Свободный раб

– Папа! Папа! – темноволосый мальчишка бежал по коридору, стараясь догнать идущего впереди омегу. – Подожди меня, пап. Харука обернулся, останавливаясь, и словил несущегося сорванца. Маленькие ручки обвили его шею, и на своей груди он почувствовал быстро бьющееся сердечко. Каждый раз, когда он видел сына, то вся отрешённость вмиг стиралась с его лица и на губах появлялась нежная улыбка. – Бегай осторожнее, а то упадёшь, – он поцеловал его лоб и внимательно посмотрел на порозовевшие щёчки. – Уже наигрался с дядей? – Ага, – мальчишка широко улыбнулся и прижался ближе к Хару, перебирая пальчиками тёмные волосы. – Папа сегодня очень вкусно пахнет. Фраза сына слегка насторожила омегу, и он повернулся к стоявшему рядом охраннику, чтобы убедиться в верности первой догадки. – Чувствуешь? – он видел, как мужчина редко вдыхает и всё его тело напряжено. В ответ он получил лишь лёгкий кивок. – Почему раньше не сказал? Альфа попытался что-то сказать, но как только открыл рот, то глубоко вздохнул, и из горла его вырвался лёгкий рык. Он виновато смотрел на Хару, надеясь на понимание. – Иди и доложи Рину, – охранник быстро удалился, а внизу у омеги резко потянуло. Он чувствовал, что ещё чуть-чуть, и он будет готов на всё что угодно. Харука с серьёзным выражением лица повернулся к сыну. – Соно, иди к дяде сейчас. Прости, потом мы обязательно поиграем. Он поцеловал его в надутые от обиды щёчки и опустил на пол, наблюдая, как сын исчезает за первым поворотом. Голову уже мутило, поэтому он поскорее направился в их с Рином спальню. Каждый раз он немного медлил перед огромными дверьми, словно не желая заходить внутрь. Это была единственная комната, куда теперь запрещалось кому-либо заходить, кроме Хару и Рина. Она являлась очень личным и интимным уголком их жизни, где произошло слишком многое, чтобы сюда мог кто-то вторгаться. За открытыми дверями в глаза сразу бросалась широкая кровать с помятыми на ней простынями. Рин любил будить Хару перед своим уходом. Начиная с осторожных поцелуев в плечи и спину и заканчивая засосами по всему телу и страстным единением их губ и языков, перевёртыванием всего на кровати. После такого пробуждения было так тяжело его отпускать, но они старались держать себя в руках и расходились по своим делам. Было тяжело оставаться здесь одному, потому что в голову набивались неприятные мысли, и он старался до вечера сюда не возвращаться. Харука подошёл к своему краю, чтобы привести простыни в порядок, но отвлёкся на суматоху за окном. Ничего особенного, просто толпа народу сновала туда-сюда вдоль рынка. Ему сразу вспомнилась их свадьба, что проходила совсем рядом с этой торговой площадью. Ему до сих пор не верилось, что это произошло. Вот они стоят в белоснежных праздничных кафтанах, у Хару нет пояса, чтобы скрыть небольшой живот, а перед ним стоит Рин, чуть ли не светящийся от счастья, широко улыбающийся и беззвучно, только губами, благодарящий его за этот день. Сзади, он знает, стоят родители, папа плачет, а отец его успокаивает. Они рады за него, просто это всё случилось как-то неожиданно. Впереди папа Рина. Харука встречался с ним до этого, когда обе семьи знакомились. Этот уже немолодой омега подавлен одиночеством из-за смерти мужа, но держится удивительно бодро. Нанасэ уверен, что будущий сын принесёт ему некое успокоение. Он же сам чувствует себя неуверенно. Огромное количество людей вокруг и все смотрят на него. Сложно понимать то, что говорят совсем рядом. Традиционные обычаи по вступлению в брак начинаются, но всё проходит для него как в тумане, и помнятся лишь крепкие объятия и последний поцелуй, во время которого Хару забыл обо всех вокруг. Вдруг он чувствует спиной чужое тело и нежные руки, обвивающие его талию. Горячий язык скользит по шее, мочке уха и прикусывает её. Дыхание опаляет влажную кожу. Мгновенно в огромной комнате становится тесно и душно. – О чём задумался? – голос низкий, немного с хрипотцой, но обволакивающий всё сознание. Ноги у Хару слегка подгибаются, но он себя не выдаёт. – О нашей свадьбе, – он прижимается назад сильнее, а длинные пальцы альфы скидывают с плеча ненужную ткань. Рин губами дотрагивается до кожи, обжигая её, и оставляет маленькую красную отметину. – Жалеешь? – вопрос глупый, но то и дело появляется в их разговорах. – Нет, – Хару поворачивается к нему и вовлекает в лёгкий поцелуй. Они всегда стараются начать медленно, зная, что у них много времени, но не всегда получается. Рин проводит руками по спине и запускает одну ладонь в его волосы. Хару пальцами скользит по его шее и скулам, притягивая к себе его лицо. Они осторожно двигаются в сторону кровати, то и дело оступаясь, но ловя друг друга и улыбаясь в губы. Рин скользит коленом между его бедер и упирается им в матрас, опуская Хару на всё те же мятые простыни. Поцелуями скользит по щекам и дальше по шее, впиваясь засосом в плечо. Запах его альфы сводит Хару с ума. Течка начинает снова давать о себе знать, и по комнате разносится глухое рычание. Руки Рина грубо проходят по бокам, спускаясь на бёдра и с силой сжимая их. Резкими движениями он скидывает одежду на пол и снова впивается в него поцелуем, вдавливая в мягкую кровать. Харука обхватывает его талию ногами, стараясь уменьшить и без того маленькое расстояние между ними и показывая, что ему уже не терпится. В голове давно пустота, в которой иногда проскальзывают неприличные мысли. Стоящий колом член трётся об горячее накаченное тело, не принося настоящего удовольствия. Рин резко отстраняется, рассматривая его сверху и, по-животному скалясь, проводит ладонями по внутренней стороне бёдер, приподнимает и удерживает ноги за лодыжки. Он проводит языком от икры до пальцев, кидая в сторону омеги хищный взгляд, улыбается представшей картине: высоко поднимающая от сбившегося дыхания грудь, волосы прилипают к лицу, губы слегка открыты, глаза умоляюще смотрят на него, ноги широко раздвинуты, а по ягодицам стекает смазка. Харука готов принять его в любую секунду. В одно мгновение он вновь оказывается лицом к лицу к Хару, большим пальцем проводя по его губам, словно дразня. Он следит, как голова омеги двигается за его движениями. Губы раскрываются шире и обдают обжигающим дыханием. В синих глазах сплошная похоть. Рин приставляет головку члена к его проходу, вызывая предвкушающий хрип, и наклоняется так, будто собирается поцеловать. Когда губы находятся на ничтожно малом расстоянии, почти касаясь друг друга, он делает резкое движение, вгоняя член до самого конца. Хару прогибается в пояснице, издает жалкий вскрик и ногтями впивается в широкие плечи. Рин останавливается и наклоняется к его груди, слегка проводя по ней языком, а иногда впиваясь в загорелую кожу. На груди остаются красные засосы. Хару ёрзает, двигает бёдрами, заставляя альфу двигаться, и тихий скулёж раздаётся за плотно закрытыми губами. Стоит их открыть, как из горла вырывается хриплый стон: – Двигайся, – словно игнорируя его просьбу, Рин льнёт к его губам, проскальзывая в жаркий рот языком. Сквозь бесконечные поцелуи, разрываемые секундами, чтобы схватить больший глоток воздуха, едва можно было различить мольбы: – Пожалуйста… Мгновенно Рин отстраняется, упираясь ладонью в его грудь и вдавливая в кровать, и, схватив второй рукой Хару под колено, начинает быстро двигаться. Резкими толчками он словно пытается достать до самых глубоких точек его тела. Внутри Харуки всё просто пылает от удовольствия и наслаждения. Руки постоянно меняют своё положение: то сжимая в кулаках шёлковую ткань, то цепляясь за Рина, иногда оставляя красные следы. Бешеный ритм, и уже через пару мгновений он чувствует жар в своём теле, сопровождаемый дрожью, и набухающий внутри узел. Рин делает рывок назад, но по жалобному вскрику снова толкается глубоко вперёд и переворачивает Хару на живот. Проводит от груди до паха рукой, заставляя приподняться на колени. Он старается быть аккуратным, но их сцепка до жути мешается. Рин прижимается к его спине, целуя шею и оставляя на ней укусы. Хару старается отдышаться и рукой гладит запутавшиеся волосы Рина. Как только давление слегка спадает, Харука подаётся вперед, но грубые руки насаживают его обратно, а ухо опаляют горячим дыханием: – Мы ещё не закончили, милый, – укус за мочку и новый резкий толчок. В таком положении Хару тяжело удержать в себе рвущиеся стоны, что всё равно выходят жалким хрипом. Спина вдруг чувствует холод оттого, что Рин отстранился. Он впивается пальцами в тёмную макушку и тянет на себя, заставляя омегу прогнуться в спине. Жёсткие толчки, звериный рык и хриплый скулёж. Эта комната наполнена сексом. Страстью. Похотью. Животными инстинктами. Любовью. Это было местом только для них двоих. Волосы чувствуют свободу, но его тут же вдавливают головой в кровать так, что становится сложно дышать. Однако ощущения до того приятные, что ноги подкашиваются и нет даже мысли, чтобы остановить его. Хару рукой хватается за его бедро, будто притягивая к себе, но её откидывают, и он снова чувствует спиной жар чужого тела. Его руку накрывает большая ладонь, а горячие губы касаются красных от возбуждения щек. – Больно? – Рин проводит языком по краешку уха и сразу же дует на него, чтобы слегка отвлечь омегу. – Нет… – пальцами перебирает жёсткие волосы, поворачивая его голову и вовлекая в нежный поцелуй. – Я люблю тебя, милый. – Не будь нежным, когда так жёстко двигаешься во мне, – его хрип так возбуждает, что в голове мысли только о том, как заставить его и дальше кричать своим охрипшим голосом, обливаться слезами и молить о большем. – Не будь таким сексуальным, когда я ещё в тебе, – он обхватывает рукой его талию и резко поднимает, принимая вертикальное положение, совершая глубокие толчки. Рин пальцами снова поворачивает к себе лицо Хару и застывает, изучая его сексуальное выражение. Губы, раскрытые из-за сбившегося дыхания, так и притягивали к себе. Он кусает за нижнюю, оттягивая и посасывая её, ладонями водит по напряженному торсу. Толчки становятся грубыми, глубокими и рваными, а его ладонь скользит вниз к паху. Сжимает его член у самого основания и двигает по всей длине, задерживаясь на головке. Зубы снова впиваются в основание шеи, оставляя кровавые следы, а ноги омеги не выдерживают, дрожа и отказывая держать тело, но рука крепко удерживает его, не давая соскочить. Снова узел, связывающий их вместе, снова бесконечные поцелуи и красные засосы по всему телу. Так повторится ещё много раз, пока они просто не рухнут от изнеможения.

***

Рин сидит в коленях у Хару, прислонившись ухом к его большому животу, и гладит его в надежде почувствовать движение своего малыша. Вторая рука сжимает ладонь омеги. Каждый раз он чувствует себя самым счастливым человеком на земле. Рядом с Хару сидит Соно и, облокотившись на него, слегка посапывает. – Боже, Хару, ты там никак армию носишь, – Рин улыбается и смотрит в синие глаза. Удивительно, но в них столько нежности. Он любит беременного Хару. Тот сразу становится таким добрым и ласковым. – Как думаешь, омега или альфа? Судя по размерам альфа, но я бы хотел омегу. Уверен, он был бы самым милым ребёнком. – Потерпи, совсем немного осталось, – он запускает свою ладонь в красные волосы, словно приглаживая зверька, и Рин ластится к нему, явно получая удовольствие. Они до сих пор удивляются своим отношениям, которые начались так грубо и пошло и переросли во что-то настолько чудесное, что каждый из них иногда думает, что это всё сон. Вдруг Харука резко хватается за живот, заставляя Соно проснуться, и сквозь сжатые губы мычит, сжимая одежду на плече Рина. Альфа испуганным взглядом следит за его движениями и мигом вылетает из комнаты, одновременно крича сыну, чтобы тот сейчас шёл в свою комнату. Через пару минут, что длились вечность, в комнате оказываются акушеры, находящиеся во дворце уже месяц и быстро уводят Хару в приготовленную комнату. Рин идёт к сыну, чтобы успокоить и его и себя. Однако он знает, что ещё некоторое время не сможет увидеть своих малышей, и это бесило больше всего. «Что за глупые правила?» В этот раз всё длится гораздо дольше, и внутри альфы всё переворачивается и сжимается от малейшей мысли, что что-то не так. Сын спит на его коленях, но сам Рин весь на иголках. Голова забита только его омегой и малышами. Когда в коридоре слышатся усталые шаги, то тело охватывает безумных страх. Изнеможенный вид омеги-акушера заставляет сердце биться чаще, но его улыбка даёт понять, что всё хорошо. – У вас две омеги, – он внимательно следит за выражением лица Рина и, увидев облегчение и пока ещё слабую радость, немного успокаивается. – Поздравляю. Как же хочется ворваться туда, где сейчас лежит Хару, но папа даже приблизиться не даст. В такие моменты он ненавидел традиции семьи. Ему казалось, что сейчас он обязан быть рядом с ним и поддержать его, но приходилось проводить это время в мучительном ожидании. Большие двери дворца даже начинают раздражать. Рин держит Соно за руку, и они стоят прямо перед входом к Хару и рожденным малышам. Почему-то до дрожи страшно сделать шаг, но Соно так сильно дёргает его за руку, что выбора не остаётся. Когда двери раскрываются, то Рин видит измучено-счастливое лицо своего омеги, который оживляется при его появлении. В мгновение все мысли вылетают из головы. Он даже отпускает руку сына, приближаясь к нему и нежно целуя. Он чувствует пальцы в своих волосах, притягивающие к себе, и понимает, что Хару тоже скучал по нему. Сложно оторваться после такого долгого разрыва, но Рин отстраняется, прижимаясь своим лбом к его и тихо шепчет: – Спасибо тебе, – он берёт его руку, переплетая пальцы, и целует каждый из них. Сзади Соно. Он дёргает за одежду, привлекая к себе внимание. Рин поднимает его, усаживая к папе, и тот обхватывает его шею своими маленькими ручками. Хару выглядит счастливым, а альфа вспоминает про маленьких омег. Он волнуется перед их первой встречей, хотя они вряд ли что-нибудь поймут, но для него же это важно. Когда Рин подходит к кроватке малышей и заглядывает в неё, то дыхание пропадает напрочь. Снизу на него смотрят два маленьких, розовощеких омеги, которые немного сжимают друг друга за ручки. У них, как и у Хару, тёмные волосы, но глаза гранатовые, со всей возможной в них внимательностью наблюдающие за Рином. – Я тоже хочу посмотреть! – Соно нервно крутится вокруг него в ожидании, когда отец поднимет его, чтобы он посмотрел на братьев. И Рин, выйдя из своего оцепенения, поднимает. Соно только издает какой-то удивительный писк, с большими глазами разглядывая омежек и сжимая одежду отца маленькими пальчиками. – Они… такие милые, – он сильнее прижимается к груди отца и резко поворачивается лицом к нему. – Я буду их защищать! Его взгляд был таким решительным, что на лице Рина непроизвольно играет добрая улыбка. Он целует его в лоб, обнимая чуть крепче, и смотрит ему прямо в глаза, стараясь сделать нежно-серьёзный вид: – Мы все надеемся на тебя.