***
Первое время страх не прекращался. Он не понимал и не помнил откуда он и кто. Или что. Он не понимал почему боится и чего. Он кричал, бился, дрожал. Вокруг него мелькали расплывчатые тени и огоньки, кружили, издевались, гадко хихикали. Он был обнажен, изранен, на зубах скрипел пепел, под ногами хрустели кости, впиваясь острыми осколками в его ступни. Он истекал кровью. Кровь. Красная кровь. Красный… Его мысль зацепилась за этот знакомый цвет, и он стал вспоминать. Красный герб его клана. Красные волосы той, что ждет его в ночи. Красные горящие глаза… Воспоминания хлынули в него так стремительно, что он чуть не умер от шока. Но он не мог умереть, потому что уже умер. Осознание этого разбудило в нем лютый, неистовый гнев. Он вспыхнул ярким, буйным огненным шаром, опалив сгрудившиеся вокруг него тени. Он доберется до них. Доберется до них всех!***
Итачи слышал, как из недр ада Саске неистово выкрикивает имя Сакуры, но остался безучастным. Даже если он перевоплотится в демона, добраться до Сакуры он не сможет. Никто не сможет, потому что Сакура до сих пор принадлежит ему. Он оставил на ней метку, при виде которой никто не осмеливался коснуться ее, если не хотел обратиться в пыль. Он неподвижно сидел рядом с ее постелью и рассматривал ее. Еще с самого начала, с того первого зова, было ясно, что она особенная. Удивительно, что земная жизнь совсем не развратила ее. Она сохранила ту же чистоту, наивность и открытость, что и в пять лет. Видимо поэтому в ней столько божественного света, столько потрясающей созидательной энергии. Всего-лишь одним прикосновением она делала его видимым и осязаемым. Дышащим. Живым. Ему повезло, что он был рядом, когда она позвала. Итачи был быстрее и сильнее остальных ангелов еще до своего падения. Это не изменилось и после. Он никого к ней не подпустит. Сакура будет только его. Через нее он наконец познает то самое чувство, которого был лишен, и станет совершенным.***
Сакуре снилась разбитая машина. Добрый и грустный парамедик. Голубоглазый парнишка с желтыми лохмами. Ее бережно укладывали в черный полиэтиленовый пакет. Рука в белой перчатке застегнула молнию, и она осталась в темноте. А потом полыхнули два раскаленно-красных глаза. - Сакура!!! – Послышался возмущенный голос Карин, и дверь в ее комнату распахнулась, громко ударившись о стену. Сакура вскочила с постели с надрывающимся от перепуга сердцем и едва не упала Итачи на грудь. - Ты опять проспа… - Карин осеклась, обнаружив подругу в компании с мужчиной в столь ранний час. – О, - изумленно выдала она, с интересом разглядывая симпатичного незнакомца в черном. На миг она забыла о своем плохом настроении из-за того, что Саске вчера к ней так и не пришел. – Я не ожидала, что ты будешь не одна. Сакура не менее ошарашенно смотрела на Итачи. Никаких крыльев за спиной, и черные радужки глаз вместо зловеще красных. И Карин тоже его видела. - Конечно, я его вижу, – выгнула бровь Карин, и Сакура поняла, что озвучила последнюю мысль вслух. – Вот уж не ожидала от тебя, – она многозначительно подмигнула. – В тихом омуте, черти водятся, а? - Нет! Все не так! Все не так! – замахала руками Сакура. – Он… Он… - девушка в отчаянии оглянулась на молодого мужчину, не способная придумать убедительное оправдание. Врать она совсем не умела. Но не говорить же, что он ангел! Или кто он там… - Телохранитель госпожи Харуно, – пришел ей на выручку Итачи. - Да! – Спешно подхватила Сакура. – И мне с ним надо срочно переговорить. Прямо сейчас. Наедине! - Ладно, – немного настороженно произнесла Карин. Вновь мазнула заинтригованным взглядом по Итачи, взялась за ручку двери и добавила: - Скажу преподу, что тебе хреново. Ты на всякий случай загляни в медпункт, чтоб закрепить алиби. Когда дверь за ней захлопнулась, Сакура схватила Итачи за руку и увлекла в дальний конец комнаты. Она знала - легенда про телохранителя Карин мало убедила, и она скорее всего попытается подслушать. Но она тут же стушевалась, стоило ей снова заглянуть ему в лицо. Он выглядел как самый обычный человек. Сакура всерьез засомневалась в своей адекватности. На языке вертелось столько вопросов, но как их задать, чтоб не показаться чокнутой? Что если он и правда телохранитель? Что если его подослал Саске, для пущего контроля над ней? Она несколько раз открыла и закрыла рот, не зная, как сформулировать свои мысли, но Итачи легко прочел их. - Ты звала меня, – сказал он. - Что? – воззрилась на него Сакура. - Тебе было страшно. Ты звала на помощь. И я явился. Сакура ошеломленно смотрела, как из-за его спины не спеша разворачиваются черные, блестящие крылья. Не веря своим глазам и мозгам, она медленно обошла его, пытаясь удостовериться в том, что это происходит на самом деле. - Но как это возможно? – пораженно вымолвила Сакура, касаясь кончиками пальцев гладких, бархатных перьев. - Глубоко в себе ты знала, что мифические твари не просто метафора. Поэтому ты и стала изучать историю и мифологию. Он был прав. Образ крылатого создания, которое убило ее отца, преследовал ее всю жизнь. Никто не верил что она видела синигами*, несмотря на всю суеверность японского народа. Люди ужасно противоречивы. Верят в богов, демонов, духов, домовых, поклоняются им, просят их о знаках, о помощи, жаждут чудес, но как только это происходит – сомневаются и отрицают. Слабые и малодушные. Не каждый рассудок способен вынести встречу с высшими силами, темными, потусторонними. Сакуре пришлось сделать выбор: либо настаивать на своем, идти против общественного скептицизма, подвергнуться нападкам и психиатрическим обследованиям, быть высмеянной, быть изгоем; либо принять мнение большинства, убедить себя в том, что ей все привиделось и жить дальше спокойной жизнью. И она выбрала второе. Однако что-то внутри нее постоянно сопротивлялось ее попыткам заткнуть себя. То, что она видела, было реальным, но Сакура никому об этом не говорила. Она заперла это знание в самый дальний и непроницаемый угол своего разума, но выбросить ключ так и не смогла. И сейчас, спустя столько лет и прочтя столько всевозможной литературы от древней до современности, Сакура поняла, что все же ошиблась: - Ты не синигами, – взволнованно дрожащим голосом произнесла она. – Ты падший. Я права? - Верно, – подтвердил Итачи. Он мог слышать ее сердце, ее сладкое дыхание. В Японии демонов не считают исключительно злобными тварями. Японские люди стремятся быть в гармонии с окружающей средой, а потому верят, что даже к самому лютому монстру есть подход и можно обратить его в защитника. Сакура не боялась, и ему это нравилось, это его щекотало, заводило, наполняло его крылья еще большей мощью. Сакура всматривалась в его глаза, темные, как беззвездный космический мрак, и видела в них свое отражение, а в голове мельтешили кусочки текстов из книг по мифологии, обрывки фраз из вчерашней лекции, клочки собственных умозаключений, складываясь в единый, целостный пазл. «Мы находим упоминания об ангелах в различных библейских описаниях. Иногда они появляются как посланники Господа, иногда они посещают людей с тем, чтобы помочь им осуществить свою миссию и ответственность на пути восстановления». «Падшие ангелы — согласно христианскому учению, это сотворённые со свободной волей вначале безгрешные ангелы» … - говорили книги по мифологии. «Во главе всех ангелов стоял Денница — самый сильный, умный, красивый и приближённый к Богу ангел. Но Денница возгордился своим высоким положением, перестал выполнять Божьи повеления и всех остальных ангелов, подчинённых ему, стал подстрекать к бунту против Бога». «Люцифер - синоним падшего ангела, отождествляемого с сатаной и дьяволом». "Сатана противостоит богу не на равных основаниях, не как божество или антибожество зла, но как падшее творение бога и мятежный подданный его державы, который только и может, что обращать против бога силу, полученную от него же, и против собственной воли в конечном счёте содействовать выполнению божьего замысла – «творить добро, всему желая зла»". «Сатана — это ангел-обвинитель, который служит Всевышнему в этом качестве и, как все ангелы, не имеет свободы воли. Творец позволяет сатане действовать в мире с тем, чтобы у человека был выбор между добром и злом». «Лишенные Божьего света». «Через человека они пытаются приблизиться к божественности, ощутить ту настоящую, идеальную, возвышенную любовь, которой были лишены вследствие своего падения». - говорила она Карин вчера. Сакура часто задумывалась о своем предназначении в этой жизни. Не смысл, не цель, а именно предназначение – только оно важно и только оно определяет смысл, цель, и все человеческое существование до самого конца. У всего есть свое предназначение. У вилки – колоть, у ножа – резать, у ложки – черпать, у птиц – летать, у животных охотиться и быть добычей, а у Сакуры… Она не знала. До этого момента.***
Карин срочно нужно было покурить. Не табак - обычные сигареты она не употребляла - только травку. Конопля отлично помогала выкурить голоса в голове. Она слышала их сколько себя помнила, и из-за этого ее жизнь выдалась не сладкой. Она не сразу поняла, что такое бывает отнюдь не со всеми. Мать Карин работала гадалкой, и жили они в тесной квартирке над ее «магическим» салоном. С самого раннего детства она была окружена эзотерикой и оккультизмом. На ее детском мобиле* висели не миленькие игрушки вроде рыбок, зайчиков или фей, а различные амулеты и обереги. На утренники ее одевали не в пушистый белый наряд маленькой принцессы, а в эльфа, русалку, Моргану* и прочих мифических существ. Это было клево, пока Карин была ребенком, но в подростковом возрасте, когда бушующий гормональный фон превращает тинэйджеров в сущих сволочей, перестало. Карин слишком выделялась. Она не была модной, потому как мама воспитывала ее в одиночку (отец свинтил еще до того, как мать узнала о своей беременности), и денег на гламурное шмотье и современные гаджеты у нее не было. Не то, чтобы гадательный бизнесс не был прибыльным, просто конкуренция большая, а ее мать не состояла в топе лучших экстрасенсов города. К тому же, когда Карин исполнилось пятнадцать, маме диагностировали шизофрению. С тех пор она стала дочерью той самой городской сумасшедшей, которая бродит по улицам и орет всякий бред о демонах среди людей. Черт знает, почему ее не забрали в психиатрическую лечебницу. Может больница не располагала большим количеством мест, а мать не представляла опасности для окружающих. Карин познала все прелести жизни с психически больным человеком и школьными издевательствами. Она пообещала себе, что не закончит, как мать, не станет гадалкой-шарлатанкой, как она, что выбьется в люди, и больше никто не посмеет ее задирать. Чего бы это ей ни стоило. Поэтому она молчала о своих голосах, а когда они становились слишком надоедливыми или громкими, как в то промозглое утро, накануне которого она почти не спала в напрасном ожидании Саске, она курила траву. Выйдя от Сакуры, Карин свернула за угол общежития и направилась к закутку с мусорными контейнерами – там за баками никто не заметит ни ее, ни характерный запах конопли – как вдруг ее внимание привлек черный классический форд мустанг. Стильная, но не вульгарная. Это была машина Саске. Что она делала здесь, на территории общежитий? Карин мрачно покосилась на выступающий из-за угла балкон подруги, и в ней заклокотала жгучая ревность. Она презирала Сакуру. За наивность. За излишнюю оптимистичность. За богатство. За то, что у этой дурочки было все, даже самый завидный холостяк на планете, а она только и делала, что копалась в древних сказках! Карин душу продала бы, только бы оказаться на ее месте. Лишь корысть и стремление вырваться из нищеты двигала Карин, когда она поступала в Оксфордский Университет – место, где училась элита со всего мира. Она хотела стать ее частью. Она грезила об этом почти всю свою жизнь. Чтоб никто больше не посмел насмехаться над ней и обзывать чокнутой. Только из корысти она сдружилась с Сакурой. Она хотела быть ею, занять ее место возле Учиха Саске. Карин потеряла голову сразу, как впервые его увидела. Завораживающе красивый, статный, с жестким взглядом, от него веяло властью и силой. И он происходил из древней и баснословно богатой семьи. Много же времени ей потребовалось, чтоб привлечь его внимание. Она даже совершила мамин старый приворот, который та часто делала своим клиенткам. Это был момент отчаяния для Карин, но как ни странно, после обряда Саске вдруг стал идти на контакт. Правда он не бегал за ней по пятам и держался свысока, но подарками не обделял и снял для нее шикарную квартиру-студию. Потому что предаваться разврату в студенческом общежитии для такого, как он, было не по статусу. Но Карин не унывала, чувствуя свое превосходство над Сакурой. До этого дня. Голоса в ее голове внезапно стихли, давая выделиться лишь одному единственному, звучащему словно из недр земли, полный лютой ненависти и ярости. Он звал ее, снова и снова. Он говорил ей, что пришло время избавиться от соперницы.***
Увлеченная падшим ангелом, Сакура ничего не замечала. Не замечала удивление на лицах сокурсников, когда она внезапно взяла себе недельный отпуск, ведь эту помешанную на мифах девчонку не могли удержать ни воспаленное горло, ни температура, ни, казалось бы, оторванная голова. Не замечала, как летит время за разговорами с Итачи. Она задавала ему столько вопросов. Особенно много интересовалась историческими личностями и событиями. Не замечала странных перемен в своей подруге. Карин стала часто расспрашивать о Саске. Почему его машина постоянно торчит у ее общежития? Навещает ли он Сакуру? Не говорил ли он с ней? Почему в последнее время его не видно в университете? Но полностью поглощенная своими открытиями, Сакура не придала им значения и пожимала плечами. Может машина сломалась, а у Саске не доходят руки ее отогнать – он человек занятой, а машин у него предостаточно. Возможно ему понадобилось уехать на родину или в другую страну по делам, поэтому его не видно в университете. Она не в курсе, он ей ведь не докладывает. Но на вопрос, навещал ли он ее, Сакура покраснела, вспомнив об отвратительных домогательствах Учиха. Карин истолковала ее румянец в другом ключе и еле сдержалась, чтоб не вцепиться ей в лицо. Но Сакура ничего не заметила. Ни ее темных кругов под глазами. Ни ее нервных почесываний. Ни болезненного блеска в ее зрачках. Но Итачи видел Карин насквозь. Она тоже «сияла», как и Сакура. Ее аура была достаточно сильной, возможно он обратил бы внимание на нее, если бы не Харуно. С аурой этой девушки не сравнится ничто. Ее энергии было более чем достаточно, чтоб оставаться в физической оболочке почти беспрерывно. Это было нужно для того, чтоб он мог ее касаться. Ее прикосновения отдавались в нем нежной, упоительной рябью. Рядом с ней весь его мятеж и неприкаянность улетучивался, на него снисходило спокойствие и благодать. Рядом с ней он чувствовал себя на своем месте. Он чувствовал себя нужным. Чувствовал отголоски потерянного Рая. Сакура смущенно краснела и улыбалась. Еще никто не смотрел на нее так, как Итачи. Так, будто она по-настоящему исключительная. Еще никто не выслушивал ее с таким интересом как он. Он был лучшим собеседником в мире. Да, она помнила – искушать демоны умеют лучше всего. Они знают, как расположить к себе жертву. Именно это Итачи и делал. Но Сакура ни капли не тревожилась. Потому что впервые в жизни не ощущала то отторжение, которое до сих пор не позволяло ей сблизиться с мужчинами. Ей не хотелось поддерживать дистанцию, как это было с другими парнями, не подмывало отдернуться, когда он ее невзначай касался. Наоборот, ее к нему влекло. Ей нравилось быть с ним. С ним было спокойно. С ним не страшен даже апокалипсис. Сакура знала, что Итачи использует ее, и тем не менее, собиралась дать ему то, что он ищет. Она собиралась дать ему даже больше, потому что считала, что все на этом свете заслуживает любви. А она полюбила Итачи. И это было самое прекрасное, что она испытывала в жизни.***
Марихуана больше не помогала. Ни в каком виде. Легкие Карин болели от конопляного смога, ее бил озноб, в горле засела тошнота. Она сильно перебрала с травкой, но голос все не утихал. Она слышала его отовсюду, он доносился из стен, из раковины, из-под кровати. Он не давал ей спать, не давал думать, заглушал ее собственные мысли. Она больше не могла ходить на лекции, не могла сходить хотя бы в магазин. Но и сидеть дома было невыносимо. Она находила стулья на кухне разбросанными, несмотря на то, что задвигала их на место. Дверцы шкафов распахивались сами по себе, ни с того ни с сего падали тетради, вещи. В ее мозгу поселился страх от осознания, что с ней происходит то же, что и с матерью. - Впусти меня, – шептал голос, – Карин, впусти меня. Карин. Карин? КАРИН!!! Впусти меня! Дай мне свое тело! Дай! ДАЙ! КАРИН! ОТДАЙСЯ МНЕ! СЕЙЧАС! – Голос нарастал, все громче и громче, угрожая довести ее мозг до контузии, словно ее голова находилась под огромным грохочущем колоколом. Тошнота в горле сдвинулась с места, и Карин еле успела добежать до унитаза. Живот больно скручивало от спазмов, горло обжигало желчью. Проблевавшись и отплевываясь от горькой слюны, Карин потянулась к раковине, чтоб умыться как вдруг прямо на ее глазах зеркало запотело, а на влажном стекле сама собой вывелась надпись: «Они меня убили». Обезумевшая от ужаса Карин подалась назад, обо что-то споткнулась, повалилась на пол и поползла в комнату. Под руку случайно попался ее смартфон, и она собралась было набрать Сакуру, но он неожиданно зазвонил. На дисплее высветился номер Саске. Радость и облегчение захлестнули ее, она тут же нажала на зеленый значок и поднесла телефон к уху. - Саске! Как же я по тебе... - Они убили меня, Карин, – хрипло раздался его голос, и Карин поразилась, осененная, что все это время она слышала именно его. – Сакура и ее приспешник, они убили меня! Меня нет! Они меня убили, ничего не осталось! Помоги мне, Карин! Ты можешь, у тебя дар, и ты всегда это знала. Это у тебя в крови, Карин! Да, мама постоянно ей говорила о том, что их род тянется от могущественных колдунов. Но Карин всегда считала это выдумкой, легендой для восприимчивых клиентов. И однако... Лопающиеся лампочки, когда она злилась; несчастные случаи с теми, кто ее обижал, вроде той девки, обзывавшей ее сатанинской шлюхой и в тот же день сломавшей ногу в нескольких местах, что положило крест на ее спортивной карьере. Или мудак, который втерся к ней в доверие, трахнул, а потом растрезвонил об этом всей округе - насмерть разбился в автомобильной аварии. И приворот, после которого Саске заинтересовался ею. Может, голос был прав? Может, она вовсе не чокнутая, а на самом деле особенная? Ведьма? Она очень хотела в это верить. Это было бы спасением. Карин сглотнула и сипло вымолвила: - Саске? Что происходит? - Меня больше нет, Карин. Ты ведь знаешь... Ты чувствуешь... Невидимые руки дотронулись до ее ног и медленно заскользили вверх к бедрам. Она знала эти грубые и нетерпеливые прикосновения. В воздухе возник запах дорогих мужских духов. Любимый запах Саске. Ее любимый запах. - Но ты можешь вернуть меня, – произнес он проникновенно. – Впусти меня в себя, дай мне свое тело, и мы отомстим им. Мы будем вместе. Навсегда, Карин, ты и я. Ты ведь хочешь этого. Я знаю, что хочешь. - Да... – сладострастно выдохнула Карин, млея от жарких, необузданных ласк духа. – Да! Да, я хочу! – воскликнула она, и ее тело содрогнулось от пронзившего ее наслаждения.***
Они гуляли в парке. Этот вечер выдался теплым и ароматным. Пахло сухой листвой и душистым дымом. Почему-то осень для Сакуры всегда пахла дымом. Играл духовой оркестр, и их разговор зашел о музыке и музыкальных предпочтениях. Сакура была удивлена, что ангелы с удовольствием слушают музыку. Еще больше ее удивила новость, что сам дьявол предпочитает классику, а не тяжелый рок, как убеждены многие предвзятые люди, ненавидящие этот жанр. Они оба согласились с тем, что музыка - это самое лучшее человеческое изобретение. Еще Итачи нравилось смотреть как танцуют люди в парке. Он так не умел. Как и все остальные ангелы, падшие и не падшие, потому что для танца так же нужно воображение. И тогда Сакура ухватила его за локоть, потянула в гущу танцующей толпы, положила его ладони себе на талию и обвила руками его шею. - Я научу тебя, – озорно улыбнулась она. – Всего лишь надо плавно раскачиваться и стараться не наступить партнеру на ноги. От ее волос исходил живительный аромат райских садов, и Итачи привлек ее к себе крепче. Как же невыносимо приятно было вдыхать его, ощущать ее хрупкое тело в своих объятиях. Она сама шла ему в сети. С готовностью подставила свое лицо для поцелуев. Рай был так близко! Он видел его в ее искренних, лучистых глазах. Он видел в них ее помыслы. Он видел, что Сакура знала о его корыстных намерениях, но все равно доверяла, хотела быть с ним. Она любила его, по-настоящему. Итачи замер в сущих миллиметрах от ее губ. Это откровение ошеломило его божественной вспышкой, наполнило безмерным счастьем, благодарностью, раскаянием и чем-то неописуемым, великим, священным. Итачи понял, что не сможет. Не посмеет. Он разжал руки и отстранился. Девушка недоумевающе взглянула на него. - Спасибо тебе, Сакура, – прозвучал он тихим, печальным ветром и коснулся пальцами ее лба, снимая с нее метку, стирая воспоминания о себе, разрывая связь с ней навсегда. Он был недостоин.***
Карин ломало и трясло от невыносимого жара, дикой эйфории и беспредельного могущества. Спутанные, ярко-багровые волосы падали ей на лицо, перекошенное дьявольской яростью. Она шагала сквозь ночной туман, сжимая в кулаке рукоять большого поварского ножа, хищно поблескивающего в смутном свечении фонарей, которые тут же начинали коротить и взрываться, рассыпая снопы искр. Мир за спиной Карин погружался во мрак. Сакура старалась сосредоточиться на тексте, но слова откладывались в ее голове без всякого смысла. Непонятная тоска сжимала ее сердце, словно она потеряла кого-то важного. На душе было пусто, уныло и сыро, как и погода почти каждый фигов день в этом фиговом готическом городе, на этом фиговом северном острове. Оксфорд перестал ей нравиться. А древнехристианская мифология вызывала безысходную меланхолию. Захотелось убежать. Долго и далеко, на самый край вселенной. Обнаружив, что прочитывает одну и ту же строчку в семнадцатый раз, она раздраженно захлопнула учебник и встала, чтобы закрыть окно. В тот момент, когда она повернула ручку, все электрические пробки в общежитии выбило, и беспросветная тьма накрыла здание. Сакура ощупывала стол в поисках телефона. В соседних комнатах недовольно заворчали засидевшиеся допоздна студентки, зашаркали неуверенные шаги, глухо стучали задетые невзначай предметы. Наконец ее пальцы наткнулись на гладкую поверхность смартфона, и Сакура включила фонарик. В дверь постучали, но открывать не было никакого желания. Скорее всего кто-то из жильцов проверяет везде ли вырубило свет. Стук повторился, уже более настойчиво. - Ну что? – неприветливо отозвалась Сакура. - Сакура, это я! - Карин? – Подруга давно уже не жила в общежитии, и ее присутствие здесь в столь поздний час удивил Сакуру. Освещая себе путь мобильным телефоном, она прошла к двери и распахнула ее. – Что ты здесь... – но слова застряли в горле. Это была не Карин, а нечто похожее на нее. Нечто в ее теле. Глаза однокурсницы горели адским пламенем, губы искривило в презрительной усмешке. - Узнала, сука? – проскрежетала Карин голосом Саске, а затем молниеносно полоснула острым лезвием по горлу Сакуры. Горячая кровь тугой струей брызнула на ее безумно осклабившееся лицо. - Теперь мы будем вместе, Саске! – с исступленным вдохновением провозгласила Карин и вспорола себе руки от запястий по самые локти. «ИТАЧИ!» - всплыло единственное слово в стремительно ускользающем сознании Сакуры.***
Ее зов прорвался к нему сквозь измерения и пространства и заставил содрогнуться от чудовищного ужаса и горя. Он ринулся к ней угольно-черным вихрем и всей своей тяжестью обрушился на Саске, вышвырнув его из покалеченного тела Карин. Он кинулся на него, и от завязавшейся остервенелой битвы затрясло землю, а ночное небо пронзили трескучие молнии. Люди в страхе метались по общежитию и двору в поисках укрытия, думая, что наступила война или конец света. Итачи кричал, раздираемый яростью, скорбью и свирепыми когтями Саске. Этот демон оказался невероятно сильным для новенького. Непостижимо сильным. - Самый крутой из падших! – ненавистно процедил Саске в лицо Итачи. – Вот что делает любовь! Она сделала тебя слабым! Настолько увлекся девкой, что не заметил, как я занимаю твое место. Твой час расплаты настал, я уничтожу тебя, мразь! – он занес свою когтистую лапу для решающего удара, но глаза вдруг больно ослепил яркий золотистый свет. - Остановись, – приказал кроткий, умиротворяющий голос, и на голову пылающему злобой Саске ласково легла рука. Перед ним возник голубоглазый юноша с желтыми растрепанными волосами. – Мятежный дух, освободись от мстительного огня и упокойся с миром. Ты прощен и возлюблен. Итачи не видел, как Саске рассеивается божественным светом. Он видел обращенные к нему остекленевшие зеленые глаза и ее раскрытую ладонь в большой кровавой луже. Он полз к Сакуре, волоча за собой израненные обломки крыльев, лег щекой на безжизненную кисть и скорбно застонал. Она была единственной, кто любил его, единственная, кто разверзла мрак внутри него и принесла то самое чувство. Но падшие оскверняют все к чему прикасаются. Она умерла из-за него. Если бы он не снял метку, Саске не достал бы ее. Если бы он не был так поглощен своими низкими, шкурными интересами – она была бы жива. Если бы он с самого начала никогда ее не встречал, не прилетел на зов маленькой пятилетней девочки! - Господи, не дай ей обратиться еще одним языком адского пламени. Прошу, забери ее к себе! – вскричал Итачи к небу. – Прошу, Господи! - Не печалься, она не мертва, – произнес голубоглазый ангел. – Она не человек, а ангел, посланный на землю к людям, дабы познать их, и помочь им в поисках внутреннего света. Рай и благодать Всевышнего всегда были с тобой. Они есть во всех созданиях Божьих. И я рад, что ты, наконец, нашел их в себе. Встань, Итачи, ты обратился к Господу с молитвой, и он тебя услышал. Пора тебе воссоединиться с Сакурой. Пора. Тебе пора… Тебе Пора… Пора… пора…***
- Итачи, просыпайся, нам пора! – донесся до него голос Сакуры. Итачи разлепил веки и озадаченно завертел головой. Сон казался настолько реальным, что он не сразу сообразил где находится, да и кто он вообще. Из ванной выскочила Сакура, на ходу натягивающая блузку. - Вставай, соня, мы опаздываем! - Куда? – заморгал Итачи от яркого солнечного света, струящегося из окна. - Как куда? – с притворной укоризной посмотрела на него Сакура, но по его виду догадалась, что он все еще в полудреме. Она умиленно улыбнулась, подскочила к нему и нежно обняла. – Спящий ты мой красавец! – рассмеялась она, поправляя длинные пряди его волос. – Твой папа тебя налысо обреет, если мы опоздаем на свадьбу. И Итачи все вспомнил. Что семья Учиха и Харуно заключили сделку. Что Сакура и Саске обручились. Что Саске раздражала эта ботанка, а ей был безразличен Саске. Что впервые встретил ее на общем семейном празднике, и она покорила его своими рассказами, как Шахерезада* покорила Шахрияра*, и своим неповторимым запахом, нежностью и каким-то потаенным сиянием. Что после того вечера она уехала обратно в Англию, а он постоянно думал о ней. Не мог не думать. Что Саске закрутил роман за ее спиной с ее же лучшей подругой. Что он приехал в Оксфорд и как следует врезал своему заносчивому братцу, а Сакура умоляла его прекратить, потому, что не была в обиде, а наоборот счастлива за тех придурков. Она сказала, что сама способствовала их знакомству. Она не могла не заметить летящих искр между ними. Что должен был улететь в Америку по делам корпорации, но не улетел, а остался с ней. Они много болтали, гуляли, ходили в музеи и им казалось, будто знают друг друга целую вечность. А когда не лететь ему уже было нельзя, он сделал ей предложение. И она согласилась. Итачи обхватил Сакуру за талию и повалил обратно на кровать. - Волосы не зубы – отрастут, – сказал он, довольно щурясь, и принялся целовать ее живот. С утра ее запах был особенно волнующим. – Давай останемся еще ненадолго. - Давай, – сладко вздохнула Сакура, и он накрыл ее губы своими.КОНЕЦ