Вечный памятник в мой соул

Когда Таня добралась до Лысой Горы, день уже был в самом разгаре. Кругом сновали вампиры, кикиморы, хмыри, призраки и прочая нечисть. Гроттер поморщилась, проходя мимо компании мертвецов, играющих своими головами в петанк. Они были разделены на две команды, в каждой команде по десять голов... Э, вернее игроков. Смысл игры был в том, чтобы докинуть голову как можно ближе к стоящему на другом конце поля яйцу химеры. Так же, можно было сбивать головы противника, чтобы они откатились как можно дальше от заветного яйца. Цель игры была набрать тринадцать очков. Один из мертвяков предложил Тане присоединиться, но она вежливо замотала головой, отказываясь, решив, что эта самая голова ей еще понадобится, и поторопилась убраться с игрового поля, чтобы продолжить поиски дома, где живет Гробыня. Мадам Склепофф-Гломофф обосновалась со своим муженьком в небольшом особнячке в престижном районе на пересечении проспекта Утопленников с аллеей Несправедливо Обезглавленных. Дом из серого камня с толстыми решетками на окнах, как Таня уже помнила, отличался ото всех остальных полным отсутствием дверей. Обойдя дом по кругу, Гроттер шепнула "Пролазиус" и оказалась в небольшом коридоре перед массивной дубовой дверью. "Стало быть, Гробыня решила сделать в доме изменения", - догадалась девушка, ища возможность открыть дверь, на которой совершенно не было ни ручек, ни чего-либо еще, за что можно ухватиться - она была абсолютно гладкой. Наконец, Гроттер нащупала кнопку звонка, и затрезвонила, чтобы ей открыли. Однако, в доме не было слышно ни шороха - никто явно не торопился впускать гостью. Таня глянула на время - уже близился полдень, но не привыкшая рано вставать магведущая наверняка спала самым крепким сном. Уж кто-кто, а Гроттер, прожившая с ней несколько лет в одной комнате прекрасно знала, каким богатырским сном обладала Гробби. Таня заколотила в дверь ногой: - Ну же, Анечка, свет души моей, открывай, - закричала она. - Зря я, что ли, столько к тебе на эту Лысую Гору летела? Уже почти потеряв надежду, что ей откроют, Гроттер последний раз нажала кнопку звонка. И - о, чудо! - в квартире послышались шаги, хотя Тане больше хотелось их сравнить с чьим-то ползанием на четвереньках, и громкие проклятия. - Кого там нечистая принесла? - раздраженно пробурчала Гробыня, распахивая дверь. Ее волосы стояли дыбом, макияж был размазан по щекам, и от самой подруги несло чем-то едким. По ее внешнему виду сразу было понятно, что вчерашний вечер у мадам Склеповой явно удался. - О, Гроттерша, ты что тут делаешь? - Забыла, что сама меня вчера звала, невыполнением дружеских обязанностей попрекала? - прищурилась Таня. - Ой, моя головушка, - схватилась за лоб Аня, - не стоило вчера столько на магкорпоративе настойки из магфордской мандрагоры пить. Я тебя, что, сама позвала? - Да вроде как, - пожала плечами Танька. - Ну заходи, раз прилетела, - сипло протянула мадам Склепофф-Гломофф, давая подруге возможность пройти в дом. С усилием затащив контрабас и спортивную сумку, Гроттер закрыла за собой дверь. - А где твой муж? - поинтересовалась она, разуваясь. Следом за ее вопросом раздался громкий крик: - Кто там пришел? Опять своего хахаля привела, проклятая? Ну я ему сейчас задам... - было слышно, что с другого конца дома кто-то мчится, роняя на пол все, что только может биться и раскалываться на куски. - Объелся груш, - кисло отозвалась Гробыня. - Конечно, милый! Иди посмотри на моего хахаля нового, вот он стоит рыжий и с контрабасом! Специально с тобой познакомить привела! - Что, так часто приводишь? - не преминула едко подметить Таня. - Да была там одна история, - небрежно махнула рукой подруга, явно не собираясь вдаваться в подробности. - Если это снова твой этот неотесанный шейх, или кто он там, то я из него сейчас сразу выбью желание к чужим женам приставать! - прогремело в соседней комнате. - Ну уж нет, ты не отделаешься от меня, пока не расскажешь конкретно, что там за история была. - Да все этот неуемный шейх Спиря, помнишь же его? - начала Гробыня. - Так значит, это все-таки он?! - воскликнул Гуня, оказываясь прямо за спиной у жены. - Да угомонись ты уже, не шейх это, а Гроттер погостить приехала, я тебе уже рассказывала, что ее с маечником семейная лодка недавно разбилась о быт, - хмуро ответила Аня. - А теперь, будь любезен, дай нам поговорить. Это девичьи тайны! Пожав плечами, угомонившийся Гломов направился в другую комнату, бросив лишь неуклюжее: "Привет, Танюх!". Магведущая с облегчением вздохнула и, поправив волосы, произнесла: - Ну раз сон уже никакой, то пошли чаю попьем, да заодно расскажу тебе грустную историю о шейхе Спире и его сломанном носе. На кухне, как Таня и предполагала, ничего не изменилось. Все было самых невероятных цветов и оттенков, с кучей предметов на загробную тематику. Гробыня не изменяет своим вкусам. Но тут взгляд гостьи зацепился за самый обычный, на первый взгляд, лопухоидный холодильник, неприметно стоящий в дальнем углу. Раньше там было допотопное чудо техники, которое Таня помнила еще с прошлого своего визита к подруге. Сейчас же там сверкал новенький аппарат ярко-алого цвета, чья блестящая лаковая поверхность так и сверкала новизной. Девушка с удивлением уставилась на него - уж поверить, что ее подруга решила превратиться в домохозяйку и научилась готовить что-то съедобное, для чего ей мог понадобиться этот холодильник, она не могла. Для этого в волшебном мире существуют скатерти-самобранки, да, к тому же, живя на самой Лысой горе, ее подруга могла позволить себе ужинать в ресторанах хоть каждый вечер. Чай, не тундра, где она жила с Ванькой. Почему все мысли приводят к нему? Даже глупые размышления о кухонной утвари равны воспоминаниям о Валялкине, который так плохо с ней обошелся... Пытаясь справиться с накатывающими слезами, Гроттер снова уставилась на холодильник, с надеждой отвлечься. - Да что вы все на него так смотрите? - пробурчала Аня. - Нет, я не научилась готовить, - предупредила она вопрос, готовый сорваться с языка Гроттер. - В общем... Короче, я настроила этот холодильник так, что он мне примагничивает торты из кондитерской в Москве, - выпалила Склепова, немного покраснев. - Мне мало интересны рассказы о твоем холодильнике, Гробби. Думаешь я не могу понять, что ты мне зубы заговариваешь и хочешь уйти подальше от темы про шейха? - хмыкнула Таня. - Ладно-ладно, раскусила меня, - призналась девушка, - но торты все-равно - отпад. А со Спирей этим случилось такое дело - он мне и так не переставал на зудильник названивать, чем жутко бесил Гуню, так тогда он решил меня после съемок караулить. А ты же знаешь, Гунечка за мной везде следом ходит, о моей безопасности печется, ну вот этот тип арабский и нарвался, когда пытался в студию прорваться. Гломов ему своим коронным Гломус вломусом так вломил, что, мне кажется, магцелители лицо Спири по кусочкам собирали потом, как мозаику. Притом, собирали в Антарктиде. - Почему это в Антарктиде? - удивилась Танька. - Ну... - замялась Склепова, - я как увидела их дерущихся, да к тому же, это все на камеру фиксировал этот тупой оператор мертвяк, что психанула и закинула их обоих на Южный полюс. - Ну ты даешь, подруга, - засмеялась Гроттер, отпивая обжигающе-горячий чай. - А то ты не знала, что я это могу, - с смехом ответила Гробыня. - Ты-то как? - уже серьезно спросила она, глядя на подругу. - Я спрашиваю серьезно и ради честного ответа, так что, про то, как "все нормально", можешь рассказывать Пупсиковой, - предупредила она, заметив, что Гроттер уже открыла рот, чтобы произнести заученную фразу. - Как я, как я, терпимо я, - буркнула Таня, ковыряя ложечкой кусок торта со сметанным кремом. - Не рыдаю сутки напролет, как видишь. - Угу, зато кидаешься на всех, и сама этого не замечаешь, - ответила Аня, обнимая подругу за плечи. - Да достали, потому что! - внезапно всхлипнула Таня, уткнувшись ей в плечо. - Думала съезжу к Ягуну, отвлекусь, может полегчает, а они с Лотковой взяли и повесили на меня свое малолетнее исчадие ада. Полдня с ней вчера посидела - чуть с ума не сошла. А Лоткова помешана на своей доченьке, прыгает вокруг нее, и теперь считает меня чуть ли не садисткой, из-за того, что я посмела немного приструнить это маленькое чудовище, - пожаловалась девушка. - Про моральный облик твоего дружка и его женушки мне рассказывать не надо - первый всегда отличался любовью к халяве, у второй в жизни три радости: шмотки, зеркало и возможность над кем-нибудь кудахтать, - презрительно произнесла Склеп. - Меня интересует скорее, как ты живешь без маечника, - тактичностью Гробыня могла сравниться лишь с танком, но ее вопрос был исполнен искреннего сочувствия. Внезапно, Таньку прорвало: ей показалось, что у нее внутри будто лопнула туго натянутая струна, как в ее контрабасе при одном из драконбольных матчей. Вся боль, которую она копила эти пару дней в себе, попросилась наружу. Разрыдавшись в голос, она прижалась к Гробыне и, сотрясаясь от плача, выдавила: - Ань, я не знаю, как мне жить дальше. Он мне даже по ночам уже снится. Я же люблю его! И жить одна в тайге не хочу, из-за него только и поехала. Что мне теперь делать? захлебывалась Гроттер. Гробыня молча гладила подругу по голове, терпеливо дожидаясь окончания истерики. Когда рыдания, наконец, сменились тихими всхлипами, Склепова заговорила: - Что делать, что делать... Дальше жить. И не дать себе утонуть в соплях. А вообще, я думаю, вернется твой маечник. Приворот-то, наверняка, самый простой. И то он дался Бедной Лизон далеко не с первого раза. Снимем мы его, не рыдай, - оптимистично произнесла девушка, задорно тряхнув фиолетовыми кудряшками. - Ты правда так думаешь? - отняла заплаканное лицо от ее груди Таня. - Когда я тебя обманывала? - оскорбилась мадам Склепофф. - Так что допивай чай, доедай торт, да есть у меня одна иде... - внезапно, ее прервал дверной звонок и раздавшийся сразу за этим вопль Гломова: - Ну я вам сейчас покажу, как сюда шляться! А шейха проклятого вообще узлом завяжу, только сунется к моей пампушечке! Сразу за этим послышался стук резко распахнутой двери о стену, два глухих удара и жалобные крики. Таня увидела, что лицо Гробыни стало белей бумаги, когда она их услышала. - Ань, ты чего? - недоуменно спросила Таня, глядя на физиономию явно шокированной произошедшим подруги. Уж ей явно было не привыкать к фокусам своего муженька. - Судя по голосу, приперся Дю'Плесень. Он у нас главный, шишка поважнее Грызианки. Страшно подумать, что мой обезумевший от ревности идиот с ним сделал, и что мне теперь будет, - побелевшими губами прошептала Склепова. Ответ на свой вопрос она получила в ту же минуту, когда в кухню буквально вкатился толстый старичок, с всклокоченными седыми волосами, маленькими заплывшими из-за двух свежих фонарей глазками и похожим на картофелину носом, из которого сейчас обильно текла кровь, заливая белоснежную рубашку. - Мамочка моя бабуся, - прошептала себе под нос Гробыня, даже не замечая, что цитирует так сильно ею презираемого Ягунчика. Толстячок огляделся по сторонам, ища, кого можно обвинить в собственном плачевном состоянии, и, в конце-концов, зацепился взглядом за свою подчиненную,сидевшую за столом в черной шелковой пижамке, украшенной зелеными, белыми и пурпурными черепами, продолжавшую растерянно сжимать в объятиях Таню, которая тоже уставилась на него огромными заплаканными глазами. Оглядев девушек с головы до ног, а так же приметив стол с остатками торта и чашками, толстячок подпрыгнул и возмущенно заверещал, ужасно картавя на французский манер и путая слова: - Склепофф! Я думаль ви сегьезно болеть! Отменять важный интегвью! А ви сидеть тут, гаспивать чайки и обниматься с этот... - он оглядел Таню с ног до головы, оценивая ее, - этот кикимога! Я даль вам больничный не для того, чтоби ви этим заниматься, а какой-то психованний больван, ставить мне фонагь под оба глаз! Таня хотела было возмущенно возразить, что никакая она не кикимора, а вполне себе симпатичная девушка, но глядя на брызжущего слюной старикана, решила, что для блага ее подруги будет разумнее промолчать. Тем временем, господин Дю'Плесень продолжал надрываться, от злости забыв весь свой русский: - Я угезать ваш загплата на десат, нет, на пятьдесат дыгка от бублик! Магш в студия, или я уволить вас чечас же! - визжал он, подпрыгивая на месте от возмущения. Гробыня молча встала и отправилась в комнату приводить себя в порядок, просочившись мимо разъяренного шефа будто тень. Гроттер, не желавшая оставаться в обществе недовольного колобка, направилась за ней. Дю'Плесень проводил из негодующим взглядом: - И чтёбы никаких бабских посиделка! - крикнул он вслед. Девушки заперлись в спальне Ани и облегченно вздохнули. - Что-то заплесневел этот Плесень, - поморщилась Таня. - У тебя все кадры на работе такие приятные? - Практически, есть, конечно, парочка нормальных, но такие долго не задерживаются у нас. В этом бизнесе нужно иметь зубы, как у акулы, и стальную глотку, чтоб никто не смог тебе ее перегрызть. Этот Дю'Плесень уже наверное лет сто работает на маговидении. Сначала у себя во Франции, потом вот на Лысой горе ему местечко предложили. А он и рад, лишь от высоких налогов в их Европе ему уйти, - хмуро отозвалась Склепова, пытаясь пригладить расческой сопротивляющиеся и почему-то пищащие кудряшки. - Что это с ними? - поинтересовалась рыжая, обратив внимание на усилия подруги. - Да стилист, идиот, решил применить к ним зелье живости, мол после многочисленных укладок и покрасок, мои волосы были похожи на мочалку. Только забыл уточнить, что живыми они будут в прямом смысле. Теперь жди несколько недель, пока действие магии закончится, - объяснила она, и пшикнула на волосы какой-то спрей. Раздался очень тихий заглушенный писк, переходящий в кашель. - Видишь, не нравится им супер-фиксирующее средство. Купила его в магазине для дрессировки бород и усов, подумала, что и для волос сгодится. Если бы не это, то жили бы они вообще своей жизнью уже. - Ты до скольки будешь в студии? - поинтересовалась Таня, уже предчувствуя день в полном одиночестве. - До вечера. Но не думай, дорогуша, что я оставлю тебя тут одну, - цокнула языком Гробыня. - Тогда ты совсем с тоски здесь сгниешь. Нет уж, крошка, ты отправишься со мной на работу. Познакомлю тебя с бомондом местного разлива. Только одеть тебя надо поприличней, а то в джинсах и в этом затасканном свитере тебя даже через первый контроль не пропустят. Гроттер нахмурилась, уже представляя себя в шмотках Склеповой, и это ей определенно не понравилось. - Нет-нет, что ты, я и дома прекрасно посижу, - начала отказываться Таня, в глубине души понимая, что все-таки ей бы хотелось посмотреть, как снимается настоящий магэфир. - Не выйдет, ты надеваешь вот это, и идешь со мной, - Аня кинула подруге черно-красное платье со вставками из кожи. Тяжело вздохнув, Таня принялась натягивать платье, отмечая, что оно вполне неплохо смотрится на ней. Если бы Ванька видел ее сейчас... Хотя припомнив его реакцию на платье на выпускной - это было первое и последнее платье, которое она когда-либо надевала - он бы скорее удавился, чем сделал бы ей комплимент. "Ну и леший с ним! И с его Зализиной!" - гневно подумала Гротти, ощущая себя если не королевой красоты, то хотя бы ее достойной заместительницей. - Шевелись, сиротка, а то я скоро всех дырок от бублика лишусь, - устало пробормотала Аня, которой явно нездоровилось после вчерашнего магкорпоратива. - Однажды, удушу Гломова за его поведение... Таня вышла в коридор неуверенно покачиваясь на каблуках, которые на нее буквально натянула Склепова, стоило ей только увидеть, что ее подруга собирается надеть под платье извечные побитые кроссовки. - И лицо можешь сделать попроще, чай не милостыню туда идешь просить! - строго сказала Гробыня, наблюдая за тем, как Гроттер грустно смотрит на себя в зеркало. - А теперь пошли, а то хмырь, сидящий в гостиной, скормит меня гарпиям, - добавила она уже шепотом. Хмырь уже успел смыть с лица кровь и с недовольным видом сидел в кресле, злобно зыркая на Гуню, который мельтешил с виноватым лицом в этой же комнате. Но тут его взгляд переключился на Гроттер, которая с трудом умудрялась лавировать на высоких шпильках. - И как ты умудряешься ходить на этом, Склеп? Если я упаду, то сломаю шею - это же все равно, что с Эйфелевой башни упасть, - бурчала Танька. - Мадам Склепофф! - воскликнул Дю'Плесень. - Только не гофогите мне, сто этот гыжий лохматый кикимога пойти с нами в наш пгекгасни студия! Нет, толко через мон прекгасни кадавр! Таньке резко захотелось снять с себя туфлю, и кинуть несносному старикану в лоб.