Animalverse

Фейерверки стремились в небо, рассыпаясь мелкими искринками и сливаясь со звездами. Жители Железного города ликовали: пришел Новый год, и каждый верил в исполнение своих желаний. Верил и король. Джама стоял в своей спальне в полной темноте и смотрел в окно. Даже сейчас он был сосредоточен — его осанке мог позавидовать любой правитель. По его заинтересованному, но в то же время пустому взгляду можно было понять: это его последний салют. Дверь скрипнула и сразу захлопнулась, будто легкий ветерок пошалил, впуская свет. Но Джама знал: это не случайность, он ждал чего-то подобного. — Зря вы пошли против правил, — голос король узнал, но не придал словам значения. Ведь этот оборотень был лишь исполнителем, пешкой, а значит, его мнение не так важно. — Я сделал, как считал нужным, — ответил Джама и наконец-то решился повернуться, чтобы взглянуть в глаза незваному гостю. Джиен крепко держал волка за руку и вел далеко за пределы замка. Сынхен был не против, хоть его альфачная сущность и противилась этому: все контролировать, решать, куда идти и насколько там безопасно, должен альфа. Но он пытался верить омеге, поэтому шел следом. Королевский сад закончился, но за ним начинался дикий лес, также принадлежащий Железному городу. Шел мягкий и пушистый снег, опускаясь на землю стремительно таял. Уже стемнело, но из-за салютов на небе было светлее обычного. Джи был взволнован, отчего его трансформация скакала сама по себе: он плохо ее контролировал, когда был в таком состоянии. Шерсть на руках и спине постоянно то вырастала, то исчезала. Ногти из человеческих превращались в острые звериные, удлиняясь, но потом вновь укорачивались. Лис выбрал место, которое, по его мнению, идеально подходило. Он уже был наполовину оборотнем: его тело частично было покрыто шерстью, ноги превратились в лисьи лапы, руки тоже напоминали больше звериные конечности, нежели человеческие. Зрачки сузились, а карий цвет глаз постепенно сменялся зелено-желтым. Сынхен завороженно смотрел на лиса. Квон был очарован не меньше. Чхве был во всем белом, на его белоснежный волосах собирались снежинки, которые вскоре осыпались. Рыжая лапка коснулась белых ушей волка и небрежно стряхнула последний снег. Так близко и так далеко. Джиен нервничал и не знал, что говорить, но Сынхен всегда помогал ему даже простыми жестами. Слегка приобняв, альфа прижался к омеге и закрыл глаза, вдыхая по-настоящему родной и любимый запах. Он поцеловал висок омеги, но старался не напирать, хотя это было равносильно тому, как после месячной голодовки облизывать колбасу, так и не надкусив желаемое. — Сейчас все будет, — пробормотал лис, отстраняясь. Он ловко нашел спички в кармане и пару сухих веток из-под завалов деревьев. Так же быстро он соорудил место для костра. Сынхен помогал ему искать камни и веселился, смотря, как их белые и чистые костюмы, пачкались в листьях и земле, приобретая вид не первой свежести. Костер вышел маленький, но такой же яркий и красивый, как сам Джиен. Сынхен сидел рядом с ним, глядя то на огонь, то на ярко-рыжую шевелюру лиса, а после переводил взгляд на салют. — Красиво, — наконец сказал омега. — Красиво, — прошептал волк, смотря вновь на него и улыбаясь. — В моей деревне много традиций. Мы встречаем новый год у костра, с песнями и танцами. А потом прыгаем через огонь. Того, чей хвост опалится меньше всего, ожидает удача. Джиен уже давно не жил на Рыжем хребте, и не считал себя частью того лисьего племени, но никак не мог избавиться от привычки говорить «мы» вместо «они». Тот холм всегда будет частью его сущности, Сынхен понимал это. — Очень сомнительная удача, и часто ты опаливал хвост? — Еще ни разу не получалось, но это не все ритуалы. Каждый танец в последнюю ночь должен символизировать твои мечты в будущем году. Танец должен быть посылом вселенной и духам точно так же, как и твоя внешность. Джиен достал из-за пазухи небольшую коробочку: оказывается, лис припас грим для лица. Альфа искренне удивился тому, как он все спланировал: неужели заранее знал, что они придут сюда, и поэтому был наготове? Хотя чего было ждать от хитрого рыжего лиса? — Я вижу в тебе синий цвет, — омега окунул палец в голубоватую краску и провел по щеке Сынхена. — Почему синий? — Не знаю. Может, потому что он холодный и благородный — такой же, как ты, — Джиен продолжал рисовать узоры на лице альфы. В свою очередь, Сынхен решил тоже попробовать нарисовать что-то на лице лиса. Он выбрал красный цвет. — Тогда ты будешь моей полной противоположностью, ярким и импульсивным. Что именно я должен нарисовать? — Что подскажет сердце, — загадочно ответил омега, улыбнувшись, отчего альфа увидел его клыки, появившиеся в результате частичного перевоплощения. Они были маленькими и острыми, казались хрупкими, но в то же время очень опасными. Сынхен, подумав недолго, неумело нарисовал на одной щеке Джи сердце, а на другой звезду. Вдоль носа провел линию и закончил точкой на переносице. — Теперь мы должны станцевать. Я начну, — лис встал, потянувшись, распушил свой хвостище и грациозно сделал круг, а его хвост, словно атласная ленточка, повторял за ним движения. — Каждый взмах руки, — продолжая танцевать, он объяснял, — должен нести посыл духам. Вот я поднимаю пальцы вверх, моля, чтобы великие Боги обратили свой взор на нас. Вот прижимаю ладони к сердцу, ведь мои мысли самые искренние. Кручусь, потому что так кружится душа внутри меня, и прыгаю, будто стрела, точно в цель, — Джиен ловко и очень изящно перепрыгнул костерок, горящий около них, и рухнул на землю. — Ты в порядке? — Сынхен перепутался, ведь омега потерял равновесие. Недолго думая, он ринулся через костер и подхватил его на руки. — Все хорошо, просто споткнулся и, кажется, опалил свой хвост — все бывает в первый раз, — омега виновато поджал уши, осматривая белый обугленный кончик своей гордости, и прижался к Сынхену, пачкая его уже давно не белый пиджак алой краской. — Не страшно, это всего лишь приметы, мы справимся, — сказал волк, едва дыша и поглаживая рыжие ушки лиса. Джиен зажмурился, урча, а потом поднял голову, чтобы заглянуть в глаза белому волку. Он хотел многое сказать: чтобы альфа не уходил, чтобы они все начали сначала и что он готов измениться, ведь Сынхен тоже изменился ради него. Но слова в этот раз были лишними. Чхве чувствовал в своей руке теплые пальцы Джиена и понимал, что нужно делать. Это было его самым правильным решением. Вспышка, прикосновение губ, вдох и выдох. Оба не поняли, как оказались в своей спальне. Дверь громко хлопнула. Джиен почувствовал, как падает на ковер у кровати, а пальцы альфы торопливо расстегивают ему ширинку брюк. Он пьяно захохотал и слегка прикусил кончик его уха. Джи уже полностью пришел в себя и обрел человеческую внешность. Издалека доносились звуки продолжающегося в другом конце зала праздника — как раз самый разгар пожеланий и звона бокалов, — но им обоим это было не интересно. Немного дурманили голову выпитое шампанское, запах костра от костюма, но больше всего — сладкий запах друг друга. Сынхен особенно упивался им, выбранным, единственным и незаменимым лисом. Поэтому сколько бы ни продлился этот миг, Чхве сделал бы все что угодно, только бы насладиться этим чуточку подольше. Брюки сняты, и альфа медленно провел языком вдоль члена Джиена, доходя до уздечки. Лис простонал, впиваясь когтями в волосы своего волка и шепча: — Да, именно так… И тормоза альфы напрочь отключились. Волк порвал на омеге последнюю одежду, покусывая по пути все, что ему подворачивалось: шею, плечи, соски. Джи играл с ним в ту же игру, раздевая волка в ответ, и маняще помахивал своим хвостом. Квон и не помнил, когда он последний раз занимался этим вне течки, да и было ли такое вообще? Ему хотелось удовольствий не из-за пика гормонов и дикой жажды секса, а просто из-за желания слиться с партнером в одно целое и умереть в экстазе, но главное -одновременно. Сынхен целовал ладошку омеги и чувствовал, как у него самого вырастают клыки. Он полизывал укусы на шее, ласково, почти по-щенячьи. Лис взял инициативу в свои руки и перевернулся, оказываясь сверху. Сынхен ничего не понимал, но и не сопротивлялся этому. Джи заигрывал с ним, целовал, пуская в дело свой хвост. Немного опаленный белый кончик омежьего хвоста опустился в промежность альфы и, потираясь, проник между ягодиц. — Щекотно! — прорычал грозный доминант-альфа, но после движений лисьего хвоста его рык резко перешел в писк. Это очень развеселило омегу, и, пока он захлебывался смехом, ослабляя оборону, волк снова перехватил инициативу в свои «лапы». Сынхён сел, и его глаза оказались напротив карих глаз Джиена. Он потянулся к его губам — омега был вовсе не против. Страстные объятия и поцелуи лавиной накатывали, сводя их обоих с ума. Джиен всегда думал, что секс с альфой похож на взрыв вулкана, но сегодня, определенно, что-то было по-другому. Сегодня омега хотел этого сам. Найдя рукой упругий член альфы, Джи сам попытался ввести его в себя. Чхве смотрел на это, захлебываясь от желания сделать все по-своему: грубее, быстрее. Он едва сдерживался, унимая трясущиеся руки, но вот он ощутил, как оказался внутри него. Снова. Его омега вне течки еще волшебней, чем он мог себе представить… Такой горячий, узкий… Альфа застонал, когда Джиен сам начал качаться в такт, потираясь своими сосками о его грудь. Пушистый хвост лиса хлестал ноги альфы, а руки крепко обнимали шею. — Глубже, еще! — нашептывал омега ему на ухо. — Ох, моя детка, — это все, что смог четко произнести альфа, переворачиваясь и нависая над Джиеном всем телом. Толчки становились требовательнее и сильнее, Джи царапал плечи Сынхена, постанывая и слыша, как альфа беспомощно хрипит: — Я сейчас кончу! — Я тоже! — пролепетал Джиен. — Давай вместе? Их пальцы переплелись, а губы соприкаснулись в экстазе. В момент, когда все опрокинулось с ног на голову, Джи выгнулся, трепеща словно в лихорадке, а Сынхен крепко держал его, продолжая целовать и двигаться внутри. Еще немного и теплая волна наполнила Джиена, от осознания этого он застонал сильнее, ощущая, как альфа мелко задрожал, шепча его имя. После, Сынхен нашел в себе силы и поднял его с ковра, падая вместе с ним на кровать и растворяясь в окружении подушек и кружевных одеял. Сознание Джиена в тот же момент отключилось. Солнце медленно поднималось над городом, заглядывая в каждые окна, до каких только смогло добраться. Сынри обнимал своего мужа и чувствовал, как один из лучиков прожигает его лоб. Жмурясь и закапываясь в волосы Намтэ, он хотел, чтобы этот миг никогда не заканчивался. Никто не знал, что новый год принесет так много перемен в жизни каждого из них. Ранний звонок. Сынри и не думал брать трубку, но рука сама как-то потянулась, он прислонил ее к уху, как вдруг… — Что? Сейчас же буду! — Что случилось? — спросил еще сонный Намтэ, едва раскрыв глаза, но побелевшее лицо его мужа не предвещало ничего хорошего. Во дворце утро были таким же тихим, пока придворные не пришли в покои короля, не раздвинули шторы и не обнаружили Джаму мертвым. Он лежал у себя на кровати, сложив руки на груди. Казалось, он спит очень крепким сном, но тело его было бледным и холодным, не подающим признаков жизни. Такая нелепая смерть в столь раннем возрасте. Никто не мог поверить в произошедшее. Эта новость мгновенно разнеслась по всему дворцу и уже вышла за его пределы. Буквально каких-то двадцать минут — и об этом знал каждый прохожий на улице. Сегодня первое января, и короля Джамы больше нет. Траур и горе во всем городе. Экин был безутешен. Еще вчера он слушал пожелания и предостережения отца, а уже сегодня король лежал в своей кровати и не дышал. Врачи и лекари неодобрительно покачивали головой: слишком странная смерть, ведь Джама не жаловался на здоровье… Тут было что-то нечисто. Сирена едва сдерживала слезы, утыкаясь в плечо Экину: она знала, что должна оставаться сильной, но кто теперь защитит их всех? Экин еще не король, закон о нововерах был отменен вчера, но кто теперь документально подтвердит это? Если это убийство, то неизвестно, на что люди могут пойти еще чтобы добиться своей цели. Да и Сирену могли забрать из дома, ведь она была собственностью государства, а не свободным жителем города. — Все будет хорошо, — успокаивал ее принц. — Меня коронуют чуть раньше, и я все улажу. — Тебя даже никто не знает, кроме прислуги, ведь твоя внешность держалась в тайне до коронации! Кому ты что докажешь? Нужно бежать отсюда, пока есть время. — Мы справимся, народ нас поддержит. — Никто вас не поддержит, — послышался чужой голос. Экин и Сирена обернулись, видя того самого серого волка-оборотня, недавно искавшего их в магазине Сынхена. Его лицо было изуродовано шрамом от старой драки, но ухмылка не сходила с губ. Он явно был доволен сложившейся ситуацией. — Как вы смеете? Как вы вошли? Охрана! — скомандовал Экин. — Именем императора, прошу всех выйти в тронный зал, — так же властно рявкнул главнокомандующий в ответ. С ним пришли еще сотни других оборотней-волков и гиен. Они были одеты в военную форму, а в руках было оружие, отличающееся по внешнему виду от оружия охраны «Железного города». Более современное, разных цветов и размеров. Во дворце началась паника. И лишь одна комната еще сохраняла тишину и спокойствие. Сынхен и Джиен всю ночь крепко спали, обнявшись. Впервые оба так вымотались, что спали до позднего утра, не услышав шумихи за дверью. Первым проснулся лис, лениво потянувшись на подушке. Он открыл глаза, увидев спящего Сынхена перед собой. На его лице почти стерлись все ритуальные синие знаки, оставшись только на лбу. Он был полностью голым — лишь его подарок на шее в виде клыка остался на нем после вчерашней ночи. Джи покраснел, вспоминая об этом, и улыбка не могла сойти с его лица. Он испуганно и смущенно закрывал рот руками, просто наблюдая, как альфа спит: спокойно и умиротворенно. На душе тоже было спокойно, будто он что-то понял наконец, будто часть какой-то мозаики встала на место. Может, он принял альфу? Это означало, что теперь они вместе навсегда. Омега разглядывал руки Сынхена. Волосы на них была такими же белыми, как и на голове, а еще и те, что были пониже. Лис с любопытством приподнял одеяло, заглядывая, а потом смущенно опустил его вниз. Сынхен проснулся, увидев лежащего и улыбающегося Джиена перед собой. Сначала ему показалось, что это сон, такой же, как он видел каждую ночь, но когда омега коснулся пальцем его нос, альфа осознал всю реальность. Он улыбнулся, привставая с кровати, и внимательно смотрел на Джи, запоминая каждую черточку на его лице. Ему хотелось излить столько нежности и любви этому лису, но слова никак не находились, как вдруг краем уха альфа услышал странный топот этажом ниже. А после и голоса. Реакция была мгновенна. Он заставил Джиена быстро одеться и собрать все необходимое. — Что случилось? — не понимая такой спешки, спросил Джи, натягивая на себя брюки. От романтического настрое все вернулось на круги своя: они вновь бежали, а омегой опять командовали. — Я точно не знаю, но в замке посторонние. Лучше уйти. В дверь постучали. Джиен, перепугавшись, сел позади кровати, а Сынхен подкрался к двери. — Мистер Чхве, уходите как можно скорее, тут охрана от императора. Это был голос одного из слуг, а после волк услышал топот — слуга убегал по коридору и скрылся в одной из комнат. Внутри у альфы все похолодело. Еще никогда ему не было так страшно, особенно сейчас, когда они с Джиеном помирились. Он не мог его потерять так нелепо. — Так, что же делать, — альфа запаниковал и забегал по комнате. Джиен все еще не понимал, что происходит, но реакция всегда уверенного в себе волка его пугала. Выглянув в окно, они увидели, как всю территорию дворца оккупировали военные с чужой символикой на форме. Это были чужаки, не охрана Джамы, и Сынхен понимал, как медленно проваливается в пропасть безнадеги. — Слушай, Джиен, хотя бы раз послушай меня, — альфа схватил его за плечи и попытался донести важность его слов. — Мы не сможем сейчас уйти вместе. Я тебя спрячу здесь и закрою. Как все утихнет, тебя обязательно выпустят и я найду тебя, понял? — Нет, я пойду с тобой, — Джиену почему-то стало еще страшнее: у альфы был такой странный голос, еще никогда он не говорил с ним так, даже после той облавы, даже после всех его косяков и проблем. Сынхен никогда не смотрел на него такими растерянными глазами. — Я тебя найду, я принадлежу только тебе до последнего моего вздоха. — А как же ты мой — я твой? И в горе, и в радости, — Джиен ничего не понимал, но слезы сами катились из его глаз, ему казалось, что это какое-то странное прощание или расставание, его бросали? Джи было очень больно, кололо в груди и трудно было дышать, и альфа это чувствовал. — Прости меня за все, но, что бы ты ни узнал, что бы ни увидел, я тебя люблю и всегда буду любить. — Сынхен, мне страшно… Альфа прижал к себе омегу так сильно, как мог, и поцеловал в губы, одновременно вкладывая лису в ладонь небольшой флакон. — Вытри слезы, все будет хорошо, я тебя защищу. — Кто эти люди? — Не важно, сбрызни себя этими духами — они перебьют запах, и полезай в шкаф. Сиди там и не вылезай, пока все не станет тихо, обещай мне. — Нет, — Джиен всхлипнул и закрыл уши руками. Он выглядел сейчас как капризное дитя, но такое решение проблемы его не устраивало. — Пожалуйста, иди в шкаф. — Ненавижу тебя! Снова ты решаешь все, как будет лучше тебе! — лис, вытирая слезы, все-таки послушался и залез в шкаф, где побрызгался раствором, перебивающим запах, и спрятался за вещами. Чхве вздохнул, пытаясь проглотить большой ком обиды, потому что омега вновь из-за него плакал, хотя Сынхен обещал себе, что этого никогда больше не случится. Он постарался взять себя в руки, и хоть всем сердцем не хотел бросать Джиена одного, быстро вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ. Джиен продолжал сидеть в шкафу, трясся от страха и не понимал, почему вместо «люблю» он выкрикнул ему «ненавижу»? Вдруг это были последние слова, которые он мог ему сказать.