Зарази меня жизнью

Об этом мире слишком много лгут, Об этой жизни ходит много басен, Но всё же этот мир — прекрасен, И этой жизнью всё-таки живут… Пройдут года и, заглушая вздох, Раздастся вдруг невольное признанье: — О, этот бедный мир совсем не плох! О, эта жизнь — совсем не наказанье! А.С. Штейгер. Об этом мире слишком много лгут.       – Проклятье! – цедит сквозь зубы Роберт, сгоряча ударяя ногой по колесу, – В этой колымаге не то что до Далласа, а до ближайшей заправки с трудом доберёшься!       Вот уже с получаса, мужчина проклинал всеми Богами ту прокатную конторку, в которой арендовал машину. На улице давно стемнело, а поблизости была сплошная глухомань. Когда до места прибытия оставался всего час, то этот гнилой генератор затарахтел, а спустя ещё добрых полчаса, то и аккумулятор окончательно сел.       Приехали.       Роб коротко бросил взгляд на свою спутницу, которая притихла ещё с их небольшой перепалки и, настороженно наблюдала за ним, не смея подливать масло в огонь. Внешне она была спокойна и, глядя на неё со стороны, можно было смело сообщить, что ей глубоко наплевать на случившуюся поломку их средства передвижения. Но, не смотря на осадок, что остался в душе мужчины от сказанных ею слов, он не мог не ощутить внутренние перемены. Роберт чувствовал себя так, словно эта милая и вдумчивая девушка просто потопталась своими ножками по его устоявшимся жизненным принципам. Одной случайно брошенной фразой пошатнула весь его мир. Пусть даже его мир и был хрупким, имея лишь картонную оболочку и накрепко вбитые в голову цели и идеалы. Пустые идеалы.       – Может, стоит вызвать буксир? – осторожно интересуется Офелия, легко запрыгивая на капот машины.       – Стоит. Только вот к тому месту, в каком застряли мы, он приползёт к полуночи, не раньше, – взвинчено отзывается Роб.       Девушка тяжело вздыхает и откидывается спиной назад, ложась на лобовое стекло. Что за наглость? Согнув ноги в коленках, она ставит их на машину. Длинные ресницы взмывают вверх, напоминая Роберту хрупких бабочек. Офелия смотрит в небо так восторженно, что на какой-то миг ему кажется, что она видит звёзды впервые.       – Во всём есть свои плюсы, Робби, даже в самой отчаянной ситуации, поверь мне на слово, – тихо произносит она, не сводя глаз с сияющих созвездий.       – Вот как, – усмехается он уже мягче. – Так давай те же, мисс Стёрджесс, поведайте мне плюсы нашей с вами ситуации. Я ослеп.       – Вы, и вправду, ослепли, мистер Хэйдж. Протрите же, наконец, свои глаза и поднимите их наверх. Такое, вы вряд ли увидите в кипящем мегаполисе.       Губы Роберта насмешливо кривятся, но глаза всё-таки слушаются этот презрительный голосок, который слишком уж помыкал им в последние часы. Перед ним предстаёт фиалковое полотно небосвода, которое было усыпано мерцающими точками. Некоторые звёзды переплетались друг с другом, создавая причудливые узоры, другие, блистали ярче, но оставались одни. И каждый уголок этого небесного полотна, напоминал ему настоящее произведение искусства. Она снова обезоружила его и застала врасплох. Звёздное небо. И вправду, что же может быть прекраснее?       И, стоя там, в глуши пыльных дорог Техаса, он вдруг ощутил себя настоящим человеком. Человеком, которому свойственно восхищаться такими вещами, как изучение ночного неба. Роб мысленно улыбается своим мыслям и, наконец, переводит свой взгляд на спутницу, которая по-прежнему восседает на капоте арендованной машины.       – Мое боковое зрение прекрасно развито, – иронично шепчет она, а затем, разворачивает лицо к застывшему в полуметре от неё мужчине.       – Откуда ты взялась? – по-доброму усмехается Роб. – Откуда в тебе столько... Даже не знаю, как назвать эту твою манеру поведения.       – Жизнелюбие. Это называется жизнелюбие.       – Офелия?       – Да?       – Ты случаем, не больна раком?       Её левая бровь подскакивает ввысь. На щеках сияют ямочки. И, сдерживая смех, девушка закусывает свою пухлую губу, не сводя с меня выжидающих ответа глаз.       – Можешь смеяться надо мной, но обычно, так ведут себя люди, которым осталось жить совсем немного. Я видел подобное в фильмах, – коротко улыбается Роберт, лохматя свои тёмные пряди. – Я часто схватывал от них этот радостный настрой, но затем быстро гас.       – Я здорова, Роберт.       – Ты можешь называть меня Робби, если тебе так нравится.       Офелия согласно кивает. Большие стальные глазки искрятся смехом, который чуть позже слышит мужчина. В его душе что-то теплеет. Будто бы кто-то разводит в нём крохотный костёр, который постепенно разгорается, согревая его изнутри. Это такое непривычное тепло, что сердце его начинает трепетать.       – Ну, на самом деле, это вовсе не манера поведения, Робби. Скорее часть тебя.       – Черта характера?       – Нет. Для меня любовь к жизни всё равно, что жизненно важный орган – сердце или вторая почка. То есть, я считаю, что это вкладывается в тебя с рождения. У кого-то конечно нет. Но всё же, это нечто большее, чем просто черта характера. Это некая сила, понимаешь? Энергия и постоянная жажда узнавать новое, – мечтательно закатывает глаза Офелия и пожимает плечами.       – Наверняка твои родители являются самыми оптимистичными людьми в этом мире, раз вложили это в тебя и твоё воспитание.       – Нет, Робби, – смеётся девушка. – Мой отец закоренелый пессимист. Он любит ворчать, а морщинка между его бровей проявилась ещё в двадцать пять лет от того, что он часто хмурился. Но всё же, отец очень добр. Мне кажется, здесь всё дело не в родителях, а в самом тебе. Я всегда была такой, даже в детстве.       – Значит, мне не суждено радоваться жизни, – с лёгкой грустью подмечает Роб и начинает шарить по карманам в поисках сигарет.       – Глупость. Это в силах изменить любому человеку, даже моему отцу. Только вот вопрос: нужно ли это ему? Он прекрасно себя чувствует в этой жизни, обсуждая местное телевидение и сетуя на мамину запеканку. Тем не менее, он счастлив. Счастлив в промежутках между этим роптанием, стоя на веранде ранним утром и попивая свой кофе. Ты понимаешь, о чём я?       – Да, кажется, да, – отвечает Хэйдж, облокачиваясь о машину. – Только вот не пойму, почему же ты думаешь, что я не счастлив?       – Я не говорила этого, – забавляется Офелия.       – Да, но именно это ты имела в виду, – говорит Роб, наконец, чиркая зажигалкой и поджигая сигарету. Клубок дыма развивается возле них. Девушка кривит курносый носик и отмахивается ладошкой.       – Ты действительно хочешь знать это? Просто в связи с твоей недавней реакцией, я поду...       – Давай же, Офелия. Я больше не стану злиться на тебя! – резко обрывает её мужчина..       – Хорошо, только для начала... – соглашается она и, хитро улыбаясь, спрыгивает с капота машины. Стройная фигурка проскальзывает мимо, слегка касаясь его плечом и, тянется за своим рюкзаком на переднее сиденье. В то время как Роб, лениво выдыхая дым от сигарет ввысь, к звёздам, искренне наслаждается всем происходящем. В этой ночной тиши слышен даже лёгкий звук тлеющего огонька его сигареты. Удивительно! Невероятное и завораживающее это ощущение – ночное небо, тишина и приятный собеседник.       Офелия запрыгивает обратно на капот и начинает рыться в своём рюкзаке, который выглядел весьма забавно с этой милой отделкой в виде различных цветов. Он вдруг вспомнил, что ей двадцать два. Правда ли?       – Вот, я думаю, тебе стоит хоть немного расслабиться, – говорит она, ставя бутылку на капот с характерным стуком.       – Что? – в который раз за вечер удивляется Роберт, переводя свой взгляд с бутылки на спутницу. – Ты это серьёзно?       – Вполне.       – Я понял. И дело здесь вовсе не во врождённом жизнелюбии! – смеётся мужчина, взяв в руки бутылку и разглядывая её. – Кальвадос? Где ты откопала его?       – Скажем, мне улыбнулась фортуна, Робби, – отвечает Офелия и расплывается в победной ухмылке. – Выиграла спор, что весьма очевидно. В моей сумке и не такое найдёшь. Сможем её откупорить?       Роб утвердительно кивает, не смея отвести с неё взгляд. Потрясающе. Это всё происходит с ним?

***

      – Да нет же, Роб! Я имею в виду более значимые цели! – почти кричит светловолосый ангел, привычно хмуря свои тонкие брови. За последний час имя мужчины принимало различные формы уменьшения, отчего непременно, он получал некое удовольствие.       Бутылка изумительного яблочного бренди, которая волшебным образом оказалась в той глуши, в которой они оба застряли, была распита наполовину. И вместе с той выпитой половиной ушли и напряжение, и настороженность, которые, так и витали между ними. Границы были стёрты, а реальность размыта. Просто была восхитительная своей красотой теплая ночь, полное отсутствие интернета и ее чуть влажные губы, воркующие о смысле жизни.       – Значимые? Разве подъём по карьерной лестнице не значимая цель? Офелия, милая, я добивался этого места почти семь лет! С самого детства я мечтал, что выбьюсь в люди. Я лишь выполнил обещание, данное самому себе ещё подростком.       – Но ты не счастлив! Ты и сам знаешь это. Просто... на мой взгляд, всё устроено гораздо проще. Ты удивишься, когда узнаешь, что ещё в семилетнем возрасте, я так же, как и ты поставила себе цель – помочь хотя бы одному бедному ребёнку в Нигерии. Как-то увидела передачу и, с тех пор, практически неделю не переставая, ревела, когда представляла, как ему сейчас плохо. На его теле, единственное, что бросалось в глаза — кости, выпирающие и делающие малыша болезненно-истощённым. Я отсеивала свои ненужные игрушки и прятала свои чаевые в железную банку. И знаешь что? К своему совершеннолетию, я, наконец, исполнила мечту и отправилась туда. Я подарила детям счастье и обрела его сама. Сполна. Почувствовал ли ты радость и восторг, когда достиг успеха? Ощутил ли ты, то же самое, что и я, когда исполнилась твоя мечта?       Мужчина замер. Из его легких, словно выкачали весь воздух. Ему нечего сказать, а уж тем более – дать достойный ответ. Все его слова сейчас звучали бы, как одно сплошное оправдание. Он оплошал. Запутался в настоящих ценностях и собственной жизни. Офелия, словно взяла его лицо в свои руки и нежно стёрла с глаз розовую пелену.       Девушка, будто читая его мысли, протягивает бутылку, обвитую своими тонкими пальчиками. Роберт принимает её, отпивая прямо с горла несколько глотков. Жжёт горло, но уже не так сильно.       – Всё не так плохо, Робби. Я уверена, каждому человеку нужно получить хороший пинок, дабы научиться любить жизнь. Суметь принимать её и восхищаться ею, не смотря на ту несправедливость, что она может таить в себе. Каждая неудача учит нас чему-то. А возможно и подготавливает к важному и грандиозному событию в нашей судьбе, – тихо шепчет Офелия, прикасаясь к его руке. Мягко и осторожно.       Роберт смотрит на неё, чувствуя, как земля окончательно уходит из под его ног. Ведь это словно сюжет какого-то женского романа. Так не может быть. Такой, как она, просто не может быть. Но она есть. Вот она – смеётся, чуть касается его своим хрупким плечом и смотрит… смотрит прямо в глаза. Всегда. В самую душу. Вглядывается в его потемневшие от счастья зрачки и видит там, на самой глубине, его настоящее «я».       – Ты удивительная, – так же тихо и искренне слетает с его губ.       – О, нет! Только не надо этого придыхания. Ты весьма опасный для меня, дорогой Робби, – улыбается девушка, качая головой и спрыгивая с машины.       В темноте, Роб замечает её смущение, которое так мило выявлялось девчачьим румянцем. Боже мой, как давно он видел это? Среди напыщенных девиц и настоящих куколок с пластмассой вместо сердца, этот её румянец еще больше распылял в нём тепло. Его пульс становится частым, а горло сковывает нечто неведомое. Неужели страх? С трудом преодолев себя, тяжело сглотнув, мужчина продолжает:       – Конечно. Разница в возрасте и всё такое, – отвечает ей такой же добродушной улыбкой в ответ. Мужчина вскидывает руки вверх, словно сдаваясь, а дышать ничуть не легче.       – Разве в наше время пять лет – существенная разница? Здесь дело не в этом. Скажем, я предпочитаю больше любовь к жизни, нежели любовь к противоположному полу.       – А, точно-точно. Печальный опыт и тому подобное, да? Значит, трусишь.       – Нет. Слишком люблю своё жизнелюбие, чтобы вновь отрекаться от него на неопределённый срок, – голос ее тихий, но утвердительный.       В дымчатом взоре нет боли или обиды, они светятся так же, как и сама обладательница больших и выразительных глаз. Роб снова улыбается. В последние часы, ему хочется делать это постоянно. И будучи неподдельно счастливым, он всё так же безбожно лгал себе, что тому причина ароматный и пряный кальвадос.       – Продолжим нашу игру! Кстати, моя очередь, – резко восклицает Офелия и привлекает к себе внимание мужчины.       – Чёрт, я уже и забыл. Что же, тогда слушаю вас, мисс Стёрджесс.       – Безрассудство. Когда ты последний раз совершал нечто безумное и спонтанное? Ответы о рисковых контрактах и ранних уходах с работы не принимаются, так и знай.       – Я... возможно... ну, нет, Офелия. Твои вопросы всегда получаются сложными, – фыркает Хэйдж, вновь отпивая из бутылки.       – Они простые, Робби! Подумай хорошенько, иначе вновь проиграешь.       – Не знаю, быть может, когда отправился в бар на встречу с другом, накануне важного собеседования, но тогда... Нет, это не подходит. Может, хватит издеваться надо мной? Может ты вошла во вку... – речь прерывается, когда вдруг, его губы подвергаются нежной атаке милой спутницы. Растерявшись, Роб не сразу понимает, что она целует его. Она. Но уже спустя секунду, когда он отчётливо ощущает, как ее колкий на слова язык, раскрывает его сомкнутые губы, тут же поддаётся её порыву. Остаются только невыразимое влечение, истома и это послевкусие яблочного бренди, которое и вскружило им голову. Мужчина углубляет поцелуй: пылко и, возможно, даже слишком грубо. Но вместо её возмущения, он лишь получает глубокий гортанный стон, словив его губами так, что его отзвуки слышатся в его рте. Теперь, её стенания навсегда останутся в нём.       Желание сдавливает лёгкие, перекрывая кислород. Они задыхаются. Внезапно, девушка разрывает поцелуй. Мягкие и горячие губы совершают последнее прикосновение к его обветренным губам, а затем, плавно соскальзывают. Роберт открывает глаза первым. Он наблюдает, как ресницы его милой спутницы растерянно трепещут. В её серебристых глазах плещется замешательство. Длинные светлые пряди растрёпаны, но это так идет ей сейчас.       – Запомни, Робби. Это и есть безрассудство, – скомкано улыбается Офелия, возвращая себе привычное озорство.       – Спасибо, милая. Обязательно запомню, – говорит Хэйдж, посылая ей ответную улыбку. Он сбит с толку не меньше её, определённо. – Офелия, ты, безусловно, добрая душа, но позволь спросить тебя – ты целуешься со всеми незнакомцами, которые потерялись в этой жизни?       Девушка возмущенно охает и шутливо толкает Роберта в плечо. Он громко смеётся, притягивая хрупкое тело к себе чуть ближе.       – Напомню тебе ещё один пункт «Не». Если надумаешь очаровывать девушку, никогда не говори ей подобное после восхитительного поцелуя.       – Восхитительного? Ты тоже почувствовала... это? – тихо шепчет он. Голос становится серьёзным.       – Быть может, – пожимает она плечами и прячет раскрасневшиеся щёки за густотой своих волос. – К тому же, я знаю тебя более шести часов и с лёгкостью описала твою нынешнюю жизнь. А это, знаешь ли, автоматически переводит тебя в ранг моих... знакомых.       Роб уже открывает рот, дабы продолжить их беседу, как вдруг, их ослепляет яркий свет фар. Быстро развернувшись, они видят приближающуюся машину и, наконец, до их ушей доносится шорох шин буксира. Офелия выскальзывает из его рук и посылает ему нежную и смущённую улыбку. Кажется, они слишком забылись... Ведь, в сущности, они совершенно из разных миров. Сверхъяркий свет приводит их в чувство, освежает и встряхивает за плечи. Совсем скоро они вновь вернутся в реальность. Но разве не мы сами выбираем свою реальность и создаем её вокруг себя?