***
Курт вваливается в столь знакомую черную дверь на третьем этаже, и все, сидящие в комнате, как по команде, поворачиваются к нему. — Где Блейн? — спрашивает Пак, и Курт молчит, потому что не может заставить себя сказать это вслух. Лица расплываются у него перед глазами. — Где он, Курт? — пищит в ужасе Рейчел. — Он... он пожертвовал собой, чтобы дать мне уйти, — выдыхает Курт, обхватывая себя руками. — Он был ранен и отправил меня искать запасной выход. Когда я вернулся, там уже никого не было. — Сантана, ты чем думала, когда подтверждала такую операцию? Это же был чистый суицид!— гаркает Хантер. — Потому что без рисков победы не бывает. Уж кто-кто, а такой солдафон, как ты, обязан это знать, — огрызается Сантана, но в ее словах нету обычного запала. Себастьян вскакивает на ноги. — Блять, из-за тебя Блейн... это все ты виноват! — кричит он, вцепляясь в рубашку Курта, и тот чувствует боль в носу. Его голову бросает назад, и Себастьян замахивается во второй раз. — Мы с ним всегда работали вдвоем, а теперь он променял меня на тебя, шлюха, и посмотри, к чему это его привело! Ты просто бросил его умирать! Снова боль. Челюсть трещит. Курт чувствует во рту металлический привкус крови и стискивает зубы перед тем, как уклониться от следующего удара и пнуть Себастьяна в лодыжку, отталкивая его от себя. — Пошел к черту! — шипит он, сжимая кулак. — Я ничего не мог сделать, ни-че-го! Курт размашисто бьет Себастьяна по скуле, и Пак хватает его запястья, подкравшись сзади, Хантер удерживает Себастьяна. — Тихо! — громко говорит Рейчел. — Курт, ты же не видел тело Блейна, верно? — Нет. — Значит, может быть, с ним все в порядке! — говорит Рейчел отчаянно. — Вряд ли... вряд ли бы Горлодеры стали забирать тело с собой, верно? Курт боится поддаваться надежде, потому что она хрупка и ее осколки всегда очень больно режут душу. Из разбитого носа капает кровь, и он давно не чувствовал себя настолько паршиво. — Мы ничего точно не знаем, хорошо? Не надо поддаваться панике, и точно не надо начинать набивать друг другу морды. Достаточно того, что с нами это регулярно делают Горлодеры, — злобно говорит Сантана. — Хаммел не виноват в том, что их операция кончилась плохо. Слежка - не самое опасное занятие и никто не мог предугадать этого исхода. — Что теперь? — нервно спрашивает Шугар. — Мы ждем следующих шагов Горлодеров. Мяч на их стороне поля, — пожимает плечами Хантер и отпускает Себастьяна из сцепленных рук. Пак тоже выпускает Курта, и тот потирает плечо. Хватка у Пака железная. — Просто сидим и ждем?! — возмущенно спрашивает Курт, хмурясь. — Мы не знаем, где эти сукины дети прячутся. Пока они сами не выйдут с нами на контакт, мы бессильны что-то предпринять, — Сантана в раздражении бьет по подлокотнику кресла ладонью. В комнате повисает тяжелая тишина, буквально давящая на барабанные перепонки. Все молчат, потому что сказать, в общем-то, нечего.***
Проснуться можно по-разному. Можно проснуться от запаха свежего кофе и легких поцелуев любимого человека. Можно проснуться с трещащей головой и поплестись за аспирином, вздыхая о вчерашней попойке. Можно проснуться рано утром от мерзко дребезжащего будильника и подумать “а к черту эту работу!” и лечь спать, и лишь потом проснуться второй раз от звонка, извещающем об увольнении за пропущенные рабочие дни. Можно проснуться от ведра холодной воды, вылитой на голову, и Блейн думает, что этот вариант пробуждения далеко не в его топ-десятке. То, что он привязан к стулу грубыми веревками, а вокруг него стоят парни Жана-Батиста и собственно сам Жан-Батист, бонусных баллов номинанту “ведро с ледяной водой” не добавляют. — Бонжур, — тянет Жан-Батист, и в конкурсе на самую мерзкую улыбку мира он точно бы отхватил первое место с большим отрывом. — Адью, — мрачно отвечает Блейн, мотнув головой, чтобы стряхнуть каплю, которая собиралась упасть ему с кудрей на кончик носа. Он оглядывает свои путы, думая о вариантах побега. Привязали его на славу - веревки обхватывают торс, привязывают локти и запястья к жестким деревянным подлокотникам и впиваются в лодыжки. Все, что Блейн может сделать - это беспомощно скрести и стучать по подлокотнику пальцами. Один из парней, коренастый и коротко стриженый, шагает вперед и резко бьет Блейна в живот. Он сгибается пополам с тихим стоном, но передышки ему не дают - за ударом следует новый. И еще. И еще. Стул падает, и Блейн падает вместе с ним, стискивая зубы. Открыв зажмуренные глаза, он понимает, что упал в опасной близости от старого сломанного шприца, и, приподняв голову, Блейн понимает, где он. Высокие своды с потрескавшимися проемами дверей, осыпавшаяся белая краска и покосившиеся шкафы. На стене висит потрескавшаяся табличка “Операционная”. Это заброшенная больница на окраине Квинс, где они с Купером когда-то играли в прятки. Парень уже заносит ступню для нового пинка, но Жан-Батист останавливает его. — Потише. Мы не хотим быть настолько невежливыми к нашему гостю. Тем более, что мы ему будем так обязаны за его неоценимую помощь. — Помощь? — шипит Блейн и кашляет. По подбородку катится кровь. — Пошли нахуй. — Как жаль, что вы не согласны на добровольное сотрудничество, — притворно вздыхает Жан-Батист. — Утешает лишь одно обстоятельство: ваше согласие нам без надобности. Антонио, подними его. Коренастый парень грубо поднимает стул, пока Жан-Батист отходит в сторону и возвращается с видеокамерой наперевес. — Скажите “чиииииз”, — говорит он, настраивая камеру и отходя на пару шагов назад. — Передайте привет своему возлюбленному, Соловьям, маме-папе и Леонардо ДиКаприо. Блейн скребет пальцами по подлокотнику, кидая взгляд в объектив, и думая закричать что-нибудь в духе “вы никогда нас не возьмете живыми, сволочи!”, когда ему приходит в голову идея получше. Он опускает плечи и грустно смотрит в объектив. Жан-Батист включает камеру. Блейн медленно скребет пальцами по подлокотнику. Тире. — Курт, слушай меня очень внимательно. Тире. Быстро ударяет. Точка. Точка. “З.” — Я знаю, что Хантер и Сантана ни за что не сдадутся. Точка, тире. “А”. — Но продолжать эту схватку бессмысленно. Силы не равны, и преимущество не на нашей стороне. Тире, точка, точка, точка. “Б”. — Ты обязан убедить их сдаться, и мы убежим куда-нибудь очень далеко. Помнишь, когда ты рисовал мой портрет, мы говорили о том, что хотим сбежать вместе в Испанию? Я рассказывал тебе о том, как отец учил меня в детстве испанскому языку. Точка, тире, точка. Тире, тире, тире, тире... Блейн надеется, что нигде не допустил осечки. — Я верю в тебя. Я верю в то, что ты поймешь, — Блейн делает глубокий вздох, — и примешь мое решение. Тире, точка, тире, точка. Точка, тире. — Я много раз говорил тебе, как сильно я тебя люблю. Надеюсь, что этот раз - не последний. Блейну стыдно за то, что он использует первое “я люблю тебя”, как оружие против Горлодеров, но он не может придумать на лету ничего другого, что бы точно показало Курту, что с видео что-то не так. Если они не заметят его сообщения и сдадутся, то никого из них не ждет ничего хорошего. — Ах, как трогательно, — говорит Жан-Батист, притворяясь, что смахивает слезу. — Клянусь, я сделаю все возможное, чтобы воссоединить вас с ним. Блейн думает, что, скорее всего, для Жана это значит “убить вас обоих”. Он поворачивает камеру к себе, держа ее на вытянутой руке. — Думаю, убедительный оратор по имени Блейн Андерсон уже все сказал за меня. У вас есть двенадцать часов на безоговорочную капитуляцию. За каждые полчаса опоздания наш милый друг будет терять по пальцу, поэтому не рекомендую мешкать. Блейн нервно сглатывает. Камеру снова наставляют на него, и коренастый парень, сжав волосы Блейна в кулаке, оттягивает его голову назад и проводит пальцем по горлу. Затем вновь отвешивает Блейну оплеуху. Жан-Батист прекращает запись. — Я заслуживаю Оскар за свою режиссуру, — говорит он с усмешкой и уходит легкой походкой. Блейн откидывается на скрипнувшую спинку стула и надеется, что план не провалится с треском.***
На улице холодно, и в ангаре стоит сильный сквозняк. Курту кажется, что он все еще чувствует запах лимона в воздухе. Курт вертит пистолет в руках, потом прячет его в кобуру и решительно шагает к двери. За ней стоит Пак, который приподнимает бровь при виде Курта. — Куда ты намылился? — Я иду искать Блейна. Один, если со мной никто не пойдет. Обойду окрестности того места, где нас накрыли. Возможно, там что-то есть. Я не могу сидеть, сложа руки, и ждать неизвестно чего! — говорит Курт, обходя Пака. Тот качает головой. — Отставить панику. Горлодеры объявились и прислали нам видео, — Пак идет к зданию штаб-квартиры, Курт следует за ним и ежится. Он не уверен, что готов к тому, что они увидят на видео. Горлодеры не казались людьми, которые будут особенно церемониться с заложниками. В заполненной людьми штаб-квартире стоит напряженное молчание, и Ник включает запись. Видео черно-белое и очень зернистое, но лицо Блейна, залитое кровью, все равно прекрасно узнаваемо. В животе Курта что-то сжимается, и это чувство становится лишь сильнее, когда Блейн произносит первые слова. Курт чувствует, что некоторые в комнате косятся на него. Чем дольше Блейн говорит, тем больше он недоумевает. “...Как сильно я тебя люблю” заставляет Курта прижать руку ко рту и покачать головой. — Блейн пытается нас предупредить о чем-то, — говорит Курт и закусывает губу. — Он ни разу не говорил мне этого, и мы оба отлично это знаем. — Так вы встречаетесь? — спрашивает Рейчел радостно. — Серьезно? Ты думаешь, что это серьезно самое важное из всего, что мы сейчас услышали? — Просто ответь! Да или нет? Курт стонет и закатывает глаза. — Я не знаю точный статус наших отношений, но мы поцеловались перед тем, как расстаться в последний раз. Рейчел сияет и подпрыгивает на месте: — Пак, ты должен мне двадцатку. — Вы спо... — Барбра, утихни, — говорит Сантана, потирая висок. — Хаммел, твой личный сорт Тони, очевидно, пытается передать тебе какую-то информацию, и прежде, чем вы сможете убежать в Испанию, напевая дуэтом какую-нибудь дурацкую песенку из саундтрека Вестсайдской истории, тебе следует поделиться этими знаниями со всеми остальными присутствующими здесь. — Я еще не понял, что именно он имеет в виду, но про Испанию мы с ним никогда не говорили, — Курт скрещивает руки на груди. — Можно запустить видео заново? Ник нажимает кнопку перемотки, и по второму разу смотреть на окровавленного, трепыхающегося в путах Блейна ничуть не легче. Курт старается сосредоточиться на словах. Портрет. Курт вздрагивает, потому что воспоминания об этом дне у него остались не самые лучшие. Блейн говорил тогда про свое детство. Про гомофобного отца-моряка и про свободу. Про то, как отец учил его вязать морские узлы и про то, что они с его братом доводили их мать до белого каления языком Морзе. Испанский язык. Язык Морзе. Курт смотрит на пальцы Блейна, тарабанящие чечетку по подлокотнику, и наконец понимает. — Блейн говорит на языке Морзе, — говорит Курт и улыбается впервые с тех пор, как Блейн поцеловал его. — Кто-нибудь тут его знает? — Я знаю, — говорит Хантер и подходит ближе к экрану. — Ник, пусти замедленно. Кто-нибудь, записывайте. Курт достает тонкий альбом для эскизов из своей сумки и раскрывает маркер. — “З”, “А”, “Б”, “Р”, “О”... — диктует Хантер, пока Ник медленно-медленно двигает видео вперед. — “Ш” “Е” “Н” “Н” “А” “Я” “Б” “О” “Л” “Ь” “Н”... — Заброшенная больница! Разумеется, — Сантана в раздражении машет руками. — Эти cabrones прятались прямо у нас под носом. Ничего, теперь они пожалеют, что когда-либо зашли в Бушвик... если, конечно, кто-то выживет, чтобы пожалеть. Она встает и сгибается пополам со стоном. — Сантана, что случилось? — с ужасом спрашивает Рейчел, подбегая к ней. Она хмурится, когда видит кровавое пятно, расплывающееся на платье Сантаны. — Ты ранена! Почему ты мне не сказала? — Потому что ты, хоббит, не дала бы мне участвовать в следующей операции, а это просто царапина, — огрызается Сантана. — Если бы это была царапина, я бы дала тебе участвовать в чем угодно, — возмущенно говорит Рейчел. — А если это не царапина, то ты должна была придти ко мне! И, очевидно, это не царапина, ты посмотри, сколько крови! — Ты считаешь, что все, серьезнее небольшого синяка, это повод залечь в конуре в спячку на несколько месяцев, — фыркает Сантана. — Подштопаешь меня немного, и я полечу на крыльях ярости кормить этих засранцев бутербродами с пулями. — Но... — Без “но”, хоббит! Рейчел уводит Сантану, и Пак хлопает Курта по плечу. — Отличная работа с этим видео! Пусть даже ты и подвел меня, так быстро начав встречаться с Блейном. Я ставил на то, что вы до Рождества с ним протянете. Еще б пару недель продержались! — Пару недель? — Ну да. До Рождества осталось уже совсем чуть-чуть. Ханука тоже скоро, — Пак улыбается, как сытый кот, а Курт переводит взгляд на окно. Надо же, он даже не заметил наступления Рождества в этом году. Не изменись его жизнь так круто, Курт бы сейчас бегал по магазину и искал бы Финну, Мерседес и отцу подарки. А сейчас у него в планах на вечер - стрельба по участникам вражеской банды, и это мысль настолько привычна. Курт раскручивает пистолет и начинает его чистить. Сегодня нельзя допустить не единого промаха.***
Они входят в старое покосившееся здание, и их шаги разносятся под высокими потолками больницы эхом. Горлодеры явно их не ждут: охраны они выставили немного, а ту, что есть, легко нейтрализовать. Впрочем, когда ND и Соловьи достигают второго этажа, по ним открывают стрельбу. Стены и колонны крошатся, осколки гранита разлетаются в стороны и стучат по мраморному полу. — Фабрей, Хаммел, идите вперед, ищите Андерсона и отнесите его в машину! — кричит Сантана, на секунду отвлекаясь от стрельбы. Тина прикрывает ее, прижимаясь к спине Сантаны. — Они могут снова попробовать шантаж, так что вытащить его - задача номер один сейчас! — Да! — кричит Курт, и Куинн кивает. Они спешат через большой холл, стараясь не попасть под шальную пулю. Когда они уже достигают дверного проема напротив, они слышат крик, и, обернувшись, они видят, что Сантана лежит на полу. — Черт! — Куинн дергается вперед, но Курт закусывает губу и останавливает ее. — Ты ей все равно никак не поможешь сейчас. Там есть и другие наши. Мы должны выполнить то, что она велела нам сделать, — говорит он тихо, и Куинн делает глубокий вздох перед тем, как кивнуть. — Ты прав. К тому же, с ней все обязательно будет в порядке. Сантана и не из таких передряг выходила, — она трясет головой. — Есть идеи, где нам искать Андерсона? — Так, судя по видео, это была бывшая операционная, — Курт косится на покосившийся плакат, на котором было написано расположение частей больницы. — Пятый этаж! — Лестницы, — вздыхает Куинн, поворачивая к лестничной площадке. — Они не очень хорошо сочетаются с каблуками. — Как насчет того, чтобы не носить каблуки на подобные встречи? — Отказаться от моего фирменного удара? И не подумаю! Третий, четвертый, пятый... На лестничной площадке их ждет развилка - коридор идет в две стороны, и никаких указательных знаков не видно. — Ты направо, я налево, — выдыхает Куинн и устремляется налево, вытаскивая маленький дамский пистолет из кармана. Курт отправляется направо, сжимая пистолет в руке. За поворотом около одной из дверей стоят два Горлодера-охранника, и, осторожно высунувшись из-за угла, Курт поочередно стреляет в них. Раз у комнаты стоят охранники, значит, там есть что-то, что следует охранять. Курт отталкивает тело, которое заблокировало дверь, и распахивает ее. За ней - операционная из видео, Блейн, потерявший сознание, и коренастый парень, который держит Блейна на прицеле. Курт узнает его - он лапал Блейна на видео, сволочь, и ненависть сжимает сердце ледяной хваткой. Он стреляет, но из-за трясущихся от злости рук промахивается, и пуля врезается в стену, взметая брызги побелки в воздух. Парень резко оборачивается и стреляет в ответ, попадая в левую руку Курта. До этого у Курта не было даже мелких ранений, и на секунду ему становится очень жутко. Он чувствует, как горячая кровь течет по рукаву, и кривится от боли, тяжело дыша, перед тем, как собраться и выстрелить еще раз, на сей раз задев ногу противника. Тот ревет, как дикий лев, и, моментально сближаясь, вырывает пистолет у Курта из рук. Уроки Куинн не прошли зря, впрочем: Курт наступает противнику на ногу изо всех сил - если на тебе надеты Доктор Мартенс, это не так больно, как удар острым каблуком, но все равно ничего приятного в этом нет - и толкает его на пол. Парень роняет пистолет, увлекая Курта за собой, и они катаются по полу, пытаясь задушить друг друга. На стороне противника - больший опыт. На стороне Курта - чистая ярость, и двинув парня коленом, он придавливает его к полу и нашаривает его пистолет, валяющийся где-то на полу неподалеку. Противник не из тех, кто может принять поражение спокойно и с достоинством. — Пожалуйста, не убивайте меня, — бормочет он лихорадочно, и Курт смотрит на него, тяжело дыша. — Я что угодно сделаю! Курт качает головой перед тем, как наставить пистолет ему между глаз. Когда Курт выяснил у Рейчел, что его отец когда-то с жестокостью уничтожил всех, кто убил его мать, он с трудом мог связать это с его отцом - добрейшим в его глазах человеком. Но у каждого есть своя точка невозврата, и Курт знает, что его осталась где-то далеко позади. — Тебе не стоило прикасаться к Блейну, тварь, — выдыхает он перед тем, как спустить курок. Выстрел настолько оглушительно-громкий, что Курту кажется, что его услышали все на мили вокруг. Парень затихает, и из его глаз утекает жизнь, как белок из разбитого яйца. Курту его совсем не жаль. Он встает, пошатываясь. Рука разрывается от боли. Курт вытаскивает перочинный нож из голенища сапога и разрезает веревки, опутывающие Блейна. — Курт, — слабо говорит он, приоткрывая глаза. — Я знал, что ты придешь. — Тшшш, сначала нам надо выбраться отсюда, — тихо говорит Курт, помогая Блейну встать на ноги. В комнату вбегает растрепанная Куинн с окровавленным ножом в руке. Они спускаются по лестнице втроем - Курт поддерживает Блейна здоровой рукой, Куинн защищает их от тех противников, которых они встречают. На улице идет снег, укутывающий землю пушистым белым покрывалом. Теплая алая кровь стекает с руки Курта вниз по пальцам перед тем, как начать капать на чистый лист снега, будто подписывая какой-то незримый договор. Блейн вцепляется в него, и Курт думает, что, наверное, любые перемены в жизни случаются не зря.