Тсуна! Мафия! Комсомол!

Колотухин сам не понял, что произошло. Сначала в голове была дикая боль, будто по черепу ударили молотком. Перед глазами возникла разноцветная пелена, а потом каждая клеточка тела будто наполнилась необыкновенной радостью и счастьем, энергией и напором. Захотелось кричать на весь мир о том, что теперь он может всё. Что любая проблема для Савады теперь сущий пустяк. Николай Геннадьевич не знал, что побудило его к этому, но он вдруг прыгнул высоко-высоко. Одежда теперь казалась преградой, мешавшей энергии вырваться наружу, поэтому парой движений мальчик разорвал ее прямо на себе, оставшись только в нелепых цветастых трусах. - Ре-е-е-е-е-е-е-е-бо-о-о-о-о-о-орн! - он чувствовал, что в его теперешнем состоянии виноват именно этот мелкий проныра и хотел дать ему знать о том, что все понял, и что после репетитора ждет заслуженная кара. - Я сокрушу хулиганов, со мной сила! - и он ни на мгновение не сомневался в своих словах. "Лохматый" был прямо перед ним. Словно бульдозер, Савада помчался ему навстречу. Глаза его пылали яростью, даже ветер засвистел в ушах. На мгновение Тсуна услышал удивленный вздох позади и понял, что Гокудера, который с трудом стоял на ногах, все еще придерживая живот одной рукой, глубоко шокирован увиденным. Не сбавляя скорости, а только сильнее отталкиваясь босыми ногами от холодного асфальта, Колотухин, оказавшись в полуметре от Кена, заехал ему кулаком по подбородку снизу вверх. Голова противника непроизвольно запрокинулась, и он рухнул назад, прочертив спиной по тротуару. Жгучая боль пронзила левое плечо Николая Геннадьевича. Повернув голову, он увидел, что в кожу ему впились больше десятка игл. Посмотрев налево, Савада увидел, что парень в очках слегка улыбнулся. Секунда - и Чикуса, достав из кармана второе йо-йо, рванулся навстречу, послав свои "игрушки" вперед себя. - Врешь - не возьмешь! - во весь голос гаркнул Колотухин и метнулся вбок. Нити с катушками пролетели мимо, но это, похоже, нисколько не огорчило "очкарика". - Посмотрим, - произнес он голосом, все так же не выражающим абсолютно никаких эмоций. Колотухин провел ладонью по коже, смахнув иглы. - Осторожно, Десятый! - с нотками отчаянья крикнул Гокудера и метнул в Чикусу очередную порцию динамита. Кен, поднявшийся на ноги, приготовился снова атаковать, но Хаято бросился на него, и они, сцепившись, стали кататься по асфальту, осыпая друг друга ударами. Голова Николая Геннадьевича закружилась. "Что со мной?" - подумал он, но, встрепенувшись, побежал в сторону Чикусы, который, увернувшись от шашек, заметил Саваду. - Твои усилия бесполезны, - покачал головой парень. - Не делай поспешных выводов! - рявкнул Тсуна, подпрыгнув как можно выше. Приземлившись рядом с Чикусой, он быстрыми отработанными движениями стал наносить ему удары. Успех был переменным: противник то ловко уворачивался, то, не успев отреагировать, получал хук то слева, то справа, по лицу и в живот. Но, похоже, всему есть предел и, запустив свои катушки, Чикуса победно улыбнулся: веревки обхватили руки Савады. "Очкарик" потянул за нити, и они туже затянулись. Дернув на себя, парень опрокинул Колотухина, и тот упал на землю, больно ударившись лицом. Нос был разбит, кровь хлынула на губы, капала на подбородок и ниже. Повернувшись, Николай Геннадьевич увидел, что Гокудера потерял сознание. - Попался, бычок, - хохотнул Кен, не без труда, но все же забрасывая обмякшее тело Хаято на плечо. - Положи его! - крикнул Тсуна, но услышал в ответ только смех. Зарычав от ярости, Савада разорвал веревки, сковывавшие его движения, и поднялся на ноги. - Я сказал: отпусти его, - процедил Колотухин сквозь зубы, глядя исподлобья и покачиваясь из стороны в сторону: стоять почему-то было тяжело, земля будто вращалась под ногами. Чикуса стоял неподалеку и спокойно взирал на эту картину. - А что, может, прибьем его? - Кен кивнул на Саваду. "Очкарик" покачал головой. - Это не наша забота, ты же знаешь... "Лохматый" хищно облизнулся. - А как хочется раздавить этого сопляка... Разорвать на кусочки... - Еще кто кого разорвет, - дерзко ответил Николай Геннадьевич, делая несколько шагов в сторону Кена. - Отпусти Гокудеру, а не то... - О, как мило, - оскалился "Лохматый" обнажая белоснежные клыки. - Хочешь получить свою косматую подружку? Так приди за ней! Развернувшись, Кен припустился вместе с Хаято по улице. Чикуса, хмыкнув, в несколько прыжков оказался на крыше соседнего дома, а затем и вовсе скрылся из вида. Тсуна бросился было за ними, но, пройдя с трудом метров пять, рухнул на колени. Ноги не держали. Перед глазами, будто черный занавес, расстилалась темнота. Глаза Савады закрылись, и он снова упал на дорогу. *** Когда сознание вернулось к Колотухину, он услышал голоса. Незнакомые, мужские и женские. Они говорили вместе, и плохо было понятно, о чем говорит каждый из них. - Вызовите врача! - крикнул поверх всех остальных звонкий женский голос. Николай Геннадьевич открыл глаза. Он лежал все там же, на дороге. Память не сразу воскресила все, что происходило до того, как сознание покинуло мальчика. Стало зябко, и Савада только сейчас в полной мере осознал, как глупо выглядит, распластавшись на дороге в нелепых цветастых трусах. На губах почувствовалось что-то шершавое. С трудом приподнявшись на локтях, Тсуна провел пальцем по губам и увидел частички запекшейся крови. - Не вставай, мальчик, вдруг у тебя что-то сломано! - сказала какая-то стоящая рядом женщина. - Да вы с ума сошли, асфальт холодный, он же простудится! - ответил мужчина, стоящий слева, глядя на женщину, как на умалишенную. - Наверное, паренька ограбили, - со знанием дела, закрыв глаза, произнес какой-то старикан впереди. Кое-как поднявшись на ноги, Колотухин стал соображать, что же делать дальше. Пойти в полицию? Но кто ему поверит? Тем более, что он в таком виде. Вряд ли его слова воспримут всерьез, а то и вообще за сумасшедшего могу принять. В самом деле, мальчишка пришел бы в участок почти в чем мать родила? Смех один. Поразмыслив и сжав кулаки, Николай Геннадьевич принял решение: он вытащит Гокудеру из беды. Сам. Ведь он никогда не бросал товарищей в беде. Он, Николай Геннадьевич, не раз выносил с поля раненых бойцов, спасая им жизни. Он был в тылу врага, он ходил в разведку, он прошел полную военную подготовку. Так неужели он спасует перед какими-то юнцами?! Гордость растекалась по венам, наполняя каждую клеточку тела. Нетвердым, но решительным шагом Колотухин пошел в сторону дома. - Мальчик, подожди! Тебе нужна помощь и медицинский осмотр! - крикнул кто-то вслед, и толпа загалдела. Николай Геннадьевич обернулся и, посмотрев на всех людей, четко и ясно произнес: - Со мной все будет хорошо. Мой дом рядом, и я знаю, что делать. Слова, сорвавшиеся с уст Савады прозвучали так уверенно, что никто даже не решился сказать что-то против. Люди замерли на месте, еще какое-то время провожая Тсуну взглядами, а потом разошлись по своим делам. *** Бьянки ходила по дому, будто царица. Она всегда несла себя гордо. Впрочем, никто особо никогда не тяготился ее высокомерием. Увидев на кухне Ламбо, который нагло копался в холодильнике, она хлопнула дверцей, приложив малыша так основательно, что тот, промычав что-то нечленораздельное, повалился навзничь. - Не таскай еду, мелочь, - процедила Бьянки, отодвинув Ламбо ногой и закрывая холодильник. Усевшись за стол, девушка подумала о том, что неплохо бы выпить чая, как услышала шаги по коридору. Вскоре в дверном проеме показался Савада. Лицо Бьянки удивленно вытянулось, когда она увидела, что мальчишка шел босиком, был в одних трусах и вид у него был весьма плачевный: губа и нос разбиты, руки и ноги в синяках и ссадинах, да и сам Тсуна не очень крепко стоит на этих самых ногах. - Это что, новая японская мода? - съязвила девушка, подперев кулаком щеку и слегка улыбнувшись. Савада повернулся, буквально прожигая Бьянки взглядом, а потом глухо буркнул: - Очень смешно. Прямо обхохочешься. Шаркая босыми ногами полу, Тсуна стал подниматься по лестнице, как услышал за спиной: - Так что все-таки случилось? Савада остановился. Повернувшись к Бьянки, он, опустив взгляд вниз, несколько секунд колебался, стоит ли сказать, что произошло на самом деле. Сначала Колотухин подумал о том, что девушке не нужно знать, что Гокудера похищен. Но с другой стороны - она его сестра и имеет на это полное право. Мысленно надеясь, что с Хаято сейчас все в порядке, что он жив и, по возможности, здоров, Николай Геннадьевич медленно сказал: - На нас напали двое в форме Кокуе. Как видишь, закончилось все не очень хорошо... Бьянки сначала сделала почти безразличное лицо, а потом вдруг резко спохватилась: - Стой! Ты сказал "нас"? Но... ты же... где Хаято? Николай Геннадьевич помрачнел. - Они забрали его с собой. Я иду за ним сейчас. - Что?! - девушка стояла, пребывая в глубоком шоке. Колотухин даже начал переживать, не станет ли ей плохо. Но, как оказалось, Бьянки не была томной девицей, падающей в обморок от ругательства. Сейчас она выглядела, как богиня разрушения и хаоса. Прекрасная и опасная. - Я иду с тобой, - жестко сказала она. - Это исключено, - покачал головой Николай Геннадьевич: только обузы в виде сестры Гокудеры ему не хватало. - Я не спрашиваю тебя, сопляк! Я сказала, что иду - значит, я иду! Колотухин несколько оторопел. А потом вспомнил, с каким рвением и ожесточением она носилась за незнакомым парнем, швыряя в него отравленной едой. Глубоко вздохнув, Николай Геннадьевич произнес: - Хорошо. Но будь осторожна и не отходи от меня далеко. Бьянки улыбнулась, но совсем не по-доброму и ответила: - Не тебе указывать мне, мелкота. Развернувшись, она вошла обратно на кухню и, открывая шкафчик за шкафчиком, стала вытаскивать продукты, которые, по-видимому, считала необходимыми для своих странных блюд. Тсуна поднялся в свою комнату. Достав сменную одежду и морщась от неприятных ощущений, когда ткань касалась ссадин и царапин на теле, Колотухин спросил сам у себя: - И почему у меня плохое предчувствие?..