Грани будущего

Спящее озеро, обнесенное сухими камышовыми стеблями, словно частоколом, и заметенное снегом, лежит у их ног. Впереди его принимают в объятия туманные мрачные горы, и неясно, где же край. - Это здесь... где-то здесь, - Мерлин озирается, кусает нижнюю губу; летом все здесь было иначе, может, среди цветения и зелени он сумел бы хоть примерно указать нужное место, но среди равнодушной белизны угадать невозможно. Надежду увели из-под носа. Осталось щелкнуть зубами впустую, как зазевавшаяся гончая. По лицу Артура проходит короткая судорога. - Где-то! - не удержавшись цедит он, бросает поводья и спрыгивает в снег. Где-то! Он бы перерыл здесь все собственными руками, но одним богам известно, сколько времени на этой уйдет. От бессилия ком в горле. - Артур... - Молчать. Несколько мгновений он смотрит вперед не видя, пока совсем рядом не раздается голос короля Нортумбрии: - Твоих способностей хватит найти его на дне, Мерлин? - Не знаю. Ответ хотя бы честный. Хотя совсем не верный. - Тогда мы теряем время. - Простое оружие не возьмет ту цепь. Лицо словно окаменело, Артуру стоит немалых усилий произнести несколько слов. - Это всего лишь отчаяние, брат-король, - мягко замечает Уриен. Словом больше - и Артур вцепился бы ему в глотку. - Легко говорить. Там не твоя жена. - Да, - король Нортумбрии криво улыбается. По-другому, похоже, не умеет. - Там не моя жена. Зато здесь твои люди. Никто не должен видеть мою кровь. Король Логриса опускает голову. Он бросил считать, которое это признание правоты короля Нортумбрии. Что он делал, пока Уриен учился быть королем? Воевал с собственным народом; а теперь война снова на пороге, и защитить надо тех, с кем воевал прежде. Артур оборачивается. - Мы возвращаемся в Камелот, - командует отряду. - Выступаем сегодня. Мерлин, ты останешься искать меч. Нагонишь нас завтра. С тобой четверо. Вы четверо, - уточняет он, заметив нерешительность рыцарей. Страх перед магией въелся им в кости. Артур кривится. Долго, долго еще предстоит выпалывать этот сорняк, заботливо взращенный отцом. - Как вы будете воевать за свой дом с озлобленной ведьмой, если не в силах принять союзника, способного ее одолеть? - Сдается мне, сир, ты только что назвал их трусами, - ворчит Кэй. Но, похоже, он доволен. - У них впереди прекрасная возможность доказать, как страшно я ошибся, - хмыкает Артур. Мельком замечает одобрительный взгляд Уриена, чуть кивает и заносит ногу в стремя. - Буду счастлив это признать. Драконья голова. Его молниеносно разворачивает к озеру - прежде, чем узнается голос. Она всего в нескольких шагах, прозрачная, как горная вода, едва тронутая красками, в просторном расшитом золотом платье. - Боже милостивый, - произносит бледный как полотно Уриен. Суеверный шепот проносится среди рыцарей. Почуявшие морок лошади храпят и пятятся под окрики всадников. Кто-то падает, не удержавшись в седле. Арго переступает копытами, натягивает поводья; Артур бросает их и шагает вперед, в голове тяжело, во рту сухо, в коленях тряско. - Моргана? Она смеется ее смехом - голос глубокий и чистый, как звон серебра. - Значит, мы и вправду похожи, если даже ты не сумел различить, - говорит после. - Ты можешь называть меня Вивиан. - Ее мать! Он бы сел прямо на снег и отдышался, но время перевести дух еще не наступило. - Герцогиня Вивиан умерла, - громко говорит Мерлин, с трудом сдерживая беспокойную лошадь. - Артур, это химера! - Так избавь его и себя от химеры, - Вивиан пожимает плечами. - Ты же чародей. - Я избавлю! - заявляет Кэй, но почему-то не двигается. В белом безмолвии на них опускается такая тишина, что кажется, будет слышен даже шелест платья призрака. - Когда расточался дух герцогини Вивиан, меня приютило озеро, хранившее ее силу. У всякого меченного магией есть дом души, - она оборачивается к Мерлину. - Даже у тебя, хотя ты его еще не знаешь. Ее слова заставляют чародея задуматься и отвести глаза. - Шшш, - призрачная рука ложится на лоб лощади Мерлина, и тот успокаивается. Вивиан делает Артуру знак подойти ближе. - Я покажу, где лежит меч. Лед прочный, и мое озеро тебя не предаст. - Артур, это ловушка. В голосе Кэя слишком много сомнений. - Странно верить только потому, что нет выбора, - не двигаясь, замечает король Логриса. - Тогда не верь, - Вивиан разводит руками, - и возвращайся в Камелот. Уже на льду, когда берег постепенно удаляется и тонет в белесой дымке, в которой растворяются алые плащи рыцарей Камелота и черно-белые - рыцарей Нортумбрии, Артур понимает, что отличает дочь от матери: Моргана каждый день готова к войне, а Вивиан словно не знает ничего, кроме мира. Воздух чуть колеблется вокруг нее в такт движениям, словно прозрачное невесомое тело источает живое тепло. - Мы пришли, - говорит она наконец. Здесь кругом стелется молочный туман, слой за слоем становясь все гуще; видны только белые с черными прожилками вершины гор вдали. - Осторожнее. Артур опускает взгляд; черная полынья всего в нескольких шагах, а лед возле нее должен быть тонок. В тумане не сразу заметишь. - Холодно для купания, - хмыкает король. - Глубоко здесь? Вивиан слегка улыбается, и становится ясно, что вопросы не те. - Как я найду меч на дне? - Я пошлю с тобой свет, - отвечает чародейка. - Мое последнее волшебство. - Последнее? - От дара Вивиан у меня осталось только на одно волшебство. - А что потом? - Небытие. Хотелось бы еще раз взглянуть на Гора, - призрак силится улыбнуться, но губы дрожат. Боги, догадывается Артур, они даже теперь не встретятся. - Но я - часть мира умирающей магии, Артур Пендрагон. Возможно, ты сумеешь создать другой, король грядущего. Он не знает, что ответить. Возможно, через несколько дней не из чего будет создавать. И некому. - Ты не спросила меня о Моргане. - Я прожила с ней все прошлые беды, страхи и радости. Будущие остаются тебе. Смотри на свет. Это единственная мысль, которую он оставляет себе, когда накрывает ледяная вода, впиваясь в обнаженное тело и пробираясь почти до самого сердца: смотреть на свет - бледный мерцающий шар впереди, опускающийся все глубже и глубже. Кажется, дна не будет никогда; может, его и нет на самом деле. Плохая мысль. Каждый гребок дается все труднее, а мерцание блекнет; озерная муть и тина забивают глаза, в голове звон. Дважды ему уже случалось тонуть - это легко; не станет ли третий раз окончательным? Смотри на свет, не поддавайся холоду. Когда рукоять меча выступает из черноты, он едва успевает запомнить, где именно, - иссякает, расточается последнее волшебство Вивиан, и Артур погружается во тьму. Онемевшими пальцами хватает перед собой. Мимо, и снова мимо, и снова. Пока металл не ложится в ладонь - и приходится зажмуриться от ослепительной белой вспышки. ...Стуча зубами, Артур выбирается из воды. На дне было теплее, чем у поверхности. Сколько времени прошло не хочется даже предполагать. Он перекатывается по льду от края полыньи, рвано дышит, сознание вспыхивает и гаснет. Между провалами в темноту Артур отдирает себя ото льда, отползает в сторону, пока почти вслепую не натыкается на оставленные доспехи и одежду. Надо же - не сбился. Золоченое по краям лезвие меча с выбитой рунической вязью даже в тумане сверкает, как на солнце в ясный день, и рука Артура, сжимающая рукоять, объята языками белого пламени. Меч рассекает заколдованную цепь, как нагретый нож рассекает масло. С грохотом рушатся чары, обдает ледяным ветром, слепят брызнувшие во все стороны искры. Артур с трудом может устоять на ногах; кажется, разрушенное колдовство пронизало его насквозь, и во рту теперь тяжелый и кисловатый привкус железа. Громыхает потерявшая силу цепь, зверь хватает ее зубами и остервенело рвет, пока не поддаются, разжимаясь и трескаясь, кандалы. С грозным ревом дракон расправляет кожистые крылья. Бьет ими, задевая и обрушивая своды, разнося в щебенку. - Назад! - кричит Артур. Всем четверым приходится отступить вглубь скалистого хода. А потом вспыхивает и налетает огонь в иссиня-черном дыму, и не хватает всего мгновения, чтобы ощутить его на коже, - прозрачный сверкающий щит накрывает их, сдерживая и отводя пламя; а когда огонь иссякает, рассеивается гарь и остывает воздух, пещера оказывается пуста и безмолвна, словно зверя не было и в помине. Артур прикрывает глаза. Напрасно. Все усилия были тщетны. Он набирает в грудь воздуха, но слов нет; тишина подступает со всех сторон, сдавливает горло и виски. Тихо оседает на камни Мерлин, вцепляется в волосы. Шатаясь, отворачивается и поднимается по неровной каменной лестнице Кэй; несколько мгновений глухой и тяжелый звук его шагов еще нарушает молчание, а потом не остается ничего, кроме беззвучия. - Сукин сын, - ровным голосом произносит Уриен.