Not the killing type

Свет. Много света. Возможно, он умер, но это место слишком светлое для кого-то, кто не только был геем, но и убивал людей. Ни одна религия в мире не поддерживает его морально. То, что он лежит на кровати, лишь уверяет его в том, что он жив. Яркий свет оказывается солнечным. За окном валит густой снег. Блейн открывает глаза, и садится на кровати. Затем сожалеет о своем решении, потому что его грудь разрывает боль, и падает обратно. — Ты очнулся! — сидевший у кровати Курт откладывает книгу, которую он читал, на прикроватную тумбочку и улыбается Блейну. — Я волновался за тебя. — Я долго был в отключке? — спрашивает Блейн, пытаясь перекатиться на бок и сожалея и об этом. — Две невероятно долгие недели. Но Рейчел каждый день уверяла меня, что ты скоро очнешься, поэтому я старался не слишком волноваться, — отвечает Курт и берет руку Блейна в свою. — Мы разбили Горлодеров. Теперь мы одни во всем Бушвике. Больше никто нас не потревожит. Спасибо тебе за это. — Нет, спасибо тебе. Ты понял, что я пытался тебе сказать, — Блейн притягивает Курта поближе. — Я знал, что ты поймешь. Курт склоняется к Блейну и целует его. Блейн сжимает в пальцах ткань его рубашки и думает, что мог бы так и остаться целую вечность. — Я, конечно, рад, что с Горлодерами покончено, но так жаль, что союз Соловьев и ND окончен. Теперь мы снова будем вынуждены разлучиться, — вздыхает Блейн, отрываясь от губ. — Будем, как Тони и Мария, по разные стороны баррикад. Надеюсь, не с таким плохим концом. — А... ты же не знаешь, — Курт смотрит вниз на их переплетенные пальцы. — Что случилось? — спрашивает он, поднимая бровь. Курт крепко сжимает руку Блейна. — Сантана... покинула нашу группу, — говорит он нерешительно. — Что? С ней все в порядке? — спрашивает Блейн взволнованно. — Она не погибла, не волнуйся. Просто подошла очень близко к этому. Куинн рассказала нам, что Сантана пообещала себе, если выкарабкается, встретится со своей пожилой бабушкой, уехавшей на родину, еще раз. Поэтому она, когда встала на ноги, сбежала, никому, кроме Куинн, не сказав, посреди ночи к ней в Испанию. Насколько я знаю, Куинн говорила с Сантаной, и бабушка приняла ее обратно. Мы не могли гнаться за ней в Испанию, да и не стали бы. Блейн кивает. Он понимает и думает, что бы он сделал на месте Сантаны пару месяцев назад, если бы знал, что родители его простили. Сейчас, правда, уверен. Он бы остался здесь, рядом с Куртом. — Нам пришлось решать, что делать теперь: Финн должен выйти из тюрьмы через несколько месяцев, — говорит Курт, и в его глазах отражается солнце. — А пока что... пока что временным лидером выбрали меня. Мне страшно подвести их, если честно. Очень страшно. Но мне почему-то кажется, что я справлюсь. Знаешь, такое чувство порой у меня было, когда я начинал новую сложную картину, к которой я делал много подготовительных эскизов. Жутко сделать какую-нибудь большую ошибку, но ты знаешь, что можешь это сделать. — Я точно знаю, что ты все сможешь, — Блейн слабо улыбается и подносит руку Курта к своим губам, оставляя на ней поцелуй. — Поздравляю. Ты заслуживаешь этого. — Спасибо, — выдыхает Курт. — Когда меня избрали, я поговорил с Хантером. Он согласился, что вместе Соловьи и ND работают куда лучше, чем друг против друга, и мы решили слить банды воедино. Так что... разыграть Вестсайдскую историю нам не удастся. — Какая досада. Я уже начал репетировать “Tonight”, — Блейн притворно закатывает глаза. — Никто не мешает нам спеть это без такого глубокого вживания в роль. Я люблю петь песни из “Злой”, но это не значит, что я собираюсь в ближайшее время летать на метле с зеленым гримом на лице. — Со всем уважением, ты самая настоящая Галинда, а не Эльфаба. Я так и вижу тебя в голубом блестящем платье со скипетром в руке, правящим страной Оз... — Теперь я знаю, в какой костюм мне одеться на следующий Хэллоуин, — Курт тихо смеется. — Мы не празднуем Хэллоуин. От участников банды “конфета или жизнь!” звучит чуть более угрожающе, чем того требует дух праздника, — Блейн вздыхает. — Плюс, у Галинды нет полноценного романтического интереса, в костюм которого мог бы одеться я. Фиеро бросил ее ради Эльфабы, так что... — Всегда думал, что между Эльфабой и Галиндой что-то было. — Предлагаешь мне намазаться зеленой краской? — Ты предложил мне надеть голубое платье с кринолином! — Туше. Курт сжимает руку Блейна. — Кстати, о праздниках. Я совсем забыл, — он склоняется ближе к Блейну. — Счастливого Рождества, Блейн. Прости, у меня нет для тебя подарка... — Как поет Мэрайя Кэри, «все, что мне нужно на Рождество - это ты», — пожимает плечами с улыбкой на лице Блейн перед тем, как поцеловать Курта снова.

***

Через несколько недель Курт приводит Блейна в палату отца. — Врачи сказали, что у него улучшилось состояние. Немного, но улучшилось, — Курт сжимает руку Блейна и встает вместе с ним перед кроватью. Блейн смотрит на Хаммела-старшего и подходит чуть ближе к его кровати. — Я так жду дня, когда он проснется. Я столько всего хочу ему сказать... тебя с ним познакомить, например. — Мистер Хаммел, ваш сын - самый прекрасный человек, которого мне доводилось встречать. И с которым мне доводилось встречаться, — говорит Блейн тихо. Курт грустно улыбается. — Я очень хочу познакомиться с вами и надеюсь, что вы не будете мне угрожать страшной карой на случай, если я причиню вашему сыну боль. Мне не нужно об этом говорить, потому что я и так ни за что этого не буду делать. Но я знаю, что вы любите Рейнджерс, и мне хотелось бы сходить с вами на матч-другой. — А мне бы хотелось сидеть рядом с вами двумя, осуждать одежду болельщиков и читать Вог, — добавляет Курт со смешком. — Папа, я знаю, что ты не хотел, чтобы я входил в этот мир, и сначала я тоже этого не хотел. Но... но, наверное, генетика берет свое, потому что мне на удивление комфортно быть одним из них. Курт смотрит на свое запястье и глубоко вздыхает. — Вчера я обсуждал с Хантером планы по завоеванию Манхэттена. Я обещаю тебе, к тому моменту, как ты проснешься, я верну нам все, что наше по праву. Сью - сильный противник, но мы уже победили Горлодеров и... и я верю, что мы справимся и с ней. У Курта дрожит голос. Блейн обхватывает талию Курта, и тот прижимается поближе к нему. — Только проснись, хорошо? — добавляет Курт с почти детской интонацией. — Проснись. — Он обязательно проснется, а ты положишь костюм Сью ковриком к его кровати, — говорит Блейн, целуя Курта в висок. — Я обещаю. Курт кивает, вцепляясь в рубашку Блейна. — Обязательно, — эхом откликается он.

***

Курт заходит в бывший кабинет Сантаны - его кабинет, это теперь его кабинет - и практически врезается в кого-то, уже стоявшего там. — Финн? — в шоке спрашивает он, подняв голову. — Курт? Что-что ты здесь делаешь? Неужели ты только сейчас принес это оружие?... — Я думал, ты еще несколько недель в тюрьме будешь, — произносит Курт, игнорируя вопрос Финна. — Меня выпустили досрочно за хорошее поведение. О чем я тебе, кстати, пытался сказать, но ты не брал трубку. — Потому что я больше в той квартире не живу. Я снимаю квартиру-студию в Бушвике. И я теперь руковожу ND, — говорит Курт, чувствуя себя человеком, который в начале каждого эпизода сериала рассказывает о том, что вы пропустили в прошлой серии. — Отец получил сердечный приступ, Сью отняла у него его дело, я вступил в ND, чтобы заработать на лечение, ND объединились с Соловьями, потому что Горлодеры пытались отнять у них обоих Бушвик, но эта попытка, к счастью, в итоге провалилась, Сантана заработала на почве ранения кризис смысла жизни и убежала к своей бабушке, я встречаюсь с Блейном Андерсоном, и мы с Соловьями планируем идти на Манхэттен... да, кажется, на этом основные события последних нескольких месяцев заканчиваются. Финн моргает. — В любом случае, я вернулся, — говорит он в легком недоумении. — Тебе больше не надо так пахать, чтобы зарабатывать на лечение Берта. Я все устрою, а ты свободен, чувак! Можешь идти домой и рисовать в свое удовольствие. Курт усмехается и качает головой. — Мне некуда возвращаться, — говорит он, складывая руки на груди. — Я уже дома. — Здесь без меня творилось какое-то безумие! Вы объединились с Соловьями? Ты встречаешься с одним из них? Курт, братишка, ты замечательный художник, но тебе не стоит лезть в это дело. — Лезть в это дело? Я уже влез по самые уши, Финн, а все потому что ты провалил простейшую операцию по своей жуткой неосторожности и невнимательности! Ты меня сюда ввязал, — шипит Курт. — Я, конечно, приму тебя обратно, но лидером тебе не быть. Я не доверяю тебе такое важное дело, и Хантер тоже. — Мне плевать, что думает этот Соловей, — буркает Финн. — Они враги, ну как ты не понимаешь... хотя что с тебя взять, ты же жизни по эту сторону баррикад почти не видел. — Ты и не представляешь, что я видел. Ты с нами или против нас? Финн вздыхает. — Я никогда не оставлю ND, но черт, работать с Соловьями... — Привыкнешь, — отвечает Курт спокойно. — Поверь, мне пришлось привыкать к большим переменам. Финн вздыхает. Затем умолкает на несколько минут, глядя в окно. Курт чувствует, что запал из него медленно выходит. — Я скучал по тебе, — в итоге говорит он. — Я тоже, — кивает Финн и обнимает его. — В тюрьме паршиво. Постарайся ее избегать. — Постараюсь.

***

— В общем, в итоге Финн согласился со мной, что, возможно, сотрудничество с Соловьями - не самая худшая идея в мире, хотя ему еще долго придется с ней свыкаться. А еще мы с Хантером встречались сегодня после ланча, и, думаю, в ближайшее время Сью услышит о нас, — говорит Курт. Блейн пытается повернуться к нему, но Курт быстро качает головой. — Нет-нет! Не шевелись! — Я уже третий час тут сижу. У меня затекло все, — Блейн стонет, но стоически удерживает позу. — Искусство требует жертв. По-твоему, средневековым королям нравилось стоять часами перед художниками в тяжелой парадной одежде? Но они стояли, потому что хотели похвастаться перед двором своей особой средневековой фотографией на руку, — Курт смеется и аккуратно проводит кистью по холсту. — Так что и ты можешь посидеть. Радуйся, что на тебе нет каких-нибудь тяжелых украшений. Блейн закатывает глаза, и Курт отходит от мольберта на шаг, прищуриваясь. — Ладно, не буду тебя больше мучать. Будем считать, что готово, хотя, наверное, можно было бы еще поработа... — Тшшш, — говорит Блейн, подходя к мольберту и разминая свои затекшие конечности. — По-моему, это просто прекрасно. Шедевр! — Ты просто это говоришь, чтобы я не заставил тебя вернуться обратно на кресло. Черт, вот тут рефлекс слишком яркий, — Курт тянется к кисти, но Блейн удерживает его, улыбаясь. — Не надо ничего менять. Уже здорово. Только я получился красивее, чем в жизни. — Эээм, я так вижу? — неуверенно говорит Курт, поворачиваясь к Блейну. — В любом случае, это очень мило с твоей стороны. Жаль, что я не могу нарисовать тебя, чтобы запечатлеть твою красоту для потомков. Разве что в стиле “точка, точка, запятая, вышла рожица кривая”, но, боюсь, не ты, ни потомки этого не оценят. — Этот стиль называется “примитивизм”. Между прочим, могло бы уходить за бешеные деньги на аукционах! — Курт смеется. — Боюсь, что в моем исполнении он был бы скорее “наивным искусством”, — отвечает Блейн, и ему сразу как-то вспоминается то, как он читал энциклопедии по искусству после того, как совершал на пару с Себастьяном что-то аморальное. Как он смотрел на этот листок с эскизами и этот номер, и как он хотел позвонить по нему. Как он набрал номер, но положил трубку сразу после первого гудка. Как он встретил Курта тогда, в первый раз, и понятия не имел, что его жизнь поделилась на «до» и «после» не когда он сбежал из дома искать свободу, а когда парень с радужным значком на сумке подсел за его стол. Курт целует Блейна, и он думает, что лучшей свободы он на всем свете найти не мог.