Вечный памятник в мой соул

В этот обычный воскресный день ничто не предвещало беды. Танька развалилась на диване, от скуки пялясь в зудильник. С него энергично вещала Склепова, то и дело потрясая своими длиннющими фиолетовыми волосами, сейчас лежащими мелкими бесноватыми кудряшками на ее голове. Гроттер почти все, что было в эфире, пропускала мимо ушей, то и дело пялясь на большие настенные часы. Стрелка неумолимо приближалась к трем часам дня, а Валялкин все еще не думал возвращаться домой. Еще в пятницу он уехал в город, чтобы купить в ветеринарной клинике какие-то лекарства для Тантика, который на днях подвернул ногу, и теперь лежал, без возможности пошевелиться, потому что каждое движение причиняло ему ужасную боль. Танька уже третий день маялась от скуки и одиночества. Она пыталась, конечно, найти себе хоть какое-то занятие, но отсутствие Ваньки сразу омрачало ее настроение, и отбивало желание что-либо делать. Зудильник перенимал ее настроение, и на волшебном блюдце, то и дело, проскальзывали какие-то помехи. «Действительно, Гроббке, что ли, позвонить, сто лет не общались как-никак», — подумала Гроттер, лениво водя по экрану наливным яблоком, в ожидании, пока госпожа Склепова соизволит выйти на связь. Но мадам Склепофф не спешила к истерично звенящему устройству, чтобы пообщаться с подругой, и вскоре та забросила это занятие, осознав бесплодность своих попыток. Часы между тем показывали уже начало пятого и Танины скука и смутное беспокойство потихоньку перерастали в тревогу и раздражение. «Где Ваньку, интересно, до сих пор носят лешаки? Хоть позвонил бы, что ли, о зверушках заботится, а про невесту забыл» — возмущалась про себя девушка, с каждой минутой все больше укрепляясь в решении показать любимому, но безалаберному маечнику по возвращении, где русалки и кикиморы зимуют. От нечего делать, она слонялась по дому и занималась ненавистной ей уборкой. К восьми часам вечера, весь дом сверкал чистотой, на столе стоял давно остывший ужин, а сама Гроттер уже была готова рвать, метать и изрыгать пламя, когда дверь наконец-то открылась и на пороге появился улыбающийся во все лицо Валялкин, без лекарств, но, почему-то, с помятым букетиком ромашек. Этот замызганный букет, вкупе с довольным лицом парня, вывели Гроттер из себя окончательно. - Явился-таки, и трех с половиной суток не прошло, - съязвила она, подходя и брезгливо беря двумя пальцами букет. - Где лекарства, позволь узнать? Опять с Ягуном развлекались, пока я тут места себе не находила, думая, под машину ты угодил, русалки утопили или мавки сожрали? - выпалила она на одном дыхании и, завершив тираду, замолкла, ожидая оправданий. - Тань, Тань... Ну ты чего, не у Ягуна я был, Лизу встретил. Помнишь нашу Лизоньку? Такая стала красивая... - забормотал разом погрустневший Валялкин. В первую секунду, Тане показалось, что она ослышалась. - Кого ты встретил? Кто красивая? - переспросила она внезапно севшим голосом. - Ты придуриваться брось, не смешно. - Лиза... Зализина. Помнишь, у нее еще такие глаза прекрасные, - мечтательно протянул он. - Никто и не придуривается, - добавил он уже более серьезным тоном. Таню словно обухом по голове ударили, перед глазами запрыгали черные точки, чтобы не упасть, она облокотилась о стену и, держась за нее, вышла в сени. Там она опустилась на низкую скамеечку и очумело затрясла головой. Кусочки паззла отказывались складываться в мозгу в цельную картину, слишком уж неправдоподобной она выглядела, но в ушах эхом отдавались его слова "наша Лизонька", "такая красивая". Да еще это идиотски-счастливое выражение лица. Таня почувствовала, как к глазам подступают слезы и тряхнула головой. Не время пороть горячку и поддаваться слабости, сначала надо разобраться. Загнав эмоции поглубже внутрь, Гроттер вернулась в кухню. Валялкин сидел на лавке, уставившись в потолок все тем же мечтательно-отрешенным взглядом. Гроттер молча поставила перед ним тарелку и села напротив. - Спасибо, Лизок, очень вкусно, - произнес Иван с набитым ртом. - Ой, прости, Танюх, что-то я задумался. Это было последней каплей. Всхлипнув, Таня опрометью выбежала из кухни, ворвалась в спальню, и, давясь слезами, упала на кровать. В сердце словно всадили раскаленный шип, она не могла поверить, что ее маечник мог встретить Зализину, и за три дня влюбиться настолько, что путает с ней собственную невесту. Однако факты говорили об обратном. Дождавшись, пока истерика поутихнет, и к ней вернется способность разговаривать, Таня выудила из-за подушки зудильник и дрожащими руками принялась катать по кругу яблоко, вызывая Гробыню. Благо на этот раз мадам Гломофф-Склепофф ответила на звонок сразу же и присвистнула, увидев зареванное лицо подруги: - Нифига ж себе, Гроттерша! Что это с тобой? Ни дня без лука, ни часа без мухоморов? - съехидничала она по привычке. - Ань... - всхлипнула Гроттер и, борясь с подступающими рыданиями, выложила ей все. - Да ладно, в жизни не поверю, маечник в тебя до гробовой доски влюблен, - с недоверием хмыкнула подруга. Тут дверь в комнату отворилась, и явила взорам девушек Ваньку, который отрешенно поинтересовался: - Тань, ты скоро? Дай зудильник, я хотел Лизке позвонить. Что-то невнятно провыв, Гроттер схватила подушку и швырнула ее в стоящего в дверном проеме Валялкина. Тот лихо уклонился от ее снаряда, и, пожав плечами, ушел из спальни буркнув что-то о том, что она просто могла сказать, что нескоро освободится, вместо того, чтобы кидаться постельными принадлежностями. - Нифига ж себе, - уже серьезно произнесла Склеп. - Что это с ним? Неужели Бедная Лизон снова взялась за старое? - Понятия не имею, - убито ответила девушка. - Что мне делать? Гробыня, у которой на счету было огромное количество романов, задумалась: -Ты пока не торопись, надо убедиться, что это действительно любовный приворот, а я пока поищу кого-нибудь, кто может снять его. Не думаю, что Зализина смогла наложить на него что-то совсем серьезное - она никогда не отличалась особым талантом в этом. - Угу, - кивнула совсем поникшая Таня и отключилась. Желания выяснять отношения у нее не было. Она чувствовала, что если еще раз услышит имя Лизы и перечисление ее прекрасных достоинств, то ее просто стошнит. Но, тем не менее с Ванькой поговорить все же стоило, пусть спокойно и без нервов. Она нашла Валялкина в сенях, где он заботливо перевязывал ногу вымахавшему Тантику. Встав у входа, Гроттер тихонько кашлянула, привлекая к себе внимание. - А, это ты, - маечник обернулся. - Хорошо, что пришла, нам нужно поговорить. Танька молча кивнула, и уселась на скамеечку, со страхом ожидая того, что он хочет ей сказать. - Я тут подумал, и решил, что не пара мы с тобой. Лучше там разъехаться. Мне с Лизкой будет лучше, а ты... Справишься, думаю, - холодно отчеканил он. От неожиданности Гроттер чуть не сползла со скамейки. Тантик задумчиво смотрел своими огромными лиловыми глазами на хозяев и пытался вникнуть в происходящее. Тут Тане пришла в голову злобная мысль, и с надеждой, что это поможет привести одуревшего Ваньку в себя, она прошептала "Копытус пиналус", перстень выбросил зеленую искру, и конь со всей дури ударил растерянного Валялкина копытом по спине. - Ты с ума сошла? - взвился ее жених. - А если бы по голове ударил? Как бы я тогда к своей любимой Лизочке добрался? - при упоминании имени Зализиной его лицо снова приняло добродушное выражение. Тут Гроттер пожалела, что конь действительно не ударил по голове этого идиота, и что у нее в руках тоже нет ничего подходящего для раздачи приводящих в чувство подзатыльников. - Так проваливай тогда к своей несчастной дуре! - заорала Таня, еле сдерживая слезы. - Видеть тебя больше не желаю в таком случае! - И не приближайся больше к моей внучке, олух ты неотесанный! - проскрипел перстень ворчливым старческим голосом, раскаляясь на пальце. - Ты что делаешь? Не смей! - закричал напуганный Ванька, сразу вскакивая на ноги, и несясь к выходу из сеней. Ему вслед посыпалось множество искр, будто фейерверк. К счастью Валялкина, ему удалось уклониться, лишь только одна попала ему на куртку и подожгла ее. Впрочем, он успел быстро ее скинуть, и умчался с глаз Гроттер долой. За ним с воинственным ржанием выбежал Тантик, почему-то почти переставший хромать, но девушка этого даже не заметила, погруженная в себя. Таня обессиленно осела на пол, и схватилась за голову руками. - И что мне теперь делать? - прошептала она одними губами, обращаясь куда-то в пустоту. - Similia similibus curantur, - отозвалось кольцо голосом Феофила Гроттера и снова замолкло, теперь уже до завтрашнего дня. Гроттер, как обычно, не придала особого значения непонятному высказыванию ворчливого кольца, и погрузилась в свои мысли. Ей было понятно, что если она сейчас кому-нибудь не выговорится, то просто взорвется от эмоций. Вернувшись в дом, она обнаружила, что Ванька уже ушел, прихватив только пару своих вещей и Тангро. Тяжело вздохнув, она взяла зудильник, и попыталась снова позвонить Склеповой. Однако, Аня, наверное, была уже занята на съемках, поэтому на звонок упорно не отвечала. Сделав еще пару таких же неудачных попыток, она решилась позвонить Баб-Ягуну. Ее болтливый друг с вечно оттопыренными ушами ответил почти сразу, в отличие от Гробыни. Он был очень рад ее звонку и сразу принялся рассказывать о своих делах, но вскоре понял, что девушка не проявляет к его словам своего обычного интереса, и просто пялится в одну точку. - Эй, Земля вызывает Гроттер, прием, как меня слышно? - крикнул Ягун, заглушая рев пылесоса на заднем плане. - Ягун... - всхлипнула Таня, приходя в себя, - от меня Ванька ушел! К Бедной Лизон! - Мамочка моя бабуся! Да быть такого не может! Он же в тебя влюблен всю жизнь был! - Как видишь, может, - грустно отозвалась Гроттер. - Он как из города вернулся, так сам не свой! Даже за ужин похвалил ее, а не меня! - Ну, дела... - пробормотал растерянный Ягун. - Приворожила его эта Зализина, прямо чую! Ух, попадись она мне... - Ладно, пошла я, - отрешенно пробурчала Танька, собираясь отключиться. - Эй, ты куда? Я за тобой прилечу сейчас, а то еще глупостей наделаешь! Сиди дома, и жди меня! - приказал верный друг. Гроттер устало кивнула и легла на кровать, закрыв глаза. Вскоре ее сморил сон. Проснулась она от оглушительного гудения за окном. - Вань! Выключи дрель, дай поспать, сколько можно оборудовать свой ненаглядный сарай? - сонно прокричала Таня с кровати. Послышался топот, будто в коридоре маршировало стадо слонов, и в комнату вбежал Баб-Ягун, все такой же щекастый и кругленький. - Гроттер, ну ты даешь! Перепутать мой прекрасный пылесосик с какой-то жалкой дрелью! Не был бы я так великодушен, обиделся бы! - воскликнул он. - А маечника я не видел и вещей его тоже. Что у вас тут вообще произошло, и при чем тут Зализина? - выпалил он. Как только он произнес последнюю фразу, до него дошло, какой это было ошибкой: глаза Гроттер наполнились слезами, она упала ему на грудь и захлебнулась в рыданиях. - Какой же я дебил, мамочка моя бабуся! - хлопнул себя по лбу парень. - Прости меня, прости, прости, прости, - затараторил он, обняв Таньку за плечи и неловко гладя ее по спине. - Да нет, ничего, - хлюпнула носом Гроттер, - я как раз хотела тебе рассказать, за этим и звонила. - Я убью и этого идиота-маечника и эту...! - взревел он, дослушав горестное повествование Таньки. - Я заставлю их съесть всю русалочью чешую из своего пылесосика и даже не заправлю ее майонезом! - бывший-играющий-комментатор просто кипел от негодования. - Ягун, не надо, прошу тебя, не надо, - умоляюще посмотрела на него Таня. - Не буду, не буду, - успокаивающе произнес Ягун, гладя подругу по непослушным кудряшкам. - Иди собирай вещи, Катька меня убьет, если я прилечу среди ночи и разбужу мелкую. - Какие вещи, зачем? - недоумевающе уставилась на него Таня. - Если ты думаешь, что я позволю тебе гнить тут в одиночестве и есть себя изнутри, утопая в слезах, то ты плохо меня знаешь! - оскорбился Ягун. - Так что марш собираться, слышать ничего не хочу! - от возбуждения уже-не-играющий-но-по-прежнему-комментатор подпрыгнул на месте. - Но... У вас же ребенок... - робко возразила девушка. - Не знал, что у двухлетней девочки имеются клыки саблезубого тигра, и она питается глупыми ведьмочками, так что марш собираться! Хап-цап контрабас! - бодро выкрикнул друг. - Не надо хап-цапа! Разобьешь же! - закричала Таня, вскакивая с кровати, и в последний момент подхватывая любимый инструмент, едва не разбившийся мгновение назад о стену. - О, какая скорость! В последний момент Татьяна Гроттер спасает инструмент от лобового столкновения со стеной! - с хохотом завопил юноша, ловко уворачиваясь от метко брошенной ему в голову хохочущей Гроттер подушки. Спустя полчаса в небо над Иртышем взмыли пылесос и контрабас, а за ними на пилотусе камикадзисе тяжело летела Танина спортивная сумка. Глядя на стремительно удалявшийся домик на самом берегу реки, Таня сморгнула слезы. Тяжело было расставаться с насиженным местом, выпускать на волю зверей, к которым она привыкла и которых полюбила всем сердцем, но еще больнее было бы остаться одной в их уютном почти уже семейном гнездышке, зная, что оно перестало являться таковым. - Прощай, - шепнула Таня, сама не зная, к кому или чему обращается. Перстень на пальце ободряюще потеплел и, взмахнув смычком, Таня понеслась догонять Ягуна, улетевшего далеко вперед.