◄ 21 ►
Хань одиноко торчал в кафе на первом этаже клиники и гипнотизировал взглядом папку с отчётом, что лежала на столе перед ним. Ему казалось, что в глаза песка насыпали, поэтому под ресницами отчётливо ощущалась сухость. Естественное ощущение, если долго плакать. Зато теперь слезам попросту неоткуда было взяться, и это радовало, потому что сейчас Хань не мог позволить себе такую роскошь. Ему требовались все силы и заразительная уверенность. Хотя бы для того, чтобы преодолеть отчаяние и самому поверить в собственную авантюру. И ему требовались все силы для двух предстоящих бесед. Во время одной из них он просто не имел права на слабость — хорошо помнил те редкие и скупые слова, что Чонин иногда ронял в адрес своего отца. Первым пришёл Бэкхён, как Хань и ожидал, следом подтянулись Чондэ и Минсок, Чунмён, Сэхун и Тао. Двух последних сопровождал молчаливый тип в халате с нашивкой "доктор Чон Тэгун". Бэкхён тихо сказал, что Чанёль остался с Солли у криокамеры, и все тут же помрачнели. Бэкхён не упомянул, что Солли теперь говорила — мало и отдельными словами, а не полноценными фразами, но все подумали о том, что заговорила она не при лучших обстоятельствах. Потребовалось сильное потрясение, чтобы она вспомнила, как следует управлять голосом и слухом. Довольно банальный случай в медицинской практике, если не думать о цене. — Я догадываюсь, что ты задумал, — сразу высказался Чунмён, скрестив руки на груди и строго сжав губы, — и возражаю. Это просто глупо. И никто не позволит тебе это сделать. — Помолчи, пожалуйста. Я всего лишь хочу, чтобы вы все меня послушали. Хотя бы просто послушали. — Хань облизнул пересохшие губы и сплёл пальцы, крепко сжал и сглотнул. Выпрямившись, он обвёл взглядом всех и тихо начал: — Я хочу попросить вас о помощи. Как несколько лет назад в Кунсане. — Нет, — Бэкхён помотал головой, — только не говори... Господи, Хань, ты можешь оставить его в покое? Ты ещё помнишь, что было тогда? Хочешь, чтобы ему снова пришлось... Дай же ты ему спокойно умереть! — А вот хрен! — вспылил Хань, ударив кулаком по столешнице. — Только через мой труп! Это я запустил цепную реакцию, которая привела к нынешнему результату! Только я виноват! Больше никто! Мне и расхлёбывать — ты сам так говорил. Я хочу вернуть его и верну. — И как ты собираешься это сделать? — негромко поинтересовался Минсок. — Хочешь наступить на те же грабли? Синтезировать, подождать, пока двойнику поплохеет, и снова сделать из двух одного? — Нет. — Хань откинулся на спинку стула. — Просто послушайте, ладно? Я говорил во время процесса о своих теориях. И Бэкхён вот в курсе, что я пытался повторить то, что мы тогда сделали в Кунсане. На мышах. Ничего не вышло. Но речь не об этом. Я хочу вернуться к синтезированию, но не так, как мы делали это в прошлый раз. В прошлый раз у нас Чонина не было. Только образцы материала и исправленный геном. Мы синтезировали Кая с нуля. Но сейчас Чонин у нас есть. И мы можем провести синтезирование не с нуля. Без создания двойника. Вы... понимаете? — Но синтезировать отдельно органы или части тела нельзя, — хмуро напомнил Чунмён. — Я в курсе. Я и не предлагаю это делать. Я предлагаю синтезировать самого Чонина из того, что есть. По предварительным расчётам это займёт больше времени и потребует кропотливого моделирования. Атомная и молекулярная архитектура. — Хань посмотрел на Сэхуна в упор. — Потребуются точные расчёты для создания намеренно повреждённых клеток, чтобы спровоцировать процесс синтезирования и восстановления с нужным нам вектором. Смотрите, — Хань закусил губу и неопределённо повёл рукой, — я попробую упростить. Мы поместим Чонина в биокамеру с агрессивным раствором, активно воздействующим на мышечные ткани и кожные покровы. Это запустит процесс регенерации на максимально возможном уровне для его нынешнего состояния. Затем мы проведём аппликацию повреждённых клеток и запустим синтезирование. Синтезирование на базе не отдельно генома, а всего организма в целом. Проще говоря, мы запустим процесс синтезирования на базе исходного материала, когда организм восстановит себя сам. Разумеется, в процессе обновятся и те клетки, которые сохранились. Мы... воссоздадим Чонина из него же самого. — Это невозможно, — внезапно отрезал Чон Тэгун. Дождался, когда все посмотрят на него, и продолжил: — То есть, это теоретически возможно, но это займёт около пятидесяти лет — это самый меньший срок. В случае если не будет ошибок, а расчёты будут безупречны, что маловероятно, поскольку расчёты будут делать люди и машины, а не мать-природа. Даже безупречные расчёты идут вразрез с природой. Кроме того, организм будет тоже жить — даже в такой среде. Возможно, раствор и замедлит процесс роста, но не остановит. Проще говоря, если даже это и получится, то из биокамеры он выйдет через пятьдесят лет и гораздо старше, чем сейчас. Это противоречит этическим принципам, поскольку может привести к психотравме пациента. Скачок в возрасте от двадцати пяти лет к семидесяти пяти — это неслабая травма. Хань покачал головой. — В целом, вы правы. В случае Чонина — нет. Его геном... то есть, геном Кая был изменён на один процент. Улучшен. После комплексной операции это выражается слабее, но при синтезировании мы можем стимулировать это изменение и заставить его работать. Синтезирование Кая с нуля прошло всего за несколько дней. Синтезировать Чонина будет сложнее. Я всё посчитал. Если вам интересно, то на это уйдёт полгода. Плюс-минус месяц. Есть вероятность, что это займёт меньше времени, потому что фактически Чонин ещё жив. — Как сказать, — помрачнел Чунмён. — Кровь перекачивает и дышит за него машина. Если отключить машину, он умрёт. — Но пока ведь не умер! — стиснув кулаки, возразил Хань с ослиным упрямством. — И тянуть тут нельзя. Чем дольше он пробудет в криокамере в таком состоянии, тем сложнее будет запустить нужные процессы. Вы же сами понимаете, что "ленивые" клетки расшевелить намного труднее. Если что-то делать, то именно сейчас. Ребята, пожалуйста, мне очень нужна ваша помощь. Хань тщетно пытался поймать взгляды друзей — все отводили глаза. Он закусил губу, стараясь сдержать непрошеные слёзы. Вроде бы всё выплакал, а поди ж ты... — Я хочу попробовать. Хань вскинул голову и ошарашенно уставился на Сэхуна, крутившего в пальцах чашку с чаем. — Знаете, это звучит довольно убедительно. Хотя бы для того, чтобы попытаться. Даже если у нас ничего не выйдет, это вряд ли станет трагедией, потому что альтернатив нет, верно? У него всё равно есть только восемь лет в криокамере, и назвать это жизнью сложно. Тогда какая разница, когда наступит финал? Но если это возможно... мы потом будем думать об этом и сожалеть, что так и не попытались, хотя могли. Поэтому я хочу попробовать. Хотя... Хён, не смотри на меня так, пожалуйста. Я хочу попробовать, но знаю, что я всё ещё просто студент. Ты рассчитываешь на меня в области атомной и молекулярной архитектуры, и я не могу отрицать, что был лучшим в этой сфере в Академии. Только особого опыта у меня нет. Да и та операция, что я когда-то делал Каю, вряд ли числится среди лучших. — Я знаю, но всё равно верю, что ты сможешь. И по этой причине я пригласил доктора Чона. Чтобы ты мог обратиться за советом при необходимости. Если доктор Чон не возражает, разумеется. — Не возражает, — подумав с минуту, кивнул Чон Тэгун. После Тэгуна высказываться никто не спешил, и Хань не представлял, как он вообще пережил те полчаса тишины за столом, пока с отчаянием ждал, каким же будет решение друзей. — Ладно. — Чунмён припечатал ладонь к столешнице и нахмурился. — Даже если так, и все согласятся помочь тебе с твоим теоретическим бредом, ты подумал о том, что тебя не подпустят к Чонину? Закон и семья Чонина — это тоже препятствия. И серьёзные. — Я намерен их преодолеть. Через час у меня встреча с министром Кимом, — отбил удар Хань. — Если он даст своё согласие, вы мне поможете? Сообщение от До Кёнсу о переносе следующего заседания на неопределённый срок Хань получил спустя полтора месяца. Распечатал конверт, скользнул взглядом по ровным строкам и отправил сообщение с конвертом в корзину для бумаг. На столе у монитора в картонном стаканчике остывал кофе. Можно было прогуляться до ближайшего кофейного автомата и взять новую порцию, но Хань предпочёл сделать глоток остывшего напитка — лишь бы не уходить далеко от монитора и отслеживать постоянно меняющиеся показатели на графиках и таблицах. Уговорить отца Чонина на сомнительный эксперимент Ханю удалось, пусть и не без труда. Первая встреча с отцом Чонина результатов не дала, тем более что ассистент чуть не выгнал Ханя из кабинета после первых же слов. Он вообще так яро бросался на Ханя, что это вызывало недоумение. Поначалу. Пока дело с терактом не было окончательно распутано. Вот тогда-то и выяснились удивительные вещи. И отец Чонина живо интересовался этим, раз уж его пытались "подвинуть" за счёт Чонина. Хань затруднялся дать отцу Чонина какую-нибудь определённую характеристику и не мог однозначно определить его ни как хорошего человека, ни как плохого. Зато в одном Хань не сомневался: каким бы ни был отец Чонина, он всё равно любил своего сына. Поэтому, когда все узнали подноготную серии терактов, его ассистент и ещё несколько чиновников из министерства мигом оказались в гостях у госслужб с весьма печальными перспективами на ближайшее будущее. И вот тогда-то отец Чонина сам навестил Ханя и разрешил ему заняться синтезированием. У закрытой биокамеры в этот вечер Хань остался один. Остальные разошлись по домам, чтобы немного отдохнуть. Хань остался, потому что уже месяц фактически жил рядом с биокамерой. Даже диван перетащил и поставил у длинной стенки, чтобы была возможность дотянуться рукой до чехла биокамеры. Собственно, биокамеру поставили в зале с криокамерами из опасений, что Чонин может не перенести длительную транспортировку. Сначала долго спорили, а потом просто установили биокамеру рядом с криокамерой, сведя тем самым транспортировку к минимуму. Ну и поскольку остальные криокамеры на уровне пустовали, то им разрешили устроить лабораторию прямо на месте. От монитора Ханю всё-таки пришлось отвлечься, потому что сработал звуковой сигнал. Это означало, что в лабораторию кто-то заглянул. Хань догадывался, кто же это. И убедился в своих предположениях, различив маленькую фигурку за матовой перегородкой, отделявшей временную лабораторию от большей части зала с криокамерами. — Привет, Солли. Она кивнула ему, прижала к груди плюшевого медвежонка и подошла к биокамере. Привычно уже уселась на подушку на полу и прикоснулась левой ладонью к стенке биокамеры. Хань стиснул в руке карандаш с такой силой, что сломал его. В который раз боролся с искушением. Ему так хотелось попросить Солли: "Скажи ему, что я его люблю". Нестерпимо хотелось. Но приходилось ограничиваться нейтральным: — Передай привет от меня. Как всегда. Хочешь перекусить? — Пить, — выдержав долгую паузу, тихо ответила Солли. Погладила стенку биокамеры кончиками пальцев, поднялась с подушки и подошла к столу Ханя, чтобы взять у него бутылку с водой. Сделав пару глотков, бутылку она ему вернула, но тут же недовольно наморщила носик. — Что? — забеспокоился Хань. Солли двумя пальцами потянула его за полу измятого больничного халата и безжалостно сообщила: — Ты грязный. Хань немного смущённо потёр подбородок и неохотно подумал, что ему и впрямь стоило бы пару часиков поотмокать в ванне, побриться и влезть в чистую одежду. Только отлипать от монитора он опасался. — Я побуду тут, — утешила его Солли, словно прочла мысли. Хотя, скорее всего, именно это и сделала. Точнее, прочла намерения и настроение, если верить Бэкхёну. Бэкхён одержимо играл с Солли в различные игры в попытках выяснить пределы её способностей. И он пришёл к выводу, что Солли всё-таки эмпат. Чем-то большим это становилось исключительно по отношению к Чонину. Суждениям Бэкхёна Хань доверял, поскольку тот возился с дельфинами, а дельфины владели и эмпатией, и телепатией сразу, так что Бэкхёну было с чем сравнивать. — Разве сегодня ты не едешь с Бэкхёном? — Завтра. Сегодня я с папой. Хань не особенно вникал в свару Чанёля и Бэкхёна по поводу Солли, так что не понимал до конца принцип делёжки времени. Просто отметил для себя, что Солли то Бэкхён забирает к себе на ночь, то Чанёль, а в остальное время она ночует в лаборатории. Дни в лаборатории она проводила по умолчанию, но никому не мешала. Солли могла говорить, но предпочитала молчать. Если поначалу фразы давались ей с трудом — полноценные фразы, а не отдельные слова, то сейчас она говорила вполне связно. Но всё равно мало. И привычка переходить на жесты осталась у неё до сих пор. — Со временем пройдёт, — подытожил Чунмён как-то, — хотя она всегда будет бурно жестикулировать во время разговора. Неделю назад Солли принесла в лабораторию старый плеер Чонина, положила на стол перед Ханем и требовательными жестами велела включить, чтобы музыка играла громко. — Это он тебя попросил? — поинтересовался у неё Хань, пока возился с компьютером, подключая к нему плеер и настраивая звук для нужной громкости. — Нет. Но, может быть... будет меньше больно. Хань тогда замер на месте, а потом возился вдвое дольше с плеером, чем требовалось, потому что руки тряслись. И предательски дрожали губы. И он не представлял, как ему вообще смотреть Солли в глаза. И Чонину, когда тот покинет биокамеру. Если. И если Хань не справится, то получится, что всё это ещё и зря было. Получится, что Хань напрасно мучил человека. Мучил любимого человека. Мучил при том, что обещал не мучить, но обещание превратилось в ложь. Ханя частенько подмывало спросить у Солли, ненавидит ли его Чонин. Но он не мог. Такие вещи стоило спрашивать прямо. Придётся потерпеть и спросить потом — у самого Чонина. Быть может. Если Ханю удастся сделать всё правильно и без ошибок. На этот раз. Оставив Солли с Чонином и уже привычно включив музыку, Хань всё же метнулся в душ, кое-как привёл себя в порядок и влез в чистую одежду, а когда вернулся в лабораторию, застал там Бэкхёна. Солли уже спала на подушках у биокамеры, обняв Тэдди, а Бэкхён как раз аккуратно поправлял одеяло. Покончив с этим, он подошёл к Ханю и кивнул в сторону перегородки. Они вышли в зал, бесшумно прикрыв за собой дверь, хотя в негромких звуках музыки слабый шум терялся, и можно было не слишком осторожничать. — Я думал, ты завтра заберёшь Солли к себе. — Угу. Я не за Солли. Я к тебе. — Бэкхён повернулся к ровным рядам криокамер и чуть ссутулился. Хань терпеливо ждал. К любым сомнениям он был готов — не первый раз, но Бэкхён его удивил. — Ты в самом деле хочешь вернуть его? — С чего вдруг... — Хён, я серьёзно. Ты в самом деле так сильно хочешь его вернуть? — Я не могу отпустить его, — едва слышно отозвался Хань. — Просто не могу. Мне столько ещё нужно сказать ему... И... он мне нужен. Необходим. — Ты знаешь... Знаешь, что... если сердце остановилось хотя бы на секунду, человек уже никогда не вернётся прежним? — Он никогда не возвращался ко мне прежним. Я никогда не встречал его, а увидел впервые Кая. И когда я встретил Чонина, он уже не был тем Чонином, каким был раньше. И не был таким Каем, которого я знал в Кунсане. Быть может, вернётся он тоже другим. Но я всегда буду узнавать его, потому что я знаю его. — Чонин как-то сказал мне, что однажды ты можешь вернуть уже не его, а чудовище. Ты думал об этом? Хань слабо улыбнулся. — Я не боюсь, Бэкхён. Ни капельки. Я знаю его. И знаю, что его чистота неизменна, как неизменны его твердолобость и упрямство. Чёрт, он обменял себя на почти три десятка детей, не считая спасённые до этого жизни. И Кай тоже спасал — меня, нас всех. Сколько бы он ни возвращался, это не менялось. Не знаю, что он там тебе нагородил и вбил себе в голову, но я в него верю. Этот баран слишком баран, чтобы так просто отказаться от собственных принципов, целей и идеалов. Бэкхён хмыкнул и оглянулся на Ханя. — Этот баран слишком баран, да? По-моему, лучшая характеристика Чонина, которую я когда-либо слышал. Но твоя вера лишена логики. — Да прямо уж? — фыркнул Хань. — Можно подумать, симпатика логикой обладает. В мире есть вещи, которые не нужно доказывать. Достаточно принимать на веру. Потому что они просто есть. — А ты пытался в этом разобраться? — Нет, пустил всё на самотёк... Бэкхён, конечно, я пытался. До сих пор пытаюсь. — Хань раздражённо поправил ворот халата и вздохнул. — Я уйму времени пялился на геном Чонина, изучал со всех сторон. Свой я тоже знаю. Сравнивал, измерял, моделировал... Чёрт, я делал всё, что только можно сделать, но так ничего и не понял. Обычно считается, что симпатика возникает, когда люди подходят друг другу, так? Но это чересчур расплывчато. И я ума не приложу, что могло спровоцировать симпатику в нашем с Чонином случае. Если подумать, то до нашей встречи Чонин никогда парнями не интересовался. Обо мне можно сказать то же самое. Однако стоило нам встретиться, и всё пошло по... гм. — Вам даже рядом стоять нельзя, — криво улыбнулся Бэкхён. — Да, это заметно. Всегда было заметно. Поставь вас рядом, и вы сразу же как будто в какой-то собственный мир выпадаете. — Но ведь должна же быть причина... — с тихим отчаянием пробормотал Хань. — Хоть что-то. — Может, вы в прошлой жизни любили друг друга, — с озорными искорками в глазах предположил Бэкхён. — Да ну тебя! Я тут серьёзно вообще-то! — обиделся Хань. — А я тоже серьёзно. Ну скажи мне, что тебе это даст? И почему ты думаешь, что дело в геноме или ещё в чём-то вещественном? Почему бы просто не признать, что вы с ним друг друга любите? Зачем тебе надо непременно проверять гармонию алгеброй? Чтобы откреститься от собственных чувств? Охотно верю, что это очень удобное оправдание, но пока у тебя его нет, так? Побуду Нострадамусом: у тебя его никогда не будет, оправдания этого. И для меня это выглядит именно как любовь. Всё это. — Бэкхён неопределённо повертел рукой. — Он увидел что-то в тебе, что-то такое, что ему необходимо. И ты увидел в нём то, что было необходимо тебе. И, хён, когда двух парней тянет друг к другу настолько сильно, что они больше никого не замечают, ничем другим это и не назовёшь. Сам скажи, будь это просто... чувственное удовольствие, секс, ты на этом остановился бы? Сомневаюсь. Если бы это было так, после исчезновения Кая ты бы потужил немножко и нашёл себе кого-то ещё. Правильно? А ты не нашёл, даже и не искал, в общем-то. И он — не нашёл. Вместо этого вас обоих угораздило снова встретиться и начать всё сначала. Друг с другом. Хён, не занимайся ерундой и думай о том, что делаешь сейчас. Это намного важнее, потому что, кажется, я тебе верю. Верю, что Чонин сможет вернуться. Хань открыл биокамеру через два месяца. Неуверенно стянул чехол, опасаясь поначалу смотреть сквозь стекло. Показатели на приборах и компьютерный анализ твердили, что всё уже в порядке — внешне. Но Хань боялся всё равно. Не то чтобы он не хотел видеть Чонина с ранами на теле, просто смотреть ему было бы больно. Чунмён с самого начала настаивал на отстранении Ханя от проекта, пока Чонин не восстановится в достаточной степени. И Чунмён до последнего запрещал Ханю приближаться к криокамере, выставил вон, когда Чонина перемещали в биокамеру. Идея с чехлом тоже принадлежала Чунмёну. — Ты ведь сам знаешь его. Он не хотел бы, чтобы ты смотрел. — Я тоже врач, — упрямился Хань. — Я видел всякое. — И ты хочешь, чтобы это мучило его потом? Вот тут Хань и сдался. Ну а когда чехол всё же снял, долго собирался с силами. Возможно, не зря. Чонин за стеклом выглядел спящим. А ещё — пятнистым. И белых пятен на нём было куда больше, чем пятен с родной смуглой кожей. — Фототип кожи постепенно вернётся к исходному, — отметил Чондэ, перехватив его взгляд. — После того, как полное обновление клеток будет завершено. Ногти на руке тоже отрастут. Со временем. Кровообращение в норме, сердце тоже работает, а вот дышать сам он пока не может. Хань кивнул и прижал ладонь к стеклу, снова разглядывая Чонина. Видел, как за спиной Чонина продолжает работать аппарат, подающий воздух и заставляющий Чонина размеренно дышать. — Что с раствором? — Думаю, можно постепенно менять состав и замедлять процесс обновления, — отозвался Минсок, поправил очки и скупо улыбнулся. — Готовь опять ножницы. Через пару недель у него будет такая же грива, как раньше. Моя итоговая таблица сигналит, что больше месяца вряд ли придётся его тут держать. — По моим расчётам — недели три осталось, — проворчал Бэкхён. — Сэхун, у тебя что? — Уже ничего. Всё на месте и в нужном состоянии. Можно мне домой? Я хочу сдохнуть на пару месяцев... — Сэхун потёр глаза. За это время его глаза выдержали дикое напряжение. Сейчас он уже носил очки, как и Минсок. — Да, иди и отдохни как следует, — отпустил его Хань и вновь прилип к стеклу биокамеры, жадно разглядывая Чонина. До этого мига он даже не задумывался о том, как сильно скучал. Огромное количество работы вытеснило грусть на время и заставило забыться, но прямо сейчас Хань остро чувствовал тоску. Ему не хватало голоса Чонина, громкого смеха, таких разных улыбок, жара, озорных искорок в глубине тёмных глаз. И каждый кусочек Ханя хотел, чтобы Чонин любил его... "Если ты всё помнишь, то без труда поймёшь, чего я от тебя жду". — Дошло, — тихо пробормотал Хань себе под нос и медленно провёл рукой по стеклу — словно погладил Чонина по голове. — Дошло, как до жирафа, на третий день, но всё-таки дошло. — Ты ещё обними биокамеру и грозно зарычи: "Это всё моё", — ехидно подсказал Бэкхён за его спиной. — Это всё моё, — послушно повторил Хань, не отводя глаз от Чонина. — Выглядит забавно, когда пятнистый. А это вот... — Это родинка, — огрызнулся Хань, попытавшись одновременно оттеснить Бэкхёна от биокамеры. — Прямо там? Ух ты... — Бэкхён! — Да я ж только посмотреть. Хочу себе такую. Это ж дико сексуально. По-моему, у Кая такой не было, да? — Исчезни, — мрачно посоветовал этому умнику Хань, но тут же осёкся, потому что почувствовал, как к его ладони прикоснулись маленькие пальчики. Солли прижалась к нему боком, когда он крепко сжал её ладошку в своей. — Папа скоро проснётся? — тихо спросила она и доверчиво улыбнулась Ханю, едва он кивнул ей. — Но наша мышка всё-таки не сможет это повторить, — вздохнул Чондэ, возившийся с миниатюрной биокамерой в углу. — Процесс застрял на сорока процентах. Клетки перестали восстанавливаться. Понятия не имею, почему. — Исчерпали ресурсы, — предположил Бэкхён. — Геном мышки не был улучшен на один процент. — Угу, — подтвердил Чунмён, ковырявшийся в таблицах. — В норме регенерация имеет ограничения. В случае с мышью мы исчерпали запас. То, что есть сейчас, уже не в состоянии усваивать питательные вещества из раствора. Даже кальций... на последней стадии формирование костей нарушено. Даже аппликация стимулирующих рост клеток прошла без результата. Думаю, подобное синтезирование и комплексные операции возможны только в случаях, когда пациенты перенесли аппликацию улучшенного генома с укреплёнными связями, как у Чонина. Форсированная способность к обучению, выходит, напрямую связана с живучестью. Или же вы где-то накосячили и улучшили что-то не то. То есть, улучшили что-то такое, что помогло в случае Чонина. — Вот вылезет он из биокамеры, так ему и объяснишь, — ядовито прокомментировал Бэкхён. — Вот ещё! И почему это я должен что-то объяснять, если накосячили вы? И вообще, может, меня тут уже не будет? — Чунмён на удивление поспешно собрался и рванул к выходу, бросив напоследок: — Вечно с вами проблемы какие-то! Студенты-медики, чтоб вас! — Не, а сам-то? — возмутился Бэкхён, полюбовавшись на захлопнувшуюся дверь. — Уймись, — посоветовал Хань. — У него скоро помолвка с Чжису, вот и переживает. Боится, что Чонин его осудит или вообще обвинит их вместе с Чжису, что они рога ему наставили. — Пф, по-моему, Чонин раньше рога наставил. Не без твоей активной помощи, кстати. Что с мышкой делать будем? Попробуем повторить? — Мышеубийцы, — тихо буркнул Минсок. — Но это вообще глупо. Лучше такие опыты ставить на резусах. — Ещё один... — Бэкхён выразительно закатил глаза. — Слушай сюда, Конфуций, я согласен с Чунмёном. Можно хоть на резусах упарываться, внося случайные изменения в геном, толку не будет. Чтобы получилось, надо воспроизвести всё, что мы делали с ним. — Бэкхён указал на биокамеру. — И я как-то к этому не готов. Давайте лучше рассчитаем точный второй день рождения Чонина. Или уже не второй, а четвёртый? — Почему четвёртый-то? — Чондэ озадаченно поскрёб пятернёй затылок. — Потому что. — Бэкхён показал всем ладонь с растопыренными пальцами, потом загнул мизинец. — Первый раз он родился нормально, как людям и положено, так? Потом Хань собрал его ручками из того, что у нас было. — Бэкхён загнул безымянный палец. — Уже два. Потом Чонин попал к Чунмёну, и Чунмён тоже собрал его ручками. Три уже, так? — Бэкхён загнул средний палец. — Ну и мы вот теперь. Отрастили Чонину всё, что надо для жизни в буквальном смысле слова. Че-ты-ре. Так-то. — И Бэкхён с победным видом загнул указательный палец. — Четыре, вот. Все увидели? Отлично, а теперь все быстро пошли считать, когда нам беднягу доставать из этой банки! В день Х у Ханя всё валилось из рук. Если до этого он непоколебимо верил в успех затеи, то теперь проснулись сомнения. С утра он нервничал, кидался на людей без особых причин, постоянно проливал кофе, путал документы, натыкался на стулья и помощников, всё время искал взглядом Солли, терпеливо сидевшую рядом с биокамерой, никак не мог уследить за динамикой графиков. Бэкхён не выдержал и предложил начать чуть раньше запланированного, "пока Хань никого не убил в интересах науки". — Что там? — спросил Чондэ, добравшись до биокамеры и открыв щиток на панели управления. — Сердце и дыхание в норме, температура тоже. Показатели стабильные, — отозвался Бэкхён, покрутившись у стола с компьютерами и анализаторами. — Ну что, начинаем? Все встрепенулись и тут же замерли на своих местах, уставившись на Ханя. Он плотно сжал губы, затем резко кивнул и кинулся к Чондэ. — Сливаю раствор тогда. Бэкхён, ты на часах. — А куда я денусь? — проворчал Бэкхён и отпихнул плечом любопытного Сэхуна, пытавшегося сунуть нос в графики. С другой стороны торчал Чунмён, старающийся не мешать Бэкхёну. — Пока всё в норме, — заявил спокойный Минсок после начала слива раствора. Он страховал Бэкхёна на приборах и тоже следил за состоянием Чонина. Солли забралась на диван с ногами и внимательно следила за крутившимися у биокамеры Ханем и Чондэ. Чондэ по-прежнему занимался панелью, а Хань присматривал за ним и постоянно поглядывал на Чонина. Разглядеть лицо полностью не получалось из-за сильно отросших волос. — Отключать подачу воздуха пока не стоит, — посоветовал Бэкхён. — Машина справляется с дыханием. Лучше перестрахуемся. Хань в нетерпении чуть не прижался носом к стеклу — ждал, когда же можно будет открыть верхнюю часть биокамеры. Ему казалось, что раствор сливается чересчур медленно. Внезапно перед его лицом мелькнула рука Чонина. Пальцы с отросшими ногтями царапнули стекло с той стороны, а потом к стеклу прижалась ладонь. Затаив дыхание, Хань наблюдал за Чонином и машинально пытался "потрогать" ладонь Чонина через стекло. — Чёрт... — тихо ругнулся Минсок. — Если доберётся до трубки, то сам себе отключит подачу воздуха раньше времени. — Не сможет. Маску с трубкой так просто не снять, — пробормотал Чондэ, выставляя новые параметры для слива раствора. Из-за раствора Чонин, на миг приоткрывший глаза, снова их закрыл и коснулся пальцами маски. — Снимет, — подытожил Бэкхён. — Он знает, как это делается, забыли? Хань тоже только сейчас вспомнил, что Чонин разбирался в медицине не хуже, чем они. И маску всё-таки снять смог. — К чёрту! — Хань ухватился за крепления, повернул фиксаторы и дёрнул к себе. Верхняя часть биокамеры поддалась. На Ханя тут же хлынул раствор, ещё не добравшийся до нужной отметки, но Чонину сейчас требовался воздух в больших количествах, чем в растворе. — А пофиг... Хань ухватился и за нижние крепления. Раствор залил пол тут же, а Чонин повалился на Ханя, заставив его рухнуть на колени. Хань удержал Чонина, опутанного волосами и проводами, прижал к себе. Дрожащими пальцами отводил с лица мокрые длинные пряди, смахивал ладонью капли, гладил по щеке. Он слушал неровное хриплое дыхание, напряжённо всматривался в каждую чёрточку и ждал. Чонин слегка оцарапал его ладонь ногтями, потом накрыл своей и крепко стиснул. — Посмотри на меня, — едва слышно прошептал Хань. — Любовь моя, посмотри на меня... Тёмные ресницы слабо дрогнули, ещё через несколько секунд Чонин приоткрыл глаза. Взгляд длиной в вечность, хотя прошло всего мгновение. И Чонин опять смежил веки. — Остановка дыхания! — крикнул вдруг Бэкхён из-за стола с мониторами. — Остановка дыхания, чёрт бы всё побрал! — Нет пульса, — безжалостно добавил Минсок из своего угла. — Чёрта с два! — зарычал Хань, отчаянно пытаясь сдержать слёзы и с силой прижимая Чонина к себе. — Ты надо мной издеваешься? Ещё сто раз синтезирую, упрямая скотина! Ну пожалуйста!.. дыши!..Конец Книги Чонина и Ханя