Зарази меня жизнью

      Страх будит меня посреди ночи – страх того, что вся жизнь так и прошелестит мимо меня, бесследно и бессмысленно.       – Роберт, ты действительно считаешь, что я могу быть счастлива от проклятой плазмы, вместо твоего присутствия на моём юбилее? Сын, ты знаешь меня, я никогда не стану молчать и даже если мне приставят пушку ко лбу. Так вот, слушай, дорогой Роберт! Ты погряз в своих купюрах и сделках! И если на этой неделе я не увижу твою мордашку в своём доме, твоя мать умрёт от разрыва сердца, так и знай! – Фелиция, как и всегда, впадает в крайности. В этом и была вся его мама. Женщина с большим сердцем и острым языком.       Мужчина заканчивает разговор с матерью и прощается. Тяжело выдыхая, он устало потирает виски. Работа и впрямь полностью охватила его. К счастью, или же к сожалению, у него просто не находилось времени размышлять об этом. Тоненькая струйка пота срывается с тёмных прядей его волос и скатывается к вискам. Чёртово пекло. Длинные пальцы тянутся к кнопкам на панели и начинают настраивать мощность кондиционера. Нервы сдают. Когда его машина дважды сломалась, а от невыносимой жары весь его дорогой костюм взмок, он понял, что слишком привык к роскошной жизни. Помнится ещё мальчишкой, он с лёгкостью управлялся с любым видом транспорта, будь у него хоть два колеса, хоть четыре. Тогда, его голова не была забита фондовыми биржами или намечающейся сделкой с японцами. Он был беззаботен, находчив и жизнерадостен. Мечтал о своем будущем и точно был уверен, что вскоре мир будет у его ног. Возможно, так всё и вышло. Только вот где-то глубоко внутри него, еле слышный внутренний голос, шептал ему о том, что он несчастен. Роберт заглушал его, отмахивался, как от надоедливой мухи и продолжал свою успешную жизнь дальше.       Теперь же, Роберт Хэйдж являлся главой одной из крупнейших компаний Нью-Йорка, потому приходилось жить работой. Причём в прямом смысле этого слова: дышать ею каждый Божий день и отдаваться сполна, ничего не оставляя для себя самого. Недавно, он с примесью иронии подметил, что ослеплённые любовью мужчины ведут себя так же. Так вот, Роб был влюблён в свою деятельность вместо прекрасной женщины. Впрочем, как и у всех влюблённых, он уже давно миновал тот сладко-одержимый период и давно свыкся с положением вещей.       Влажные пальцы соскальзывают с кнопок панели, а лоб покрывается испариной. Мужчина громко чертыхается. Эта поездка не задалась с самого начала. Его партнер по бизнесу – Трой, слёг с отравлением ещё по приезду сюда. Машина с проката была самой дорогой, но и это не спасало его. Не смотря на это, Роберт любил Техас. В нём присутствовало некое очарование хотя бы потому, что сами люди здесь были другие, нежели в его кипящем суетой Нью-Йорке. Впереди его ожидала важная встреча и банкет, который должен решить судьбу многих миллионов, что хранились в сейфах важных япошек. Как правило, Хэйдж не нервничал, но сегодня, тихий гадкий голосок вернулся, нашептывая что-то скользкое и неприятное.       Привыкшее к кондиционерам и наилучшим условиям тело, наотрез отказывалось принимать нынешнюю ситуацию. По дороге в Даллас на его пути было совсем мало движения. Лишь изредка Роберт наблюдал, как неторопливо плетутся машины по встречной полосе от него. Если бы не его уставший навигатор, то ему наверняка подумалось бы, что он находится в пустыне Сахара: безлюдье, пески и практически ни одной живой души. И только эта мысль мелькает в его голове, как впереди его глаза замечают светлое пятнышко. Мужчина щурится и чуть прибавляет газу, дабы поскорее приблизиться к неопознанному объекту. По мере движения, ему всё же удается разглядеть в «светлом пятнышке» силуэт молодой девушки. Машина сбавляет скорость и начинает подкрадываться к обочине.       Уловив постороннее движение, девушка разворачивается на шорох шин и так же щурится, заслоняя своей миниатюрной ладошкой лицо и прячась за ней от палящего солнца. Машина Хэйджа останавливается, а переднее окно ползёт вниз. Ещё с минуту они, молча, изучают друг друга: он – внимательно и удивлённо; она – скептически.       – Я полагаю, вам нужна помощь?       – Я настолько жалостливо выгляжу? – парирует девушка, и уголки её губ на миг дергаются.       – Уверяю вас, в данном случае, жалостливо выгляжу я, – усмехается Роберт, не прерывая своего взгляда. В её серебристых глазах происходит настоящая борьба. – Даю слово, я не обижу вас.       Она впивается своими зубами в нижнюю губу и нервно переминает в пальцах кожаный рюкзак. Внешне она больше сходит на потерянного подростка: рваные джинсовые шорты, короткий топ и рюкзак. Но Роб слегка теряется в ощущениях, ведь её волосы... Да, её светло-русые пряди доходят почти до поясницы и она безумно напоминает ему некую русалку. Быть может, это мираж?       – Вы же не странствующий маньяк, верно? – её лицо сохраняет абсолютно серьёзный вид. Хмурится, всё ещё раздумывая о его предложении.       Взгляд Роберта медленно скользит по её лицу, застывая на губах, которые сейчас нервно поджаты. Он коротко улыбается и открывает переднюю дверцу, приглашая внутрь.       – Давайте же, иначе вскоре точно расплавитесь.       Окинув его еще более подозрительным взглядом, но видимо, не обнаружив ничего опасного, девушка неуверенно приземляется внутрь салона.       – Офелия Стёрджесс, – вежливо отзывается девушка и вытягивает свою тонкую ручку мужчине, едва очутившись в салоне.       Он мягко пожимает её нежные пальцы, которые на ощупь, кажутся ему настоящим бархатом. Роб не сводит с неё взгляда, всё ещё не выпуская хрупкую ладошку из крепких пальцев. Пальцы кажутся ему такими тоненькими, что пожми он их чуть сильнее, и они непременно хрустнут. Пшеничные локоны липнут к вискам и щекам, обрамляя юное лицо. Настолько она видится ему светлой и чистой, что становится не по себе за все свои грехи. Когда же он встречается с серыми глазами Офелии, в которых читает укор, то, наконец, ослабляет хватку, позволяя девушке выпустить свою руку.       Машина трогается с места.       – Роберт Хэйдж, – важно протягивает мужчина, ожидая заинтригованный взгляд новой спутницы. Но этого не происходит. – Вы что, никогда не слышали обо мне? Где вы живёте? – удивляется он, когда девушка лишь пожимает плечами.       – В Нью-Йорке.       – В Нью-Йорке? Вы что, смеётесь? Там на каждом углу гремит реклама с моим именем, – усмехается Роб.       На повисшее между ними молчание, мужчина резко переводит взгляд с дороги на спутницу. Светловолосая незнакомка молчит, закусив изнутри щеку и едва сдерживая рвущийся наружу смех.       – Что смешного? – возможно, слишком грубо бросает он.       – Ты видимо большой босс, да, Робби?       – Кажется, это не есть плохо.       – Как знать, – улыбается Офелия. – Прости, если поставила тебя в неловкое положение. Пойми, Робби, я привыкла знакомиться с людьми, не имея рьяного желания знать его банковский счет. И если вдруг возьмёшься меня очаровывать, то знай – это вряд ли приведёт меня в невыразимый восторг.       Роберт нервно сглатывает. Да откуда она взялась? Как она назвала его? «Робби»? Даже мать не называла его так. Смятение стало медленно поглощать его, уволакивая на самое дно сомнений. Окончательно и бесповоротно.       Еще несколько долгих минут они ехали в абсолютной тишине. Его спутницы глядела в окно и постукивала в такт песни своими тонкими пальцами по панели. Она выглядела непринужденно. Он – просто был обескуражен.       – Как ты очутилась здесь, если проживаешь в Нью-Йорке? – молвит вдруг Хэйдж, продолжая смотреть на дорогу. Эта хрупкая девчонка пугала его.       – Я... это долгая история.       – У нас много времени, Офелия. Если ты хочешь вернуться домой, то ближайший аэропорт в Далласе. До него ещё несколько часов езды.       – Я приехала со своей группой повидать Америку. Ничего интересного, – отмахивается Офелия и перестает стучать пальцами, утихнув.       – Из тебя выходит плохая лгунья, – ухмыляется мужчина. – Не поверю, хотя бы потому, как весьма сложно узнавать о своей стране на безлюдной трассе и в полном одиночестве.       – Я потерялась.       Роберт вновь разворачивается к девушке лицом и посылает ей насмешливый взгляд. Его одолевает желание уколоть её подобным образом, ведь признаться, он отвык от язвительности в свой адрес. Ему хотелось жалить в ответ. Автоматически. Но к счастью, за этой язвительностью скрывалось нечто большее, чем просто взрывной характер. Именно это и манило его к ней. Ведь Офелия Стёрджесс, с притаившейся улыбкой на губах, вела себя так, словно знала все тайны на этой планете. Это сбивало его с толку.       – Да бросьте! Вы знаете меня меньше получаса, откуда вам знать, как я веду себя, когда лгу?       – Бывают такие люди, подобные открытым книгам. Вы, Офелия – одна из них. И возможно... – не успев, мужчина и закончить свою мысль, как салон автомобиля охватил юношеский девчачий смех. Она... смеялась над ним? Вновь?       – Считаешь, что ты такой уж загадочный парень, Робби?       – Моё имя Роберт, Офелия.       – Хорошо, Роберт. Если тебе интересно, я могу детально описать один из многочисленных дней трудоголика вроде тебя.       – Валяй, – бросает он в ответ.       – Ранним утром твой будильник вырывает тебя из поверхностного сна. Дальше происходят заученные до автомата действия: утренний душ, тугой узел галстука и крепкий кофе. После, ты садишься в свою навороченную машину и отправляешься в свой навороченный офис. Там тебя встречают подхалимные и всё ещё сонные улыбки твоих работников, которые мысленно проклинают тебя и твою дисциплину. Да, мне кажется, что ты весьма дисциплинированный, ведь не будь ты таким, то вряд ли добился бы чего-то. Весь день расписан по часам и минутам. Будучи важным боссом, ты принимаешь ответственные решения и пашешь больше всех, – добавляет девушка и грустно усмехается. – Почему, Робби? Не для того ли вообще стоит работать, чтобы достигая вершины карьеры, наконец быть свободным. Ну, хотя бы на каплю?       Роберт молчит, не смея перебивать звонкий и настойчивый голос. Он украдкой наблюдает, как она вытягивает вперёд свои стройные ножки, как хмурит брови и, задумавшись, спрашивает его. Это обращение к нему было чисто философским. Словно будь она одна, то так же разговаривала бы с Богом или же с самой собой, размышляя вслух. Со стороны могло показаться, что мужчина вовсе не слушал её, но это было не так. Он с замиранием сердца впитывал каждую её фразу, которая описывала в мельчайших деталях его жизнь. Его подобие жизни.       – Так вот, дальше происходит самое интересное. Когда же ты возвращаешься домой, уставший и измотанный, то у порога твоего дома тебя встречает привычная пустота. Возможно, ты ужинаешь сам, а может, просто наливаешь себе выпить. И оказавшись в своей кровати, находясь между мутной реальностью и зовущими тебя сновидениями, ты вдруг понимаешь, что чертовски одинок. Это чувство, оно будто какой-то вирус. То есть, нося этот вирус в себе, ты всё ещё живешь и формально существуешь, но он растёт. Он поглощает твою жизненную энергию и отравляет шаблонную действительность.       Она говорила и говорила. С каждым её словом, внутри Роберта всё горело пламенем. Истинным и праведным гневом. Ведь будучи каким-то несмышленым подростком, она попадала точно в цель. Уязвляла и обезвреживала. В его горле нарастал комок, а дыхание становилось затруднённым. Теперь, ему казалось, что галстук обвил его горло, словно проворная змея. И эта змея была готова сделать своё последнее усилие и придушить его.       – И да, конечно, я уверена, что ты холост. Ведь как можно заводить детей и создавать семью, если даже на себя времени в обрез? – её насмешливый тон окончательно сдирает маску напускного спокойствия с мужчины.       – Да что ты знаешь?! Сколько тебе лет? Восемнадцать? Если хочешь добраться до Далласа в менее безопасных условиях, то советую тебе придержать свой колкий язык!       – Значит, всё верно сказала, – хмыкает Офелия. – И, кстати, мне двадцать два.       – Плевать.       Девушка скомкано улыбается, ничуть не обидевшись на его вспыльчивость и, разворачивается лицом к окну. Не смея больше лезть на рожон, она внимательно изучает плывущие полосы на дороге, которые, словно причудливые спирали кружат голову. Офелия Стёрджес была не из тех, кто каждому встречному бросалась на помощь. Она была доброй и милосердной, но отнюдь не без здравого смысла. Девушка не могла точно понять, отчего же всё-таки она стала вытаскивать из мужчины правду. Скорее это был внутренний порыв, который она не смогла удержать в себе. Язык не слушался, а глаза, то и дело, украдкой посматривали на её спутника. Быть может даже и глупо, но его мутно-голубые глаза, будто бы принуждали её делать это безрассудство. В них была такая тоска, что хотелось выть, словно старая волчица на луну, ругая её и обвиняя в своих грехах. И, может, она и пожалеет, но книга под названием «Роберт Хэйдж» уже была открыта. И она читала её.