Верность

«- За своим приехал. Тебя забрать.» Выкуси, Мелларк, выкуси, я больше не твоя! О-ля-ля! Что может быть прекрасней чувства свободы? Не знаю. Но мой сын бежит по желтой листве и смеется, а я просто счастлива. Прогулка с сыном – одно из немногих, что я могу сделать без «помощи» стилистов. Не смотря ни на что, я всё так же востребована, за мной всё ещё ходят папарацци, но с сыном это всё выносить легче. Пусть Дионис и похож на Пита, он мой сын, и я безгранично его люблю. - Мать моя женщина! – думаю, Дину надо прекратить общение с Джоанной. – Мы сегодня увидим папу, правда? Скажи, что да, скажи! Моё лицо из ласковой улыбки превращается в оскал, и сынишка смеется. Он знает, что я не люблю эти встречи. Ему больно, но он смеется. - Ты стал слишком похож на своего папу. Он слишком проницателен. - А что это значит? Я такой же сильный, да? – он бегает вокруг меня, и листва кружится за ним. Я смеюсь и присаживаюсь на корточки, обнимая сына. Он держит меня за шею и, смешно прикусив нижнюю губу, смотрит на меня. - Конечно ты сильный, как папа. Но проницательный – это когда ты распознаешь чувства других лучше, чем остальные. Он кивает и обнимает меня крепче. - За нами снова следят, - Дин привык, что за нами всегда следуют по пятам. Для его шестилетнего возраста он слишком умен. - Да. - Вот бы Гейла сюда! – его голос так сильно наполнен недовольством, что я смеюсь. Дин слишком эмоционален. - Ну, если здесь будет Гейл, мы точно украсим первую полосу. Твой крестный совсем не выносит, когда тебя снимают. Как вышло так, что я развелась с Питом и живу одна с нашим ребенком? Не знаю. Но первая любовь редко заканчивается крепким нерушимым союзом, так что ничего удивительного. Обидно только то, что ни я, ни он не нашли себе достойную пару… Всё-таки, одной с ребенком трудно, тем более если у тебя сын. Но если задуматься: почему мы с Питом расстались? Я бы не смогла дать однозначного ответа. Да и времени думать у меня особо не было: это произошло всего два года назад. Иногда я по нему скучаю. Но это скорее как тяга к чему-то приятному, а не любовь. Удивительно, что расстались мы совершенно мирно. Ну сожгли дом, ну вспылили, ничего. Расстались мы мирно, да. Хотя кое-чем я всё же недовольна. Пит и Гейл сдружились. Очень сильно. И мне приходится делить друга с бывшим мужем. Отвратительно, я вам скажу. С Гейлом у меня ничего не вышло, да мы и не пытались. Кто же знал, что Гейл тогда уехал к девушке, в которую влюблен. Между ними такие волшебные, неугасающие чувства, что просто завидно. У нас с Питом было так же. Странно то, что я смогла довериться Питу. Вспоминая тот год, я понимаю, что это один из лучших периодов в моей жизни. В ночь, когда мы поговорили, наши души оголились друг пред другом, и на протяжении года они срастались. Мы были единым целым, между нами не было преград… Это было настолько восхитительным: мы учились преодолевать страхи, и наши эмоции сплетались между собой. И я любила его, да, я любила его. Безумно, всепоглощающе, и это одно из самых лучших чувств, что были во мне. Иногда кажется, что я зря с ним рассталась. Иногда хочется к нему вернуться. А я ведь знаю, что он меня ждет… И Дионис безумно этого хочет. Если быть до конца честной, все хотят, чтобы мы с Питом сошлись. Это раздражает, утомляет, но мы с Питом всегда даем намеки на наше воссоединение, особенно перед камерой. Это дает нам больше известности, что, соответственно, приносит и деньги. Смотрю на часы – уже десять утра. Нам с Дионисом пора домой: сегодня прием, и это та самая встреча, о которой говорил мой сын. Он радуется не только встрече с отцом, он будет рад увидеть и Гейла с Нике, и дедушек с бабушками. Но по отцу он скучает больше всего. Иногда это заставляет меня плакать. Дин долго спорит с Нирой по поводу его наряда. Он бегает по всему дому, а я лишь прячу глаза, потому что тоже всего этого не выношу. Когда Эскулап пытается надеть на меня серьги, я вскакиваю и одариваю его одним из тех взглядов, который видеть никто не хочет. К своим тридцати годам я научилась управлять людьми. Это здорово помогает жить, тем более что меня всё же вплели в этот бизнес. Стилист отдает мне сережки и я, надевая их, подхожу к сыну. - Ты не хочешь надеть этот костюм? Дионис, а кто же составит мне достойную пару? – я знаю, что сын безумно любит чувствовать себя взрослым, а уж если он сопровождает меня, то это вообще крышесносный вариант. Его глаза горят лихорадочным счастьем и предвкушением. Он растет джентльменом – у него тоже есть свои обязанности. - Мать моя женщина! Только я! – суживаю глаза. Ох не нравятся мне его повадки... - Я настолько стара, что выгляжу женщиной? - Да, женщина. Без папы ты стареешь, - вот же! Ну и в кого он такой?! - А ну-ка марш одеваться! Через пятнадцать минут мы выходим; опоздаешь – с отцом не увидишься! Дионис знает, что с отцом он встретится. Но злить меня любит. - А ты всё равно прекрасна, мам! – я еще пытаюсь натянуть на себя маску неприступности, но выходит плохо. Но с сыном я согласна – платья меня лишь красят. Со временем приходит и понимание собственного тела, и я знаю, что мне стоит одеть в том или ином случае. А платье на мне действительно прекрасное: черное, облегающее, с вырезом на всю спину. Вырез прикрывают цепи, идущие от плеча. Руки закрыты, а юбка расходится лужицей к моим ногам. Я красива, не поспоришь. Ровно через пятнадцать минут мой сын спускается с лестницы. Внизу он тормозит и, поправляя воротник рубашки, деланно брутальным голосом говорит: - Я готов покорять сердца. Вы пойдете со мной, прекрасная леди? Я смеюсь и не могу отвести горящего взгляда от сына. Я так его люблю, а он слишком быстро взрослеет… Когда приезжаем к отелю, в котором и будет происходить действо, нас уже давно поджидают папарацци. К нам сразу подбегает Гейл и помогает пройти к залу. Все смотрят на нас и улыбаются. Моя улыбка тоже готова, с каждым разом она выглядит всё менее натянутой. Диониса сразу забирает дедушка, меня приглашают на танец. Вежливо отказываюсь и иду искать шампанское, которое вскоре само меня находит. Беру один бокал и делаю глоток. Пузырьки скачут по горлу, направляясь в мозг. Ищу глазами сына, который бегает по всему залу. Холодный палец ведет линию по всей длине моей спины, и вскоре Пит обнимает меня за талию, разворачивая к себе. Его абсолютно черный наряд очень выгодно сидит на подкаченном теле, и я не удерживаюсь от одобрительного кивка. - Мать моя женщина, как ты прекрасна! Я чуть ли не роняю бокал, и уже хочу психануть, как приличная дама, но Пит проводит ладонью по всей длине моей руки, переплетая наши пальцы. - Потанцуем? – его тон слегка насмешлив. - Не думай, что это избавит тебя от моего праведного гнева. Дин перенял эту привычку у тебя, и я уже хотела ограничить его в общении с Джоанной, но, оказывается, защищать его надо от тебя! – моя гневная тирада не такая уж и гневная, но его задевает. - Не смей даже думать об этом. Он – единственное, что осталось от моего счастья. Я опускаю глаза в пол. Мне не нравятся намеки на его чувства ко мне. - Где он? – голос Пита зол, но этого следовало ожидать. Я знаю, Пит безумно любит сына, и иногда я чувствую себя последней тварью, которая разлучает двух самых дорогих себе людей. Да, Пит дорог мне. Наше прошлое, наш ребенок, всё это безусловно оставило след на мне. – И хватит называть его Дином. Он тебе не щенок. Я даю ему пощечину как раз в тот момент, когда прибегает сын. Он с обидой и болью смотрит на нас. Чувствую себя ещё ужасней. - Простите, мистер Мелларк. Вы, вероятно, хотели встретиться с нашим сыном. Я не буду Вас отвлекать, - тон холоднее северного полюса, но я всё равно зла на Мелларка. – А Вы, Дионис, прошу, не задерживайтесь, я хочу уйти домой пораньше. - Китнисс, прекрати, - Пит пытается перехватить мою руку, но я вырываюсь. - Не смейте трогать меня, мистер Мелларк. Если Вы не забыли, права на это Вы не имеете, - голос просто сочится ядом, и я хочу сказать что-нибудь еще, но Пит прерывает меня тихим голосом. - Прекрати. Ты же знаешь, что он… - Папа, не надо, - Пит всё равно схватил мою руку, а на мои глаза навернулись слезы от тона моего сына. Да что же я за мать такая?! - Вы совершенно правы, Дионис. Отдыхайте, сегодня такой вечер. И я буквально убегаю к Гейлу. Только он с Нике может меня успокоить. Иначе мы с Питом ещё сожжем что-нибудь. Как только подхожу к друзьям, беру бокал шампанского и разом его выпиваю. - Неужели опять с Питом сцепилась?! И когда ты только успеваешь? – Гейл недоволен. - А ты не можешь просто меня поддержать? - Давай, ещё со мной поругайся, и вообще жизнь красота будет! - Гейл, заткнись, - от одного голоса Нике он застывает с открытым ртом и, одернув рубашку, продолжает молча буравить меня взглядом. – Это не ты любишь своего бывшего и не можешь со своей гордостью ничего сделать. - Нике! – от возмущения (или от голой правды) у меня спирает дыхание. - А что? Ты так же упряма, как и Мелларк. Только теперь ты не знаешь, чего хочешь, а он знает. Вы поменялись местами. - А может я не хочу к нему возвращаться? – какая же я язва... - Китнисс, ври себе побольше, и однажды ты в это поверишь. Но только к тому времени твоему сыну уже впору самому жениться будет! Я выдыхаю. Улыбаюсь. Стало легче. Теперь хотя бы смогу улыбаться. - Спасибо. - Всегда пожалуйста, милая, - Нике обнимает меня. Хочу отстраниться, но она цепко удерживает, шепча на ухо. – Только ты сама знаешь, что это правда. Я ничего не знаю. Я люблю сына. Это точно. Отхожу от друзей. Выпить. Напьюсь и думать не буду. Дина Пит к себе заберет. Точно, напьюсь. Только успеваю выпить бокал, как меня зовут на танец. Гейл зовет меня на танец. - Прости. И Нике прости. Ты же знаешь, как поступать? Всегда знала, - качаю головой в ответ. - Никогда. Всё всегда приходит неожиданно, и я поддаюсь эмоциям. Гейл, мне не двадцать два года, я уже взрослая. Ну почему я такая дура? – закусываю губу, сдерживая всё, что может вырваться. - Может, сейчас тоже следует довериться чувствам? Знаешь, Китнисс, они не врут. - Я уже обжигалась. Два раза. - И второй раз ты сама виновата. Вот почему вы расстались? Молчу. Танец медленный, и я не шатаюсь. Хотя в голове все булькает от кипения. И слезы готовы брызнуть. - Может, я всё так же разбита? - О нет, Пит полностью тебя восстановил. Я думал, может ты потому и ушла от Мелларка, что цельной себя почувствовала? Поверила в себя, но ты всё так же его любишь. - Я знаю, что он дорог мне. - Ты красивая, молодая, богатая, но тупая, как не знаю кто! - Да знаю я, хватит напоминать! – голос немного раздражен, но не зол. Нет, я умею себя анализировать. - Ты знаешь, мне кажется, что я главный злодей в своей жизни. И только с Питом я не так… не знаю, как назвать. Но с ним я лучше. - Милая Китнисс, ты знаешь, что Дионис делает тебя прекрасной? - Дин – лучшее, что могло со мной случиться. - Не называй его этим глупым прозвищем! - Да ты с Мелларком заодно! - Ни капли! У него прекрасное имя, а ты его как не знаю кого называешь! - Это мой сын! - А мой - крестник! – и я отхожу от него. - Спасибо за танец! – зло бросаю, уже отвернувшись. - Пожалуйста! – Гейл так же язвителен. Иду к сыну. Только с ним могу почувствовать себя уверенней. Но почему, когда вижу его с Питом, во мне вспыхивает злость? - Дин! Я тебя потеряла! Пойдем домой? – ну и стерва я всё-таки. Эх, какие таланты пропадают… - Китнисс, прекрати. Хватит. Пусть он останется у меня, ты выпила, - он спокоен, но напряжен. - Давай я сама решу, что мне делать с моим сыном, окей? Достали диктовать свои условия. Без тебя разберусь! - Пойдем, выйдем, - Пит сильно хватает меня выше локтя и больно сжимает. Я вскрикиваю, и Дин бросается ко мне. - Не трогай маму! – Пит сразу отпускает меня и проводит ладонью по волосам. Он злой, как черт. Наклоняюсь к сыну и шепчу на ухо: - Разве мне кто-то способен причинить боль, пока ты рядом? Забыл, кто меня сопровождает? Вы с папой так похожи – неужели бы ты смог сделать мне больно? – я защищаю Пита. Пит – отец. - Будь я на месте папы, я бы давно тебе трепку устроил, - я отшатываюсь и чуть не наступаю себе на юбку. Пит подхватывает меня и садится, как и я – на корточки возле сына. Мы похожи на семью. – Всё, чего я хочу, чтобы папа был всё время рядом. И я пускаю слезу. Дин сразу меня обнимает, и я прижимаю его к себе. Но взгляд не отрывается от Пита. Как бы я себя не убеждала, как бы эгоистична не была, сын – это самое дорогое, что есть у меня. И я всех порву, я любого уничтожу, кто заставит его плакать. Но уничтожить себя… Я – главная его боль. Быть с Питом потому, что того хочет сын?.. И разве я сама того не хочу? - Дионис, я всегда с вами. Вы смысл моей жизни – как я могу вас оставить? - Папа, а ты знаешь, что мама зовет тебя по ночам? – взгляд Пита мутнеет от боли, и он хочет взять меня за руку, но одергивает себя. Я сама тяну к нему руку, переплетая наши пальцы. - Совсем, как раньше. Я думал, что больше не снюсь тебе. - Иногда снишься. Вы с Дионисом вместе – мой главный кошмар и моя главная радость. Что во мне ломается? Что прямо сейчас рушится, и я остановить это не могу? Мой эгоизм или моя целостность? Была ли ты цельной без Пита, Китнисс? Никогда. - Пусть папа останется. Посмотрев на Пита, я знаю, что мы оба скажем. - Всегда.