***
- Скажите мне, зачем вам этот юноша, - Элерас, а именно так звали эльфа, посмотрел на Реду, которая, сидя за столом, отсчитывала золотые монеты, чтобы отдать их эльфу. Он и Реда, в отличие от бедного Кили, расположились куда лучше. Они скрывались в заброшенном доме, но за счёт плотных стен и целой крыши здесь было гораздо теплее, имелся пригодный к использованию камин, кровати, в шкафу отыскались несколько теплых пледов и парочка свечей. Одна из них догорала, бросая на стены пляшущие тени. Уже была темная ночь, а на небе загорелись мириады звезд. Рассеялся небольшой туман, за которым скрывалась полная луна. Холодный ночной свет падал на гномку, и при таком освещение она казалось каменной или просто очень бледной. На плечи спадала огненная коса, которая при ярком лунном свете казалась светло-серой. Только глаза были темно-черного цвета и пристально смотрели на колеблющееся пламя свечи. - Для того, чтобы отомстить, - как-то спокойно ответила Реда и тут же прибавила грубоватым тоном. - И вообще, это не твое дело, у тебя есть поручения, вот и придерживайся их, остальное тебе знать не обязательно, эльф. - Я просто пытаюсь понять, чем вам не угодил этот мальчишка, - Эльф глянул в окно в сторону сарая. Ночь была довольно прохладная, и Элерас тяжело вздохнул при мысли о том, что гном может замерзнуть. - Знаете, я согласился помогать вам ради денег, да и в день нашей встречи выпил слишком много вина и эля, и, возможно, не совсем понимал, на что соглашался. - Это к чему ты клонишь? - гномка оторвалась от своего занятия и уставилась на эльфа. - Мне жаль его, - честно признался Элерас. - Знаешь, а мне нет! И если бы ты был на моем месте, то понял меня и тоже наслаждался бы местью! - Подойдя к тому же окну, куда с тоской смотрел эльф, гномка оперлась о подоконник и продолжила говорить: - Слишком тяжело было видеть, как тот, кого ты любила больше своей жизни, променял тебя на другую, плодом любви которых стало двое выродков. Один из них стал пешкой в моей игре или, можно сказать, стратегии. Разве это не сладкая месть? - Вы правы, мне вас не понять, ведь я не испытываю ненависти к этому гному и его семье. Многие признают, что эльфы - народ благородный. Я понимаю, что, судя по мне - эльфийская благородность, это не всегда правда. Сам я родом из Ривенделла, но так сложилось, что большинство своей жизни провел в лесах Лотлориэна. Там у меня был один наставник, который обучал меня многому, но только не сражению. И он однажды сказал: шествуя по миру, мы смеем творить только добрые деяния. Целая вечность отведена нам не для раздоров и войн, а для мирного познания окружающего нас мира. И совершая какие-либо поступки, мы должны чувствовать счастье. Так вот скажите мне, вы правда счастливы от того, что хотите погубить сына той женщины, к которой ушел тот, кого вы любили больше жизни? - эльф отвел взгляд от окна и посмотрел на Реду, которая, казалось, была в замешательстве. - Я смотрю, ты сам-то не часто прислушиваешься к словам своего учителя! - Реда ловко ушла от ответа на поставленный вопрос, сменив тему. - Да, и с этим я не спорю. Вряд ли я изменюсь, но игра в карты не столько несет за собой последствий, сколько похищение того мальчишки. И вы так и не ответили на мой вопрос. - Я несчастна с тех пор, как потеряла свою любовь. Месть же поднимает мне настроение! - Реда улыбнулась, или скорее оскалилась, и, подойдя к кухонному шкафчику, достала оттуда краюшку хлеба. - Вот, - Реда кинула кусок черствого хлеба на стол. - Если тебе так жалко нашего пленника, иди и покорми его. А потом возвращайся, и я объясню тебе, как мы будем брать выкуп! Эльф взял хлеб и вышел из дома. По рукам хлестнул колючий холодный ветер, и, кутаясь в свои одежды, эльф побрел к сараю. Вставив ключ в тяжелый замок, который со звоном упал на землю, Элерас приоткрыл дверь. Хоть лунный свет и просачивался сквозь дыру в крыше, но падал он не ровно, освещая только часть сарая. Оставался один темный угол, в котором как раз сидел Кили. Первоначально эльфу показалось, что гном спит, но Кили выдал себя, страшно закашлявшись. Кашель был долгий, с каким-то неестественным хрипом. Когда приступ кончился, Кили поднял глаза на эльфа и, прерывисто дыша, спросил. - Что вам еще от меня нужно? Эльф замешкался, глядя на Кили. У гнома были красные уставшие глаза и пересохшие губы. И каждый выдох сопровождался легким свистом. - Я принес тебе поесть немного, - Элерас тут же наклонился к Кили и освободил его от пут. Реда не отдавала такого приказа, но сейчас эльф об этом старался не думать. Гном потер запястья. От веревки остались красные следы, которые болели и одновременно сильно чесались. Эльф протянул Кили краюху хлеба. Гном хотел жадно накинуться на нее, потому что есть хотелось очень сильно, и живот ныл от голода, но взял хлеб аккуратно. Покинув сарай, у эльфа остался такой неприятный осадок на душе. Гном был, судя по всему, болен. И если не прибегнуть к помощи лекаря, он мог и... Его передёрнуло от таких мыслей. Не хватало еще, чтоб на его эльфийской совести была чья-то смерть. Забежав в дом, Элерас тут же обратился к Реде: - Есть ли у нас какая-нибудь целебная трава? Он болен, - эльф указал рукой в сторону сарая. Реда не придала особого значения словам эльфа. - Сам заболел, сам и оклемается! - Да он погибнуть может, как вы не понимаете! - вскричал эльф. - А это уже не наши проблемы, - гномка, приподняв бровь, посмотрела на Элераса. - Совсем скоро мы оседлаем лошадей и за ночь успеем добраться до назначенного места, а там передадим гнома его мамаше, получив выкуп! И если он подохнет, то уже на ее руках, а мы в это время будем далеко! - Это отвратительно и подло... - Ой, да перестань! Ах да, еще кое-что. Я больше чем уверена, что его мать придет не одна, так вот, - Реда немного помолчала, ехидно улыбаясь. Она как бы готовила эльфа к информации, которую ей так натерпелось сообщить. - Я выйду к ним одна и буду держать нож около горла ее отпрыска, и если вдруг стражники или еще кто-либо решат на меня напасть, ты на этот случай должен будешь прятаться и... стрелять мальчишке по ногам, рукам, можешь даже в плечи, главное меня не задень! - Что!? - такая часть плана шокировала эльфа. - Да расслабься ты, от этого еще никто не умирал, потеряет крови немного, и все. А вот ты, если откажешься, денег не увидишь и будешь сам разбираться с хозяином таверны. За неуплату ведь можно и за решетку попасть, - Реда победно улыбнулась, добавила еще, что на отдых у них есть два часа, и поднялась по лестнице на второй этаж, где выбрала себе кровать. А Элерас, осознав свое безвыходное и абсолютно жалкое положение, так и остался сидеть в низу и смотреть на то, как тянется струйка дыма от догоревшей свечи.***
Хлеб был настолько невкусный, что голодный Кили с трудом вталкивал в себя последние куски. Он старался представлять, что это хлеб матушки, такой свежий и вкусный, и совсем еще горячий, только вынутый из печи. У него всегда была золотистая корочка и аппетитный аромат, долетавший до их с братом комнаты. Они с братом, особенно когда были детьми, сломя голову мчались, чтобы насладиться свежеиспеченным хлебом со стаканом молока. Вспомнив о Фили, в горле застрял горький ком, и Кили с трудом сдержал слезы. Ему и без того было плохо, бил озноб, болела голова и грудь, а лоб был очень горячий. А воспоминание о брате только усугубило плохое самочувствие, ведь к нему добавилась страшная тоска. Одно было хорошо, так это то, что руки теперь были свободны. Придерживаясь за стенки, Кили поднялся на ноги, тут же почувствовав резкое головокружение. Постояв немного на одном месте и подождав, пока перед глазами перестанет все плыть, Кили побрел к бочонку с водой, чтобы напиться и подавить желание кашлять. Воды почти не было, так как не было дождей. Кили присел рядом с бочонком, прислонив к нему голову, и посмотрел на крышу, как раз туда, где была дыра. Самой луны не виднелось, зато видны были звезды. От нечего делать, Кили даже их пересчитал. И уж собравшись спать, Кили вдруг обратил внимание на огромную доску. Она была надломлена, и только сейчас Кили понял, что если он встанет на бочонок, то сможет дотянуться до нее и ухватиться обеими руками. Кили резко вскочил на ноги, позабыв о головокружении, и вновь ощутил, как все вокруг него плывет. Решив действовать осторожнее, Кили залез на бочонок, стараясь удерживать равновесие. Опять почувствовав, что земля уходит из-под ног, он пошатнулся, но во время падения всё же зацепился за злосчастную доску. Она протяжно скрипнула, и Кили понял, что если он повисит так еще немного, доска обломится, и не видать ему свободы. Стараясь справиться с одышкой, Кили попытался подтянуться, но совершенно не вовремя закашлялся, от этого доска стала раскачиваться и почти оторвалась. Испугавшись, что другого шанса спастись не будет, Кили резко схватился за обломок крыши. Острые края впились в ладони и, ощутив эту боль, Кити тихо взвыл. Капельки крови стали стекать под рукава. Оставалось сделать последний рывок и подтянутся, но Кили чувствовал себя настолько плохо, что ему казалось, что он сейчас свалится обратно. Собрав все свои последние силы, Кили, разорвав свою одежду и обцарапав кожу, всё же смог выбраться наружу. Проделав такой нелегкий путь к освобождению, Кили просто замер, лежа на крыше, и протер лицо руками. Сердце бешено колотилось в груди, и его стук отдавал в больную голову, но все это казалось такой мелочью по сравнению с тем, что он теперь на свободе. Тело, казалось, обмякло, но Кили заставил себя подняться на ноги и спрыгнуть. Приземление оказалось не очень мягким. Но переведя дух, Кили вновь встал на ноги и устремился к лесу, который виднелся неподалеку. Он старался бежать быстро, чтобы его не обнаружили и не вернули обратно в сарай. Он позволил себе остановиться только тогда, когда забежал в лес и пробежал еще около тридцати футов. Кили прислонился к дереву и сполз на землю. Ему было ужасно плохо, крупные капли пота стекали по лицу, израненные руки болели, но, не смотря на все это, Кили был счастлив, ведь теперь появился шанс поскорее вернуться домой.