. Всё, что мне сейчас нужно, это ты. Я не знаю, почему, но изменить это не могу. Ночью ты был не против. Ты шептал моё имя и просил большего... Хань этого не помнил, но он вообще кучу всего благополучно пропустил. Ночью. ― Если я тебе не нужен, то скажи мне тогда, как всё можно изменить? Как мне перестать чувствовать то, что я чувствую? Я не могу просто убрать это. Да, я хочу тебя всё время, но это не значит, что я хочу только так, как ночью. Иногда мне достаточно поцелуя, иногда ― касаться твоей руки, иногда ― твоей улыбки. Ночью ты не был против, как и до этого. И сейчас всё похоже на игру, но эта игра мне не нравится. На что теперь тебе нужно время? И если оно нужно тебе, то почему ты не хочешь дать время и мне? Или ответ на вопрос ― кто я такой. Ты можешь дать мне этот ответ? Прямо сейчас? Ты можешь рассказать мне всё то, чего я не помню? Или хотя бы объяснить, почему ты отказываешься рассказать мне об этом? Хань смотрел на Кая и молчал, потому что сказать ему было нечего. То есть, он не мог позволить Каю узнать всю правду. Не сейчас. Он попытался ускользнуть и сбежать подальше от Кая, но ему не позволили ― вновь прижали к стене. ― Я не так глуп, как ты думаешь, и прекрасно понимаю, что ты сейчас измотан. ― Кай провёл пальцами по его щеке. ― Да, я до безумия хочу тебя. Всё время. Прямо сейчас ― тоже. Но я знаю разницу. Я хочу, чтобы тебе было хорошо, а не просто получить тебя. Мне хорошо, когда хорошо тебе. И тебе не нужно бить меня, чтобы объяснить что-то. Потому что я никогда не смогу сказать тебе, что... не желаю слышать твой голос. Кай на шаг отступил, немного постоял, пристально глядя на Ханя, потом ушёл. Хань слышал, как закрылась дверь кабинета. Он вернулся к столу, рухнул на стул и придвинул к себе чашку Кая, где кофе остался нетронутым. Наверное, гениальность Ханя не распространялась на взаимоотношения с людьми, поскольку он никак не мог уложить в голове слова Кая. Он помнил лишь то, как Кай сказал о желании слышать его голос. Сказал так, словно ему было очень больно услышать от Ханя... Хань одним глотком прикончил кофе и отставил пустую чашку. Кофе не помог ― Хань всё равно не представлял, что ему теперь делать. Он понимал, что переступил уже не одну черту, а множество. Понимал, что ночью сам ничего не сделал, чтобы остановить Кая и себя. Понимал, что чётко и ясно продемонстрировал, как ему понравилось. И, конечно же, понимал, что теперь нет ни одной причины для отказа продолжать всё это. И хуже всего то, что они оба ― Хань и Кай ― привязаны друг к другу намертво. Поэтому неважно, что они думают и чего хотят, ведь уйти друг от друга они не могут. Каю некуда идти, потому что у него есть только Хань, который его создал. И Ханю тоже некуда деваться, потому что он нёс ответственность за того, кого создал. Уйти друг от друга они могли тогда лишь, когда откроется вся правда ― для всех. Не сейчас. Позже. Когда-нибудь, но позже. Сейчас Кай не готов был услышать правду, а Хань не готов был её рассказать. Потому что нельзя поведать человеку, что его нет, что его придумали и создали ради эксперимента и защиты выпускного проекта. Нельзя сказать человеку, чей возраст меньше месяца, что он просто инструмент, одно из доказательств медицинской теории. Нельзя такое сказать даже нормальному человеку, что уж говорить о человеке, который ещё не освоился до конца в новом для него мире, не знал значительной части обычных для людей явлений и не узнает никогда. Пусть даже этот человек наделён уникальной способностью к обучению, этого всё равно недостаточно, чтобы принять подобную новость спокойно и невозмутимо. Хань понимал всё это, как понимал и то, что виной всему ― он сам. Но даже если бы время повернулось вспять, подарив ему ещё один шанс... он всё равно поступил бы точно так же. Он снова начал бы именно этот проект, выбрал бы именно тот самый геном и синтезировал бы именно Кая. Потому что Кай по-прежнему оставался его идеальным творением. Хань всё же собрался, запер дверь квартиры и отправился на встречу с Бэкхёном. Пожалуй, сейчас ему особенно сильно требовался надёжный друг. Бэкхён ждал его в их любимом кафе за угловым столиком и потягивал охлаждённый сок через соломинку. Напротив красовалась порция Ханя ― Бэкхён заказал сразу на двоих. ― Ого, ― немедленно протянул он, едва Хань плюхнулся на лавку, ― ты торчал несколько суток в лаборатории без сна или тебя насиловали всю ночь? ― Не насиловали, но такого марафонского забега в сексе у меня никогда в жизни не было, ― мрачно буркнул Хань, заставив Бэкхёна побулькать пузырьками в стакане. ― Чёрт... Чего? Ты всё-таки переспал с Каем, что ли? Это он тебя так? Или ты брал практические уроки у Тао и Сэхуна? И я в курсе, что это не моё дело, но моё любопытство от этого меньше не становится. ― С Каем, ― обречённо вздохнул Хань. Бэкхён недоверчиво вскинул брови. ― И как? Выглядишь нормально вроде, если не считать того, что кажешься вымотанным. Тебе понравилось? Просто, сдаётся мне, Каю одного раза точно будет мало. ― Я знаю. ― Не томи душу. Как всё прошло? ― Какая разница? ― Большая. Если тебе понравилось, то всё в порядке. Если нет, то у нас проблемы. Хань поболтал трубочкой в стакане, выудил её, внимательно осмотрел и отложил в сторону, сделал маленький глоток и вздохнул. ― Всё куда сложнее. И тут уже не имеет значения, понравилось или нет, потому что остановиться Кай не пожелает. ― Если тебя всё устраивает, то какая разница? ― Большая. Он чётко и ясно дал мне понять, что... Что он понимает, с ним что-то не так. То есть... Он дал мне это понять вот сейчас, когда я уходил. То есть... В общем... ― Дай угадаю, ― убито подытожил Бэкхён. ― Ты опять наскрёб себе на хребет высосанные из пальца проблемы и упёрся, а он поставил тебя перед выбором? ― Почему... ― Хён, я хорошо тебя знаю. Ты опять что-то отмочил, и терпение Кая лопнуло. Ну, так? ― Он спросил, кто он. ― Вот! Давай мыслить здраво. Мы сами смоделировали ему улучшенную способность к обучению, так? Сколько у него уходит времени на чтение одной книги? ― Ну... Пара минут. Если он специально не читает медленно. ― Попробуй прикинуть, сколько всего он успел уже прочитать. И попробуй прикинуть, сколько всего он уже знает. Конечно, он же не идиот, а совсем наоборот, поэтому логично, что у него появился такой вопрос. Странно, что он раньше его не задал. Ты вот о чём подумай: он не спрашивал тебя прежде, спросил только сейчас. Почему? ― Откуда я знаю? ― огрызнулся Хань и вновь глотнул сок из стакана. ― Знаешь, просто не хочешь заострять на этом внимание. Ну так я тебе растолкую. Он выбрал тебя. Или ты ― и к чёрту вопросы. Или ответы как компенсация, если тебя у него нет. Он хочет тебя и согласен доверять тебе. Но если он не может тебя получить, то он хочет правду. Здраво. Потому что нельзя доверять тому, кому ты не нужен. И он не станет тебе доверять, если решит, что не нужен тебе. Решать тебе, хён. Всё это Хань действительно сам прекрасно знал и понимал. Но понимать и принимать, смирившись со всем, ― это не одно и то же. ― Он ― мой проект. В этом проблема, ― сжав волю в кулак, озвучил горькую истину Хань. ― Что бы ни произошло, Кай ― мой проект. И ничего хуже этого быть не может, потому что мне придётся сказать ему об этом. Рано или поздно. И что бы я ни говорил, как бы ни объяснял, первое, что он услышит, это: "Ты всего лишь мой проект". Бэкхён, он ведь не простит, так? Я это знаю, ты это знаешь... мы все это знаем. Если бы всё шло обычным путём, если бы Кай воспринимал нас всех просто как своих родителей... наверное, ему было бы больно поначалу, но он смог бы это принять, понять и простить. Если бы. Но он воспринимает конкретно меня совсем не так. Если я скажу ему правду... Чего уж там, какое "если"? Я скажу ему правду, придётся однажды. И когда я ему скажу это... это убьёт его, Бэкхён. Я не могу перестать думать об этом. Он смотрит на меня, прикасается ко мне, улыбается мне, такой тёплый и искренний, а я... я думаю, как он посмотрит на меня, когда я скажу всю правду. Бэкхён крутил в руках стакан и молчал. Этого Ханю вполне хватило, чтобы понять: Бэкхён думает примерно так же и пришёл к тем же выводам. Или не совсем. ― Я потому и сказал ― выбирать тебе, хён, ― усевшись прямо, наконец отозвался Бэкхён. ― Ты можешь попытаться заставить его поверить во что-то другое. По крайней мере, на это есть время. Пока что ― есть. ― Во что поверить? ― В то, что ты его любишь, например. И в то, что он для тебя никогда не был просто проектом. Если ты сам этого хочешь, разумеется. Если нет... знаешь, он, может, и не простит, но когда-нибудь научится жить с этим и без тебя. Вроде бы тоже не смертельно, да? В конце концов, люди вокруг каждую минуту встречаются и расстаются, а умирают от этого единицы. Многие из них как-то переживают это и двигаются дальше. ― Те люди ― обычные, а Кай ― особенный. ― Особенный он для тебя, хён, ― немного грустно улыбнулся Бэкхён. ― И для нас. Остальные понятия не имеют, кто он такой. Для них он такой же, как все. Я посмотрю результаты анализов завтра, а ты придумай, что будешь делать дальше. Только скажи потом остальным хоть, чтобы мы знали, как тебе подыграть или помочь. Хань проводил Бэкхёна больным взглядом. Так легко сказать, но так трудно сделать. Домой он поплёлся медленно и неохотно, размышляя о всех возможных и доступных вариантах. Как всегда, то, чего хотелось больше, оставалось невозможным и недоступным. Хань бесшумно прикрыл дверь, постоял у зеркала, изучая собственное отражение, потом сунулся в ванную и порылся в припрятанной коробке. Метнулся в спальню и вывалил из шкафа уйму вещей, кое-как запихал всё, что счёл нужным, в рюкзак, влез в потёртые джинсы, цветную футболку и распахнул дверь в кабинет. Кай выключил подсветку на мониторе, поднялся и повернулся к Ханю. Он явно рассчитывал на поход к Тао, но вид Ханя и рюкзак его озадачили. ― Идём. ― Хань подошёл к Каю, ухватил за руку и потащил за собой к двери. Наверное, стоило бы дать возможность Каю переодеться в нечто более подходящее, чем лёгкая белая рубашка и светло-серые брюки, но Хань боялся, что передумает, поэтому решил действовать быстро и импульсивно. Чтобы не дать ни одного шанса прежде всего самому себе. Хань уверенно шагал по тротуару и волок за собой ничего не понимающего Кая. А в мыслях у него назойливо вертелись глупые рассуждения о правах создателей по отношению к собственным творениям. На остановке все пялились на них обоих. Ещё бы. Несмотря на растрёпанный вид, Хань не растерял своей эффектности. Он всегда знал, что красив и соответствует канонам, правда, не считал, что смотреть на него с восхищением должны только поэтому. Кай был его полной противоположностью ― он ломал все каноны, но выглядел не менее эффектно. Должно быть, когда Хань и Кай стояли рядом, это производило ошеломляющее впечатление. Хань глянул на отражение в ближайшей витрине и вздохнул. Ну ладно, контраст налицо: бандитского вида красавчик с огромным рюкзаком и стильный парень в безупречно отглаженных рубашке и брюках. Так и охота поменять местами их прикид, чтобы смотрелось всё естественно. Хань запихнул Кая вместе с рюкзаком в подошедший автобус, купил билеты и упал в кресло у прохода. Кай смотрел в окно и придерживал рюкзак ладонью. Судя по всему, задавать вопросы он не собирался, даже если и хотел. Да и взгляд у него оставался всё тем же ― точно таким же, каким был утром. Хань вздохнул и прикрыл глаза. Он вполне мог понять причину злости Кая ― кто угодно разозлился бы, если б тоже оказался в подвешенном состоянии. Но всё не так просто. И Хань не представлял, какими будут последствия их отношений. Именно эти чёртовы последствия вызывали у него сомнения и беспокойство. И состояние Кая. Время от времени с Каем явно что-то происходило, что-то странное и связанное с тем, о чём Хань не знал ничего. Если бы Хань мог рассчитывать на доверие Кая... Только чего будет стоить это доверие после того, как Хань однажды расскажет истину? Куда ни кинь... Где ж этот чёртов выход? Что нужно сделать, чтобы всё вдруг стало хорошо и замечательно? Хань прилип взглядом к профилю Кая: смотрел и оценивал. Не так уж и хорош, чтобы сходить по нему с ума. Впрочем, разве Хань сходил по нему с ума? Вовсе нет, просто... просто гордился тем, что создал. Наплевать на резкие черты и сломанные каноны, ведь смотреть на Кая приятно, горячо и приятно. Хань скосил глаза и полюбовался на завитки тёмных волос, чуть липнущие к смуглой коже на шее и дотягивавшиеся до воротника. Чёрное на бронзе и чёрное на белом. Ладонь с узловатыми пальцами поверх рюкзака, запястье, контраст кожи цвета бронзы и белой ткани. Кай сам по себе как живой контраст или противоречие. Хань поёрзал в кресле и вздохнул. Кай по-прежнему не смотрел на него, ни о чём не спрашивал и вообще вёл себя так, словно его тут нет. Но Хань именно сейчас не отказался бы заглянуть в мерцающие тёмные глаза, полные желания и восхищения. Никто не умел смотреть на него так, как Кай. Пожалуй, впервые Хань признался самому себе, что ему этого не хватает, и что ему это нравилось. Лестно быть для кого-то центром мира. Хань посмотрел на часы. До пункта назначения минут сорок, значит, можно подремать. И он деловито пристроил голову на широком плече, обтянутом белой тканью. Кай застыл ― Хань прекрасно ощутил, как под щекой окаменели от напряжения мышцы. Хань опасался, что Кай дёрнет плечом и оттолкнёт его, но ничего подобного не случилось. Кай никак не отреагировал, но мышцы под щекой Ханя остались напряжёнными. Из автобуса они выбрались на побережье у рекламного щита. Чуть дальше стелились над водой мостки, и красовался дом на сваях. Хань тут был раза четыре раньше, поэтому уверенно прошёл по мосткам, заглянул под навес и тихо переговорил с пожилой женщиной у длинного стола. Она сняла с его карты нужную сумму и вручила ключ. Потом Хань поволок за собой Кая в сторону от мостков. Они прошагали примерно километр вдоль берега в восточном направлении, тогда лишь добрались до другого дома на сваях. Хань зашёл внутрь, бросил рюкзак на пол и блаженно растянулся рядом. Кай остался на мостках. Он стоял, сунув руки в карманы брюк, и озирался по сторонам. На юге солнце катилось над горизонтом, в небе ― ни облачка, под мостками ― желтоватые волны. Хань сел на полу и распотрошил рюкзак, нашёл покрывало, предусмотрительно прихваченный тюбик из магазина Тао, полотенце и бутылку с водой. ― Кай? Тот в ответ на зов заглянул внутрь дома, но через порог не переступил. ― Может, зайдёшь? Кай зашёл-таки и настороженно взглянул на поднявшегося на ноги Ханя. Пара шагов, чтобы увидеть близко-близко белую рубашку. Если присмотреться, то под тонкой тканью легко можно различить два тёмных кружка на груди. Хань поднял руки и тронул пальцами верхнюю пуговицу. ― Не шевелись, ладно? Кай шевельнулся, чтобы перехватить его руки и не позволить расстегнуть пуговицу. ― Мне не нравится играть в это, ― тихо напомнил он. ― Так только хуже. Я не собака, не надо бросать мне кость. Я люблю каждый кусочек тебя, но если ты не хочешь это принять, не принимай никогда. Это хотя бы не так больно, как неопределённость и резкие смены твоего настроения. ― Я не собираюсь бросать никакую кость. Я пытаюсь научиться принимать. Прости, что я учусь медленно, но это не так просто, как нам хотелось бы. А теперь не шевелись, хорошо? Хань не сделал ни одной попытки сбросить руки Кая, просто стоял и смотрел ему в глаза. И ждал, теряясь в мерцающей тёмной глубине, чуть прикрытой густыми ресницами. Закушенная нижняя губа, упрямо выдвинутый вперёд подбородок, едва заметная складка между бровями. Кай тяжело вздохнул и закрыл глаза, потом медленно убрал руки, отпустив запястья Ханя. Хань тут же расстегнул первую пуговицу, затем вторую, третью... Медленно вёл пальцами от ворота вниз, раздвигая ткань и открывая смуглую кожу. Вытянув полы рубашки из-под пояса брюк, Хань повозился с молнией и ещё медленнее повёл руками по бёдрам и ногам Кая, стягивая с него лишнюю одежду. Заставил переступить ногами и сбросить обувь. Из одежды на Кае осталась расстёгнутая белая рубашка. Хань осторожно запустил пальцы в тёмные волосы у Кая на затылке и позволил себе тронуть поцелуем полные губы. ― Только не шевелись, ― напомнил он ещё раз после поцелуя. ― Я сам. Отступив на шаг, Хань занялся одеждой собственной. Едва не рухнул на пол, запутавшись в джинсах под голодным и пристальным взглядом Кая. Если бы Ханю раньше сказали, что его когда-нибудь поимеют всего лишь одним взглядом, он бы не поверил. А зря. Он сдвинул ногой снятую одежду, обошёл вокруг Кая, помедлил за спиной и неуверенно потянул рубашку с левого плеча, с правого, дождался, пока белая ткань соскользнёт на пол, сделал пару шагов назад и принялся разглядывать Кая. Сам не знал, что искал и хотел найти. Наверное, лишь понапрасну тратил время, потому что тело Кая он знал вдоль и поперёк ещё с того дня, как увидел в биокамере. Хань приблизился к Каю, положил ладони на плечи и мучительно медленно провёл от шеи в стороны, обратно, по спине вдоль позвоночника, потом обхватил руками за пояс и прижался щекой к тёплой коже в районе левой лопатки ― там глухо билось сердце. ― Скажи мне ещё раз... ― Что сказать? ― Скажи, на что это похоже. Что ты... чувствуешь? Почему... хочешь меня? ― Ты пытаешься понять? ― Да. ― Не нужно. Вряд ли понимание... что-то прояснит. Хань чуть отодвинулся, потом опустил подбородок на плечо Кая. ― Почему? ― Потому что я никогда не просил тебя любить меня в ответ. ― Что? ― Хань задохнулся от изумления и невольно крепче обхватил Кая руками за пояс. Кай повернулся сам в объятиях Ханя, прижал ладонь к пояснице и уверенно привлёк к себе. Спокойный взгляд сверху вниз и намёк на улыбку, притаившуюся в уголках рта. ― Я не собираюсь требовать у тебя ответных чувств. Мне достаточно любить тебя. Это всё. Тебе решать, принимать мою любовь или не принимать. Мне казалось, тебе понравилось. Но если ты не хочешь, то не принимай. Просто остановись на одном варианте и не своди меня с ума больше. ― И тебе этого будет достаточно? ― Вполне. ― Знаешь, это звучит как "и мне наплевать, что ты ко мне чувствуешь", ― мрачно сообщил Каю Хань. ― Мне не наплевать, ― тихо отозвался Кай. ― Просто твои чувства ничего изменить не могут. Он ещё сильнее надавил ладонью на поясницу, заставив Ханя прижаться плотнее к гибкому смуглому телу и ощутить его жар. ― Отпустить? ― Прикосновение губ к уху, тёплое дыхание, лёгкая щекотка. ― Нет... ― Голос показательно сел в самый неподходящий момент. Прикрыв глаза, Хань ухватился за Кая, но лучше не стало. С закрытыми глазами всё стало намного хуже. Всё равно что выпить лишнего на вечеринке, пытаться унять головокружение и зажмуриваться, чтобы голова закружилась и вовсе с безумной скоростью. Пока Хань цеплялся за Кая и боролся с фантомным головокружением, тот смело прикасался к нему, проводил руками по коже, гладил и откровенно дразнил. Потом Хань ловил его руки, пытаясь остановить и одновременно перебраться на расстеленное на полу покрывало. Когда же это удалось провернуть, Хань прижал руки к груди Кая и помотал головой. ― Я сам. Не двигайся. Кай тихонько вздохнул, смерил его голодным взглядом и прикрыл глаза. Хань почти поддался ― перед таким голодным и грустным взглядом устоять было непросто. Почти, но чуть-чуть не считается. Хань кончиками пальцев провёл по тёмной коже на шее. Горячо, гладко, соблазнительно. От ключиц вниз, зацепившись ногтями за твёрдые вершинки сосков, по напряжённым мышцам живота ― вниз ещё. Под смуглой кожей внизу живота и на бёдрах можно различить голубые линии, если наклониться ниже и присмотреться. Почему-то первая мысль, что пришла Ханю в голову, была: "Это так красиво..." Вторая мысль вылилась в действие ― он тронул языком голубую линию в самом низу живота и слабо улыбнулся, различив судорожный вдох. ― Тебе... не нужно это делать. ― Я хочу. Сам, ― пробормотал Хань, не отрывая губ от солоноватой кожи. Тао говорил, что каждому человеку нравится что-нибудь эдакое, у каждого есть свой секрет в постели, но польза от секрета есть тогда лишь, когда человек не стыдится признать его. ― Если не получится... так и скажи, ладно? Чуть помедлив, Хань повёл губами вниз по горячей коже, пока не добрался до цели. Новый судорожный вдох ― реакция на лёгкое прикосновение языка и смелость губ. Губы, язык, пальцы и ― самое главное ― ритм. Хань немного отстранился, чтобы перевести дух и оценить впечатление. Ему по-прежнему нравилось то, что он видел перед глазами, и ему нравился забывшийся Кай, хрипло выдыхавший его имя. Хань вернулся к прерванному занятию. Пока у него не получалось взять в рот целиком, но это неважно. Важно то, что Кай определённо испытывал удовольствие. Не всё сразу, а для второго раза прогресс налицо. Ощутив опасное напряжение, Хань отпрянул и кончиками пальцев крепко сжал возбуждённую плоть у основания, постаравшись попасть на нужные точки, после чего вытянулся на покрывале рядом с задыхающимся Каем. ― Теперь можешь двигаться, ― пробормотал он и нашарил выложенный из рюкзака тюбик, который сунул Каю в ладонь. Поспешил. Кай явно не рассчитывал сразу перейти к главному, сначала он хотел лишить Ханя рассудка, похоже. Или это был его персональный секрет? Может быть, но Каю определённо нравилось трогать Ханя везде и руками, и губами, почти что оплетать собой. Он напомнил бы Ханю змею, если бы не был таким горячим. Змеи горячими не бывают. Прикосновения Кая отличались друг от друга и заставляли тело гореть как снаружи, так и внутри. Эти прикосновения могли быть как нежными и мягкими, так жёсткими и обжигающими. Мучительно медленно и томно, а потом слишком быстро и яростно ― пальцами, ладонями, губами и даже дыханием. Пока тело переключалось с одного на другое, Хань проклинал всё на свете, если успевал. И никак не мог понять, то ли ему до безумия нравится эта чувственная игра на грани, то ли он хочет прикончить Кая за все сладкие издевательства. Но что было ещё хуже ― от игры, затеянной Каем, у Ханя всё отчётливее возникало чувство пустоты внутри. Необъяснимо, но тем не менее. Чем дольше Кай прикасался к нему, чем больше уделял внимания его телу, тем сильнее ему хотелось почувствовать Кая и получить ещё большее удовольствие. Прохладные и влажные от смазки пальцы. Наконец-то. Хань подался бёдрами навстречу, принимая в себя два пальца сразу. Это оказалось проще сделать, чем он думал. Хотя неудивительно, если учесть, до какого состояния довёл его Кай. Он весь горел от желания, причём горел не только фигурально ― кожа пылала от следов, которые неосторожно оставил губами Кай. Везде. Хань укусил Кая за шею, не удержался. Не потому, что проникновение было грубым или болезненным, а потому, что оно было отчётливым, острым в отношении ощущений. Медленно нарастающая наполненность и жаркая близость гибкого тела, зажатая между ними обоими напряжённая плоть Ханя, стиснутая зубами смуглая кожа на шее, влажные губы у виска Ханя, сбитое сумасшедшее дыхание ― одно на двоих, как и бешеный стук сердца. Тихий стон, когда Кай подался назад и почти покинул тело Ханя, сильный толчок и новый стон. Капли крови на плечах из длинных ссадин, оставленных короткими ногтями. Разметавшиеся по покрывалу светлые волосы, запрокинутая голова и открытая, беззащитная шея с изумительными по красоте линиями. Хань мог лишь догадываться о том, как он выглядит, и ловить собственное отражение в тёмных глазах Кая. Или ловить отблески восхищения ― там же и в прикосновениях губ. Он отчаянно удерживался за Кая, чтобы двигаться вместе с ним, как одно целое, обнимал, обхватывал ногами, искал губы губами собственными и тонул в удовольствии. И понимал, что хочет большего. Хань продолжал хотеть большего даже тогда, когда вслед за удовольствием пришли усталость и приятная опустошённость, и к покрывалу его придавила тяжесть тела Кая. Близость ощущалась до откровенного ярко: в каплях пота на их телах, в медленно высыхающих влажных следах от губ на коже, в остывающих потёках спермы на животе и бёдрах, в затихающей дрожи, в неохотно успокаивающемся дыхании и обретающем размеренность пульсе. Солёный запах со стороны двери разбавлял смешанный запах их тел. Хань прижал голову Кая к груди и провёл пальцами по влажным от пота волосам. Кай всё ещё оставался внутри него и не собирался отстраняться. ― Так и собираешься спать? ― Почему нет? ― Только не говори, что всё ещё хочешь меня. ― Хочу. Хань уткнулся носом в спутанные тёмные волосы, чтобы спрятать улыбку. Чёрт с ним, пусть что хочет, то и делает. И больше ни о чём не думать! О будущем ― тем более. Сейчас есть они вдвоём и море, и пока больше ничего не нужно. Нужно просто поверить, что Кай настоящий. Поверить, что он был всегда. Хотя бы попробовать поверить. ― О чём думаешь? Кай чуть сдвинул голову и отвёл взгляд, посмотрел в сторону дверного проёма, где играла бликами водная гладь. Он ответил не сразу, а тогда, когда Хань забыл о заданном вопросе. Забыл достаточно хорошо, чтобы нотки фальши ускользнули от его внимания. ― Ни о чём.