me and my valuable friend, can fix all the pain away.
Он застрял где-то между кошмарным сном и реальностью. Он как психически больной человек, который не может определить, что происходит на самом деле, а что всего лишь оживший плод его истерзанной памяти. Сойти с ума не так уж трудно, чтоб вы знали. Гораздо труднее признаться самому себе, что с тобой не все хорошо. Не все как обычно. Малфой сам с собой сыграл злую шутку. И вместо смеха у него идет вой. Вой зверя. Вой раненого зверя, который не хочет умирать, но и не может продолжать существовать так дальше. Его камера похожа на яму. В нее сбрасывают таких ничтожеств, как он. Убийц, насильников и самое ужасное и позорное в Магическом мире – носителей отвратительной черной метки. Взгляни на свою руку. У тебя есть метка? Считай, что ты проклят. Считай, что нормальной жизни у тебя нет. Ничего нет. Тебя будут преследовать как бешеное животное. Про тебя детям будут рассказывать страшные истории, называть тебя монстром, не-человеком, тварью. У тебя появится свой личный Инквизитор, который не сдохнет, пока не сделает свое дело. Ты его дело. Малфой издал смешок, ударяясь затылком о каменную стену. На его сухих губах заиграла маниакальная улыбка, а пальцы отбивали незнакомый ритм на коленных чашечках. В Азкабане есть эхо. Это трюк, который с радостью придумали Инквизиторы. Любой звук, любой крик, любое слово – оно отбивается от стен и летит дальше, проникает в каждую яму, и все вздрагивают. Всем страшно. Все психи. Поначалу Малфой говорил сам с собой. Ему нужно было говорить. Он слышал свой голос, хриплый, уставший, но он узнавал себя. Он контролировал свой рассудок, не сходил с ума, мог нормально мыслить. Но другие собаки кричали ему заткнуться. Улюлюкали, царапали сломанными ногтями по стенам, чтобы ударить его этим звуком под дых. И волей-неволей Малфой заткнулся. Перестал ходить. Перестал следить за связностью своих мыслей. Его память издевается над ним, подкидывая одни и те же воспоминания. Которые хочется забыть. Стереть. Выжечь из того участка мозга, где они расположились. Он псих. У него больше не должно быть никаких эмоций. Не должно быть воспоминаний. Ему не должно быть горько, больно, тяжело. Он не должен испытывать ненависть. Малфой так устал от ненависти. Всю его жизнь можно описать этим единственным словом. И ненависть вернулась к нему бумерангом. Весь Магический Мир желает ему смерти. Те, которые его не знают, или те, которые знают – для всех он общий враг. Следующий после Волан-де-Морта, а значит, его нужно уничтожить. Нужно лично присутствовать на его последней минуте и с упоением смотреть, как дементор высасывает его черную и гниющую душу. Кто сказал, что они лучше него? Такие же твари. Животные. Хотят себе спокойствия за счет других. Хотят хлеба и зрелищ, хотят крови. Всем им место в этой яме. Малфой не может сказать, что хуже - послевоенное время или сама война. Война – это страх. Паника. Порванные нервы и смерть. После войны – злость, ярость, агрессия. Толпы людей, плюющих своей ненавистью и желающих убить любого, кто был на стороне «зла». И смерти продолжаются. Малфой презирает их всех. Он считает их лицемерами. Ничем не лучше его самого. У него могла быть нормальная жизнь. На несколько дней – так и было. Если бы его оставили в покое, если бы о нем забыли – все было бы иначе. Он не был бы здесь. В яме.***
— Я больше не приду. — Поттер, кажется, покраснел до самых кончиков ушей, пока нервно искал по комнате свою разбросанную одежду и в спешке натягивал ее на тело. Он пытался не смотреть на сидящего в кресле Малфоя, который и не думал одеваться. Драко чисто забавлялся. — Повтори, — он смотрел на Поттера поверх его же собственных очков, растягивая губы в довольной ухмылке. Он нашёл для него эту квартиру. Самая банальная, но действенная идея: спрятаться магу в маггловском мире. Когда идет активная охота на его голову, Малфой готов жить даже в этой дыре с одной комнатой и порванным, как ему объяснил Поттер, линолеумом. Он запомнил это слово, потому что оно показалось ему интересным. Малфой сбежал сразу же после того, как Поттер крикнул «Авада Кедавра!» и змееподобное тело рухнуло на землю. Он наказал его за то, что тот позволил поверить в свою смерть. Те минуты показались Драко адом, и он был готов броситься под смертельное заклятие, лишь бы сдохнуть. Сдохнуть так же, как сдох тупой Поттер. В ту секунду – после окончания битвы в школе – Малфой хотел собственноручно убить Поттера. Задушить, избить, заставить его умыться кровью - неважно как. Главное, причинить больше боли. Чтобы он испытал то же, что испытывал Драко во время фальшивой смерти шрамоголового ублюдка. И он придумал. Исчезнуть. Сбежать. Уйти. Он и так это планировал, потому что знал, что погоня за Пожирателями начнется в тот же день, но хотел сделать это с Поттером. Или хотя бы предупредить его о своем уходе. Но сукин сын не дал Малфою первый раз в жизни сделать что-то правильное. Поэтому он ушёл тихо, внутри сгорая от злости к себе и Поттеру. Те несколько дней после битвы за Хогвартс Малфой помнит смутно. Помнит бар, огневиски, а затем вдруг бледное лицо Поттера, его тихий шепот «Нужно бежать, Малфой», ощущение его холодных пальцев на своем локте и после - трансгрессия. В маленький тихий городок, из которого Малфою велено не высовываться. Сидеть в квартире. Быть тихим. Скорее всего, второе правило Поттер нарушил сам, когда издавал совсем не тихие стоны, изгибаясь под Малфоем всего пару минут назад. Но кому какое дело. Если бы он тогда знал, что уже все решено, что за ним все равно придут – он бы вел себя иначе. Он бы не был до такой степени ублюдком и не отпускал бы от себя Поттера. Память – его наказание. — Я рискую, Малфой, — он сощурился, пытаясь найти свои очки, и Малфой снял их, протягивая Поттеру. Тот раздраженно выхватил их и со злостью надел, точно причинив себе боль. Малфой доволен. — А ты мог бы и не влезать в это. Конечно, не мог. Малфой понимал. Это вся разница между ними, которая создавала так много проблем и не давала им спокойно наслаждаться: Малфой бы не стал так рвать задницу ради других. Он не мог представить Поттера на своём месте, потому что тот всенародный любимчик, за него люди подохнут пачками. Малфой не желал задавать себе вопрос: «А ты бы пошел на это ради Поттера, а?» Он боялся услышать ответ. Боялся. Поэтому проще игнорировать. — Да? И дать им увести тебя? — Поттер тяжело дышал, держа волшебную палочку в руках. Дерево, кажется, чуть не сломалось. — Ты видел, что они делают с Пожирателями, Малфой? Они наслаждаются своей победой. Выливая наслаждение в пытки. И все делают вид, что ничего не знают, хотя в глубине души считают, что им так и надо. — Ты тоже считаешь так? — Малфой выгнул бровь, плотно сжимая губы. Везде хаос и грязь. И они – купались в своей обоюдной ненависти, били друг другу морды и скулили о том, как их все достало. А затем трахались. Словно дышали последние минуты. Словно вот-вот пошлют все в черту и уйдут. Только Малфой всегда думал, что уйдет первым. Поттер покачал головой, испепеляя Малфоя взглядом. Он пытался вызвать сочувствие? — Я презираю их, Малфой. За то, что они делали. Делали по собственному желанию с людьми. Но я не хочу быть похожим на них. Я не стану совершать те зверства, которые позволяет себе Министерство, и прикрываться словами «Во имя добра». Потому что все это во имя мести. — Месть ослепляет. Тебе ли не знать, — он снова усмехнулся, пытаясь не выдать свое истинное состояние, — ты один ничего не сможешь сделать. Они не успокоятся, пока не уничтожат всех, кто имел хоть какое-то отношение к Воланд-де-Морту. — Малфой внезапно выпрямился, игнорируя Поттера, и подошел к кровати, надевая штаны на голое тело. Его голос был отстраненным. — Странный был у него дар. Его всегда будут бояться. Жив он или мёртв, один день прошел или сто лет, а его имя всегда будет вызывать дрожь. Мое же имя будет вызывать отвращение. Малфоя не удивляет, что Поттер не бросил в него «Я ведь тебя предупреждал, я говорил тебе не делать этого». Здесь все ясно без слов, было ясно еще на шестом курсе. Жалеет он о метке? Безусловно. Был у него выбор? Не было. Он хотел уничтожить татуировку. Содрать кожу до самого мяса и костей, поднести к предплечью огонь и насладиться агонией – такие мысли посещали с того самого дня, как только его заклеймили. Но он до сих пор не решился. — Скоро все успокоится. Нужно только больше времени, Малфой. Это было мило. Мило, что, несмотря на все дерьмо, которое вылилось на Поттера за всю жизнь, он все еще сохранил в себе нотку наивности. Поттер искренне верил, что все забудется и жизнь в Магическом мире будет прежней, как до войны, а Драко просто не посмел сказать ему правду. Они оба – сломанные. И один поддерживал другого, чтобы окончательно не свалиться в бездну, потому что нельзя. Потому что они не имели права умирать, они еще не заслужили спокойной смерти. — Я зайду через несколько дней. Малфой ядовито улыбнулся, легко кивнув. Конечно, он зайдет. Он будет приходить всегда. Для других Гарри Поттер – Герой. Мальчик-который-выжил. Хороший человек, который всех спас. Хороший парень, у которого на носу свадьба с рыжей, но тупой красавицей. Все прогнозируют ему счастливую и долгую жизнь, большую семью и успешную карьеру. А Малфой видел его другим. Для Малфоя он Мальчик-которого-всегда-хочется-трахать. Для него он сломанный и побитый. Уставший играть каждый день роль счастливого Спасителя и широко улыбаться на колдографиях. Драко не смел называть его лицемером. Поттер слишком чист. Слишком наивен. Он просто был рядом. Впускал к себе, слушал, иногда вставляя колкие фразы, и понимал. Действительно понимал, потому что чувствовал внутри то же самое. Его точно так же мучили кошмары. Прошлое так же не желало отпускать его. Малфой подошел к Поттеру, пробегаясь пальцами по его плечам, задерживаясь на толстой вене, что билась на шее. Он поднял глаза, всматриваясь в его лицо, пытаясь найти что-то, что могло бы его остановить, заставить отстраниться. Но, как и несколько лет назад, не нашёл. Схватив Поттера на волосы, он притянул его к себе, жестко целуя, переплетаясь языками. Малфой никогда не признавался, что губы Поттера - самый сладкий мёд в его жизни. Он укусил его за нижнюю губу, оттягивая кожу и наслаждаясь тихим стоном, что вырвался из Поттера. Малфой знал, что тот ненавидел моменты, когда не мог сдерживать себя и показывал Драко, насколько ему хорошо. А Малфой и так понимал. Стони или не стони. Поттер запустил пальцы в шелковистые волосы Драко, углубляя поцелуй, притягивая его ближе. Малфой хотел целовать его до последнего выдоха. Считал, что умереть от нехватки кислорода из-за поцелуя с Поттером – не так страшно. Эта смерть нормальная. Больная, но приятная. Чувствуя внутреннее раздражение, он все-таки выпустил Поттера из своих объятий, понимая, что тому действительно пора уходить. Он сегодня задержался, а лишние подозрения им ни к чему. За ним следят. То, что он Герой, еще не значит, что ему можно доверять. Малфой горько усмехнулся от собственной мысли. Поттер озадаченно на него посмотрел, но ничего не спросил. Только еще раз бросил взгляд на его покрасневшие губы и отошел на несколько шагов, словно будучи неуверенным в своем контроле. — Не вылезай, ладно? — Я буду хорошим мальчиком, — он обольстительно улыбнулся, проводя языком по нижней губе, снова забавляясь с реакции Поттера. Он оставил это действие без комментариев. Лишь кивнул, а затем трансгрессировал. И Малфоя внезапно ударила мысль: «А Поттер действительно здесь был, или это моя фантазия здорово разыгралась?» И посмотрел на мятую постель, свою разбросанную одежду. Почувствовал запах Поттера. И уверил себя, что с ним все нормально. С ним уже давно все нормально. Малфой взял на тумбочке сигареты и снова упал в кресло, щелкая зажигалкой и затягиваясь. Маггловские сигареты – дрянь. Яд. Драко надеялся, что они убьют его раньше крыс из Министерства. Он хотел обломать их всех. Чтобы ни один не получил удовольствие от пыток Малфоя, потому что он умер сам. Не с вашей помощью, двинутые фанатики правосудия. Малфой не знал, что с его друзьями. Он не желал спрашивать у Поттера, но мог раскодировать те мрачные взгляды, которые тот время от времени на него кидал. Они все или умерли, или сидят в Азкабане. Малфой считал, что первое намного лучше второго. Он предпочел бы сразу умереть, но только не Азкабан. Он думал, что не выдержал бы там ни минуты. Оказывается, себя он недооценил. Его Паркинсон. Родители подсунули ее Темному Лорду, она сражалась против метки до последнего. Она никого не убивала на войне, все сражения успешно пропускала, ссылаясь на слабое здоровье. Неужели она заслужила пытки? Неужели крысы не поверят в ее слова и посчитают ее такой же сумасшедшей, как Белла? Его Забини. Он присутствовал на боях, но только из-за Малфоя. Чтобы следить за ним и подстраховывать. Забини не кинул ни одной Авады за всю войну. Они и его считали мразью, заслуживающей самой тяжелой смерти? Малфой втягивал в себя никотин вперемешку с ненавистью. Никотин растворялся в его крови, а ненависть вкусно заливала его сердце, становясь густой и вязкой. Сердце чернело и жаждало мести. Жаждало уничтожить их. Тех, кто считал себя вправе наказывать. Тех, кто в эту минуту, возможно, мучил его единственных друзей. Ленивую Пэнси и спокойного Блейза. А Малфой. Он другой случай. Он убивал. Они видели это. Разбрасывался Авадой, пытаясь заглушить свою ярость от того, что его засунули в эту печку. Пытался вызвать у отца чувство гордости. Пытался выжить. Какими бы гнусными оправданиями Малфой ни пытался себя успокоить, руки его по локоть в крови. И он не отмоется. Он еще свое получит, они его достанут. На себя Малфой забил давно. Наверное, он поставил на себе крест в ту ночь, когда получил метку, но Поттера ему было жалко. Да. Малфой первый раз в жизни испытывал жалость к Поттеру. Тот искренне верил в спасение Драко. Он думал, что они забудут его, вычеркнут из списка смертников, а через десять лет будут хохотать, вспоминая некогда уважаемую чистокровную семью. Только семья грязная и вся пропитана смертью. Малфои – убийцы. И кто может доказать обратное? Он раньше не понимал, но те минуты в грязной и маленькой квартирке были, пожалуй, самыми счастливыми минутами во всей его короткой жизни. Там был Поттер. Там была тишина. Не такая, как в яме. Спокойная, она не душила, а дарила что-то вроде слабого утешения. У Малфоя осталась только память. Она добивает его. Хватает за волосы и бьет головой об стены. Бьет и бьет. И бьет. Малфой? А сколько ты еще протянешь здесь? Сколько еще длинных часов или минут, которые слились в одной целое, ты сможешь выдержать? Ты знаешь, что можно разогнаться и убиться об стену? Наверное, разогнаться нужно будет несколько раз, но ведь результат того стоит, верно? Драко хрипло посмеивался, сидя в углу своей ямы. Его смех отбился от стен, а Малфой вздрогнул. Сейчас они снова начнут царапать ногтями по камню и улюлюкать. Сейчас они начнут шептать что-то, а Малфою нужна будет вся выдержка, чтобы перенести это и не подойди ближе к темноте. К сумасшествию. Улыбнись, Малфой. Через неделю тебя ждет страстный поцелуй от дементора, проведи эти дни с пользой. Ты ведь не хочешь, чтобы крысы нашли тебя в позорном состоянии со слюной на губах? Умри достойно.