Вечный памятник в мой соул

Они летели всю ночь, и уже почти совсем рассвело, когда под ними наконец замелькали крыши Коптевских многоэтажек, в одной из которых и обосновались Ягун и Катя с их двухлетней дочерью Миленой. Измученная переживаниями и ночным перелетом Таня едва удерживалась на контрабасе. Из последних сил посадив инструмент, она буквально съехала с него на асфальт и титаническим усилием подавив в себе желание лечь и умереть прямо на месте и, заставив себя подняться на ноги, поплелась вслед за Ягуном на шестой этаж, волоча за собой футляр с контрабасом. Сумку ее тащил на себе Ягун, и так уже сгибавшийся под тяжестью пылесоса, но, тем не менее, предложивший ей свою помощь. И у Тани, к ее глубочайшему стыду, не хватило силы воли, чтобы отказаться. Когда они наконец дотащились до обитой черной кожей двери, Гроттер уже начало казаться, что стоит ей сделать еще один шаг и она упадет и больше не встанет. Но тут, Баб-Ягун, к ее громадному облегчению начал колотить по двери ногами и ее сумкой, пылесос, конечно же, ему было жаль. Спустя 20 минут, из–за двери высунулась заспанная, но даже в таком состоянии очаровательная до тошноты, мордашка Кати Лотковой. - Ягуняша, ты вернулся? – спросила она так нежно и певуче, что Тане захотелось огреть ее контрабасом. - Как видишь, - буркнул себе под нос внук Ягге, недовольный тем, что Таня стала свидетелем того, как его назвали домашне–интимным и явно нелюбимым им прозвищем. - Что ж ты так стучал? - укоризненно продолжала его жена. - Миленочку разбудишь. - В подтверждение этих ее слов из квартиры незамедлительно раздался оглушительный грохот и детский визг. - Видишь, что ты натворил? – укоризненно спросила мужа Лоткова, крикнув вглубь квартиры: - Иду–иду, мое золотце! Заходи скорей, - шикнула она на мужа, и только тут обратила внимание на жмущуюся к стене за его спиной Таню. - Танюш! Привет! Проходи скорее! – воскликнула она так радостно и заулыбалась так широко, словно Таня была самым дорогим для нее человеком, а не нежданной гостьей, и на часах было не полвосьмого утра. - Привет, - буркнула Таня, протискиваясь в заваленную запчастями от пылесосов прихожую и прислоняя контрабас к стене. Она осознавала, что ведет себя невежливо, но сил поддерживать разговор уже не было. Баб-Ягун проницательно посмотрел на нее и ни слова не говоря затолкнул в ванную. - Приводи себя в порядок, вещи Катька сейчас принесет, потом по плану кухня и спальня, а то ты похожа на Недолеченную даму сразу после смерти, – безапелляционным тоном произнес он, вручая Тане принесенные Лотковой полотенца и прочие банные принадлежности, и захлопывая дверь ванной комнаты. За дверью сразу раздалось шушуканье - наверное Ягун объяснял Катьке, что гостья забыла у них дома в такое время. Оставшись одна, Таня первым делом подошла к зеркалу. Да, как ни крути, а Ягун прав: выглядит она,прямо скажем, не ахти: грязные темно–рыжие волосы растрепаны, с запутавшимися в них листьями, сама бледная, под красными глазами синяки в пол-лица. - Вот уж точно, свежепоявившийся призрак–маньяк, - пробурчала себе под нос Танька, отходя от зеркала и включая воду в душе. Спустя полчаса, сидя на кухне, закутанная в халат Лотковой, сжимая в ладонях чашку с горячим чаем и поедая шоколадные пирожные, приготовленные расстеленной на столе шоколадной скатертью, Гроттер начала постепенно приходить в себя. Катя, предупрежденная Ягуном, тактично воздерживалась от вопросов о том, что, собственно, Таня забыла у них в квартире с утра пораньше в состоянии «краше в гроб кладут», да еще с контрабасом и сумкой с вещами наперевес, лишь изредка она бросала на нее сочувственные взгляды. Танька благодарно взглянула на Ягуна, радуясь, что ей удалось избежать шквала неприятных вопросов, и друг ободряюще подмигнул ей. Наевшись, Таня начала клевать носом и Ягун, встав из-за стола, отконвоировал подругу в гостиную и уложил на диван, заботливо укрыв пледом. Гроттер заснула, как только коснулась головой подушки, но поспать ей удалось недолго: буквально через, как ей показалось, пару минут, она проснулась от ощущения, что диван под ней ходит ходуном, а плед отрастил ноги и пытается сбежать на пол. Приоткрыв один глаз, Таня сонно посмотрела на свои ноги и увидела щекастую девочку с двумя длинными светлыми хвостами, перехваченными яркими резинками, лихо прыгающую на диване и весело смеющуюся. - Наверное, это Милена, - подумала Таня, поджимая ноги, чтобы крохе было удобнее, но несносное создание тут же переместилось выше и принялось скакать по ее животу, но вскоре малышке это наскучило, и сев на корточки, она стала подтягивать к себе плед. - Прекрати! - сердито крикнула девушка, но малявка лишь показала ей язык и продолжала стягивать одеяло к бортику дивана, а потом и на пол. Но ей пришлось прервать это увлекательное занятие, так как за дверью раздались шаги Ягуна. Услышав их, хитрый ребенок сразу же оставил в покое плед, и чинно уселся на краешек дивана, выпрямив спинку и сложив губки бантиком. Таня громко вздохнула - как говорится, прежде чем ругать ребенка, вспомни себя в его возрасте, погладь его по голове, поцелуй и иди пей свою валерьянку. - О, ты уже проснулась? - обрадованно спросил внук Ягге, подходя к дивану и мимоходом целуя свое ненаглядное чадо в макушку. - Вроде того, - пробурчала девушка, понимая, что злиться на двухлетнюю малышку бессмысленно. - Очень вовремя, - обрадовался Ягун,- можешь посидеть с Миленкой, пока мы с Катюхой на работе? - Без проблем, - кисло сказала Таня, абсолютно не воодушевленная перспективой сидеть с ребенком, но чувствуя, что отказать приютившему ее неизвестно на какой срок Ягуну будет свинством. Она бросила взгляд на девочку, и та застенчиво ей улыбнулась. - Ты настоящий друг! - просияв воскликнул молодой человек, шумно вылетая из комнаты. Через несколько минут она услышала, как хлопнула входная дверь и осознала, что осталась один на один с маленьким чудовищем, которое немедленно принялось отплясывать на диване танец неизвестного магземного племени, испуская дикие вопли. - Миленочка, солнышко, давай я включу на зудильнике мультики, а тетя пока поспит? - умоляюще произнесла Таня,голова у которой, после пары часов сна просто раскалывалась. - Не хосю мутики, хосю твое колецько! Дай, дай, дай!!! - заверещала малявка, кусая Гроттер за средний палец и пытаясь стащить перстень мелким, но острыми зубами. Зашипев от боли, Таня схватила наглую девчонку за оттопыренное, как и у ее папаши, ухо, а перстень выплюнул зеленую искру, обжегшую ей нос. Завыв, как пароходная сирена, Милена вырвалась и принялась носиться кругами, сшибая так любимые ее матерью антикварные вазочки и статуэтки, разлетающиеся мириадами осколков. "Чтобы я в ближайшие 10 лет родила? Ну уж нет, не бывать такому", - думала Танька, бегая кругами за истошно орущей девочкой, в попытках заставить ту хотя бы просто сесть на диван. Стоило ей подумать об этом, как она тут же вспомнила, что теперь перспектива замужества и детей для нее снова очень отдаленная, отчего в носу вновь предательски защипало. Но тут прямо ей в голову прилетела диванная подушка, и заставила Гроттер на миг позабыть о своих бедах. Маленькая Милена, тем временем, целилась в нее большим мягким слоном, почему-то, ярко-фиолетового цвета. - А-ну, прекрати, быстро! - закричала девушка, стараясь догнать и схватить девчонку, с целью надавать ей воспитательных шлепков. Но несносный ребенок бегал так быстро, что Тане было явно за ней не угнаться. Тем временем, близился полдень и обед. Уже скоро Милена начала канючить, что хочет есть, и Гроттер, борясь со сном, пришлось тащиться на кухню, чтобы что-нибудь сообразить. Ягун не давал ей никаких указаний по поводу того, как кормить ребенка, из чего девушка сделала вывод, что она всеядная. К ее счастью, у Кати, помешанной на своей любимой дочурке, была специальная детская скатерть-самобранка. Усадив сопротивляющуюся малышку в детский стул, Таня принялась кормить ее приготовленной самобранкой манной кашей. - Не хосю я твою кафу, злыдня, - пробурчала мелочь, отмахиваясь от ложки, и расшвыривая кашу по кухне. - Хосю торт! - оглушительно завизжала она. - Никакого торта, пока не съешь кашу, - строго сказала Таня, стирая салфеткой подтек каши с щеки. - Ешь сама свою кафу, а я хосю торт! - продолжала надрываться девочка, а у Гроттер, тем временем, иссякали последние капли терпения. - Так, слушай меня, - рявкнула девушка, - или ты ешь то, что я тебе сейчас даю, или сидишь до прихода родителей голодная! Услышав это, ребенок вроде как притих, и стал послушно есть кашу, но Таня уже поняла, что где-то здесь должен крыться подвох. И предчувствие ее не обмануло: приглядевшись к девочке, она внезапно заметила, что щеки у нее раздулись, как у хомяка, и она целеустремленно сползает со стула. - Что ты де...?! - воскликнула Таня но ее прервало громкое "пфф", с которым ребенок внезапно сложил губы трубочкой и, в следующее мгновение, в Гроттер и стену за ее спиной полетели брызги уже порядком остывшей и липкой каши. На этом у девушки лопнуло терпение: быстрым шагом подойдя к стулу, она резко сдернула с детского столика скатерть-самобранку, затолкала упирающуюся и орущую Милену обратно в стул, накрепко пристегнув ее к нему и спокойно направилась в ванную комнату, перемывать перемазанную кашей с вареньем голову, начисто игнорируя испускаемые ребенком истошные вопли. Помыв голову, она решила заглянуть на кухню и, обнаружив там все так же бьющуюся в истерике, с фонтаном соплей из носа, девчонку, хладнокровно произнесла Истерикус стопус, соплис прекратитус и со спокойной душой отправилась спать. Однако, выспаться Тане не дали - через некоторое время ее снова разбудил стук входной двери. Гроттер прислушалась - детские рыдания наконец смолкли, но внезапно блаженную тишину прорезал истошный вопль Лотковой: - Ягун! Посмотри, что она тут устроила! - истерично визжала Катя. - Мамочка моя бабуся, что тут творится, - раздался голос внука Ягге, - битва маннокашными скатертями, что ли, была? Ну Танюха дает! - восхитился он. - Ты мог бы хоть раз отнестись к чему-то серьезно? - прошипела его жена. - Это, в конце концов, твоя дочь! - Что, правда, что ли, моя? А я и не знал, - задумчиво почесал голову Ягун. - Шучу-шучу, - поспешил он сразу же взять свои слова обратно, видя, как Лоткова начинает краснеть от злости. - Я еще в школе знала, что Гроттер безответственная! Ей ничего нельзя доверить! - продолжала возмущаться всегда милая и добродушно настроенная Катерина. - Ерунда, Танька ответственная, просто у нее нет опыта в обращении с детьми, - кинулся защищать подругу Ягун. Милена же, увидев, что вокруг нее снова прыгают, да, к тому же, любимая мамуля на ее стороне, тут же захныкала и принялась жаловаться на "злую тетю". Таню так и подмывало вскочить с дивана и поспорить с явно свихнувшейся на своем ненаглядном чаде Катей на тему, кто тут безответственный, кто избалованный сверх всякой меры, а кто, вообще-то, не нанимался в бесплатные няни, но она сдерживала себя, понимая, что с этом милом семействе она вряд ли задержится надолго, а становиться заклятым врагом жены своего лучшего друга ей отнюдь не хотелось. "Бедный Ягун, и как он живет в этом дурдоме...", - сочувственно подумала девушка, но ощутив легкое щекотание в волосах, в тот же миг поставила блок и улыбнулась. Ее друг даже через столько лет не утратил привычки подзеркаливать. Скоро, однако, перебранка и детский плач на кухне смолкли, а через некоторое время в дверь просунулась лопоухая голова Ягуна: - Не спишь? - виноватым шепотом произнес он, заходя в комнату. - Нет, иди, садись сюда, - ответила девушка, похлопав ладонью по дивану рядом с собой. - Ты это... Не злись на Катюху, она дочь любит до беспамятства. - Да я и не обижаюсь, - мягко ответила Таня, гладя его по руке. - Правда? - улыбнулся Ягун. - Конечно. Но я думаю, я скоро уеду, правда еще не решила куда, - ответила Гроттер. Баб-Ягун принялся отнекиваться, но без энтузиазма, так что Таня только укрепилась в своем решении уехать. Она прекрасно понимала, что еще несколько дней в этом доме, и она окончательно разругает Катю с Ягуном на почве ребенка, с которым ее, Таню, наверняка будут оставлять сидеть. Стоило юноше выйти за дверь, как на столике нервно затрясся зудильник. Быстро схватив его, пока он не разбудил Катю и ребенка, Танька приняла вызов и метнулась в ванную, где, устроившись на краешке ванной, начала разговор с наконец-то освободившейся мадам Склепофф, подмигивавшей ей с экрана ярко накрашенным глазом. - Ну, как ты поживаешь, бедная сиротка? - поинтересовалась Гробыня, надувая большой пузырь из жвачки. - Фу, ненавижу общаться с мертвяками в эфире. Вечно подберутся слишком близко, и дышат на тебя, что этот запах потом ничем не отобьешь! Еще и ручки свои сальные полуразложившиеся на коленки мои прекрасные кладут, - поморщилась она. - Гуня не успевает их всех ноукатировать. - Да все неплохо... - начала было говорить Гроттер, но была прервана новым потоком речи подруги: - А чего это у тебя интерьерчик сменился вдруг? Надоело, наконец, жить в избушке, и таки решила сменить хоромы, раз в тайге больше ничего не держит? Таня грустно улыбнулась, понимая, что не стоит обижаться на Гробыню - порой она сама не замечает, что несет. - Нет, я к Ягуну в гости прилетела. - Ах, значит к Ягунчику в гости ты заезжаешь, а про Гробынюшку забыла совсем? И какая ты в итоге подруга тогда? Мы уже год не виделись, а тебе будто наплевать, - наигранно-обиженным тоном произнесла Склепова. - Ну... - замялась Таня, - он прилетел за мной и настойчиво потребовал, чтобы я пожила у него, - начала она оправдываться. - Знать ничего не желаю! - заявила бывшая соседка по комнате. - Требую, чтобы завтра же была у меня! - Гробыня сладко зевнула. - А теперь, кажется, маленькой уставшей маговедущей пора баиньки. Чао-какао, сиротка, жду завтра. Чмоки-чмоки. - Аня отключилась. Гроттер облегченно вздохнула, радуясь приглашению подруги. Теперь она с чистой совестью может покинуть Ягуна с Катькой, оставив их со их подрастающим демоненком. Почему-то Таня не сомневалась, что в этой семье светлых магов скоро будет подрастать юное темно-магическое дарование. Прикинув сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до Лысой Горы, Таня помчалась собирать кое-какие свои вещи, чтобы вылететь в ближайшие несколько часов.