***
Белые места на картине остались нетронутыми. Сегодня Марк не мог рисовать. Руки дрожали. Все цвета расплывались, а кисть не выводила те линии, которые были необходимы. Все было не так. Это пугало его, сильно пугало. Такое бывало и раньше - желание встретится с девушкой, с которой провел жаркую ночку. Но вскоре находилась другая красотка, и Марк успокаивался. Незаменимых людей нет, так он считал. Сейчас это убеждение пошатнулось. С того утра прошло две недели, а Ева не желала покидать его память, его голову, его спальню. Она поселилась здесь, заняла собой все вокруг и улыбалась, как хищная кошка. Она не давала сосредоточиться на написании картины. Руки то и дело норовили провести кисточкой плавную линию изгиба ее спины, очертить белый силуэт ее сарафана. Это выводило его из себя, злило и озадачивало. Ничего особенного в Еве не было. Абсолютно ничего, что могло бы так пленить Марка. Пленить так, что даже запах свежей краски не мог перебить аромат ее сладких духов. Он бы хотел разобрать ее на кусочки, заглянуть внутрь нее и убедиться, что Ева обычная, сказать своему больному разуму, что вся эта ерунда, происходящая с ним, просто злая шутка и демонстрация того, что случится, если Марк позволит себе поверить в привязанность, сильную, занимающую весь разум, подчиняющую себе все его чувства. И самое страшное - то, что он жалеет. Жалеет, что не взял тогда номера. Жалеет, что не продлил то блаженство, что посетило его тем замечательным утром. Марку противно. Хочется отодрать от себя сожаления и идиотские мысли, соскрести всю эту мерзость со своей кожи. Слишком глупо. Слишком похоже на ту ложь, на которую ведутся все люди. Надо отвлечься. Марк берет телефон и звонит Алисе. - Алло. Как насчет виски, родная? Алиса ворчит, но приходит. Она волнуется, Марк это знает и нагло пользуется этим. Волнуется - не то определение, чтобы описать то, что сейчас с ним происходит. А что же тогда? Что? Чужеродное нечто вломилось, и разнесло вдребезги весь его мир, и он ничего не смог с этим поделать. Потому что этого просто не может быть. Марк здорово напился этим вечером, слушая размеренную речь Алисы, и немного успокоился. Ровно до тех пор, пока Ева, вызывающе обнаженная, не явилась ему во сне.***
- Я скучала. Марка будто молния пронзила. Словно он вспыхнул ярчайшим огнем, так загорелось все внутри. Будь в его руках кисточка и бумага, Марк просто опрокинул бы красную краску на белизну листа и показал бы тем самым все, во что превратились его внутренности. Вдох. Выдох. Всего лишь она. Всего лишь скучала. Всего лишь. И только мгновение спустя Марк понял, что стоит с пакетом молока посреди супермаркета, не шелохнувшись, вот уже несколько секунд, как абсолютный идиот. И это не сон. - Прошу прощения? Я Вас знаю? В глазах Евы появляется страх, но мигом пропадает, потухнув от одного его учащенного дыхания. - Ага. И не лги мне. Твое тело всегда расскажет мне правду, - Ева, улыбаясь кладет руку на грудь, словно благодаря сердце за его бешеные скачки, которые и выдали сразу все его откровения и тайны. Ладонь у нее легкая, почти невесомая. Горячая. Тепло ее кожи просачивается через тонкую ткань футболки. И Марк задыхается. Ему хочется убежать. Потому что так не должно быть. Так не бывает. - И положи ты уже это молоко, Бога ради. Еще порвешь, платить придется. - Хорошо. А я - нет. - Что "нет"? - Ты скучала, а я - нет. Ева еще секунду похлопала своими длинными ресницами и внезапно расхохоталась. Слишком звонко. Слишком привлекательно. - В таком случае, мне нужно уйти рыдать от неразделенной любви. Так? - Тоски. От неразделенной тоски. Любви не бывает. - Ты правда так считаешь? Ева заинтересована. Не удивлена, на ее лице ни капли возмущения такой черствостью, только скрытое на дне светло-карих глаз увлечение. А еще насмешка. Но она была там всегда. - А ты думаешь по-другому? - Может быть. Может быть... По крайней мере, мне хочется думать, что меня любили. И положи ты уже молоко на место, чудик. Оно просрочено, - Ева игриво подмигнула и уже было развернулась, чтобы вновь исчезнуть, но Марк остановил ее, чувствуя непреодолимое желание хотя бы еще несколько минут побыть рядом с ней. Это желание было таким же естественным, как потребность в кислороде, и наверное, именно поэтому разум Марка даже не заметил его, не принял за что-то неприемлемое, несовместимое с его суждениями о мире. Всего лишь прихоть тела и отчасти - творческой души, так отчаянно нуждающейся в предмете вдохновения. - Стой. Подожди. Как насчет более близкого знакомства? - О. Ближе жаркой ночи в одной постели? - А ты против? Говори. Поверь, я совершенно не расстроюсь. - Интересно, а ты догадываешься, что только что испортил предложение встречаться? Ладно, не возмущайся ты. Никакой романтики. Только регулярный секс и беседы после него. По твоей логике так это должно выглядеть? - Издеваешься? - Марк поджал губы, чувствуя, как проигрывает одну словесную битву за другой, кожей ощущая колкость фраз противника. - Понимаешь, все дело в гормонах, ферментах, стимулирующих возбуждение. Наука не будет ходить вокруг да около вечнооооо, - последняя гласная плавно перешла в удивленное мычание, и причиной обрыва такой восхитительно рациональной речи несомненно были завладевшие ртом Марка губы Евы. На секунду все исчезло, и стало неожиданно жарко. Казалось, что тело ласкают языки пламени, а внутри все покрылось инеем. И в мире Марка наладился идеальное равновесие и совершенная безмятежность. Все стало цельным и до смешного понятным. И когда этот восхитительный порядок нарушился, ломаясь от отсутствия ощущения ласкающих, мягких губ, Марк неосознанно потянулся за другим поцелуем, а когда осознал это - резко отшатнулся и смутился, спрятав это, по его мнению, позорное для мужчины чувство за маской гнева. - Тут вообще-то люди, ненормальная. - Хэй. Не кипятись. Тебе же понравилось, - Ева очаровательно улыбнулась и облизнула чуть припухшие губы. - Все-таки я офигенно целуюсь, так что это - большая честь для тебя. Спорить тут было бесполезно, да и куда против правды-то. Но уязвленная мужская гордость, которую он так старательно опекал, взбунтовалась, заставив его выпалить: - Ошибаешься. У тебя просто в голове все смешалось, когда ты узнала, каков я в деле. - Ага, - Ева усмехнулась и бросила в корзину небольшую головку сыра. - Конечно, при виде такого альфа-самца, я просто думать ни о чем больше не могла, кроме как о твоем супер-пупер мускулистом теле. Ее слова заставили покраснеть Марка так, будто он вот совсем недавно закончил шестой класс. Особенно крепкими мышцами он никогда не отличался, и осознание этого повергало его в глубокое уныние, поэтому эта фраза оказалась слишком метким ударом. Чтобы скрыть смущение, он кинул в тележку пакет кефира и пошел дальше медленным, размеренным шагом, точно зная, что Ева последует за ним. И она догнала его и двинулась вместе с Марком, оживленно разговаривая на разные темы. Но Ева следовала не за ним, она вела.