Триумф повседневности

Что видишь - то мое!

Глеб Нестеров подозревал Сперанского давно, а перед встречей с ним лично рассказал об этом новичку, у которого отец крутой. Такой была единственная версия всего произошедшего. И Глеб вышел из ситуации героем, который отбыл в закат переживать душевные потрясения и зализывать раны. Паша же чувствовал себя растерянным. Будто ему нужно научиться жить заново. Придумать, как жить дальше. Спасать уже никого не хотелось, как, впрочем, и менять жизнь. Но пути назад не было. Нельзя повернуть назад и вернутся в исходную точку, которая устраивала бы по всем параметрам. На этот раз у Паши не было выбора. Он должен был оставаться работать в участке, чтобы знать о судьбе Сперанского. Зачем? Этого Паша еще не решил. Но и пустить дело на самотек было нельзя. Теперь Сперанский был его ответственностью. – Так, новенький, – Костя подсел к нему вечером в пятницу, – время включаться в работу. – Я готов, – Паша попробовал изобразить воодушевление. Вышло плохо, но Костя попытку засчитал. – Если кого-то грохнут на выходных, первому звоню тебе. Ты готов? – Да, – улыбнулся Паша. – И, новенький, для твоего первого дела ты показал класс. Молодчик! Костя хлопнул Пашу по спине. На этот раз улыбка вышла куда более искренней. Паша попрощался со всеми и вышел на улицу. Шел мокрый снег, и в кожаной куртке стало еще холоднее. Видимо, настало время решать проблему единственным доступным Паше способом. *** Паша зашел к себе в квартиру, загруженный пакетами из супермаркета напротив. Не было смысла жить впроголодь, когда отец может помочь. Тогда уж надо было совсем по-честному – переезжать в общежитие или десятилетиями выплачивать ипотеку за квартиру. А у Паши была квартира и были родители, которые могли помочь. Прежняя философия рухнула, и на руинах тут же возникло новое, монументальное сооружение. Тимур Сперанский был реальной проблемой. Разложив продукты, Паша сел за компьютер. Сейчас думать не очень-то хотелось. Он обязательно начнет работать над делом Тимура сам, найдет доказательства – и все наладится. Но не сейчас. Последняя неделя настолько вымотала, что хотелось просто отключить разум и забыть обо всем. Вот совершенно обо всем. И раз уж Паша вернулся к прежнему уровню дохода, то «отключить разум» можно теми же способами, что и раньше. Хотя бы сегодня, чтобы не сойти с ума. Паша подвигал курсор, но на экране ничего не отобразилось. Нажатие пару раз пробела тоже не помогло. Паша уже хотел перезагрузить, но вдруг экран включился и на нем появилась плохо освещенная ночная улица. – Да блин, – Паша потянулся за телефоном. Не выйдет договориться в интернете, позвонит по телефону, но вдруг из колонок раздался голос, а на экране началось движение. – Камера? – голос говорившего явно дрожал. – Да, – сказал парень в черном капюшоне, который на секунду мелькнул в кадре и потом снова пропал. Паша узнал бы этот голос всегда. Камера затряслась и сфокусировалась уже на другом парне, который стоял на ржавых перилах. Паша тут же узнал и это место, и этого парня. Тимур Рогов. С него-то все и началось. Сперанский виноват и в его смерти, естественно. – Так надо? – спросил Рогов, и у него вырвался всхлип. Сперанский ничего не ответил и в кадре больше не мелькал. – Но зачем? – продолжал расспросы парень на перилах. И снова тишина в ответ. Но Рогов, видимо, получал какие-то беззвучные ответы, которые видел лишь он. – Из-за Глеба, да? Он всегда был особенным? Молчание. – Он ведь поймет, что ты сделал, и никогда тебе этого не простит. – Я сделал? – все же подал голос Тимур. Видимо, когда речь шла о Глебе, он был готов пойти на диалог с кем угодно. Пауза затянулась, и Паша сжал руку в кулак. Нужно было взять телефон, включить запись, но аппарат остался в куртке, а любое нажатия кнопки могло заставить запись исчезнуть. Паше же нужно было видеть. Своими глазами. – Формально все же ты, – обладатель третьего голоса тут же появился перед камерой, вытянув вперед правую руку, в которой держал пистолет. – Глеб, опусти оружие, – попросил Тимур. Его спокойствие как ветром сдуло. За десять лет Глеб, конечно, изменился, но не до неузнаваемости. Волосы были длиннее, мышц меньше, но в том, что в Рогова на экране целился именно Нестеров, сомнений не оставалось. – Ты этого не сделаешь, – Рогов тут же присел, готовясь спрыгнуть обратно на асфальт. Оказаться по другую сторону перил он в эту секунду точно не планировал. – Глеб, опусти оружие, – Сперанский вошел в кадр и встал позади Глеба. – Мне мало верится, что они это делают сами, – Глеб издал смешок. – Делают, – уверенно сказал Сперанский. – А теперь опусти оружие и уходи. – Он не сделает, – торжественно произнес Глеб. – А те, кто не делают по-твоему, становятся особенными. Глеб опускает руку, но тут же ее вскидывает и стреляет. Рогов вздрагивает, оступается, но ошибка не была бы фатальной, если бы перила не были проржавевшими. Парень вдруг исчезает, а затем раздается крик, который тут же умолкает. В кадре остаются две фигуры. – Оружие дай, – требует Тимур. Глеб без вопросов отдает ему пистолет. – Только отдай потом, это отцовский. – Что ты творишь? – Тимур хватает Глеба за футболку. – То же, что и... Экран вдруг резко гаснет, появляется привычная картинка рабочего стола. Паша смотрит в монитор, но вдруг экран гаснет и больше не включается. Но Паша все равно сидит на месте. Сейчас он встанет и поднимет на уши всех своих друзей, которые хоть сколько-нибудь понимают в компьютерах, потом он найдет Глеба, а потом... Паша сложил ладони вместе перед лицом и зажмурился. Впервые ему стало по-настоящему страшно. Тимур Сперанский никогда не был единственной проблемой. Ведь он все сделал бы ради Глеба. Проблема в том, что Глеб никогда не просил его остановиться. Глеб сбегал не от Тимура. Глеб сбегал от себя.