Мышка

На следующий день Молли Хупер не пришла в школу. И на следующий день тоже. И на следующий. Она не приходила на занятия целую неделю, прежде чем ей домой позвонила обеспокоенная учительница, пытаясь удостовериться, что девочка не исчезла с лица земли. После этого, конечно, в квартирке Молли разразился самый настоящий ураган, с криками, слезами и глубокими разочарованными вздохами. Но как же можно винить Красную Шапочку в том, что она испугалась Большого Серого Волка, который бросил к ее ногами распотрошенную дичь? Она теперь даже думать о Джиме не могла без того, чтобы на глаза не навернулись слезы – о какой же школе может идти речь? Но с другой стороны, когда довольный кот приносит хозяину крысу, вывернутую кишками наружу, это можно считать актом любви и поклонения, не так ли? Так почему же Молли, такая смышленая и милая девочка не оценила этот широкий жест, такой прекрасный знак внимания? Почему не расценила это как извращенное, но всё же признание в любви? Ответ она получит позже, когда, оставшись наедине с собой примется заниматься самобичеванием и копанием в собственных чувствах. Она тогда поймет, что это была не любовь, а попытка преподать урок. Своеобразный способ показать, что особенные люди, необычные, стоящие на несколько ступеней выше, например, Джим, способны делать мир таким, каким он должен быть – огромным залом суда. Где провинившиеся будут наказаны самым унизительным образом, поставлены на колени и лишены второго шанса. Она смотрит на заголовки местных газет, кусая ногти, и понимает, что Элизабет наверняка умерла не сразу. Скорее всего Джим смотрел ей в глаза, нашептывал на ухо слова, ранящие ее в самую душу, и Молли чувствует, как ее сердце болезненно сжимается. Она никогда уже не сможет смотреть Джиму в глаза. Никогда уже не сможет относиться к нему так, как прежде – преданно и с восхищением, будто он действительно тот, кому стоит поклоняться. Об истиной причине своих прогулов она, разумеется, не сообщила и преступника не сдала – то ли из-за собственных чувств и неспособности всё-таки осуждать его беспристрастно, то ли какая-то ее часть считала, что белокурая Рэймонд получила то, что заслужила. Последнюю мысль она, конечно, отгоняла подальше от себя, хотя та неизменно возвращалась к ней, сопровождаемая словами Джима о ее накопившейся злости. Убедить родителей в том, что именно обиды и унижения заставили ее отправляться на долгие прогулки в одиночестве вместо занятий, было не сложно, и сменить школу в итоге оказалось проще, чем переодеть обувь. Но несмотря ни на что, Молли с ужасом и мазохизмом ожидала, что Джим всё равно будет приходить к ней – по крайней мере домой, ведь адрес знает, да и понимает прекрасно, что ушла она из-за него. А он никогда не оставлял нечто настолько личное без внимания, если, конечно, оно имело для него хоть какое-то значение. А он и не приходил. Она замирала от страха – а его не было, будто он ждал, что она сама решит найти и расспросить о том, что произошло. Посмотреть своему страху в лицо. Но Молли была пугливая девочка. Пугливая и замкнутая, чуть что, прячущая голову глубоко в песок, закрываясь от всех проблем и сложностей. Шли недели, месяцы, годы… но с тех пор Джим исчез из ее жизни и полюбившийся ей за школьные годы образ постепенно поблек, покрылся пылью и иногда Молли ловила себя на том, что уже не может вспомнить черты его лица. Не может нарисовать его в своих мыслях. Но она, конечно, помнила его глаза – практически черные, глубокие и одновременно с этим пустые, словно две пропасти. Пропасти, которые так и манят, чтобы в них заглянуть, но стоит лишь потерять бдительность, как ты летишь вниз, и возможным исходом может быть только смерть. (от автора - глава маленькая, но это скорее окончание длинного предисловия перед тем, что я на самом деле задумала изначально. Ожидайте следующую главу сегодня ближе к ночи.)